А все, что было, прекрасно

Татьяна Вегерина
Он, наверное, десятки раз набирал ее номер и, не дожидаясь гудка, клал трубку. Он боялся. Боялся услышать ее голос и, не совладав со своим, просящим тоном сказать: «Привет». Или начать нести какую-то чушь и окончательно утопить себя. Она же сказала: «Это конец. Я не мать Тереза и не могу прощать бесконечно. Я просто женщина, которая хочет любить и быть любимой». И он понял, что это в самом деле конец. С облегчением положил трубку, поставил чайник, поковырял что-то в тарелке, не ощущая вкуса, пощелкал пультом телевизора, ничего не видя на экране… «Ну и слава Богу,-подумал он. –Одной бедой меньше. Баба с возу, кобыле легче». Он вытаскивал из памяти какие-то обидные выражения и слова, которые никогда не говорил ей и не сказал бы под угрозой смерти, и автоматически повторял: «Баба с возу, баба с возу…»
Всем нужны деньги, и она такая же как все, денег не стало-любовь кончилась. Нужно встать и идти в офис, может, что-то накапало, какая-то копейка прибилась на счет. Последнее время ни одна финансовая операция не завершалась. Все, что можно было заложить, он уже заложил. Отдача – ноль. Везде ноль. И здесь теперь тоже.
Прекрасно. Не надо бояться опоздать. Не надо звонить и оправдываться. Не будет темнеть в глазах, когда уже дома, лежа на диване в своей комнате, он вспоминал ее запах, еще ощутимый на руках, на шее…Не будет замирать в груди при звуке ее голоса. От ее голоса можно было кончать. Теперь все. Ноль. Пусто. Ни холодно, ни жарко. Он жил без нее 39 лет и проживет еще столько же. С ней только полгода. Это миг. Секунда. Не надо даже перестраиваться. Он будет жить, как жил 39 лет. Никакой трагедии. Она несколько раз пыталась прервать их отношения, и он всегда останавливал: «Я не могу без тебя. Я сделаю все, чтобы быть вместе». Теперь не остановит и ничего не сделает. Конец? Пусть будет конец. Он устал ей соответствовать, у него нет денег. Одни долги. У него семья, которую надо кормить, и жена, которая может прощать бесконечно. Она не мать Тереза. Боже, кто бы говорил! Да она с ней рядом даже не стояла.
Он складывал аргументы против нее, как кладку кирпичей: один на один. И еще один на один. Но внезапно болью в висок пронзала мысль: «У меня никогда не будет такой женщины» И кладка рушилась, как карточный домик.
У него никогда не было такой женщины. Ее бесполезно было даже сравнивать с другими. Она была особая .Она умела любить как дышать: просто и естественно.
Он говорил:
-Ты необыкновенная. Таких женщин в природе не бывает.
-Значит, я неправильная,-грустнела она.
-Ты самая правильная. Это все остальные неправильные.
До нее он даже не предполагал, что так бывает. Что любовь не надо выпрашивать. Или заслуживать, или покупать. Она просто есть и с ней можно жить постоянно. Днем и ночью. На расстоянии и рядом. Ничего не надо бояться, стесняться или хотеть. Все есть и все можно. Это было непреходящее чувство полета. Он парил над всеми проблемами, над безденежьем, над подозрениями жены. Только бы Она его не бросила…
Она смеялась: «Не говори мне не бросай! Ты мне не камень и не ноша. Ты для меня всего дороже, что дарит случай невзначай». Она часто говорила стихами – своими и чужими. И он тоже научился так. Она начинала: «Не говори мне не бросай, всему на свете есть пределы» а Он продолжал: «Сплетаются два жарких тела, а две души взлетают в рай»
Он жил в раю. И не понимал, что она нашла в нем. «Я ее не удержу. Нет, я разобьюсь, но мы будем вместе»
Оказалось, разбиваться не надо – она его бросила. Не надо было выпрашивать у друга сто баксов, которые ему уже никто не хотел давать, потому что долги росли как снежный ком, чтобы купить ей огромный букет цветов на день рождения. Нет, деньги он все-таки займет и цветы вс-таки купит. А там будь как будет.
С ней он научился ничего не загадывать. Когда он впервые ее увидел в офисе, он просто не знал, куда деть глаза. Его о чем-то спрашивали, он что-то отвечал. Но в глазах стояла она- в черном пиджаке, в черных брюках и каком-то прозрачном одеянии на груди. Гораздо позже он увидел, что прозрачной была только небольшая вставка в строгом гольфике, наглухо закрытом для чьих-то любопытных глаз. Но в первый день она показалась ему обнаженной. Или это он был обнаженным проводом, через который проходил ток немыслимой частоты? «Неужели она каждый день будет здесь?-ужасался он немым вопросом.  И молил Бога: «Пусть она завтра придет»
Она пришла завтра, ровно к девяти. Он предложил подвозить ее. Она посмотрела прямо в глаза, и он понял, что она все там прочитала, все, что он пытался скрыть.
-Нет, спасибо, не думаю, что это для Вас удобно.
-Удобно-удобно, я каждое утро бываю в вашем районе по делам,-поражаясь собственной наглости быстро ответил он.
-Ну, если так…
Это была победа, сравнимая с Аустерлицким сражением. Теперь Он мог видеть ее первым. Надо было только быстро переспать ночь, а утром он уже увидит Ее. Еще вчера трудная и бестолковая жизнь за один день стала приятной и обрела смысл. Хотелось зарабатывать деньги, чтобы можно было тратить, не глядя. Хотелось быть стройным и остроумным. Хотелось, чтобы Она все это видела.
Через неделю после ее прихода на фирму, отмечали его день рождения. Было много звонков, много друзей, которые приходили без приглашения, зная его хлебосольство, а он, угощая их, отвечая на поздравления, мучительно ждал, когда все закончится, чтобы взять такси и отвезти Ее домой. Он впервые видел, как она пьет, как хмелеет, и от увиденного у него засосало под ложечкой. Она была прекрасна даже во хмелю, с чуть более свободной улыбкой, небрежно расстегнутой верхней пуговицей блузки…
Когда они поднимались к ней в квартиру, он уже был самым счастливым на земле. Поцелуй обжег его и засосал как  омут. Внезапно и сильно закружилась голова. Она сопротивлялась, гибко вырываясь из его жадных, но осторожных рук, он боялся сделать больно и боялся отпустить Ее, чтобы Она не исчезла, как видение. Наконец она твердо и пьяно сказала : «Нет», и утомленные они лежали на полу, слабо гладя руки друг друга.
В тот вечер ничего не произошло, но для обоих стало ясно, что это неизбежно. А через день был еще один день рождения сотрудницы. И очень много всяких напитков. Возле нее постоянно увивался молодой симпатичный компьютерщик из соседнего офиса, плотоядно поглядывая на нее и не скрывая своих намерений. Тогда Он обиделся и напился так, как не помнил, чтобы вообще напивался. Когда стали рассаживаться по такси, он сел рядом, хотя компьютерщик толкнул его со всей силы молодого и наглого тела. Бесполезно. Он не уступил ни йоты, Так защищают Родину, как Он защищал свое место рядом с ней. Она оценила, улыбнулась краем губ.
Первая близость стала затяжным прыжком с парашютом. Он летел полгода. И вот полет окончен.
Их бросало друг к другу как по приказу - моментально все отходило на какой-то несуществующий план. Машина, лес, озеро, степь, трасса… да без разницы, где и как, хоть посреди города, лишь бы было темно. А можно и светло. Между ними все время стоял какой-то световой столб. Он ощущал его, не видя. Он вспомнил, что играет на гитаре, которую не держал в руках уже несколько лет. Починил стиральную машину за полчаса, хотя больше года жена просила его об этом. Отремонтировал телевизор соседа, что стоял у него несколько месяцев в спальне. Он делал все быстро, ловко, без права на ошибку, чтобы ничего не могло помешать ему быть с Ней.
И вот все кончилось.

…Она лежала на диване, тупо уставившись в картину на стене. Картина называлась «калитка», и если бы она не знала названия, никогда бы не догадалась, что здесь нарисовано. Довольно мрачный пейзаж, в коричнево-черных зарослях, а где-то очень в глубине, почти невидимая глазу.-калитка. Вот так и в ее жизни – на полгода открылась калитка и снова заросли. Она даже не предполагала, что с мужчиной могут быть такие отношения. Что можно понимать друг друга не после изнурительного трехчасового разговора, а просто без слов. Что не надо ни о чем просить и аргументировать это железной логикой жизненно важной необходимости. Что можно быть просто счастливой от того, что сегодня Его увидишь. Она просыпалась утром и, не открывая глаз, пыталась вспомнить, что такое замечательное ей снилось, что на душе еще в полудреме, так радостно. И вспоминала: через два часа она увидит Его. Если Он по какой-то причине не заезжал за ней, и она, подходя к офису, видела Его машину, она уже была счастлива. Неважно, как сложатся сегодня дела, неважно, как на нее будет смотреть молодая соперница и какие шутки будет отпускать в ее адрес, главное, Он на месте, значит, с Ним все в порядке.
Самое удивительное, что она любила его жену, которую никогда не видела, его детей и родителей, даже внука, который родился несколько дней назад. Она не претендовала ни на что в его жизни, ей достаточно было просто видеть Его, просто знать, что Он есть. Он говорил: «Ты необыкновенная. Таких женщин нет в природе». «Я неправильная?»- спрашивала она. «Нет, ты самая правильная. Это остальные неправильные».


Однажды они обломались где-то в дороге, вдали от города, где не было машин и людей. Они любили ехать, куда глаза глядят. Надвигалась ночь, но ей было совершенно не страшно. Она подумала, какой бы дикий скандал сейчас устроила, если бы такое случилось с мужем! А с Ним не было ни холодно, ни одиноко, ни страшно. Когда Он отремонтировал машину (а он и это умел), стояла уже ночь. Руки его были грязные, воды рядом не оказалось, но стоило им посмотреть друг на друга, как тела уже переплелись в едином порыве.
Как их кидало друг к другу! «Еще немножко продержаться, еще чуть-чуть и не сгорать.Так ненасытно целоваться и так неистово взлетать». Это правда был какой-то полет в затяжном прыжке с парашютом. И вот приземление.
Сегодня ее день рождения. Она сказала Ему вчера, что не мать Тереза и не будет прощать бесконечно. Она сказала, что это конец. Если бы Он спросил, что надо прощать, она бы не смогла ответить. Потому что он всегда сам просил у нее прощения. Даже если трижды виновата была Она. Она морщилась от этого, ей было стыдно: «Ты не виноват, это я начала» «Нет,-говорил он.-ты всегда права» И это тоже было сказкой. Она так привыкла во всем быть виноватой с мужем, что отучиться от этого казалось невозможным. А Он отучил ее сразу.
Единственный недостаток, с которым Она не могла смириться, были его постоянные опоздания. «Я сейчас еду»,-говорил Он и приезжал…через три часа. А мог вообще не приехать, только перезвонить поздно вечером. Его постоянно кто-то хотел видеть, слышать, о чем-то просить, затаскивать к себе на работу, домой, а он не умел отказывать.
А еще Он удивительно говорил «мы». Это слово стало волшебным ключом для нее. Потому что Она только что пережила жуткую депрессию и думала никогда не выйдет из состояния никомуненужности. Но там, где есть слово «мы», там нет одиночества. Он просто и быстро ввел Ее в огромный радостный мир под названием «мы», и она поняла, что всю жизнь мечтала об этом, что там, где Она жила раньше, был чужой и холодный мир. И она больше не хочет туда возвращаться. И за это была безмерно благодарна ему.
-Я не могу поехать с тобой в воскресенье, мне нужно пошить юбку,-говорила она.
-Так давай я помогу тебе, мы вместе пошьем,-отвечал Он.
-Ты что, шить будешь?
-Конечно. С тобой же. Я умею
Она не верила, что так бывает. Точнее, верила, что бывает, но не верила, что так будет всегда. И все время ждала, когда это счастье закончится. «Живу, как грешница, мигом, который нечаянно счастлив.А все остальное – мимо .И только для нас сия чаша. Пусть не напьюсь, но пригублю и буду долго хранить сладость и нежность губ твоих, близости нашей миг».
Она как бы программировала, что это только миг, и он скоро закончится. Она вообще все спрограммировала в своих стихах. И сегодняшнее расставание – тоже. В разгар лета и в разгар их романа Она писала: «Осенним днем, сквозь мрак и слякоть мы отойдем, как берега. Не будет сил, чтобы заплакать, не вздрогнет теплая рука. Покажется пустым и скушным мне имени знакомый звук и взглядом сонно-равнодушным коснешься моих нежных губ»
Сегодня последний день осени. Мрак и слякоть. Она не помнила об этом стихотворении, когда говорила: «это конец». Но оно всплыло внезапно и сразу стало грустно.. .Она чувствовала себя хирургом, который идет на операцию. Резать надо молодое красивое тело, на котором останется шрам. Но не резать нельзя! Только так можно спасти жизнь…Расставаясь, Она спасала их любовь.
Теперь она останется только в воспоминаниях, в реальной жизни такое длится очень недолго. И стирая со щеки слезы, она уже мысленно писала: «А все, что было, прекрасно. Я ни о чем не жалею, хотя безнадежно ясно: не быть мне больше твоею. Судьбой отмеряны сроки, их не ужать, не раздвинуть. На миг сошлись две дороги, и горизонт не виден. Уводит, уводит дорога в ту, чужую семью. Надпись на прошлом: «Не трогать!» ,иначе снега подпалю. Сожгу на сто верст в округе лед, а не только снег. Крепче держите, други! Уходит любовь насовсем. Но все, что было, прекрасно! Тысячу раз повторю. Спасибо тебе, мой ясный, спасибо за то, что люблю!»