Ветер играл с занавеской, пытаясь вытянуть ее сквозь открытую форточку на волю. Она рвалась навстречу всеми синтетическими нитями и, наверное, верила, что так однажды и произойдет. Теплые струи ласкали податливую ткань, одаривая пьянящими поцелуями. После долгой зимы кому не захочется тепла? Занавеска трепетала от счастья, до одури надышавшись новизной.
По ту сторону окна мир кажется иным – не осуждайте. Все в ней ликовало: теперь она знала, для чего родилась! Ничего из того, о чем ей нашептывала осторожная, привыкшая к покою, не затронутая свежестью оставшаяся часть нутра, сентиментальная дурочка слушать уже не хотела: не могла, эйфория затмила ей разум.
Маленький островок ее счастья, выраженный в обыденном четырехугольнике, стал для нее мерилом жизненных ценностей, перечеркнув все прошедшее единым щелчком оконной ручки. Огромное пространство, в сравнении с замкнутостью ограниченного периметром зала, казалось величественным и прекрасным и, главное, - бесконечным. Бесконечным, как любовь и надежда, поселившиеся в ее сердце.
Ветер был живым, энергичным, не боящимся перемен. Сегодня – здесь, завтра – там; ну и что? Круговорот ему только на пользу. От него не веяло привычным холодом, как от вентилятора, день и ночь гоняющего вхолостую кислородные потоки. Им можно было гордиться - такая редкость для типовых помещений!
В наивной попытке глубже высунуться наружу занавеска забыла об осторожности. Форточка со стуком закрылась, намертво зажав легкую плоть в тиски. С обратной стороны стекла еще жила надежда на счастье. Недолго...
Дорогой материал с силой втянули обратно. Еще немного, и от хрупкой кисеи могли бы остаться жалкие рваные клочки – успели вовремя.
Занавеска сникла, скукожилась, в каждой морщинистой складке - обида на бездушных хозяев. Ничего, отвисится…
Ветер не знает пощады – это страшнее…