«…Трихоплакс — это самое примитивное животное на земле. Мы исследуем его уже несколько лет. Это как многоклеточная амеба миллиметрового размера, бесформенный приплюснутый мешочек, не наделенный ни органами, ни тканями, ни даже зачатками нервной системы. Порой глядишь на это убожество и не веришь, что жизнь бывает настолько примитивной…».
Она ждала его на опустевшем пляже. Карманный радиоприемник шелестел научно-популярной передачей. В одном из ее выпусков Она впервые услышала голос своего бывшего мужа. Доктор медицинских наук, светило онкологии и большой метастазирующий кусок Ее собственной жизни с минуты на минуту должен доказать Ей, что от судьбы не уйти.
«…Когда они появились? Казалось бы, раньше всех других животных? Но не все так просто…».
Штормило. Море челюстями волн без устали глотало приглаженную землю, слизывая не более чем горстку песчинок. Солнце укрыло бока за слоеным тестом облаков на пару градусов выше горизонта. Ветер вплетал радужное пламя соленых капель в остывающий воздух. Две бездны переплетались. …Он шел медленно, не торопясь ни добраться, ни унять тревожное дрожание рук глубоко в карманах. Сотня дамокловых мечей больно царапала Ему макушку. Скандал с исчезновением пациентов, расследование, подписка о невыезде и грядущие обвинения, призванные разрушить, не только авторитет, но и всю Его сумрачную жизнь.
— Я знал, что ты прибежишь, — без эмоций прогудел Он. — Как это называется? Забыть мелкие обиды? Переосмыслить жизнь? Конечно, когда что-то рушится, добродетели выглядят особенно эффектно.
— Дорогой! Как ты? Что случилось? Почему тебя обвиняют чуть ли не в двух десятках убийств? Нет, я не верю ни одному слову! Я даже не слушаю новостей, потому что в них одна травля… Вот, передача научная. Помнишь? Ты когда-то часто выступал по радио.
— Когда-то… Ты говорила, что зареклась слушать подобные вещи после своего побега от меня. Что с тобой случилось? Неужели после того, как ты воскресла, в тебя вселилась новая душа?
Она вздохнула. Он имел право на сарказм. Взять бы что-нибудь тяжелое и снести ему башку в морскую пучину. От ненависти, от любви, теперь уже не поймешь. А может, Он прав? Душа новая. Которой было не наплевать, что у этого назойливого мужевидного зверька случился микроинсульт после того, как Он увидел Ее мертвой. Что Он поседел за месяц, и все Его дела пошли вкривь и вкось. А теперь и вовсе в пропасть. «Этот твой бывший каждый день нас преследует, звонит, заставляет тебя плакать, это уже слишком! — говорил пять лет назад Ее новый возлюбленный маньячок. — У меня есть идея. Убедить его в твоей смерти. Тогда-то он точно от нас отстанет!» Она обрадовалась и сама додумала сценарий. А Маньячок обо всем позаботился.
«…Геном трихоплакса несоразмерно сложен, вот в чем загвоздка! Даже губки, куда менее простые животные, в этом смысле проще и древнее. Его сто миллионов пар нуклеотидов можно сравнить с генами насекомых! Более того, исследования новых экземпляров показали наличие генов, характерных для кровеносной и нервной системы! Но ничего этого у них нет! Что за следы былого величия, спросите вы…».
— У тебя всегда был талант мучить людей. Но я тебя не виню, — полушепотом просипел Он. — Я тоже не ангел. Говорят, я слабохарактерный, плохо переживаю трудности. Может быть. Нет, не надо поцелуев, прости, довольно. Хватит. У нас еще будет целая вечность. В аду. Если я туда просочусь. В судьбу можно не верить… пока она не свершится. Кстати, журналисты правду про меня пишут. Это все моих рук дело. Что на меня так смотришь? Нет, я не убивал их. Их убивал рак последней степени. Но не я. Я дарил им жизнь. Жизнь, понимаешь, это больше, чем мы думаем. Раковая опухоль страшна не своей чужеродностью, а тем, что она совершает самоубийство, убивая своего носителя. Только и всего.
— Зачем ты меня пригласил?
— Тебе холодно? Ага, дрожишь, хе-хе… Не бойся. Помнишь, ты однажды заставила меня видеть твою смерть?
— Я не хотела. Это все он! Он привел меня в морг и дал мне снотворного! Если бы я могла…
— …А потом он сам от тебя сбежал. Не вынес тебя. Как и еще трое любовников. Я все знаю. Я тогда уже пришел в себя. Мои исследования вновь давали плоды. Не пяться, любимая, мы все равно здесь одни. Завтра наверняка меня заберут в тюрягу, но пока судьба не свершилась, в нее, хе-хе, можно и не поверить…
— Что ты задумал?
— Ты заставила меня смотреть на твою смерть. Теперь ты будешь смотреть на мою жизнь.
Он вытащил из кармана руку и протянул Ей в лицо. Она в ужасе отшатнулась. Темный волдырь был порван, и рука медленно серела, покрываясь полупрозрачной зернистой слизью. Слизь стала капать на землю тяжелыми плевками со всех пяти пальцев, пока от этой пятерни… ничего не осталось. Слизь капала с обрубка руки, а серое тление уже объедало плечо.
Она сдавленно завизжала, бросилась в сторону, пытаясь кого-то позвать, но пляж был пуст как край вымытой тарелки. Когда Она вернулась, кусая до крови пальцы, Ее бывший муж уже лежал на границе земли и воды. Короткие рукава были пусты. Лицо, уже серое, самодовольно улыбалось, наполненное идеальным равнодушием греческой статуи, такой же одноцветной. Волны разбивались о его целые пока ноги, набегали на увлажненный слизью песок и смывали эту мерзость, растворяя в соленой воде миллионы бесформенных миллиметровых мешочков, сплюснутых, самых примитивных животных на земле. Они не помнили Ее и не желали взять с собой, эти чуть заметные тельца на кончике пальца. Скоро Ее найдут здесь, думала Она, одну, над одеждой исчезнувшего фигуранта и обязательно включат в это нашумевшее дело. А потом Она попадет в ад и не найдет там ни страданий, ни радости, потому что все радости и страдания уплыли от Нее прочь в бесконечное океанское ничто.
«…От кого произошли трихоплаксы? Кто настолько вероломно отверг дары эволюции?».