Осколок в голове. Главы 35-70

Глава 35
Мир шумит

     Заколов вертел в руках разбитые Сашкины очки и рассматривал следы, оставшиеся на земле. По большому счету четких следов почти и не было - не тот грунт. Но по отдельным мелким деталям можно было догадаться, что вот здесь, где разбросаны бутылки, была борьба – на этом месте кто-то падал и смял затвердевшие гребни песчинок.
     Тихон сделал несколько кругов, каждый раз увеличивая радиус осмотра, и, в конце концов, определил направление, куда удалились два человека. Все указывало на то, что их было только двое. Один из них, очевидно, был Сашка Евтушенко, а другой – таинственный нападавший, который сначала оглушил Боню. Скорее всего это тот бандит, что сбежал с поезда.
     То, что Сашка мог самостоятельно идти, говорило о том, что он, слава Богу, не получил тяжких повреждений. Но то, что он покинул беспомощного Боню, можно было объяснить только тем, что ушел он отсюда не по своей воле. Выходило, что он в плену у бандита, и это очень тревожило Тихона.      
     По словам Бони, нападение произошло, когда совсем стемнело. Значит, минула уже целая ночь и несколько часов начавшегося дня. Если бандит и Сашка шли без остановок, то догнать их будет очень трудно. С другой стороны, в темноте человек не может идти быстро, а если они еще останавливались на привал, то догнать их вполне возможно.
     Тихон вернулся к Боне. Тот сидел на земле, потряхивал голову, тупо прислушиваясь к внутренним ощущениям, и кутался в кофту, которую ему дал Тихон. Другой одежды кроме трусов на нем не было. Тихон скептически посмотрел на его голые ступни. Босиком  по степи, где тут и там попадаются высохшие колючки и острые камешки, далеко не уйдешь.
     - Ты как, Вов? – спросил Тихон Боню, припомнив его настоящее имя: Володя Шумаков. В этой ситуации употреблять шутливое прозвище казалось неуместным.
     - Мутит. Противно так, кисло.
     - Похоже на сотрясение мозга.
     - То-то я чувствую, ощущение совсем не такое, как с перепоя.
     - Идти можешь?
Володя встал, осторожно ступая голыми ногами.
     - Хреново мне. Качает... Может бухнуть? Как думаешь? – спросил он, увидев впереди разбросанные бутылки.
     - Не стоит. Нам надо до жилья добраться.
     - Я сам чувствую, что не покатит. Состояние блевотное. Но взять с собой надо... Потом, для лечения пригодится. – Он потопал к бутылкам, высоко поднимая ноги и осторожно  ставя их на тщательно выбранное место. Подобрав две бутылки, по одной в каждую руку, он тоскливо огляделся: - И сетку тоже сперли.
     Тихон смотрел на его осторожные шаги и прикидывал, сколько времени займет путь назад, до аула. Только там можно будет оставить Шумакова, а самому вернутся на поиски Евтушенко.
     Неожиданно он заметил вдалеке двух верблюдов. Они, покачиваясь, словно на волнах, двигались прямо к нему и выглядели как-то непропорционально, будто были нарисованы неумелой детской рукой. Приглядевшись, Тихон заметил, что верблюды несли огромную поклажу, отчего и казались выросшими вширь и ввысь. Рядом с ними, ведя верблюдов за повод, шли два человека. Первый был одет в длинный халат, и двигался так ровно, невидимо перебирая ножками, словно плыл. Его лицо скрывала тень от низко надвинутого остроконечного головного убора с отогнутыми полями.
     Когда маленький караван подошел поближе, Тихон ясно разглядел во втором путнике Мурата. Тогда получалось, что первый, скорее всего, не кто иной, как колдун Бекбулат! Что подвигло его в дорогу? Ведь он, по словам Мурата, много лет не покидал здешних мест.
     Верблюды, равномерно раскачиваясь, как корабли на волнах, подошли вплотную к ребятам и по невидимой команде остановились. Бекбулат безо всякого удивления скользнул взглядом по раздетому Боне и, отстранено глядя между молодыми людьми, (Тихону показалось, что на самом деле он смотрит не вперед, а внутрь себя), произнес:
     - Мир шумит.
     Боня испуганно смотрел на странного старикашку с обезображенным носом. Тихон подошел к Мурату:
     - Вы уходите?
     - Да, сегодня утром разобрали юрту и навьючили верблюдов.
     - Почему?
Мурат осторожно, стараясь не привлекать внимания Бекбулата, зашептал:
     - Ты же слышал. Дед сказал, что мир шумит, земля отталкивает его, и он должен уйти.
Заколов невольно покосился на чудного колдуна.
     - Музыка испортилась, - не глядя на Тихона, но словно отвечая на его невысказанный вопрос, промолвил Бекбулат.
     - Какая музыка? – Тихон ничего не понимал.
     - Человек – это отдельный мир, он наполнен музыкой. Каждый звучит по-разному. Кто-то тихо, кто-то грубо, но всех можно слушать. Один человек – это всегда мелодия. Когда люди собираются вместе, музыка складывается, и получается симфония. Но иногда звуки ломаются, и вместо музыки я слышу плохой шум. Сейчас там очень дурная музыка. Степь ее не принимает. Она отталкивает ее. Людям от этого плохо.
     Выслушав столь странную речь, Заколов не знал, что сказать.
     - Почему ты весь ободран? – Мурат показал на исцарапанные плечи Тихона и порванную футболку.
     - Собака ненормальная напала. Даже загрызть пыталась. 
     - Собака? Где?
     - Около вашего аула. Видимо, чужих не любит. Еле отбился. Большая светлая лохматая овчарка.
     Мурат тревожно поджал губы и вопросительно посмотрел на Бекбулата. Колдун, опять ни на кого не глядя, заговорил сплошными загадками:
     - Того, кто трижды за день прошел огонь и не обжегся, не зачем в четвертый раз пугать спичкой. Ему помогает Бог удачи. Его ведет судьба. Такой человек дойдет туда, куда направляется, и сделает то, что задумал. Его не остановишь. 
     Аксакал замолчал. Мурат больше не смотрел в глаза Тихону, а перевел взгляд на Боню.
     - А с ним что случилось?
     Владимир возмущенно ответил сам:
     - Представляешь? Напали, по балде хряснули, раздели и бутылки сперли! Кошмар!    
     Колдун что-то сказал по-казахски Мурату. Мурат опустил на колени верблюда и достал из поклажи халат и тапки. Он протянул их Боне:
     - Одевай, пойдешь с нами. Мы тебя выведем к поселку.          
     Тихон как раз об этом и хотел просить Бекбулата. Он совсем не удивился, что его желание угадали без лишних слов. Рядом с седобородым колдуном привычные слова становились ненужными. Казалось, что воздух наполняют зыбкие звуки невысказанных мыслей. Они, как невидимые пушинки, тронутые ветром, иногда касались лица, но разобрать их послания Тихон не мог. 
     - Вов, ты позвони оттуда в город, - обратился Тихон к примерявшему тапки Боне. – Сообщи в милицию, что на вас напали.
     Он хотел рассказать, что пропал его лучший друг, и спросить совета у Бекбулата, как его найти, но только повернувшись к степному колдуну, сразу услышал категоричное:
     - Ищи Шиху.
     Пока Тихон переваривал смысл этих слов и думал, зачем ему искать таинственную белогорбую верблюдицу, о которой он уже столько раз слышал за эти дни, маленький караван безмолвно тронулся в путь. Боня в пестром халате покорно шел рядом с верблюдами. Он забыл попрощаться, но прихватил все разбросанные бутылки, выпросив у Мурата холщовую сумку.
     - Где мне ее искать? – крикнул вдогонку Заколов.
     Но на его вопрос никто не обернулся. Он опять остался один, окруженный упругой пустотой, и ни одна чужая мысль больше не щекотала его лицо. 

Глава 36
Заминированный автомобиль

     - Ну, и где наша тачка?! – Григ едва сдерживал себя, увидев вошедшего в комнату общежития Игоря Лисицина. – Ты чё нам мозги пудришь?! То с утра, то к обеду! Пригнал?
- Сейчас, сейчас, - скороговоркой ответил Игорь и, не глядя ни на Грига, ни на Славяна, быстро прошел через комнату и взял маленький электронный будильник с подоконника.  Его руки были грязными, он неуклюже прятал их за спину. – Сейчас... Подождите.
На лице Игоря застыла крайняя степень озабоченности и какой-то отстраненности. Придумав вчера четкий план, он весь вечер и утро был занят его реализацией. Автомобиль – «Москвич-412», ему легко согласился отдать на денек капитан, с которым Игорь не раз играл в преферанс, и который еще с весны оставался должен весьма существенную сумму.   
А вот со взрыв-пакетом вышло не так быстро. Прапорщик, интендант одной из частей, тоже азартный игрок, уже давно намекал ему, что может расплатиться самыми разными расходными материалами с армейского склада. Но как дошло до дела, у прапорщика возникла масса обстоятельств, мешавших оперативно выполнить заказ. Может эти обстоятельства действительно являлись объективными трудностями, но ждать несколько дней, пока обстоятельства изменятся, для Игоря в данном случае было совершенно неприемлемо. 
Если московские бандиты как следует насядут на Толика, тот расколется и признается, что вся партия джинсов сейчас находится у Игоря. Такого коварства Григ наверняка не простит. Весь план Игоря Лисицина был рассчитан на то, что москвичи выедут из города, а назад уже никогда не вернутся. А заодно, с ними должен сгинуть и Толик.
Еще вчера вечером Игорь попросил у знакомого прапорщика обыкновенный армейский взрыв-пакет, который использовался на учениях для имитации взрывов. Опытному интенданту списать такую мелочь не представляло особого труда. Тем более, Игорь как-то раз ради смеха брал у него такую штучку, чтобы глушить рыбу. Тогда эффект произвел на него сильное впечатление. Вчера он вспомнил о взрыв-пакете, когда продумывал и калькулировал коварный план: как, одним махом решить массу денежных проблем. 
Прапорщик, хотя и не отказал в товаре, но тянул драгоценное время, набивая цену и собственную значимость скорее на подсознательном уровне, чем из-за пресловутых трудностей. Игорю, вопреки выработанным правилам, пришлось отбросить экономически оправданную сдержанность и самому приехать и выпросить у прижимистого интенданта нужную вещь. Естественно пришлось переплатить.
Взрыв-пакет он уже прикрепил к бензобаку автомобиля. Осталось только подсоединить к специальному детонатору источник низковольтного напряжения. В этом качестве он собирался использовать недавно появившиеся в продаже маленькие будильники, работавшие от батарейки. Имея такую новинку, только и требовалось, что вместо электронной пищалки подсоединить провода к детонатору и установить нужное время. Такие будильники стоили дороже обычных механических часов, но как назло, когда все было готово, в центральном универмаге в продаже их не оказалось. На поиски больше не оставалось времени, поэтому Игорь, отбросив осторожность, и забежал в комнату, чтобы забрать собственный будильник.
- Сейчас, - еще раз торопливо пообещал он. – Только отдам назад чужую вещь, а то хозяин задолбал напоминаниями.
Ничего больше не объясняя, он выскочил из общежития, обежал его и лег под машину, стоявшую за столовой. Рядом демонстративно валялась сумка с инструментами. Создавалось впечатление, что водитель впопыхах чинит сломавшийся автомобиль.
Игорь осторожно подсоединил контакты от зуммера будильника к взрывателю, перевел дух и задумался. На какое время установить будильник? Сейчас – почти час дня. Пока эти двое доедут до лагеря, пока найдут там Толика, а он, скорее всего еще в поле, пока с ним потолкуют, пройдет немало времени. Но к вечеру они обязательно вернутся в город. И поедут они вместе с Толиком, иначе, как они заберут у него деньги?
Игорь еще раз все взвесил и установил будильник на девятнадцать ноль-ноль. К этому времени все трое должны были находиться в автомобиле по пути в город. 
- Чем ты там занимаешься? – сверху раздался недовольный голос Грига.
Игорь вздрогнул и стукнулся головой о глушитель. Пульс за секунду подскочил вдвое, а руки затряслись мелкой дрожью. В глазах мгновенно помутнело и, если бы он сейчас не лежал, то наверняка бы грохнулся в обморок.
- Эй! – Григ пнул Игоря по ногам. – Ты там что, заснул?
Лисицин выполз из-под машины вперед ногами, перевернулся на живот и, опираясь о корпус автомобиля, неловко приподнялся.
- Я… я… - Он протер грязный ушибленный лоб и, наконец, сообразил: - Я глушитель подкручивал. Разболтался совсем. Гремел, тарахтел. Зачем вам привлекать лишнее внимание?
- Окей. - Недоверчивый Григ задумался. – Давай испытаем тачку. Разгонись-ка здесь и резко затормози. А я постою, посмотрю.
«Думает, что я мог схимичить с тормозами, - Игорь постепенно приходил в себя. – Ну и дурак. У нас тут даже и кюветов нет, куда можно влететь и разбиться».
Он сел за руль, уверенно разогнался и рывком надавил на педаль тормоза. Тело прижало к рулю, машина взвизгнула тормозными колодками и встала прямо напротив Грига.   
     - Все! – вспотевший Игорь выбрался из машины, восстанавливая дыхание. Сидеть в заминированном автомобиле, даже зная, что до времени взрыва еще очень долго, было неприятно. – Вот ключи и документы на машину. – Игорь старался не смотреть в глаза Григу. - Бензина – полный бак, я заправил.
В этих словах Игорь ни капли не лукавил. Он хотел чтобы машина мгновенно вспыхнула огромным факелом, и чтобы у сидевших в ней не было ни единого шанса выбраться живыми.
- Пойдем, вернемся в общежитие. Покажу куда ехать, – предложил Игорь.
Когда они поднялись в комнату, он разложил на столе карту Кзыл-Ординской области, и, ткнув в нее карандашом, сказал:
- Ехать надо вот до этого поселка. Там спросите у местных, где лагерь студентов с Байконура? Это где-то в степи, совсем рядом. Там и найдете Толика. Про меня, конечно, ни слова. Сами понимаете, вы уедете, а мне еще с ним жить да жить. – После этих на первый взгляд банальных слов Игорь неожиданно замолчал и потупился. Потом встрепенулся: - Да, еще! В город возвращайтесь не раньше семи вечера. К тому времени уже стемнеет и легче будет проехать через КПП.
- Разберемся. – Григ посмотрел на карту. – А где тут ваш городок?
Игорь усмехнулся:
- Это же военный полигон, секретный объект. На карте он не обозначен. Видишь – станция Тюра-там, где вы сошли с поезда? Доедете до нее - и направо, и вот до этого аула. А там, как я сказал.
- Разберемся, - еще раз веско заявил Григ, сгреб со стола карту и скомандовал валявшемуся на кровати толстому Славику: - Бери сумку и помчали. Некогда бока мять. А ты, - Григ повернулся и грозно взглянул на Игоря: - готовь свой должок. Ночью мы в Москву отчалим.
«Как же. Увидите вы Москву», - злорадно подумал Игорь, но вслух подтвердил:
- Конечно! Все будет в ажуре!
Сейчас Игоря уже волновала реализации партии джинсов, которые ему вчера срочно пришлось перетащить в комнату знакомых офицеров. Как бы летенантики на радостях не замылили пару-другую. Надо будет пересчитать, прежде чем забирать назад, подумал он. Да и за «Москвич» придется расплачиваться. Но не беда – джинсы с лихвой окупят все затраты, а если принять во внимание сгорающий вместе с автомобилем московский карточный долг, то чистая прибыль от ловкой операции возрастает многократно.

Глава 37
Дефицитное детское питание

Севший за руль Григ, вырулил машину к центральной улице Ленина, но вместо того, чтобы повернуть налево, к выезду из города, свернул в противоположную сторону. Проехал несколько сот метров и приткнул автомобиль в неприметное место в тени дерева с торца четырехэтажного кирпичного жилого дома.
- Теперь твоя партия, Славян, - сказал он и пихнул в мягкий бок сидевшего рядом приятеля.
- А откуда ты знаешь, что она сейчас там гуляет? – нервно заерзал Слава Пивкин.
- Тут и гадать нечего. Молодые мамаши с первым детенышем все по книжке делают. В двенадцать часов покормила и спать положила. А во время сна в хорошую погоду в книжках советуют гулять с ребенком на свежем воздухе. Ясно? Выползай! Узнаешь ее? Вчера специально смотрели: голубая коляска, а сама – простая, не накрашенная, невзрачная курочка, но в новеньких джинсах, которые у тебя, козла, ее муженек стибрил. Ну, пошел!
- Узнаю, - вздохнул Слава, вытащил из сумки сетку, наполненную маленькими стеклянными баночками с детским питанием, и направился во двор дома. 
Григ оказался прав. Девчонка в ярких голубых джинсах сидела на скамейке и читала толстую книжку. Рядом с ней стояла голубая коляска. Слава осмотрелся и, видя, что больше никого во дворе нет, направился прогулочным шагом таким образом, чтобы пройти совсем рядом со скамейкой. Открытую сетку с детским пюре в стеклянных баночках он держал в левой руке, чтобы сидевшая молодая мамаша их хорошо разглядела. Проходя мимо скамейки, он замедлил шаг, кашлянул и тряхнул сетку с баночками.
Мамаша оторвалась от книжки, лениво повела глазами по толстой фигуре Славяна и впилась взором в сеточку с детским питанием. Только тут Славян убедился, что он не зря тащил эти проклятые баночки из Москвы. Девчонка аж привстала, когда он поравнялся с ней.
- Ой! – воскликнула она. – А где вы пюре достали?
- Тут в гастрономе дают, - как учил Григ, небрежно ответил Славян.
- Ой, а очередь большая?
- Пока нет. Но скоро перерыв на обед, а потом все узнают, и давка будет. Или товар закончится.
Девчонка забегала глазами, глядя, то на банки, то на коляску.
- А сколько до перерыва? – спросила она.
- Двадцать минут, - честно ответил Славян и, как советовал Григ, подсказал: – Вы можете с коляской до гастронома дойти.
Расчет был на то, что в магазине высокие ступеньки и спешащая мамаша не потащит внутрь коляску. Но все получилось еще лучше.
- Ой, - просительно улыбнулась девушка. – А вы не могли бы посмотреть за коляской, всего две минуточки. Мне надо домой за деньгами забежать.
- Ну, конечно, я же понимаю, - сдерживая внутреннюю радость, согласился Слава. – Как раз хотел отдохнуть.
Девчонка тут же умчалась в подъезд.
«Ну и дуры, молодые девки! Только и умеют, что ноги раздвигать, а ума не нажили», - со смешанным чувством злорадства и сожаления подумал Славян. Толстые руки осторожно подхватил из коляски спящего ребенка, жирные ягодицы затряслись к поджидающей машине.
- Молодец! - похвалил возбужденный Григ, увидев в окошке Славяна с ребенком. – Садись с ним на заднее сиденье и изображай из себя заботливого папашу. Вот будет сюрприз для настоящего папочки. Теперь мы его за яйца держим. Все нам отдаст, скотина! Так, Славян?
- Угу, – с трудом переводя дыхание буркнул Пивкин.
Когда машина тронулась, Григ, поглядывая в зеркало заднего вида, тихо произнес:
- А поедем мы не через КПП, где солдаты с телефоном, а через степь. Я вчера изучил местность. Здесь колючая проволока город не полностью охватывает. Есть местечко, где можно выбраться.

Глава 38
Борьба хаоса с порядком

Расставшись с раненым Боней, Тихон вернулся на то место, где обнаружил разбитые Сашины очки. Именно отсюда следовало продолжать поиски пропавшего друга. Здесь начинались следы, уходившие вглубь пустыни. Осматривая песчаную почву в поисках какой-нибудь новой зацепки, Тихон машинально сунул руку в задний карман и извлек оттуда свернутые бумаги.
Это были те самые карта и схема, которые Тихон получил от Анатолия первого сентября около института. Вчера Толик проговорился про древний клад, якобы закопанный здесь. Если пилот военного истребителя попал в прошлое, что вполне вписывалось в гипотезу Тихона, и видел в этом месте драгоценности, то, скорее всего, клад действительно когда-то существовал здесь. Сохранился ли он до сих пор?
Продавщица Гульнара говорила, что председатель колхоза нашел на берегу реки кувшин с драгоценностями. Может это и сеть тот самый клад? Но Толик намекнул про несколько кувшинов и мешков.
Заколов внимательно посмотрел в развернутые бумаги.
На схеме русло реки имело плавные изгибы, и только в одном месте большая дуга круто выступала в бок. Как раз рядом с ней и был изображен жирный крест, означавший место возможного клада. На современной карте изгибы реки были хотя и круче, но такой большой петли нигде не наблюдалось.
И тут Тихона осенило.    
Он вспомнил слова Эйнштейна, прочитанные в журнале «Наука и жизнь». Мудрый физик, который замечал самые невероятные закономерности, как-то сказал, что русла рек всегда стремятся к увеличению крутизны своих поворотов. Ведь даже при малом изгибе скорость наружного течения выше и, следовательно, тот берег подвергается большей эрозии. В результате изгиб становится еще круче. Этот процесс для равнинных рек продолжается до тех пор, пока удлинившаяся петля не смыкает где-нибудь свою вытянувшую шею. Тогда русло спрямляется, а отсоединившийся от реки затон – пересыхает.
Такой процесс Эйнштейн называл одним из проявлений борьбы хаоса с порядком. И оценивал его известным в математике числом «пи» - отношением длины окружности к ее диаметру. Оказывается, что если разделить длину русла реки на кратчайшее расстояние по прямой от истока до устья, то в среднем получается то же самое число «пи».
Тогда именно этот удивительный факт больше всего поразил Тихона и заслонил собой в памяти сведения об изменении крутизны поворотов. Он вновь взглянул на листочки. Если предположить, что на схеме изображено русло реки много лет назад, то маленькие дуги за это время должны были стать еще круче, а самая большая петля, наоборот, могла замкнуться  на половине своей длины.
Тихон, глядя на схему, зрительно представил эти изменения и мысленно перенес их на карту. Его интуиция была вознаграждена. На подробной карте имелся участок, куда точно ложилось мысленное изображение.
Но приглядевшись внимательнее, он удивился еще больше. Это был тот самый фрагмент реки, рядом с которым располагался сейчас их лагерь! А крест стоял где-то в районе юрты колдуна.
Тихон постарался припомнить все в деталях. Рядом с юртой была низинка, где паслись два верблюда. Если это пересохшее старое русло, то открытие получалось еще более интересным.
Крест, обозначающий древний клад, стоял точно на месте юрты колдуна!
Вот это да!
Но сейчас некогда было размышлять о столь странном совпадении. 
Свернув и убрав карту, он посмотрел на часы – десять минут четвертого. Он ищет Евтушенко уже более шести часов. Тихон прикинул, что за это время он пробежал и протопал километров двадцать пять. И ведь не ел ничего! Но красивое решение любой интересной задачки всегда бодрило Заколова. И он с новым энтузиазмом двинулся в том направлении, куда уходили едва различимые следы.
Он старался идти быстро, надеясь догнать Сашку и его опасного спутника. Что у него в голове, и как он поступит с другом?
Тихон спешил. Двигаясь в таком темпе, невозможно было что-либо разглядывать на земле. Постепенно он потерял из виду следы и просто топал прямо, полагая, что так поступают все, кто блуждает в незнакомой степи.
Тихон вглядывался вдаль, стараясь увидеть фигуры людей, или хоть что-нибудь необычное, говорившее о том, что здесь недавно были люди. Пойдя таким образом более часа, он разглядел маленький холмик со свежими комьями земли.
Последнюю сотню метров Тихон бежал. Еще на подходе он догадался, что там лежит.
Неподвижное тело человека!
Неужели он опоздал и не смог спасти друга?!
Он уже видел выступавший над землей кончик человеческого носа. Прямой и ровный – как у Сашки. Все время до этой минуты он отгонял тревожный вопрос: зачем беглый зек увел Евтушенко? Как не крути, а первым делом напрашивался ответ: чтобы поиздеваться над ним, а потом убить, как ненужного свидетеля.
Тихон бежал, срывая дыхание. Поток воздуха поначалу успевал сушить его увлажнившиеся глаза, но слезы щедро прибывали и уже катились по щекам, и силы ветра хватало только на то, чтобы сдуть их вбок. Сквозь заплаканные глаза Тихон видел присыпанное песком лицо друга. Около разрытого холмика он дернулся всем телом, остановился, словно ударился о барьер, и упал на колени. Только в этот момент он как следует разглядел и узнал лицо мертвеца.
Огромный груз тревоги и невыносимой боли свалился с плеч. Под песком лежал не Саша, а милиционер Андрей Мартынов. Но в ту же секунду Заколову стало стыдно за внезапное чувство облегчения.
Когда Тихон пришел в себя и смог хладнокровно все осмотреть и проанализировать, он сделал такие вводы.
Мартынов убит огнестрельным оружием в упор. Стреляли не пулей, а крупной картечью, видимо, из двух стволов сразу. С момента убийства прошло около суток. Труп был сначала неловко зарыт, а потом зачем-то откопан. Вполне возможно, убийца вернулся и забрал важную улику.
Тихон вспомнил слова Федорчука про то, что ему придется пострелять. На следующий день сержант приезжал с  перебинтованной рукой, и внятно ничего не объяснил. Он еще сказал, что Мартынов пропал! Так! Выходит, что убийство вполне мог совершить Федорчук. И он планировал его заранее.
Придя к такому выводу, Заколов увидел среди разбросанного песка очень маленькую деталь. Сущую мелочь, но она его чрезвычайно заинтересовала. Это была не сожженная спичка. Тихон поднял ее за серную головку и поднес к глазам. Противоположный край спички был сильно изжеван.
Заколов припомнил только одного человека, который постоянно жевал спички. Это был майор милиции Петелин. Неужели и он был здесь! Кто же тогда убийца? 
Вдалеке раздался тихий звук тарахтящего автомобиля. Машина не проезжала мимо и не удалялась, ее звук становился все отчетливее и громче. Тихон уже узнавал характерный рев УАЗика. Пригнувшись, он отбежал подальше, лег на землю и затаился.
В показавшейся машине Тихон узнал желтый милицейский УАЗик. Теперь уже не оставалось сомнений: автомобиль уверенно следовал именно сюда. Около разрытой могилы УАЗик остановился, но выходить из него никто не спешил. Мотор был заглушен. Вокруг могилы повисла мертвая тишина.
Осматривается, решил Тихон, стараясь не высовываться. Что-то явно насторожило водителя: или потревоженный вид могилы, или, быть может, он все-таки успел заметить спрятавшуюся фигуру.
Заколов напряженно ждал. Водитель продолжал сидеть тихо. Тихон был уверен, что кто бы ни находился сейчас за рулем – это и был убийца Мартынова. Он вернулся зачем-то на место преступления. Кто это: Федорчук или Петелин? Тихон приподнял голову и попытался разглядеть, водителя. Прямое лобовое стекло автомобиля слегка отсвечивало. Тихон высунулся еще больше.
Вдруг, в салоне автомобиля на доли секунды вспыхнула яркая точка, и раздался звонкий хлопок выстрела. Тихон уронил голову в песок.

Глава 39
Хасим в Сарае

     В столицу Золотой орды некогда славный город Сарай Хасим с немногочисленным вымотанным скорой дорогой караваном прибыл на закате.
     - Доложи великому хану, что с ним хочет встретиться купец Хасим из Ургенча, - обратился Хасим к начальнику стражи при въезде в город.
     - Не положено. Ты кто таков, чтобы я хана тревожил? – возразил стражник.
     - Доложи куда следует. Великий хан должен срочно узнать о моем приезде! Он меня ждет, - проявил настойчивость Хасим.
     Начальник стражи с сомнением посмотрел на невзрачного купца в запыленной потертой одежде. Пришедший с ним караван был невелик. Хотя с другой стороны, в последнее время редкий караван с товарами посещал столицу Золотой Орды.
     - Отправляйся к купцам в Караван-сарай. Если будешь нужен, тебя разыщут, - приказал начальник стражи.
     Тем же вечером Хасима вызвали во дворец хана. Встречал его сам Тохтамыш.
     - Я ждал тебя на две недели раньше, Хасим! - Хан хмуро взглянул из-под изломанных недовольством бровей.
     - Твое задание было трудным, великий хан. Мне мешали твои враги, но я привез, то, что ты просил.
     - Враги? Не напоминай мне про этих мерзких собак! Всех моих врагов ждет смерть. Это говорю я – самый славный потомок Чингиза – великий хан Тохтамыш!
     Хасим вежливо поклонился после громогласных слов хана и смиренно замолчал.
     - Где товар? – успокоившись, спросил Тохтамыш.
     - Вот, великий хан. Я принес образец.
     Хасим сделал знак Шакену. Тот вышел на середину зала, положил на пол дощечку, достал мешочек и высыпал из него на деревяшку ровной полоской черный порошок. Затем он поднес к краю порошка горящую лучину. Порошок резко вспыхнул ярким пламенем, огонь мгновенно пробежал вдоль полоски, раздался легкий хлопок, и клуб сизого дыма взметнулся над выгоревшей дощечкой. Шакен поднял деревяшку и показал прожженное обугленное углубление. Хан и его приближенные с нескрываемым удивлением посмотрели на тот след, что оставил в доске удивительный огонь.
     - Я привез лучший порох, который есть на востоке, - Хасим не удержался и согласно принятым законам рынка похвалил свой товар. 
     - Много ли ты его привез? - спросил Тохтамыш, погруженный в тяжелые раздумья.
     - Восемнадцать мешков. По сто пятьдесят золотых дирхемов за мешок. – Хасим как опытный торговец не упустил случая обозначить первую цену.
     - Охо-хо! – улыбнулся Тохтамыш. – Твоя алчность не знает границ, Хасим.
     - Я стремлюсь только возвратить свои деньги, достославный хан. При работе с тобой, мне не нужна нажива, - по привычке слукавил Хасим.
     - Получишь по сто дирхемов, - гордо пообещал Тохтамыш. – Чеком. У моего казначея Муртазы.
     - Чеком? – обеспокоился Хасим. – Но в Самарканде саррафам под страхом смерти запрещено принимать чеки из Сарая.
     - Что? – взвился Тохтамыш, вскочив с громоздкого ханского кресла. – Этот хромой безродный выскочка Тимур совсем обнаглел. Я проучу его, как Мамая! Я сожгу его Самарканд, как сжег Москву. Я намотаю его кишки на свой меч! Его голову я выставлю на пику перед своим дворцом, чтобы все знали - кто полноправный хозяин в Азии! 
     Тохтамыш некоторое время метался из стороны в сторону, извергая молнии яростными глазами. Его приближенные старались не попадаться ему на пути, и все недобро косились на Хасима. Упоминать Самарканд и Тимура, здесь было не принято.
     Хасим понял свою оплошность, смирился с мыслью, что денег от этой тяжелой сделки, возможно, и не получит, корил себя за невоздержанный язык, и вдруг с горечью вспомнил, что этот заказ Тохтамыша он, в первую очередь выполнял не ради денег, а ради спасения единственного сына Рустама.
     - Где я могу увидеть своего сына? – взволнованно спросил Хасим.
     - Рустама? – Тохтамыш плюхнулся в кресло, внешне успокоился и, скривив влево тонкие губы, очень внимательно посмотрел на купца. Огонек злорадства теплился в подобревших глазах. – Я же сказал, ты опоздал. Неделю назад мы отрубили Рустаму голову.
     Ноги Хасима пошатнулись, он покачнулся, с трудом удержал равновесие, часто задышал и неуверенно побрел к Тохтамышу. Его взгляд заблестел безумными искорками. Двое охранников хана, выхватив сабли, перегородили дорогу.
     Тохтамыш весело засмеялся:
     - Ха-ха-ха! Да у тебя характер тигра! Успокойся, Хасим. Я злой только с врагами. К своим друзьям и соратникам я отношусь хорошо. Ты ведь мой друг, Хасим? Мы не отрубили Рустаму голову. Голова у него на месте. Мы отрубили ему только правую руку. Согласись, за твое опоздание, это очень доброе решение?
     Вслед за ханом громко рассмеялись его приближенные. Хасима сзади тянул за халат Шакен, уговаривая отступить. Хасим покорно отошел на прежнее место.
     Он вспомнил Рустама маленьким, как тот радостно встречал его после долгих торговых походов. По лицу мальчонки было видно, что он с восторгом ждет от отца диковинного подарка. И Хасим оправдывал его ожидания. Он всегда привозил сыну какую-нибудь игрушку из дальних городов и стран. Рустам, дождавшись диковинки, хватал ее маленькими ручками, а потом радостно бросался отцу на шею, обнимая его бархатными ладошками. И вот сейчас одной ладошки у Рустама не стало. Слезы горя потекли по щекам обессилившего Хасима. Он плакал молча, покорившись воле жестокого хана.
     - Ха-ха-ха! – Еще звонче рассмеялся Тохтамыш, заметив слезы у пожилого купца. – Ты не тигр – ты плаксивая жаба! Ах-ха-ха! Но, я смотрю, ты любишь своего отпрыска. Я пошутил, Хасим. Слышишь меня, старый болван? Великий хан пошутил! Я не трогал твоего сосунка. Найдешь его в доме командира тысячных Хубилая.
     Хасим, бесконечно кланяясь, попятился к выходу. После прежних жестоких слов хана, сейчас он чувствовал себя осчастливленным несказанной удачей. 
     - И еще! – крикнул вдогонку смеющийся Тохтамыш. – Отдашь свой товар моим людям. Завтра мы испытаем его в пушке у городской стены.
     После выхода из ханского дворца, Хасим велел Шакену передать товар, а сам, расспросив, где находится дом Хубилая, поспешил на встречу с Рустамом.
     В дом Хубилая его долго не хотели пускать. Хозяин сначала послал слугу во дворец, узнать новые распоряжения, и только потом, когда получил необходимый ответ, холодно разрешил Хасиму войти. Бледного исхудавшего Рустама купец нашел в маленькой комнатушке без окон, больше похожей на темницу для преступников, чем на комнату для ханского гостя.
     - Отец! – обрадовался Рустам. – Наконец, ты вернулся! Я так скучал без тебя. Мне страшно здесь, отец.
     - Все позади, все позади, Рустам. – Хасим гладил сына по отросшим волосам и с радостью ощупывал его тонкие кисти рук. Он все еще был напуган шуткой хана. – Теперь я тебя здесь ни за что не оставлю. Как с тобой обращались?
     - Сначала хорошо кормили, разрешали ходить по дому, но в город не выпускали. В последние недели стали запирать в комнате. Кормили раз в день и выводили только по нужде в сопровождении слуг. Хозяин дома Хубилай, стал часто говорить, что скоро меня казнят. Это правда, отец?
     - Нет. Теперь ты можешь ничего не бояться. Я выполнил волю хана, и завтра мы поедем домой к матери.
     - Мама. Я так давно ее не видел.
     - Скоро мы с ней встретимся.            
     Хасим вывел сына из дома, не ответив ни единым словом на снисходительные реплики Хубилая, что, мол, всякое в жизни бывает, перед Аллахом и ханом все мы слуги и выполняем их волю. Хубилай злобно посмотрел в спину молчаливого купца.
     Хасим застал своих верблюдов уже разгруженными. Он велел приготовить ужин для себя и сына. Когда совсем стемнело, в расположение каравана вернулся Шакен.
     - Хозяин, я передал товар людям Тохтамыша. Потом я зашел к казначею Муртазе, чтобы справиться о деньгах. По большому секрету он признался, что на золото мы можем не рассчитывать. Русские князья опять перестали платить Орде. Все деньги Тохтамыш израсходовал на вооружение и подкуп местных ханов, чтобы они собрали как можно больше воинов для предстоящей большой войны. Муртаза обещал только оформить чек за подписью Тохтамыша.
     - Ну что же, так тому и быть. – Хасим за один вечер, мысленно потеряв сына и вновь воскресив его, не хотел думать о презренных деньгах.
     - Но, хозяин, я уверен, у Муртазы есть деньги. Было уже поздно, я зашел к нему домой и застал его врасплох. Он что-то прикрывал за ковром на стене, и я слышал, как там звякнули монеты. Еще он очень интересовался, начал ли Тимур готовить поход против Золотой Орды. А когда я сказал, сколько воинов мы видели близ Отрара, он явно запаниковал, и по его настроению я понял, что он готов бежать из Сарая. А такие люди как Муртаза просто так с пустыми карманами не бегут. У него наверняка припрятано казенное золотишко. Что если доложить об этом Тохтамышу, и тот, в благодарность за найденное золото, расплатится с нами? 
     - Ты еще веришь в благородство ханов и эмиров? Они потому и оказались на вершине власти, что всегда действовали только исходя из своих интересов. И друзья, и союзники для них существуют лишь на тот период, пока они им нужны. Потом они их выбрасывают, как поношенную обувь. А я уже привез хану порох, и больше ему не нужен. Нам надо уходить отсюда и благодарить Аллаха, что все мы живы.
     Хасим обнял сидящего рядом сына, активно уплетающего пищу с разнообразных блюд, расставленных перед ним.
     - Садись с нами, Шакен, отужинай, - предложил Хасим.
     - Хозяин, но ведь вы честно, рискуя жизнью, выполнили условия договора с ханом. Вы по праву должны получить деньги за товар.
     - Если ты волнуешься, что не получишь причитающееся тебе вознаграждение, то ты ошибаешься. Завтра я расплачусь со всеми людьми и распущу их. Пусть ищут лучшую долю. А ты, Шакен, поможешь мне и сыну добраться домой.
     - Об этом могли бы и не говорить. Это мой долг, господин.

Глава 40
Нокаут

После выстрела, прогремевшего из милицейского УАЗика, все затихло. Затем послышался звук открываемой дверцы автомобиля.
К этому моменту Тихон понял, что стреляли не в него, как сначала показалось. Выстрел произошел внутри автомобиля. Судя по вспыхнувшему огоньку, стреляли на уровне головы водителя.
Заколов вновь осторожно высунулся. Из правой передней дверцы машины вышел приземистый полный человек. Когда он подошел на три шага вперед к могиле, Тихон его узнал.
Это был председатель колхоза Шакенов – отец Мурата и сын колдуна Бекбулата.   
Не глядя по сторонам, Шакенов наклонился над могилой, откопал руками тело Мартынова и затащил его в заднюю дверцу УАЗика. Потом он открыл дверь со стороны водительского места. Оттуда как мешок вывалилось тело майора Петелина в милицейской форме. В безвольно опавшей голове Тихон разглядел большое кровавое пятно на левом виске и маленькую красную точку на правом.
Шакенов подхватил выпавшее тело и запихнул его на заднее сиденье автомобиля. После этого он сел за руль, завел машину, сдал назад, развернулся и стал удаляться туда, откуда приехал.
Ошарашенный всем увиденным, Заколов привстал и тут же понял, что совершил непростительную ошибку. Еще не отъехавший УАЗик резко развернулся, вздымая пыль, и, набирая скорость, помчался прямо на него. 
Тихон застыл, стоя на корточках, и смотрел как с ревом приближается подпрыгивающий на кочках тяжелый внедорожник. Когда черный железный бампер был уже в метре от носа, Тихон каким-то чудом откатился в сторону. Автомобиль проскочил мимо, затормозил, тут же развернулся и вновь помчался на Заколова.
Тихон попробовал убежать, но быстро понял, что в ровной степи это сделать невозможно. Он выбрал тактику тореадора и обернулся, глядя прямо на приближающуюся машину. Как и в первый раз ему удалось в последний момент отскочить в сторону и увернуться от железного «быка». Автомобиль с визгом затормозил. Тихон, оказавшийся совсем рядом сзади, мгновенно принял другое решение. Он запрыгнул на выступающую скобу бампера и уцепился руками за запасное колесо, прикрепленное к задней двери.
Водитель увидел этот маневр и погнал машину на большой скорости по степи. Автомобиль делал бесконечные зигзаги, подпрыгивал на неровностях, специально нырял колесами в ямки. Тихона трясло и мотало из стороны в сторону. Один раз его ноги соскочили с бампера и поволочились по земле. Кроссовки вздымали борозды пыли и мгновенно нагрелись от трения. Но Тихону удалось подтянуться и вновь поставить ноги на место. Он понимал, что находиться здесь безопаснее, чем бегать от машины.
Водитель, видимо, тоже понял, что парень не отцепится и резко затормозил. Двигатель он не отключил. Заколова грудью вдавило в запаску.
Еще не осела пыль, как раздался щелчок открывшейся дверцы. Тихон спустил ноги на землю и присел, чтобы его не было видно. Он слышал, как водитель громыхнул какой-то железякой и пошел в его сторону. Тихон осторожно обогнул автомобиль с другой стороны. Работающий двигатель заглушал шаги.
Высунувшись из-за капота, Заколов увидел спину водителя. Шакенов стоял у заднего оси автомобиля и осторожно продвигался дальше, подняв руку с монтировкой. Передняя дверца была приоткрыта и Тихон пожалел, что не умеет управлять автомобилем. Сейчас бы запрыгнуть на водительское место и умчаться от убийцы.
Но, раз этот вариант не проходит, единственный выход – напасть самому.
Заколов выпрыгнул из-за укрытия и нанес удар кулаком по затылку председателя. Шакенов успел обернуться, и стремительный плотный удар, вобравший в себя инерцию корпуса, пришелся ему прямо в висок. «Нокаут», - удовлетворенно констатировал Тихон, глядя на падающее тело убийцы.
Нокаут оказался глубоким и продолжительным.
 
Шакенов очнулся с тяжелой головой, и обнаружил себя сидящим в автомобиле на переднем пассажирском сиденье. Его тело и руки были привязаны в несколько обхватов буксировочным тросом к спинке сиденья.
     - Ну, а теперь мы поедем, - заглядывая в мутные глаза председателя, произнес Тихон.
Он сидел на месте водителя и все это время внимательно изучал рычаги и педали, вспоминая действия и движения шоферов. «Не такое это мудреное занятие, - убеждал себя Заколов. – Недаром тетка говорила про нерадивого двоюродного брата: выучиться ничему не смог – отправили в шоферы».
Чтобы тронуться с места Тихону требовалась небольшая подсказка.   
     - Где тут педаль сцепления? Левая? – спросил он Шакенова.
Тот тупо кивнул. Его взгляд продолжал плавать сам по себе. Тихон выжал сцепление, переключил рычаг на первую скорость - обозначения на круглом набалдашнике он изучил раньше - и отпустил педаль. Машина дернулась, подпрыгнула и  заглохла.
     - Вот дела. Что я делаю не так? Да отвечай же! – Тихон раздраженно посмотрел на Шакенова.
     - Плавно педаль… отпускай, - тяжело выговорил председатель колхоза.
После еще одной неудачной попытки автомобиль тронулся. На ходу переключение передач пошло лучше. Скоро Заколов уже гнал машину на приличной скорости, твердо вцепившись в руль. Где еще учиться управлению автомобилем, как не в бескрайней степи.
Темнело. Но как включить фары Тихон не знал, да и некогда ему было разглядывать на ходу рычажки и тумблеры на панели приборов. Он несся на большой скорости и не мог ее сбросить. Он перешел уже на четвертую передачу и когда отпускал педаль газа, машина начинала глохнуть. Переключать скорости в обратном порядке он не умел, поэтому продолжал жать на газ, чтобы не заглохнуть.
- Я не убивал милиционеров, - неожиданно заговорил Шакенов.
- А то я не видел, - ухмыльнулся Тихон.
- Майор застрелился сам. Я даже к пистолету не прикасался. Там отпечатки только майора.
- Это логично. Шлепнули, стерли следы и приложили к его пальчикам.
Тихон посмотрел на связанного председателя колхоза. Тот выглядел невозмутимо. У него под ногами валялся пистолет. «Странно, что он им не воспользовался, когда вышел против меня,-  подумал Тихон. – Хотя, если он хотел изобразить самоубийство Петелина, то лишние патроны нельзя было тратить». 
Вдруг он увидел вдалеке свет фар, какого-то автомобиля. Значит, там проходит дорога, решил он и направился наперерез этому автомобилю. Он хотел попросить опытного водителя доставить задержанного председателя колхоза в город.
- Вот приедем в милицию – там разберутся: кто кого убил? - пообещал Заколов.
Шакенов скептически спросил:
- Который час?
Тихон взглянул на часы и выпалил:
     - Если бы сейчас было на три часа позже, то до полуночи оставалось бы в три раза меньшее времени, чем, если бы сейчас было на три часа меньше.
Он частенько отвечал на простые вопросы подобным образом, давая возможность собеседнику поупражняться в головоломках.
Шакенов выпучил глаза и задумался.
 
Глава 41
Пустынно-транспортное происшествие

- Да заткни ты ему пасть! – раздраженно крикнул Григ, обернувшись к Славяну.
     Слава Пивкин сидел на заднем сиденье «Москвича» растерянно держа раскричавшегося ребенка. Они успешно выехали из города, без происшествий преодолели тридцать километров по трассе вдоль железной дороги и свернули к аулу, на который им указал на карте Игорь Лисицин.
     - Как я его заткну?
     Славян вначале положил сверток с ребенком на сиденье рядом с собой. Но когда на ухабах мальчонка открыл темные глазенки, повертел ими туда сюда, а потом разинул розовый ротик и заблажил высоким голоском, Славян взял младенца на руки и постарался укачать. Увидев толстую незнакомую морду, малыш закричал еще громче. И как Славян не старался, как не тряс мягкий сверток в больших руках, ребенок не замолкал и, краснея от натуги, продолжал нервировать Грига.   
     - Как хочешь, так и заткни! – зло крикнул Григ. – Не понимаешь, что ли? Нам сейчас надо будет спрашивать у местных дорогу. Ты хочешь, чтобы нас засветили с этим горлопаном?
     - Нет, не хочу, - испуганно запыхтел Славян.
Он накинул на рот младенца матерчатый отворот пакета и прижал его ладонью. Ребенок помычал, подергался и бессильно затих. Из маленького носика выступили сопли, а лицо стало бледнеть. Когда в его взгляде появилась туманная поволока, Славян настороженно спросил:
     - А он не задохнется?
     - Нос ему держи открытым.
     - Там сопли.
     - Тогда отпусти, а то и впрямь окочурится.
Славян убрал руку. Ребенок, отдышавшись, вновь запищал.
     - Сунь ему соску, - подсказал Григ.
Славян вспомнил, что действительно, была у малыша соска. Он огляделся и увидел соску на полу под сиденьем. Поднял ее, обтер и сунул в маленький разинутый рот. Малыш пошерудил губами, пробуя, что ему всунули, и удовлетворенно зачмокал, видимо понимая, что ничего большего от этих незнакомых жлобов не получит.
Въехав в казахский аул, Григ остановился напротив маленького домишки с надписью «Магазин». Спрашивать дорогу прямо на улице ему не хотелось, вдруг заметят ребенка, будут лишние вопросы.
     - Смотри, чтобы он не вякал, - предупредил Григ.
     Деревянные рассохшиеся ступеньки тонко пискнули под его фирменными кроссовками. Через минуту он появился на крыльце вместе с дородной продавщицей казашкой, одетой в белый халат.
     - Там, с края, - показывала  она руками вдоль домов, - свернете на большую дорогу. А как справа увидите следы машин, сворачивайте туда. Так по следам к студентам и выедете.
То, что она назвала большой дорогой, представляло собой плохо укатанную грузовиками колею. Григ ехал по ней и внимательно глядел направо. Увидев уходящие в сторону следы от протектора автомобиля, Григ облегченно свернул и прибавил газ.
На степь невидимыми волнами наползали сумерки.
     - Сколько сейчас времени? – спросил Григ.
     - Шесть, - ответил Славян, взглянув на часы.
     - Что это тут так рано темнеет? – недовольно пробурчал Григ.
     - Юг. На юге всегда так.
     - А почему?
Славян задумался, но никакого объяснения не нашел и еще раз повторил:
     - Так ведь юг!
Между тем темнело все быстрее. Григ включил фары, и в прыгающем по земле пучке света пытался разглядеть следы других машин. Вскоре он уже не видел никаких следов, ругался и ехал наобум.
     - Григ, смотри! Машина, - Славян увидел темный силуэт автомобиля, едущего в стороне наперерез им. – Давай у них дорогу спросим.
Григ сбросил скорость, присматриваясь к быстро приближающемуся автомобилю. Это оказался  УАЗик. Ехал он не разбирая дороги, не включая фар и габаритных огней. Когда расстояние между машинами сократилось, Григ разглядел на желтом УАЗике синюю полосу вдоль борта.
     - Это милиция! – крикнул он, перешел на повышенную передачу и стал набирать скорость. – Наверное в ауле ребенка все-таки засекли. Говорил тебе, чтобы заткнул мальца!
Григ выжимал из «Москвича» все что можно, но в зеркале заднего вида он видел, что милицейский УАЗ пристроился сзади и продолжал преследование.
     - За нами гонятся! – Уже в полной уверенности сообщил он. – Даже фары выключили, маскируются.
     - Григ, ты тоже выключи!  Не уйдем, - испуганно сипел Славян, придерживая сверток с ребенком, чтобы тот не свалился.   
Григ нашел резонным совет приятеля и отключил освещение. Густая темная мгла нахлынула со всех сторон в освободившееся от света пространство и злобно билась в лобовое стекло, заслоняя обзор. Григ уже не видел, куда мчался его автомобиль. Кругом была однообразная темнота. Подскочив на ухабе, «Москвич» влетел в глубокий песок, скопившийся в небольшой низине, пробороздил его с разгона и застрял.
- Хана, смываемся! - крикнул Григ и выскочил из машины.
В следующее мгновение УАЗик, не снижая скорости, ударил «Москвич» сзади и заглох. От удара «Москвич» продвинулся немного вперед, выбравшись колесами на твердую почву.
Из УАЗика сразу же вышел Заколов:
     - Извините, я первый раз за рулем, - крикнул он в сторону убегающего Грига.
Григорьев, не ожидавший услышать такие слова от милиционеров, невольно остановился и оглянулся.
     - Я вынужден был вести машину. Обстоятельства, - продолжал извиняться высокий парень. На его лице появилась застенчивая улыбка.
Теперь Григ его разглядел: молодой, длинноволосый, одет в простую футболку – на мента совсем не тянет. Кто он такой? И почему управляет милицейской тачкой?
     - Я ехал за вами, чтобы вы, как опытный водитель помогли перевезти… - тут парень замялся и явно смущаясь указал внутрь УАЗика. 
Григ осторожно подошел к автомобилю, сторонясь незнакомца, и посмотрел сквозь запыленные стекла. С переднего сиденья зыркал злыми глазищами казах среднего возраста в дурацком костюме со старомодным галстуком. Типичный местный чиновник, решил Григ и сильно удивился, когда разглядел, что этот человек привязан к сиденью железным тросом.
     - Развяжите! – гнусавил испуганный чиновник.
Растерянный Григ перевел взгляд на заднее сиденье и был уже не удивлен, а ошарашен. Там в неестественной позе валялось мертвое тело, одетое в форму майора милиции. Кровавая дырка в виске не оставляла никаких сомнений в этом. 
В голове Грига все перемешалось. Выходит странный парень не милиционер, а крутой бандит, замочивший мента, захвативший начальника и угнавший милицейскую тачку. С таким лучше дружить, решил Григ.
- Твоих рук дело? – кивнул Григ на УАЗик.
- Да. Пришлось утихомирить, - небрежно отмахнулся Тихон, имея в виду связанного председателя колхоза.
Из «Москвича» осторожно высунулся Славян, с опаской поглядывая на милицейский УАЗик. Но кроме непонятного парня никто из ментовской машины не появился. Славян вразвалочку вывалил наружу толстые ляжки. Уж вдвоем-то с этим мальчишкой они справятся.
Из открытой дверцы «Москвича» раздался детский писк.
- О, да вы не одни?
Заколов с любопытством заглянул в машину, ожидая там увидеть женщину с ребенком. Но на пустом сиденье одиноко лежал маленький кричащий сверток. Что-то в нем показалось Тихону знакомым. Ну, да! Яркий, с большими красными цветами! Этим специальным пакетом недавно хвасталась Люба, жена Толика. Тихон обернулся к незнакомцам из «Москвича»:
- А где Люба? С ней что-нибудь случилось? Вы к Анатолию едете?
Такой поворот Григу не понравился. У Анатолия Колесникова, оказывается, имеются знакомые крутые кореша. Не хватало еще с местной шпаной бодаться. В этом случае силы могут получиться неравными.
Заколов бережно взял на руки младенца и попытался укачать. Григ приоткрыл дверцу УАЗика и, косясь на Тихона, шепотом спросил  у связанного чиновника:
- Это преступник?
Казах испуганно кивнул. Григ дернул путы, ослабив их:
- Сейчас я его нейтрализую, - пообещал Григ, вынув финку.
Лучше сразу разобраться с непрошенным дружком Толика и на время предстать освободителем ментов, решил Григорьев. Он подошел к Славяну, шепнул ему что-то и вложил в руку финку.
- Давай, твоя очередь, - подтолкнул он растерянного Славяна. – Иначе уплывут наши джинсы.
Славян, покачнувшись, неуверенно шагнул к Тихону. Тот беззаботно держал ребенка и, лишь в последний момент увидел, как блеснуло лезвий ножа в руке толстого увальня. Слава Пивкин бил финкой в живот, бил вяло и сонно. Это и спасло Заколова. Он инстинктивно опустил локоть. Скользящий удар пришелся в руку. Запястье обжег легкий разрез. Тихон тут же присел, но не от боли, а чтобы положить ребенка.
Славян никогда еще не пырял ножом человека. Он тупо смотрел, как валится на землю поверженный противник. Но в следующий момент, присевший парень взвился пружиной вверх, выбил ногой нож, и глаз Славяна, как фара на летящий камень, напоролся на твердый кулак. Толстяк охнул. Второй его глаз успел закрыться до того, как патлатый затылок чмокнулся о землю.
Нокаутированный Славян уже не видел ожесточенной борьбы между Григом и незнакомым парнем, а когда очнулся, незнакомец волок тело Грига к УАЗику.
Славян обалдел. Как паренек справился с грозным накачанным Григом?
Удрать отсюда – было единственной мыслью Пивкина. Он подхватил лежащего рядом младенца, чтобы в случае нападения метнуть его в противника, и кинулся к «Москвичу». Машина завелась сразу и выскочила из песка. Славян быстро удалялся от растерянной фигуры незнакомца, мелькнувшей в зеркале.
- Вот тебе, вот! Хрен догонишь! – радостно кричал Славян.
Оторвавшись, он взглянул на часы. Без двадцати семь. Успеть бы на станцию, и первым поездом рвать когти куда подальше из чертовой пустыни.
Рядом на соседнем сиденье жалобно поскуливал уставший ребенок.   

Глава 42
Весь мир в четырех красках

Сашка Евтушенко и Равиль Хасимов шли медленно. Приспущенные штаны и сломанное плечо не позволяли Сашке делать широкие уверенные шаги. Равиль не подгонял. После выпитого на пустой желудок вина, тело его сделалось вялым, а голова мутной.
     - Студент, ты умеешь стрелять из пистолета? - Равиль шел в нескольких шагах позади и с интересом вертел в руках оружие.
     - Нет, - Евтушенко шагал, упорно придерживаясь один раз выбранного направления. Не может же быть степь бесконечной? Рано или поздно они должны куда-нибудь выйти.
     - А что тут уметь, - убеждал себя Равиль. Ему еще не доводилось держать  настоящую пушку. – Вот тут предохранитель. Его вниз, и жми на курок. Да?
     - Наверное.
     - Ты, студент, не мечтай. Если дашь деру, я не промахнусь, - Равиль поднял руку с оружием и прищурившись поймал на мушку Сашкину спину. Рука подрагивала на ходу. Равиль остановился, не опуская руку с пистолетом, и сделал вывод: - Стрелять надо стоя.
     - И в момент выстрела задержать дыхание, - словно продолжая чужую фразу, брякнул Евтушенко, вспомнив уроки начальной военной подготовки в школе.
     - Да? Это чтобы рука не дрогнула?
     - Наверное.
     - Спасибо за совет, студент. - Равиль догнал ушедшего вперед Евтушенко. – В случае чего, прихлопну – не вздрогну.
     - И будешь отвечать сразу за два убийства.
     - Как за два?
     - А милиционера забыл?
     - Это не мой жмурик.
     - А кто подтвердит? У тебя его пушка, его вещи.
     Равиль сунул пистолет в карман, поравнялся с Сашкой и, заглядывая в лицо, дружелюбно произнес:
     - Я шучу. Я еще никого не убивал. И друг твой цел, ты не думай. Подумаешь, пузырем по кумполу приласкал. Уже, небось, оклемался и опохмеляется.
     - За что же тебя посадили? – недоверчиво спросил Сашка.
     - За честный грабеж, студент. Я не мокрушник.
     - Первый раз посадили?
     - Первый, первый. Я аккуратно работал. Но все равно замели, падлы. Два года оттарабанил. – Равиль вспомнил время проведенное на зоне, где верховодили кавказцы и ледяная злость проступила на запыленном худом лице. – Если бы сейчас здесь были Гоча и Шрам, я бы их пристрелил!
     - А говоришь, что  – вор.
     - Ты, студент, Гочу не знаешь. Это нелюдь, зверь. Знаешь, как он измывался над одним нашим узбеком? – Равиль умолчал, что издевались именно над ним. - Нас ташкентских там мало было, и каждый сам по себе. А его весь Кавказ поддерживал. Нет, я бы его не сразу замочил, я бы над ним поиздевался. Заставил бы мочу мою с земли слизывать, дерьмо жрать …
     Равиль завелся и сладостно рассказывал, как бы он отомстил Гоче, и особенно его прихвостню Шраму. Сашка искоса поглядывал на не в меру разошедшегося в кровавых мечтах Равиля, и старался держать дистанцию. Когда пыл Равиля поиссяк, узбек резко остановился и заявил:
     - Студент, я жрать хочу.
     «Я тоже», хотел сказать Евтушенко, но воздержался. На самом деле ему очень хотелось пить. За два дня сначала с Боней, а потом и с беглым зеком протопал он не мало. К счастью, небо сегодня заволокла легкая облачность, и сентябрьское солнце не палило безжалостно, как в летние месяцы. Но во рту было совершенно сухо, на лбу выступила липкая испарина, и Сашка ощущал, как поднимается температура.
     - Дай пузырь, студент.   
     Евтушенко остановился. Нести сетку с бутылками ему уже изрядно надоело.
     - Тебе какую? Сухого или крепкого? – спросил он.
     - У тебя что, ресторан? Чего изволите? – осклабился Равиль.
     - «Медвежья кровь» есть. Болгарское, сухое.
     - Пойдет! Во рту сушняк. Давай сухого. – Равиль взял бутылку, сдернул фольгу: - Во хренотень. Тут пробка. Внутрь что ль ее пропихнуть. – Он надавил пальцем на корковую пробку, пытаясь протолкнуть внутрь бутылки. – Черт, не идет! Во, падла! А ну-ка сейчас я тебя. За одно пушку проверим. - Равиль поставил бутылку на землю и достал пистолет. – Сейчас, сейчас я тебя, - приговаривал он, подставляя ствол к вытянутому горлышку.
     Хасимов зажмурил глаза, отвернул лицо и нажал на курок. Раздался выстрел. Сашка ожидал, что звук будет громче, но звуковая волна, не встречая препятствий, быстро раскатилась по степи, теряя мощь. Бутылка осталась стоять на месте. Верхняя часть горлышка была словно срезана.
     - Во, блин, здорово! – в восторге закричал Равиль, открыв глаза. – Ты погляди. Ну, ништяк, да? Как секирой снесло. Да-а… - Он ласково посмотрел на пистолет и даже погладил. – Ве-ещь!
     Убрав пистолет в карман, Равиль поднял бутылку и запрокинул голову. Красное вино устремилось в открытый рот.
     - Кислятина, - скривился он, но выпил еще.
     - Дай мне, - попросил Сашка, когда Равиль насытился. Коль нет воды, надо пить любую жидкость, рассудил он.
     - Ага, прочухался, а вчера нос воротил, - Равиль обрадовался, что у него появился собутыльник. – Держи.
     Хасимов закурил и плюхнулся на землю. Евтушенко глотнул вина и сел в метре от зека. Вино приятно холодило иссушенное горло.
     - Студент, ну где станция? – спросил Равиль благодушно.
     - Скоро будет.
     - Какой, на хрен, скоро? На сто километров кругом ни черта не видно!
     - Ни на сто, меньше, - возразил Сашка.
     - Где меньше? До самого горизонта ни черта нет!
     Сашка задумался – а и впрямь, какое расстояние до горизонта? Он изобразил на песке окружность – пусть это будет земной шар. Из центра провел радиус и чуть-чуть продолжил его за пределы окружности. Это будет стоящий на Земле человек. От воображаемых глаз человека, он провел касательную к окружности.
     - Ты чего там малюешь? Знаки оставляешь?  - забеспокоился Равиль.
     - Сейчас подсчитаю, на каком расстоянии от нас находится линия горизонта. – Сашка прочертил еще пару линий и с удивлением открыл для себя, что эта задачка под силу каждому, кто знаком с теоремой Пифагора. – Так, приблизительный радиус Земли, насколько я помню – 6370 километров. Если принять, что глаза человека расположены на расстоянии метр восемьдесят от земли, то получается... – Он быстро вывел простую формулу и задумался, мысленно проводя арифметические вычисления. – Точно извлечь квадратный корень не могу, я не Заколов, но выходит, что линия горизонта от нас приблизительно на расстоянии 4800 метров. Даже меньше, если поверхность ровная.
     - Как это? – с трудом воспринимал слова Сашки Равиль.
     - Ты видишь вокруг себя не больше, чем на пять километров. Ни о каких ста – и речи нет.
     - Откуда ты знаешь?
     - Я подсчитал.
     - Вас этому в институте учат?
     - Этому учили еще в школе. В классе шестом.
     Хасимов с сомнением посмотрел на студента. Но сомневался он не в точности подсчетов, а в его словах о школе. Он, лично, ничего такого из школы не помнил.
     - Так сколько нам еще идти? – спросил Равиль.
     - До горизонта? Меньше часа.
     - На кой мне твой горизонт. Мне надо на ближайшую станцию.   
Сашка и сам уже задумался. Как говорил Боня, по дороге от лагеря до аула восемнадцать километров, а напрямик только половина. Получается, если бы они шли из магазина точно в направлении лагеря, то в середине пути им были бы одновременно видны и их бараки, и домишки в ауле. Но они с Боней уже находились в том месте, где не было видно ни того, ни другого. Значит, они сразу ушли куда-то в сторону.
Сашка встал и задумчиво огляделся. Кроме высохшей пустынной земли с отдельными колючками, нигде ничего не наблюдалось. Волнистая линия горизонта выглядела как множество кривых усмешек ехидной безжизненной степи. Но выбора не было. Надо было уверенно топать прямо, не раздражая Равиля, и надеясь на чудо.
- Скоро дойдем до железной дороги, а там и станция, - твердо заявил он, поднявшемуся Равилю. – Куда она денется.   
Они долго шли молча. Евтушенко нес сетку с оставшимися бутылками. Сначала он поглядывал вперед, но потом незаметно погрузился в раздумья, не замечая распухшего плеча и поднимающейся температуры. Он монотонно печатал шаги, глядя только под ноги.
У Равиля шаг был дерганный. Он то отставал, то нагонял, размышляя, добираться ли ему прямиком в Ташкент или осесть временно в другом месте, где его меньше будут искать. С пушкой в кармане первое время можно и одному неплохо заработать. Еще он думал, как избавиться от студента, чтобы тот сразу не смог заложить его ментам: привязать к столбу около железной дороги или все-таки, решиться, и навек успокоить. С одной стороны, студент – важный свидетель насчет закопанного мента. С другой стороны, Равиль не допускал и мысли, что его могут поймать. А для этого лучше, чтобы никто не узнал, куда и когда он направился.
Равиль тупо смотрел на мотыляющиеся в сетке бутылки с вином. Эта кислая болгарская мочегонка, которую он выпил, не оставила кайфа в голове и сытости в пустом брюхе.
- Стой, студент. Дай портвешка дерябнуть, - прохрипел Равиль и остановился. Но Сашка шел как и прежде, ничего не слыша. Равиль, мгновенно вскипев, злобно крикнул: – Стой, я тебе говорю! Стой, сука! 
Сашка обернулся, безразлично глядя, как Равиль вытаскивает из кармана пистолет.
- Что, привал? – спокойно поинтересовался Евтушенко.
- Ты о чем размечтался, урод? – Равиль размахивал пистолетом. – Хочешь меня ментам сдать? Хочешь вывести прямо им в лапы?
- Нет.
- Учти, я тебя прикончу раньше! Не успеешь и глазом моргнуть. Ты о чем думаешь, урод?
- Тебя это и правда интересует? – Сашка глядел прямо в глаза Равилю, совсем не обращая внимания на дергающийся ствол пистолета.
- Да! Мне не нравится, когда молчат. Я хочу знать, о чем ты думаешь.
- Хорошо. Я разрабатываю доказательство гипотезы о четырех красках.
- Чего?
- Видишь ли. Сто лет назад в Англии решили выпустить цветную карту, со всеми английскими графствами. Один составитель заметил, что достаточно всего четырех красок, чтобы графства имеющие общую границу были раскрашены в разные цвета. Тогда он задумался: это правило четырех красок подходит только для Англии, или оно справедливо для любой карты, которую можно изобразить на плоскости или на сфере? С тех пор эту проблему называют гипотезой о четырех красках. – Евтушенко достал из сетки бутылку: - Ты, кажется, хотел вина?   
Хасимов убрал пистолет, подхватил пузырь, его пальцы и зубы вцепились в пробку. Когда пробка поддалась, он сделал большой глоток, удовлетворенно крякнул и сел на землю.
- Садись студент. – Равиль расположился поудобнее и спросил: - Так чего ты об этих красках думаешь?
- Дело в том, что с тех пор так и нет четкого доказательства, что четыре цвета достаточно для раскраски любой, даже самой невероятной карты. В то же время никто не придумал и такой карты, для раскраски которой потребовалось бы больше чем четыре цвета.
- Так зачем тут голову ломать? Значит верняк!
- А может завтра кто-нибудь придумает карту из ста тысяч областей, которую нельзя раскрасить четырьмя цветами? Пока нет строгого доказательства для любого случая, все эти слова являются только предположениями, гипотезой.
Равиль с любопытством по-новому взглянул на студента:
- И ты, значит, мысленно в голове раскрашиваешь разные карты?
- Нет. Я эту проблему решаю в терминах теории графов. Там она лучше формализована.
- Графы, бароны… - пробурчал Равиль. – И этой ерунде вас учат в институте? В жизни, студент, совсем другие проблемы. Где, например, жратву взять? Или как срубить бабок, а потом смыться от ментов? А вот еще: как охмурить классную телку?   
Равиль заржал, но поперхнулся звучной отрыжкой. Его рука вновь запрокинула бутылку, кадык на худом горле дернулся несколько раз. Равиль прислушался к внутренним ощущениям.
- Будешь? – он протянул бутылку студенту.
Сашка понимал, что уставшему организму требуется хоть какая-нибудь пища, а вино – это тоже калории. Он покорно сделал большой глоток и весь передернулся, издавая звук «бр-р-р-р». Недаром это пойло называют бормотухой, подумал он.
Плечо у Сашки болело даже в сидячем положении. На фоне общей ноющей боли, периодически плечо прожигало острым клинком. Казалось, тело запомнило амплитуду шагов и продолжало отзываться уколами на каждый даже самый незначительный вздох.
Неожиданно Хасимов вскрикнул и вскочил, ударяя себя по ногам. Из его штанины выпал черный скорпион с загнутым вверх хвостом и шустро засеменил в сторону.
- Гад, он меня укусил! – кричал Равиль. – Он меня укусил! Он ядовитый?   
- Весной, да. - Сашка с интересом смотрел, как крупный скорпион юркнул в корни сухого растения.
Равиль задрал штанину, высматривая след от укуса:
- Вот, черная точка! И красное вокруг. Смотри, как быстро краснеет. Гад! Укусил! Что теперь делать?
Евтушенко перевел взгляд на затылок склонившегося рядом Равиля. В руке Александр держал бутылку и невольно подумал, что сейчас самый подходящий момент, чтобы оглушить бандита. Но для этого надо бить живого человека тяжелой бутылкой по голове. Герои ковбойских фильмов такое проделывали постоянно, но представить, как он будет наносить жестокий удар, Евтушенко не мог.
Но, видимо, в его взгляде и позе мелькнула какая-то решимость. Равиль интуитивно почувствовал это, тут же отскочил в сторону и завопил, вытаскивая пистолет:
- Ты что задумал, урод? Это ты мне этого гада к ноге подпихнул? Ты? Признавайся, урод! Ты хотел войти в доверие, про какие-то краски болтал, а сам решил меня шлепнуть. Меня, Равиля Хасимова! Ну все! Тебе кранты!
Он навел пистолет на грудь сидящего студента. Щелкнул предохранитель.

Глава 43
Хасим. Испытание пушки.

     На следующий день Хасим продал почти всех верблюдов и щедро рассчитался с работниками. Он оставил только трех самых выносливых верблюдов - себе, Рустаму и Шакену. А также белогорбую Шиху, которую никто не хотел покупать из-за почтенного возраста и диковинного внешнего вида. Повезет общую поклажу, добродушно подумал Хасим по поводу Шихи, и сам себе признался, что в глубине души не хотел расставаться с верной старой верблюдицей.
     В середине дня Хасим направился во дворец за ханской распиской. Сына Рустама он теперь от себя не отпускал. Верный Шакен сопровождал хозяина.
     У входа во дворец пестрая ханская свита ожидала выхода Тохтамыша. Хасим скромно пристроился рядом. Вскоре появился великий хан и лихо запрыгнул на подготовленного для него белого жеребца. Вслед за ним на скакунов запрыгнули люди из свиты. Пешими на площади остались только Хасим, Рустам и Шакен.
     Когда беглый взгляд Тохтамыша остановился на Хасиме, купец смиренно напомнил об оплате за привезенный товар:
     - Великий хан, я собираюсь в обратный путь. Велите вашему многоуважаемому Муртазе, произвести со мной расчет.
     - Я же говорил, какие могут быть расчеты до испытания товара? – похлопывая красавца коня по шее, громогласно ответил Тохтамыш. – Вчера вечером пшикнула жалкая щепотка, которую ты достал из кармана. Сегодня мои люди проверили твои мешки и взяли один из них на испытание пушки. Поедешь со мной! – приказал хан и кивнул одному из своих подчиненных.
     Свита во главе с Тохтамышем, не спеша, направилась по городской улице. Но это «не спеша» относилось исключительно к возможностям всадников. Пеший Хасим должен был бегом трусить за процессией. Сзади его подгонял ханский охранник на коне.
     К облегчению уставшего Хасима, путь оказался недолгим, только до городской стены. Здесь уже была подготовлена та диковинная железная труба под названием пушка, которую Хасим видел в прошлый приезд в Сарай. Рядом с ней стояли четверо воинов в боевой форме. Пушка покоилась на массивной подставке из струганного бревна с продольной ложбинкой по форме ствола. Заинтересовавшемуся Тохтамышу объяснили, что именно в таком виде нашли сей трофей у русских.
     - Начинайте! – скомандовал хан.
     Воины с готовностью принялись черпать руками из мешка порох и засыпать его в ствол пушки. Трое засыпали, а один утрамбовывал порох круглой палкой обернутой в шкуру. Когда ствол был почти забит, один из воинов взял специально приготовленный овальный камень и пихнул его в ствол. Камень вошел туго, и воин с усердием затолкал его внутрь. Практичный Хасим подумал, что если столько много пороха нужно на один выстрел, то на затяжную войну монголам восемнадцати мешков явно не хватит.
     Когда приготовления были закончены, Тохтамыш подъехал поближе к пушке. Ханская свита полукругом обступила заграничную диковинку. С другой стороны рядом со стволом гордо выстроились четверо воинов. Их лица светились едва сдерживаемой радостью. Старший из них, тот, что забивал ствол, дождался кивка великого хана и поджег щепотку пороха, насыпанного над специальной дыркой в стволе.
     Порох ярко загорелся и зашипел, так же как вчера на демонстрации во дворце. Потом огонь юркнул в ствол, и звук шипения на мгновение стих.
     Хасим со страхом подумал, что если порошок окажется плохим и ничего не произойдет, не сносить ему головы до заката. Воин около пушки тоже, видимо, обеспокоился и наклонился над притихшей железякой.
     В следующий миг яркая вспышка и страшный грохот окатили окрестности. Воздух с визгом пронзили разлетающиеся осколки. В небо с дурными криками взмыли перепуганные птицы. Ханский конь взмыл на дыбы и рухнул, придавив упавшего Тохтамыша. Обезумевшие лошади в страхе метнулись друг на друга, многие всадники свалились под их копыта.
     Хасим, уже слышавший звуки взрывов «маленьких дракончиков», первым понял что произошло. Но в этот раз грохот взрыва был неизмеримо сильнее. Хасим прижал Рустама к городской стене, чтобы его не сбили перепуганные лошади.
     Когда первая паника улеглась, Хасим увидел, что ствол пушки разорван изнутри сверхмощной силой, словно это было не толстое железо, а мягкая шкурка перезревшей хурмы. Сама пушка валялась в нескольких метрах от расколотого бревна, около которого лежали четыре изуродованных тела погибших пушкарей. Изорванная одежда на трупах дымилась. Еще несколько человек из свиты корчились на земле от боли. Некоторые из них были ранены осколками разорвавшейся пушки, другие - покалечены копытами взбесившихся лошадей.
     Среди криков и паники люди не сразу обратили внимание на поверженного взрывом ханского коня. Он лежал на боку и нервно всхрипывал. Большая черная железка криво торчала в его груди, белоснежную шкуру щедро заливала красная кровь. Упавший конь придавил ногу Тохтамыша. Хан лежал без движения.
     Первым опомнился тысячник Хубилай. Во время взрыва его понесла и сбросила лошадь. В пыльной одежде Хубилай подбежал к повелителю. Хан не шевелился, глаза его были закрыты. Люди стихли, даже раненные перестали стонать.
     Хубилай дотронулся до Тохтамыша. Потом затряс сильнее.
     - Великий хан! – испуганно позвал он.
     Тохтамыш открыл глаза. Его взгляд был уставшим и потухшим.
     - Помоги! – промолвил хан.
     Несколько человек сдвинули раненного коня, и хан смог вытащить зажатую ногу. Тохтамыш тяжело встал, разминая колено.
     - Великий хан жив! – крикнул Хубилай. – Да здравствует хан Тохтамыш!
     - Тохтамыш! Тохтамыш! – послышались разрозненные возгласы.
     Хан обвел взглядом печальную картину разгрома. Взгляд его стал суров. Голоса умолкли. Тохтамыш склонился над головой раненого коня, его ладони теребили холку и гладили лоб животного. На лошадиных губах выступила кровавая пена. Хан что-то прошептал коню на ухо, выхватил саблю и едва уловимым движением перерезал большое белое горло. Конь дернулся и затих.    
     Тохтамыш обернулся. Теперь его узкие глаза излучали гнев. В руке подрагивала окровавленная сабля. Все невольно расступились. Хан нашел взглядом Хасима и вплотную подошел к нему.
     - Что ты мне привез?
     - Это порох, великий хан, лучший порох. – Купец попятился, заслоняя сына. - Твои люди засыпали очень много огненного порошка.
     - Почему ты не предупредил? – хан придвинулся к Хасиму. Теперь купец мог чувствовать резкий запах тушеной конины, которую хан ел утром.   
     - Я про пушку ничего не знаю, великий хан. Мне было велено привезти порох, я его привез. А как стрелять из пушки, я не знаю. Я всего лишь купец. Раз пушка не выдержала, значит, много насыпали. Я только сейчас об этом подумал, после того как несчастье случилось.
     Тохтамыш, хотя и был в страшном гневе, но понимал, что купчишка не виноват. Он опустил саблю. Рушились его планы по применению против Тимура секретного оружия. Теперь у него не остается никаких преимуществ в грядущей войне с хромым эмиром. Срочно нужны новые пушки. И люди, умеющие с ними обращаться.
     - Схватить его сына! – приказал Тохтамыш охранникам.
     Двое из уцелевших тут же подбежали и вцепились с обеих сторон в руки Рустама.
     - Хубилай! – позвал хан тысячного командира.
     - Я здесь, повелитель, - спешно выступил военноначальник из-за плеча хана.
     - Хубилай, опять возьмешь к себе этого пленника. И чтобы держал его строго! Головой за него отвечаешь.
     - За что? – взмолился Хасим, грохнувшись на колени. – Мальчик ни в чем не виноват.
     - А ты, Хасим, поедешь в Европу и привезешь мне оттуда образцы пушек, а также мастеров, которые умеют их изготовлять и стрелять. Обещай им любые деньги и райские условия, но чтобы эти люди были у меня.
     - Великий хан, я никогда не был в Европе и не смогу это сделать.
     - Молчать! – хан поморщился, вспомнив ушибленное колено. - Слушай меня, купец. На все про все тебе три месяца. Не успеешь - не видать тебе сына в живых. На этот раз я не шучу. Ровно через три месяца на закате ему отрубят голову. Клянусь великими предками! Если ты не успеешь. А если выполнишь мое задание, - Тохтамыш перешел на мягкий вкрадчивый тон, - ты получишь ханские почести, а также столько золота, сколько сможешь поднять. Это говорю я – самый великий хан на земле, Тохтамыш!
     Беззвучно плачущего Рустама увели. Шакен помог расстроенному и в миг постаревшему Хасиму добраться к своему приюту.
     - Идти в Европу – это безумие. Я там никогда не был. У меня не осталось денег. Я распустил людей. Я продал верблюдов. Я больше никогда не увижу родного Рустама, - тихо твердил, обмякший от горя Хасим. – Что мне делать?
     Шакен молчал и почти не слушал причитаний хозяина, но было видно, что он усиленно о чем-то размышляет. Через час, когда причитания Хасима затихли, Шакен твердо сказал:
     - Есть план. Мы спасем Рустама.
     - Но как? Как я успею за три месяца выполнить задание хана.
     - Мы не будем его выполнять. Вы сами говорили, что хану нельзя верить. Мы уедем сегодня, и уедем вместе с Рустамом. 
     - Но как мы это сделаем?
     - Хозяин, давайте снаряжать верблюдов. Нам приказано немедля уезжать в Европу. Пусть все думают, что мы туда и собираемся. Когда стемнеет, верблюды должны быть наготове. 
     Постаревший за один день Хасим, еще утром распустивший всех слуг, покорно направился за Шакеном помогать навьючивать верблюдов. Когда они снарядили последнюю верблюдицу – белогорбую Шиху, Хасим не выдержал и еще раз спросил:
     - Шакен, как мы спасем Рустама?
     - План безумный, но другого пути нет. У вас остались китайские «дракончики»?
     - Да, лежат в моем мешке.
     - Дайте их мне, и как стемнеет, ждите с верблюдами неподалеку от дома Хубилая.
     - А что будешь делать ты?
     - Я взорву мешки с порохом. Они хранятся в подвале ханского дворца. Судя по мощи китайского порошка, взрыв должен быть сильным. В городе начнется суматоха. Хубилай должен будет покинуть свой дом и поспешить на помощь хану. В это время мы освободим Рустама и покинем город.
     Хасима напугал столь дерзкий план. Он привык всегда подчиняться воле верховных правителей, но, вспомнив, как решительно они покинули Отрар, он понял, что другого пути для спасения сына у него нет.
     - Пусть всевышний Аллах поможет нам сегодня, - запричитал получивший надежду Хасим.
     Шиха повернула жующую морду и посмотрела на старика большими добрыми глазами.

Глава 44
Погоня за «Москвичом»

«Москвич» умчался, увозя с собой младенца. Заколов кинулся за ним бегом, но успел догнать только сизое зловоние из выхлопной трубы. Он быстро вернулся к УАЗику. Правая передняя дверца была распахнута.
Пока Тихон дрался с Григом и Славяном, Шакенов сумел сбежать. Обмякшие путы троса повисли на сиденье, пистолет исчез. Но Тихона больше не волновал странный председатель колхоза – он известен и никуда не испарится. А вот беззащитный ребенок в руках бандита, легко хватающегося за нож – это действительно опасно.   
Тихон перетянул порез на руке тряпкой и похлопал Грига по щекам.
- Вставай! Ты цел и невредим, я ничего страшного с тобой не сделал.
Григорьев, приваленный к колесу, открыл глаза и судорожно заслонился рукой.
- Вставай, вставай! – Тихон тянул его за шиворот. – Давай за руль. У тебя это лучше получается.
Тихон впихнул Грига на место водителя, а сам сел рядом.
- Заводи, и вперед за твоим приятелем. Отдадите ребенка и валите, куда хотите.
Григ, наконец, понял, что от него требуется. Две пары колес полноприводного автомобиля взметнули песок, и спинки сидений упруго толкнули молодых людей.
- Мы же свои, мы тоже против ментов. - Григ заискивающе посмотрел на Заколова. Его тяжелая башка еще помнила стремительные кулаки парня. – Сейчас догоню этого болвана, он как водила не шарит, – пообещал Григ, неловко отодвинулся от окровавленного бокового стекла и покосился на заднее сиденье, где лежало тело Петелина. – Ух ты - майор! Это ты его?
Тихон молчал, стараясь разглядеть удирающий «Москвич».
- Запах, однако, - повел носом Григ.
- Это не от него. Там сзади еще труп лейтенанта, - Тихон кивнул рукой через плечо.
УАЗик вильнул. Григ, вздрогнув, отодвинулся от Заколова. Его глаза округлились, щека задергалась в нервном тике.
Но Тихон не смотрел на Грига. Его интересовал другой вопрос:
- Что с Любой? Зачем взяли ребенка?
- С девкой ничего, сосунка сама нам отдала. Мы его взяли, чтобы папашу расколоть, -  с жаром принялся оправдываться Григ. – Ты пойми, этот фраер в Москве нас кинул на большие бабки. Взял товар и слинял. Это ж западло! Так дела не делаются!
- Когда?
- Еще летом Славяна обдурил.
- Когда ребенка забрали? – повысив голос, переспросил Тихон.
- Сегодня. Днем. До аула доехали, дорогу спросили и сразу заплутали в этой пустыне.
- Кого-нибудь еще видели в степи? – вспомнил о пропавшем друге Тихон.
- Здесь? Да тут хуже чем в лесу. Ни одной живой души! – Григ поперхнулся, покосившись назад. – Черт. Да-а.
Олег Григорьев невольно сжался, усиленно думая к чему этот последний вопрос? Может, надо было наоборот заявить, что сто человек видели, куда они направились, и скоро их будут искать с вертолетами.
 - Вон тачка Славяна! – гордо указал Григ на мелькнувший в прыгающем свете фар силуэт «Москвича». – Засел! Щас достанем.
Тихон подался вперед. Застрявший в песке «Москвич» отчаянно работал задними колесами, его разворачивало. Вот колесо зацепилось за твердый грунт, машина вырвалась из сыпучих объятий и устремилась в темноту.
УАЗик легко проскочил изрытую яму. Свет фар цепко держал помятый задний бампер «Москвича». Расстояние сокращалось.
- На таран? – спросил Григ.
- Там ребенок. Прижми сбоку.
УАЗ ушел влево, поравнялся с «Москвичом» и агрессивно вильнул, метя в переднее крыло. Тихон уже видел перекошенное лицо Славяна, как вдруг, из-под капота УАЗа хлопком взметнулось облако пара. Двигатель крякнул и заглох. Машина, словно пойманная невидимой сетью, натужно катнулась вперед и встала. «Москвич» умчался дальше.
- Черт! – выругался Григ. – Какого хрена?
Он дернул рычаг, шмякнул дверцей и заглянул под капот. Тихон стоял рядом. Запах подгоревшего масла и перегретого металла вместе с паром волной окутал его.
- Радиатор пробит, - показал Григ. – Наверное, твоя работа, когда в нас вляпал.
- Что-нибудь сделать можно? – Тихон мало что знал об устройстве машины и второй раз за сегодняшний день пожалел об этом. «Освою авто обязательно!» - решил он.
- Все, кранты! Приехали! Вызывай аварийку. Где тут автосервис? Эге-гей! – взвинченный Григ крутился на месте и размахивал руками. 
- Что твой приятель может сделать с ребенком? – Заколов одернул Грига.
- Славян? Да хрен его знает! Бросит где-нибудь, а сам смоется. Ты его сильно напугал. Но нам без бабок нельзя возвращаться. Кранты! Ему-то, уж точно. Он их профукал. Слушай, а может, подсобишь Толика расколоть. Он ведь порядочная сволочь. Ты же местный, его знаешь, а мы тебе отстегнем процент за помощь. А? 
Заколов разочарованно смотрел на сломанную технику. С утра он искал Сашку, а теперь надо в первую очередь найти маленького ребенка. Сашка Евтушенко, даже если угодил в передрягу, может и сам вывернуться, а беспомощный ребенок – никогда. Тихон даже не помнил, кто у Колесникова родился: мальчик или девочка? И Толик еще не знает, что ребенок похищен. Небось, перед Ленками хвостом крутит, или приметил новый объект для ухаживания? А каково сейчас Любе? Вот кому не позавидуешь.
Как достать теперь Славяна на «Москвиче»? Вот проблема!
- Ты гляди, зоопарк! – Григ указывал пальцем за спину задумавшегося Тихона.
«Посмотри, птичка!» - вспомнил Тихон детский прикол, когда послушно поворачиваешься, а приятель хватает тебя за нос или бьет по плечу. На эту удочку он попадаться не хотел. Сейчас все может получиться не так безобидно, как в детстве.
- Давай повернемся вместе. Обходи меня, - предложил Тихон.
- Ты чего? Да я…, - Григ аж задохнулся от наигранной обиды. – Я тебе верблюда показываю. Посмотри!
Григорьев под цепким взглядом Тихона, как конь на коротком аркане, покорно обошел Заколова. В нескольких метрах от них стояла большая светло-рыжая верблюдица с необычными белыми горбами. Рядом с ней вертел слюнявой мордочкой любопытный верблюжонок. От его губ пахло теплым молоком.
- Шиха! - Тихон вспомнил рассказ Мурата. – Шиха, вот ты какая.
Он подошел к ней и протянул руку. Пальцы застряли в жесткой густой шерсти. Верблюдица легла на живот, ладонь Тихона угодила в теплую ложбину между белоснежными горбами. Он посмотрел в большой повернутый к нему глаз. В нем отражалась его маленькая фигура.
Тихон сел на широкую спину животного.
Григ, открыв рот, смотрел, как быстро трусит белогорбая верблюдица, унося  странного парня. За нею разлаписто вскачь бежит верблюжонок. Один раз он оглянулся, и тогда Григу стало совестно и неловко, как в далекой школе, когда его застукали с кошельком учительницы.          
Шиха шла споро. Заколов не знал с какой скоростью может бегать это животное, но передвигалась она явно быстрее, чем навьюченные верблюды колдуна, встреченные утром. Иногда она выворачивала взгляд назад, беспокоясь о сосунке. Тот уверенно держался рядом с мамкиным животом, поворачивая мордашку то на незнакомого двуногого, оседлавшего мамашу, то на привычные соски под брюхом.
Случайный всадник верблюдицу, казалось, совсем не интересовал. С непривычки Заколов повалился вперед, вцепившись в дрыгающуюся подушку примятого горба.

  Глава 45
Живое алиби

Около минуты студент и зек смотрели друг другу в глаза. Сашка – устало и равнодушно, постоянная боль притупила эмоции, а во взгляде Равиля мерцала гремучая смесь испуга и ненависти. Левый глаз Хасимова нервно дергался, но рука твердо держала пистолет.
- Я – твое живое алиби, - как можно мягче прервал молчание Евтушенко.
- Мне насрать! – огрызнулся Равиль. -  Прихлопну как муху.
- В это время года скорпион не опасен.
- Точно? – эта информация заинтересовала Равиля.
- Надо выдавить жало и прижечь. Место укуса покраснеет и опухнет. Может, поднимется температура, но через два дня все пройдет. 
- А ты откуда знаешь?
- Друг рассказывал.
- А он?
- Из книг.
- Книжки, - скривился Равиль, словно сунул в рот что-то очень кислое. – Я тебе поверил, урод. Руки развязал, ремень вернул, а ты за все это решил грохнуть Равиля Хасимова. Да? Все люди сволочи! Никому нельзя верить!
- Я не собирался на тебя нападать.
      - Откинь бутылку!
     Сашка подчинился. Равиль убрал пистолет. Он морщился и давил ногтями вокруг укуса. Решив, что достаточно, спросил:
     - А как прижечь?
     - Дай спички.
     Сашка подхватил коробок, взял в щепотку несколько спичек. Спички вжикнули о коричневую полоску, серные головки вспыхнули. Сашка ткнул маленький факел в ногу Хасимова. Огонек с шипением утонул в смуглой коже.
     - Ой! Гад! Ты что делаешь? – вскрикнул Равиль.
     - Зачем дернулся? Я промахнулся, - сказал Сашка, рассматривая ожог. – Давай еще раз.
     - Издеваешься? Сволочь! Ты все специально задумал! Ляг на живот! Руки за спину.
Хасимов плюхнулся на студента сверху и скрутил Сашкины руки все той же сеткой. Чтобы узел был плотнее, Равиль со всей силы поддернул завязанную сетку вверх. Впившиеся капроновые нити грубо содрали кожу.
- А теперь вставай и топай. Если через час не придем к станции - тебе хана. Сейчас, - Равиль посмотрел на снятые с Сашки часы: - пол седьмого. Шайтан, тебя подери, да я уже весь день с тобой по пустыне шляюсь!
И впрямь, Евтушенко с удивлением отметил, что быстро темнеет. Прошли сутки, как он с Боней вышел из магазина. Уже сутки, как он плутает по степи, и не может выйти ни к реке, ни к железной дороге.
Он вспомнил карту, которую видел первого сентября около института в руках Колесникова. Он сам тогда сказал, что на ней изображены здешние места. Что там было? Река. Железная дорога. Между ними в этом месте большое расстояние. Но не настолько большое, чтобы его не преодолеть за несколько часов. Получается, либо они идут все время параллельно железной дороге, либо крутятся в одном и том же районе.
Был, правда, и третий вариант. Если по пути к аулу на водовозке, они переехали железку, а потом Боня ошибся и выбрал направление на север или северо-восток, то в этом случае на тысячу километров не встретишь ни одного поселка. Из-за этого в здешних местах и построили космодром, чтобы отработавшие ступени ракеты без ущерба падали в безжизненную пустыню.
Сейчас в любом случае надо было идти на юг или юго-запад.
Куда они шли все это время, задумался Сашка? Он пытался припомнить, как светило солнце, и куда падала тень? Но размытая облачность весь день рассеивала солнечные лучи, и никаких контрастных теней Сашка не запомнил. Он посмотрел на небо. Стремительно смеркалось. Спереди темнеющий небосвод выглядел немного светлее, чем сзади, значит, надо идти налево, решил Сашка. Там юг. Там должна быть или железная дорога, или река.
Евтушенко шагал, черпая туфлями песок, не замечая ни времени, ни расстояния, которое он протопал. Равиль шел сзади и постоянно ругался, угрожал и задавал какие-то вопросы. Сашка поначалу односложно отвечал на его стоны о еде, но потом, плюнул и больше не прислушивался к монотонному бурчанию за спиной.
Вдруг где-то впереди раздался взрыв. Звук был тихим, но отчетливым.
- Что это? – Равиль замер и насторожился.
На темном горизонте появилась маленькая дрожащая огненная капля. Казалось, ее кто-то дергает за верхний кончик и вытягивает вверх. Вместо того чтобы упасть, капля росла, ее огненное брюхо набухало и светлело. Но вот острие сорвалось, брюхо сдулось,  капля превратилась в затухающую точку, изрыгающую мелкие искры. Вскоре она просочилась и ушла в землю. Стало еще темнее.
- Что это было? – тревога в голосе Равиля только усилилась.
- Пойдем, посмотрим, - предложил Сашка.
- Ты хочешь меня сдать? – взвился Равиль. – Туда сейчас менты понаедут.
- Должно быть там станция.
- Держи левее, - приказал Равиль. - Мне все равно где выйти на железку. На ходу зацеплюсь.

Глава 46
19-00

Игорь Лисицын сидел в комнате один. На столе перед ним стояли удлиненная бутылка коньяка «Белый аист» и часы. Взгляд Игоря был прикован к циферблату. Стрелки часов двигались очень медленно. Ему казалось, что смотрит он на них уже целую вечность, а минутная стрелка только-только завершала полный оборот и готовилась принять строго вертикальное положение, как солдат на посту. Коньяк был давно открыт и, хотя Игорь выпивал только по праздникам и торжественным случаям, добрая половина янтарного напитка уже перекочевала в его желудок.
Стрелки подползали  к семи часам – времени взрыва. Коньяк не помогал, Игоря знобило, словно он стоял раздетым на морозном ветру. Если он пытался сдерживать дрожь и зажимался, то дрожь в ответ переходила в наступление, укрупнялась и колотила тело явно и нагло. Только полностью расслабившись можно было избавиться от нее. Но вот этого как раз и не удавалось сделать.
Чем ближе стрелки приближались к семи, тем тревожнее Игорь поглядывал на дверь. Ему казалось, что вот-вот все раскроется, ворвутся разъяренные московские бандиты и отметелят его со страшной силой. И тогда крах всему. На кон поставлено слишком многое.
Длинная стрелка дрогнула и уперла кончик в нулевую отметку. Семь ноль-ноль!
Игорь огляделся – все осталось на своих местах, ничего страшного не произошло. Рука плеснула коньяк в граненый стакан, горлышко длинной бутылки звякнуло о край.
- За удачное завершение моего плана, - шепотом произнес Игорь. – Смелость должна быть вознаграждена.
Он выпил. На этот раз отпустило. Дрожь растворилась в алкоголе.


Верблюдица споро шла на звук удирающей машины, а может на ее запах. И то и другое пачкали вольный степной дух, как солярка чистую реку. Вскоре «Москвич» особенно натужно загудел, изрыгнул впечатляющую струю зловония и затих. Через минуту верблюдица остановилась около увязшей в мягком песке машины.
Заколов спрыгнул с высокого живого насеста. В проеме распахнутой двери виднелось пустое водительское кресло. Смылся! Но толстый боров Тихона мало интересовал. Только бы ребенок был цел!
Послышался отрывистый детский писк. В него вклинился резкий сигнал радиостанции «Маяк». «В Москве – 21 час» - сообщил автомобильный радиоприемник. «Значит, по-местному – семь вечера», - автоматически отнял два часа Тихон.
Он поспешил к машине. Там должен быть малыш.
Диктор сообщал, что первый космонавт ГДР Зигмунд Йен вместе с советскими космонавтами готовится к возвращению на землю.
     Тихон схватился за дверную ручку.
     Снизу раздался шумный хлопок. Автомобиль вздыбился. Сразу же последовал мощный взрыв, и пламя разом объяло жестянку автомобиля.
Тихон отлетел, словно откинутый невидимой сеткой батута. Оторванная дверца, прикрыв как щит, свалилась на него. Край рамки больно рассек бровь. Он отбросил дверцу, внутри которой звякали осколки стекла. Вскочил на ноги. Рука, оттолкнувшаяся от земли, зацепила что-то маленькое и влажное. Тихон вздрогнул, предчувствуя ужасное, поднес руку к лицу и разжал пальцы.
В ладони лежал обломок пластмассовой соски. Резинка еще хранила слюну малыша. Тихон бросился к машине, жаркая стена пламени обожгла его. Огонь охватил все чрево автомобиля. Проникнуть внутрь было невозможно.
Тихон в бессильной ярости бегал вокруг пылающего факела. Огонь жадно пожирал захваченное, не желая ни с кем делиться.
Заколов плюхнулся на землю и от безысходности закусил нижнюю губу. По его испачканному песком лицу ползли слезы отчаянья.      

Глава 47
Хасим. Взрыв дворца.

     Вечером Шакен, переодевшись в одежду монгольского воина, подошел к ханскому дворцу. В руке он держал небольшой факел, ему нужен был надежный источник огня. Двое стражников, патрулирующих вдоль стен дворца, незамедлительно подошли к нему. Шакен назвался воином нового отряда, пришедшего в город из дальнего улуса. В последнее время такие отряды из татар, половцев, хазар и черкесов регулярно стягивались к столице.
     - Я впервые в вашем большом и красивом городе и хотел посмотреть, где живет великий хан, - с восторгом во взоре тихо произнес Шакен и почтительно поклонился в сторону дворца.      
     - Хорошо, - согласились напыщенные охранники, свысока посмотрев на дремучего провинциала, - можешь походить здесь, но не долго. И не приближайся к главным воротам.
     Шакену только это было и надо. Порох хранился в подвале в дальнем крыле дворца. Вчера он присутствовал при его выгрузке и заприметил в стене небольшие отверстия для вентиляции подвала. Отверстия были маленькие, в них мог пролезть разве что котенок, но китайские шар с взрывным «дракончиком» как раз должен был проскочить в эту дырку.
     Шакен подошел к углу здания. Здесь по его расчетам хранились мешки с порохом. Он определил нужную дырку, быстро поджог факелом фитиль китайского «дракончика» и пихнул его в отверстие. «Дракончик» катнулся внутрь и неожиданно застрял в толстой стене. План Шакена рушился. Он знал, что сейчас «дракончик» взорвется, но его огонь не прорвется к мешкам с порохом.
     Шакен успел метнуться в сторону. Раздался глухой взрыв. Куски камней пучком вырвались из стены, на соседнем дереве шумно обломилась толстая ветка.   
     Послышались торопливые шаги бегущих людей. Из-за угла показались те же двое стражников, на ходу вынимающих из ножен сабли. Вид у них был очень агрессивный, но, увидев большую дыру, невесть как образовавшуюся в толстой каменной стене, они остановились как вкопанные. Теперь их лица выражали удивление, переходящее в страх.
     Невзирая на охранников, Шакен подбежал к увеличившемуся отверстию и сквозь едкий дым увидел сложенные в подвале мешки. Он бесстрашно поджег новый «дракончик» и метнул его прямо на мешки с порохом.
     - Бегите! – крикнул он очумевшим стражникам, и сам припустился, что есть мочи, вдоль узкой улочки.
     Сзади вновь раздался уже привычный для Шакена хлопок китайского «дракончика», на этот раз приглушенный стенами подвала. «Неужели не сработало?» - успел встревожиться напряженный Шакен и оглянулся.
     В ту же секунду земля под ногами вздрогнула, и мощный раскатистый гром сильно толкнул в спину. Каменная стена с угла дворца приподнялась вверх, в образовавшихся щелях сверкнула вспышка, горячая плотная волна вырвалась наружу, и угол здания с грохотом осел в опустевший подвал. Стражники вперекувырку летели по земле, как перекати-поле при суховее. Через несколько мгновений вместо добротных толстых стен левого крыла дворца образовалась груда дымящихся камней.    
     - Шайтан, шайтан! – по-бабьи голосил отползающий перепуганный охранник. Другой остался лежать в неестественно изломанной позе.
     Шакен, хотя и ожидал громкого взрыва, тоже был страшно удивлен столь разрушительной силой странного черного порошка. Он отряхнул с одежды осевшую от взрыва пыль и поспешил к дому Хубилая.
     В городе уже начиналась всеобщая суета, переходящая в панику. Перепуганные люди выскакивали из домов и бестолково метались во все стороны, не зная, что предпринять. Около дома Хубилая сам хозяин в домашнем халате с обнаженной саблей бросал дикие взоры в поисках неведомого врага. Шакен сразу подбежал к нему:
     - Господин! На великого хана совершено покушение. Всем военноначальникам приказано срочно собраться со своими людьми у дворца.
     Получив четкий приказ, опытный вояка тут же внутренне собрался, откинув былую растерянность, забежал в дом и через минуту в полном вооружении в сопровождении слуг быстро выехал верхом со двора. Когда они скрылись из виду, Шакен, пнув ногой дверь, с грозным видом зашел в дом. На встречу ему вышел испуганный пожилой слуга.
     - Где находится арестованный Рустам? По приказу великого хана его необходимо срочно перевезти в более надежное место.
     - Там, - безропотно указал слуга и поспешил выполнить приказание военного человека.
     Вскоре он вывел бледного подавленного Рустама. Когда Рустам узнал переодетого Шакена, на лице юноши проявилась улыбка, и он приоткрыл рот, чтобы поприветствовать начальника охраны своего отца.
     - Молчать! – опередил его Шакен и резко стукнул кулаком в лицо. 
     Юноша упал, Шакен грубо приподнял его и пихнул в спину.
    - Пошел вперед! Нечего разлеживаться!
     Старый слуга Хубилая был рад, что столь злой воин покинул их дом.
     - Рустам, не обижайся на меня и не оборачивайся, - зашептал Шакен, когда они вышли из дома. – Так было нужно. За углом нас ждет твой отец. Мы сегодня уезжаем из города.
     Томимый неизвестностью, Хасим ожидал в условленном месте. Рядом стояли снаряженные в поход верблюды. За то недолгое время, от момента взрыва до появления освобожденного сына, середина бороды взволнованного Хасима еще больше поседела. Увидев Шакена и Рустама, обрадованный Хасим бросился на встречу, обнял сына и помог ему взобраться на верблюда.
     - Быстрее, - причитал он, - нам надо быстрее выбираться из города.
     - Осталось еще одно дело, - остановил старика Шакен.
     - Что? Какое? – испугался Хасим.
     - Надо забрать деньги за наш товар у Муртазы.
     - Какие деньги? Быстрее уезжаем из города, - взмолился Хасим.
     - Мы заберем у ханского вора свои честно заработанные деньги и уедем.
     - Это опасно. Муртаза живет рядом с дворцом. Слава Аллаху, что жив мой сын. Мне этого подарка от него достаточно.
     Шакен между тем тоже оседлал верблюда.
     - Вы направляйтесь к городским воротам, - указал он. –  Вас выпустят. Все знают, что купец Хасим должен сегодня покинуть город. Только на всякий случай пусть Рустам прикроет лицо. А я нанесу визит к жадному скряге.
     Поняв, что отговорить вошедшего в азарт удалого Шакена невозможно, Хасим не стал больше спорить и лишь спросил:
     - Где мы встретимся?
     - За городом. На развилке южной и восточной дороги, - крикнул Шакен, быстро удаляясь на верблюде.
     Он понимал, что суматоха скоро уляжется, и надо действовать как можно быстрее. Вскоре он подъехал к дому казначея Муртазы. На этот раз чужую дверь он открывал осторожно, используя тонкий кинжал, чтобы незаметно сдвинуть внутренний засов. Когда это удалось, он тихо вступил внутрь.
     В темном помещении Шакен прислушался. В доме было подозрительно тихо. Неожиданно, в дальних хозяйских покоях что-то звякнуло. Шакен неслышно направился на звук.
     В единственной освещенной комнате он увидел Муртазу. Тот стоял спиной к входу и, нашептывая под нос цифры, ссыпал монеты из кувшинов в плотный мешок. Перед ним оставались три полных кувшина, когда Шакен, не выпуская из руки оголенный кинжал, тихо произнес:
     - Салам алейкум, достопочтенный Муртаза.
     - Кто? Что? – растерянный казначей в страхе оглянулся.
     - А Тохтамыш думает, что его казна пуста. Так вот где, оказывается, ханское золото.
     - Ты кто? Что тебе надо? – Муртаза незаметно просунул руку под полу халата, где у него висел на поясе большой кинжал.
     - Ты меня уже видел. Я человек Хасима. Пришел за оплатой по честной сделке.
     - Я выдам любую расписку, - пообещал Муртаза, узнав в переодетом воине вчерашнего посланца узбекского купца. – Пройдем в другую комнату.
     Муртаза, дружелюбно улыбнувшись, двинулся на встречу Шакену.
     - Э, нет. Я думаю, что можно рассчитаться и здесь. Муртаза, вынь руку из-под халата. Твои нежные пальцы созданы для пересчета благородного золота, а не для презренного оружия.
     - Что ты хочешь? – побледневший Муртаза ненавистным взором посмотрел на Шакена.
     - Умерь свою злость. Сколько монет в кувшинах?
     - По шестьсот золотых дирхемов.
     - Замечательно, я как раз их и забираю в счет сделки с ханом. – Шакен кончиком кинжала указал Муртазе, чтобы тот отошел в угол, а сам, подняв с пола баул, сложил в него тяжелые кувшины. – Где мне расписаться, чтобы ты мог отчитаться перед Тохтамышем?
     Насупившийся Муртаза лишь заскрипел зубами.
     - Ну, не хочешь, как хочешь. Тогда передай великому хану наш нижайший поклон, а на словах скажи, что мы претензий к нему более не имеем.
     Шакен, уверенный в том, что Муртаза не осмелится рассказать хану об этих деньгах, направился к выходу. Когда он был у двери, обезумевший Муртаза, увидев, как уносят деньги, с великим риском утаенные им за долгие годы из ханской казны, выхватил кинжал и бросился на Шакена. В последний момент Шакен обернулся и ударил тяжелым баулом по нападавшему, но Муртаза успел задеть его кинжалом. Чувствуя обжигающую боль в боку, Шакен сумел повалить Муртазу и прижать к полу.
     - Я могу тебя сейчас убить и забрать все твои деньги, - Шакен демонстративно замахнулся кинжалом и кивнул на мешок, куда Муртаза ссыпал до этого монеты. – Но я не убийца и не грабитель. Я забрал ровно столько, сколько задолжал нам хан. Это ведь его деньги? – Шакен оттолкнул перепуганного толстого казначея, встал и ощупал рану. Она оказалась неглубокой, но кровоточащей. – Ты куда собрался Муртаза? Где твои слуги?
     - Я отправил их за лошадьми, - захныкал вмиг обессиливший Муртаза, когда острие занесенного кинжала исчезло от его лица.
     - Ты собрался тайно уехать?
     - Да.
     - Правильно. Ведь я говорил, что скоро здесь будет войско Тимура. Я тебе больше не мешаю, Муртаза. Но и ты не вздумай мешать мне. Если меня схватят, я скажу, где я взял ворованное ханское золото.
     С этими словами Шакен вышел из дома, в одной руке неся мешок с кувшинами, а другой, зажимая раненный бок.
     В городе все перепуганные жители забились в дома. По улицам сновали лишь вооруженные воины. Сначала они бестолково метались по всем направлениям, сталкиваясь и мешая друг другу. Прошел слух, что сам шайтан напал на дворец хана. Это лишь усилило всеобщую суматоху. Но постепенно ситуация разъяснилась, и поступила команда, искать вражеского лазутчика с такими же как у монголов узкими глазами, одетого в такую же форму. Все рьяно бросились проверять друг друга.
     К этому времени Шакен уже достиг городских ворот.
     - Стой! Выезд закрыт, - выскочил ему наперерез вооруженный стражник.
     - Здесь проезжали путники, среди которых была белогорбая верблюдица? – грозно, как полагается старшему командиру, крикнул Шакен.
     - Да, с узбекским купцом.
     - И вы ее выпустили?!
     - Да, - уже не так уверенно ответил стражник.
     - Что вы наделали, - всплеснул руками Шакен, перед этим незаметно высыпав горсть золотых монет на землю. – Ведь это был перевоплотившийся шайтан! Ты должен был его схватить! Он ограбил нашего хана и хотел его убить. Вот, - Шакен указал на землю, где блестели в лунном свете золотые монеты. – Он обронил часть украденного. Быстро открыть ворота, я буду его преследовать! А ты собери и пересчитай монеты. Вернусь, проверю! Если хоть одну потеряешь, не сносить тебе головы.
     Стражники послушно открыли ворота и бросились на землю собирать золото.
     - Вслед за мной идет подкрепление. Скажите им, что враг ушел по южной дороге, - крикнул Шакен из темноты, выехав за город.
     Он усердно погонял верблюда и вскоре был на развилке двух больших дорог, где сходились южный и восточный караванные пути. Здесь его поджидали взволнованные Хасим и Рустам.
     - Слава Аллаху, ты выбрался, - воскликнул Хасим, увидев верного охранника. – Да ты ранен! Дай, помогу тебе.
     - Деньги со мной, господин. И теперь нас здесь ничто не держит.
     - Ты принес радостную весть, - купец заботливо перевязал рану на теле Шакена. – Я тебя отблагодарю за все, что ты сегодня сделал для моей семьи. Но сейчас нам надо быстрее уходить отсюда, - и он повернул своего верблюда на южную дорогу.
     - Нет, господин. – Возразил Шакен. – Мы пойдем обратно, на восток.
     - Но оттуда, наверняка, движется войско Тимура. Он не пощадит меня за связь с Тохтамышем и бегство из Отрара.
     - До хромого Тимура еще далеко. А Тохтамыш вот он, рядом. Скоро его люди устремятся за нами в погоню. Они тоже уверенны, что мы идем на юг. У них резвые кони, и они нас непременно догонят. Мы должны их перехитрить.            
     - Что же, на все воля Аллаха, и если я перед кем-то виновен, то только перед ним. Все, что я делал, было только для спасения сына. Идем на восток.
     - Хасим решительно направил верблюда в темную степь, откуда вскоре должен был наступить рассвет.

Глава 48
Звонок в милицию

Председатель колхоза Ахан Бекбулатович Шакенов с трудом добрался до аула. Костюм был безнадежно испорчен грязным тросом. Ноги саднили мозолями, отвык председатель так долго топать ножками. Голова противно гудела - крепко студент кулаком саданул. Около правления рядом с председательским «козликом» безмятежно курил водитель Ильяс, поигрывая любимым кнутом.
     - Ты где мотался? – злость и усталость душили Шакенова.   
     - Я вас здесь жду. Как договаривались. Вы же уехали с майором.
     - Майор, майор. Никакого майора больше нет! Если я пропал, надо беспокоиться, искать! Тут убить могут – и ни одна собака не почешется.
     Председатель пожирал водителя глазами, будто перед ним - главный виновник злоключений. Ильяс затравленно придавил окурок и убрал кнут.
     - Так я же к студентам мотался. Как вы приказали.
     Шакенов заинтересованно встрепенулся, словно вспомнив о чем-то, и спросил:
     - Все сделал, как я сказал?
     - Да. Конечно. Сначала на дальнюю гнилушку пришлось смотаться.
     - Никто не заметил?
     - Нет, что вы. Я им свежий хлеб для отвода глаз привез. А сам прошелся – вроде как вентиль на цистерне проверил, крышку подвинтил и плеснул в воду.
     - Это хорошо, - складки на лице Шакенова разгладились. – Скоро мы от них избавимся. Прикроем это чертово место.
     - Да уж точно, - поддержал председателя Ильяс. Потом хитро прищурился и тихо добавил: - А Бекбулат ваш съехал оттуда.
     - Как!? – на лице Ахана Шакенова отразилось возмущенное удивление.
     - Свернул монатки, юрту собрал и отчалил вместе с Муратом. Голое место осталось. Не прикрытое.
     - Шайтан его подери! – Ахан Бекбулатович задумался. - С колдуном потом разберусь. Сейчас надо срочно звонить в город.
     Шакенов зашел в правление. Водитель следовал за ним.
     - Побудь на улице. Машину готовь, - приказал ему председатель колхоза.
     Ильяс нехотя вернулся, зло и размашисто пнул машину по колесу.
     - Готовь тачку, готовь тачку. Будто она не готова, - бурчал он.
     Ильяс достал кнут, резко взмахнул – раздался щелчок и узелок на конце хлыста расшиб голову воробью, копавшемуся метрах в пяти от машины. Ильяс улыбнулся и ласково собрал кнут.

Шакенов плотно прикрыл дверь в кабинет и поспешил к телефону, на ходу скидывая ненавистные ботинки. Межгород как обычно сбоил, палец выскальзывал из дырочек телефонного диска. Шакенов одной рукой с болезненным наслаждением разминал натертые ступни, а другой продолжал накручивать диск. Когда в трубке послышались длинные гудки, Ахан Бекбулатович замер в скрюченном положении, опасаясь разрушить хрупкую связь.
      - Алло, алло! Кто это? – как только прекратились гудки, нетерпеливо крикнул Шакенов.
     - Дежурный слушает, - прохрипела трубка.
     - Федорчук, вы? – председатель обрадовался, услышав знакомый голос.
     - Сержант Федорчук у телефона.
     - Говорит Шакенов, председатель «Красного пути». У меня важное сообщение. Ваш начальник, майор Петелин, застрелился. – Шакенов бережно снял мятую шляпу, провел рукавом по потному лбу. – Приехал к нам. Позвал меня, ничего не объяснил, и в степь. Я только вижу, что он смурной и не в себе. А там, такое!
Председатель потянулся за стаканом, жадно глотнул воды. Назойливая муха кружила перед глазами, норовя спикировать на влажную щеку.
     - Что там? – не выдержав долгой паузы, заскрежетал голосом Федорчука наушник.
     - Там труп вашего лейтенанта лежал. – Шакенов нервно переложил трубку из одной руки в другую. - Совсем мертвый.
     - Мартынова?
     - Я не знаю. Майор его называл Андрюшей. Сказал, что случайно застрелил на охоте. Мне кажется, он до конца не верил в это. Ехал и на что-то надеялся. А как увидел присыпанного землей парня, стиснул зубы, и тут же пустил пулю в висок.
     Трубка долго и шумно сопела. Потрескивание и прочие помехи стушевались перед этим напором.
     - Что с ним? Он погиб? – с трудом, как застрявшие камни вытолкнул слова Федорчук.
     - Да. Я бросился ему помочь, но там – кровавая каша. А из закрытых глаз продолжали сочиться слезы.
     - Ничего не трогать! Я выезжаю.
     - Да, конечно. Я так и хотел сделать. Все, как вы говорите, - ринулся в объяснения Шакенов. Он перевел дух. Предстояло подать в нужном свете самое главное. - Я только хотел привезти в аул их тела. Степь, далеко, сами понимаете, я бы не смог дойти быстро. Я хотел как лучше. Но на меня напал студент.
     - Студент? Как он там оказался?
     - Не знаю. Прямо около трупа затаился. Это тот крепкий парень, что ездил в первый день с нами в поле. Он, по-моему, свихнулся. В наших местах с городскими гражданами такое бывает. Я еле от него сбежал. Его надо срочно арестовать, он чуть меня не убил.
     - Выезжаю!
     В ухе хрястнуло, Шакенов вздрогнул, отвел руку и уставился на зачастившую гудками трубку.

Глава 49
Пришла беда – открывай ворота

     Жахнувший на том конце провода по аппарату Федорчук выматерился так, что содрогнулись стекла пустого отделения милиции. Все люди работали по чрезвычайному происшествию. Впервые в городе украли младенца. Федорчук - единственный из сотрудников, сидел на телефоне, ожидая звонков, как от коллег, так и от бдительных граждан. Пока не обнаружилось ни единой зацепки.
     И еще старший сержант надеялся, что позвонит, наконец, уехавший в район Петелин, и возьмет руководство столь ответственной операцией на себя.
     А тут – такой облом! Хотел звонок из района – получи!
     Мартынов! Петелин! Оба труппы! В голове не укладывается.
     Эх, правильно говорят: пришла беда – открывай ворота!
     Федорчук покинул отделение и подъехал к злополучному дому, где пропал младенец.
     - Что-нибудь нарыли? – хмуро спросил он у Евтеева.
     - Составлен рисунок подозреваемого, установили приметы. Вот!
     Евтеев развернул листок. Полное добродушное лицо патлатого парня пялилось на старшего сержанта. 
- Что- то выглядит шибко ласково. Как домашний кот.
- Девчонка говорит, что таков и есть. Бандитской харе она разве доверилась бы?
- Ну и что?
- Никто из местных его не опознал. Одет в модные шмотки. Судя по описанию, студент или командированный из столицы. Сейчас на запуск немца журналисты, телевизионщики наехали. Показываем рисунок в студенческом общежитии и гостиницах. Пока глухо.
- Ну, а куда он мог деться с ребенком?
- Тут есть зацепочка. Опросили жильцов. Двое запомнили зеленый «Москвич», припарковавшийся в кустах в это время.
- Ну? Номер известен?
- Ищем, - развел руки Евтеев. – Номер, конечно, никто не запомнил.
- У нас еще одна хренотень, - Федорчук огляделся и отвел Евтеева в сторонку от любопытствующих жильцов. – Петрович застрелился. Да не смотри ты на меня, как придурок! Я сам еще не отошел. Председатель колхоза Шакенов звонил. Говорит, что все при нем случилось.
- Петрович? Застрелился?
- И это еще не все. Там же в степи труп нашего Андрюхи нашелся. Вроде как Петрович его на охоте случайно положил. А сейчас раскаялся и вот…   
Глаза Евтеева округлились, нижняя губа приоткрыла прокуренные зубы. Милиционер вытянул из кармана пачку «Примы». Сигарета никак не хотела выщелкиваться из мятой пачки, пальцы грубо разодрали неподатливое бумажное брюшко. Милиционеры закурили.
- Я поеду, чтобы разобраться с этим дерьмом, - отмахнув ладонью терпкий дым, сказал Федорчук. – А вы ройте землю носом, но сволочь эту, - старший сержант постучал пальцем по рисунку подозреваемого, - найдите! 
Послышался нарастающий гул несущегося УАЗика. Взвизгнули тормоза, детонирующий двигатель после отключения еще пытался нервно вздрагивать под широким капотом, но сокрушительный удар захлопнутой дверцы прекратил эти потуги.
Выскочивший из автомобиля полковник авиации Василий Тимофеев ястребом налетел на милиционеров.
- Где этот гад? Поймали? Ваньку вернули?
Евтеев вытянулся перед грозным полковником, не решаясь выбросить спрятанную в кулаке сигарету. Федорчук глубоко затянулся, пыльный ботинок вмял в землю окурок, ноздри выпустили два дымных шлейфа. 
- Работаем, товарищ полковник, - спокойно ответил старший сержант.
- Чем я могу помочь? – спросил полковник. – Жена только сейчас позвонила. Скрывала.
- Вы знаете этого человека? – Федорчук протянул рисунок.
- Нет, - повертев бумажку со всех сторон, ответил Тимофеев. – Надо Толика спросить. У него могут быть такие знакомые.
- Где ваш зять?
- Уехал в колхоз. На риса.
- Ну, тогда я сам его расспрошу. Я сейчас туда еду. А вы побудьте дома, вдруг, какой звонок. Тогда сразу нам сигнализируйте.
- Да, конечно. И вы меня держите в курсе. В случае чего, со мной всегда можно через диспетчера на аэродроме связаться.      

Глава 50
Конфликт поколений

Ахан Шакенов нашел юрту отца за околицей аула. Сюда не долетал свет окон засыпающих домов, темный покатый войлочный купол сливался с ночным небом. Бекбулат уже много лет сельскому глинобитному дому предпочитал древнюю национальную юрту.
Ахан в очередной раз подивился упорству отца. За один день аксакал и внук сумели сняться с обжитого места и установить юрту на новом. Так делали только предки-кочевники.
Председатель раздвинул войлочный полог, обращенный в степь.  Дед и внук пили чай при свете керосиновой лампы. Ахан звучно кашлянул в кулак, острый клин седой бороды Бекбулата приподнялся на звук.
- Надо поговорить, - буркнул Ахан по-казахски. К отцу он уже давно обращался как к безликому безымянному существу.
- Салам алейкум, - аксакал жестом указал на подушку рядом с собой.
- На воздухе лучше, - упорствовал Ахан и многозначительно посмотрел на сына.
Аксакал глотнул дымящийся чай из пиалы, рука бережно опустила чашку, перекрещенные ноги пружинисто распрямились. Дрожащие блики лампы на начищенных сапогах аксакала проследовали к выходу.
- Ты почему съехал с нашего места? – спросил Ахан отца, когда они отошли в сторону.
Узкие щелки глаз Бекбулата расширялись, глаза привыкали к темноте. Старик молчал.
- Не мог подождать, пока студенты отправятся домой! – Ахан для убедительности ткнул пальцем в темноту. Выступая на колхозных собраниях, он привык подкреплять речь жестами. Так всегда поступали большие областные начальники.
Старик молчал. Его глаза настроились на темноту и привычно смотрели в степь.
- Ты что, испугался этого парня? – не унимался Ахан.
- У него есть карта, - аксакал говорил не оборачиваясь. Он не смотрел в глаза сыну.
- Ну и что! Да, пока ему везет. Но не долго осталось.
- Я сообщил тебе о карте. Дальнейшее меня не касается.
- Легко решил отделаться, - Ахан повысил голос, норовя заглянуть старику в глаза. -  Гюрзу брали у тебя. Скорпионы тоже твои. Что молчишь?
- А отравить воду, это твоя задумка? Вода в пустыне – это святое! Как ты мог на такое пойти?
- Это не моих рук дело. Но я в этом крае хозяин! Я! И только я! Все, кто мог мне помешать, предстали перед Аллахом. И ты это знаешь. Почему какой-то пацан должен все изменить?
- Я не хочу больше в это вмешиваться. Это твоя жизнь, я к ней не причастен.
- Шайтан тебя подери! – Ахан сжал кулаки, смерив отца ненавистным взглядом. – Не мог несколько дней подождать? Но это уже не важно. Завтра студентов срочно эвакуируют. А настырный парень… с ним мы решим отдельно.
- Ничего не получится. Он заговоренный.
- Брось эти колдовские штучки! Здесь не бабские посиделки. Забыл, чьими трудами создавалась твоя легенда?
- Как знаешь. Я предупредил.
Ахан Шакенов вспомнил кавказскую овчарку, вернувшуюся с разорванной пастью, свои отчаянные потуги сбить парня УАЗом. Да, пока пареньку везет. Но, может, все это время не с того конца заходили?
- Я слышал, Шиха опять вернулась? – задумчиво спросил Ахан.
Аксакал встревожено обернулся.
- Тебе она зачем? Второй раз не получится.
- Это почему? – Ахан взъярился. – Ведь в прошлый раз получилось! Все вышло, как я задумал! - Ахан тряс немощного старика и твердил: - Все получилось, все получилось! Ведь так?
Ахан оттолкнул старика, но тот устоял.
- Как получилось, ты знаешь сам, - аксакал сурово смотрел на взрослого сына.
Ахан в ярости замахнулся на старика.
- Дедушка! – раздался от юрты крик Мурата.
Внук метнулся к деду. Ахан сдержал движущийся кулак, рука опустилась, пальцы медленно разжались. Он резко повернулся и пошел прочь. Через несколько шагов остановился и крикнул сыну:
- А ты возвращайся в дом! Нечего здесь делать.
Мурат обхватил деда за плечи. Приземистая фигура председателя колхоза рассеялась в темноте. Вскоре стих и скрип песка под подошвами. 
 
Глава 51
Молоко верблюдицы

Заколов сидел рядом с догорающим автомобилем, грязные руки растирали песок по влажным от слез щекам. Хотелось выть и кричать. Но ничто теперь не вернет малыша.
Шум огня стих. Тихон осмотрелся. Где этот толстый подонок? Ему показалось, что слышны шаги убегающего. Ну, держись!
Тихон бросился в темноту.
Он бежал так быстро, как не бегал никогда. Исхудавшее за день тело легко разрезало прохладный вечерний воздух. Этот воздух врывался в жадно открытый рот и, к удивлению, обжигал пересохшую глотку. Легкие раздувались в отчаянном усилии, а сердце колотилось где-то под горлом. Но ступни исправно пружинили, колени взметались вверх, а руки, согнутые в локтях, молотили встречный поток.
Вскоре Тихон уже видел спину ковыляющего толстяка. Сальные мешки тряслись на жирных боках, толстые ноги неуклюже шлепали по песку. Толстый Славян попискивал как испуганный ребенок. Вот он споткнулся, упал, пыль взметнулась вокруг жирной туши. Славян успел встать и вновь заковылял вперед. Но Тихон был уверен, вот-вот он его достанет и тогда…
Славян и писк разделились!
Взгляд Заколова остановился на пестром свертке, оставшемся после падения Славяна. Неужели? Тихон с ходу свалился на колени, штанины разодрались, мелкие песчинки застряли в царапинах.
Сверток тихо и устало пищал. Пальцы студента бережно приподняли завернувшуюся ткань. В открывшемся проеме показались запыленные пухлые щечки, утопающая меж них носопырка, сжатые глазенки и разинутый в безнадежном крике красный ротик.
- Успокойся, малыш. Все страшное позади. Я верну тебя маме. К мамке хочешь?
Младенец замолк, приоткрыл глаза. Голубенькие влажные пятнышки уставились на Тихона.
- Мама. Скоро будет мама. Потерпи, теперь все будет хорошо, - убеждал Тихон и не мог остановить нахлынувшие слезы. Хорошо, что его никто не видит, а то разнюнился сегодня, как девчонка.      
Ребенок скривил мордашку, но плакал уже не тоскливо, а просительно.
- Эх, сколько же ты мотаешься с этими уродами. Не-не-не, не плачь, их уже нет. Придется посмотреть, что тебя тревожит, - Заколов расстегнул пакет, пальцы коснулись теплой влаги. – Мокренький. Ты извини, я никогда этого не делал, сейчас попробую перепеленать. Так. Да ты пацан! Я так и думал. Фу, какая бяка. Придется выбросить. Чем же это заменить. – Заколов пощупал свою футболку. С утра была свежей, а сейчас… - Ничего другого нет, малыш, - объяснял Тихон, разрывая снятую футболку. – Джемпер Боне отдал, это такой смешной дядя, я потом тебя познакомлю. А тебе футболочка досталась. Сейчас, сейчас, как же ее? Вот так сойдет? Все лучше, чем та мокряндия. Ну, можно застегиваться.
Тихон вжикнул боковыми молниями пакета и позавидовал малышу:
- Теперь ты в тепле и сухости. Больше не пруди. А я, - Заколов поежился голым торсом. – Прохладно, однако. Ну, ладно, потерпим. Пора нам топать к папке с мамкой.
Остаток футболки Тихон запихнул в карман. Пригодится по дороге. Крепкие руки скованно прижали маленький сверток к груди. Такая ноша для парня была впервой. Он шел обратно, пытаясь определить кратчайшее направление к лагерю. Там, во-первых, есть папа малыша, во-вторых, девушки, подружки Любы. Уж кто-нибудь из них сумеет понянчить и накормить ребенка, пока не приедет мама.
Заколов прошел мимо сгоревшего автомобиля. Впереди раздавались странные чавкающие звуки. Тихон разглядел силуэт верблюдицы. Подойдя ближе, он увидел верблюжонка, жадно чмокающего под животом мамкины соски.
Шиха скосила большой глаз на Заколова. Молодому человеку показалось, что она смотрит на прижатый к груди сверток. Тихон опустил взгляд на детскую мордашку. Малыш крутил глазенками, дергал губами, рот жадно искал, за что бы уцепиться.
Тихон посмотрел в спокойные глаза Шихи. В ее взгляде сквозило равнодушное понимание. Тихон подошел ближе. Верблюжонок оторвал мордочку и с любопытством уставился на чмокающий сверток. Тихон, глядя на мощные ноги верблюдицы, осторожно приблизил малыша к соску. Капля жирного молока упала малышу на щеку. Тот потянул курносым носиком и жадно уцепился в оттянутый сосок. Пока он чмокал, верблюжонок заинтересованно наблюдал, а Шиха равнодушно взирала на проявляющиеся вверху звезды.
Тихон вспомнил о Сашке Евтушенко. Он надеялся, что друг уже вернулся в лагерь, и с ним сейчас все в порядке.    
Шиха встревожено дернулась. Тихон успел прижать малыша, прежде чем огромная нога животного резко подалась вперед. Шерсть упруго скользнула по голым рукам Заколова, широкое кожистое копыто вмяло песок, защемив край мизинца. Шиха и верблюжонок затрусили в ночную степь.
Тихон обтер губы мокрой от молока ладонью и посмотрел на сдавленную обувь. Если бы верблюдица ступила на пару сантиметра вбок, она размозжила бы ему пальцы.

Глава 52
Равиль сталкивается с Шихой

Александр Евтушенко и Равиль Хасимов упрямо плелись по ночной степи. Равиль прикладывался к бутылке и выкрикивал невнятные приказания. Сашка его уже не слушал. Равиль тихо бурчал, мутный взор ловил колышущуюся спину и связанные руки студента.
Допив пузырь, он метнул бутылку в живую мишень. Студент охнул и шлепнулся на колени. Жестокий пьяный смех и оскал желтых зубов уткнулся в его повернувшееся лицо. Равиль ржал, вплотную склонившись над Сашкой. Студент отвернулся, но Равиль зашел спереди, продолжая брызгать слюной. Сашка склонился на колено, ноги с трудом распрямились, ботинки зашаркали по песку, стремясь удержать покачивающееся тело. Когда муть в голове осела, Сашка равнодушно взглянул на Равиля и двинулся  дальше. Хасимов стих и угрюмо засеменил сзади.
Окончательно стемнело.
Сашка шел медленно и тупо. Помимо разрастающейся боли, его тело охватывал жар. Ему казалось, что вместе с усилившейся темнотой, сгустился и стал вязким воздух. Он с трудом продирался сквозь липкую массу. Все тело словно состояло из отдельных, никак не связанных частей. Больное плечо огромной опухолью давило сверху, причем прямо на голову. Грудь тыкалась в мягкую стенку. Связанные руки онемели и давно отстали где-то сзади. Ноги опускались и поднимались сами по себе. Земля почудилась ему не ровной и твердой, а топкой, как болото. Пока он медленно поднимал правую ногу, левая – погружалась в трясину. Он вытаскивал левую ногу, но тогда уходила куда-то вглубь правая. Глаза не смотрели вперед, а пропитывались темнотой.
Может он давно уже не движется, а топчется на месте с закрытыми глазами?
И вдруг он ясно увидел перед собой силуэт верблюда. Изображение предстало как на негативной пленке: на черном фоне белела большая фигура животного. Особенно светлыми выглядели горбы. Верблюд стоял неподвижно. Сзади у его ног Сашка разглядел маленького верблюжонка, который тыкался носом в живот большого. Значит, это верблюдица. Она кормит своего детеныша.
      Равиль вышел на шаг вперед и жадно смотрел, как ест животное. Шея верблюжонка равномерно двигалась, проталкивая порции молока, его грудь расширялась и спадала в такт движениям, а плотный, еще не заросший грубым мехом животик, едва заметно подрагивал, принимая очередную теплую порцию.
     Глядя на него, Равиль почувствовал всем своим исхудавшим телом такой голод, что у него закружилась голова. Он приблизился вплотную к верблюжонку. Сосунок косил любопытным глазом и совсем не опасался. Равиль отстранил морду верблюжонка и жадно припал к влажному соску.
     Теплое жирное молоко наполняло его иссохший рот. Молоко текло легко, Равиль чуть не захлебывался. Он терзал сосок, и животное в какой-то момент мягко поддало его ногой. Равиль отпрянул, чтобы отдышаться.
     Стоявший рядом Сашка опустился на колено,  вытянутые губы ухватили сосок. Лоб уткнулся в шерстяной теплый живот, а нос погрузился в забытые детские запахи сытости и уюта.
     Равиль оттолкнул студента. Евтушенко неловко упал под верблюдицу. Связанные сзади руки мешали удержать равновесие. Равиль ухватился за соски, но Шиха двинулась вперед, переступив через студента. Белые горбы быстро погрузились в невесомую черноту ночи. Топот неуклюжего верблюжонка исчез чуть позже.
     Равиль повалился рядом со студентом.
     - Ништяк приложились. После этапа любая баланда на десерт тянет. Да, студент?
     Сашка молчал, уткнувшись лицом в песок. Перевалиться на спину не позволяло сломанное плечо.
     - Ночуем здесь, - вяло выговорил Равиль, зевнул и засопел.

Глава 53
Снова вместе

     Олег Григорьев тащился по ночной степи, пока не наткнулся на невысокие заросли осоки около узкого в два шага канала. Он с отвращением понюхал воду, но лишь протер лицо, не отважившись пить. Здесь можно залечь до утра, решил он. В открытой степи даже ночью, он с непривычки чувствовал себя неуютно. Примяв траву, он плюхнулся навзничь. Усталость, скомкав звездное небо, навалилась сверху тяжелым одеялом.
     Глаза уже смыкались, когда тишину нарушил звучный храп. Григорьев вздрогнул. Неужели он сам так храпит? Но что-то в этих звуках ему показалось знакомым. Он на четвереньках прополз сквозь жесткие листья осоки. Рука осторожно раздвинула кусты. Толстое брюхо Славяна равномерно вздымалось, мощный храп послушно вторил этим движениям. Григорьев сел рядом с приятелем и пихнул его локтем в жирный бок.
     - А? Что? – встрепенулся Славян.
     - В камере тебя быстро придушат.
     - Григ, ты? – Славян продрал глаза. – Какая камера, почему придушат?
     - Если потянешь на одиночку, то еще посопишь. Но одиночку еще надо заслужить. Туда только тех, кто на вышку тянет, сажают.
     - Григ, ты что? Какой вышак? – Славян с трудом понимал, о чем говорит приятель.
     - Почему машина сгорела? Я слышал взрыв.
     - Черт ее знает. Я застрял, выскочил, побежал. А сзади как шарахнет!
     - Тот бандюган подорвал? На которого мы напоролись.
     - Он далеко был. Если только гранатой. Представляешь! На огромном чудовище за мной летел.
     - Это был верблюд.
     - Да? Он его что, из кармана достал? Я думал верблюды только в зоопарках остались. В ужасное место мы, Григ, попали. Вляпались… Я хочу домой.
     - Где ребенок?
     - А-а, ребенок... Бросил.
     - Где? В машине?
     - Не-е. Там, дальше… Когда споткнулся. Этот бандюган мне в спину дышал. И как я только от него ушел?
     - Значит, малыш после тебя цел остался. Ну, тогда одиночка тебе не светит. Отвыкай от храпа.   
     - Хорош, шутить. Итак настроение отвратное. На кого мы напоролись, Григ?
     - Не знаю. У него в машине два мента убитых лежат.
     - Ничего себе! Выходит, мы хорошо отделались. – Славян потрогал припухший глаз. - Линять надо отсюда! Срочно! В Москву! Там все понятно. А здесь: верблюды, пустыня, солдаты на въездах, машины с трупами, а как нормальная тачка – так взрывается.
     - Взрывается, говоришь, - повторил Григ задумчиво.
     - Утром в Москву. Да, Григ?
     - А кто долг вернет? Товар просрал ты.
     - Григ, я отвечу. Отработаю. Давай домой рванем. Не могу я здесь!
     Григ задумался, потом зло выдернул толстый стебель:
     - Наверное, придется сматываться. Наследили… Но до утра вздремнуть надо.

Глава 54
Заветное желание Равиля

     Утром Равиль Хасимов разодрал ресницы и поморщился. Яркое солнце слепило глаза и щипало в носу. От земли тянуло холодом. С холодом вползала тревога.
     Равиль резко присел. Студент валялся рядом, лицом вниз. Рукоять пистолета ткнулась зеку в живот. Все в порядке. Тревога отпустила.
     - Студент, а где бухалово? – Равиль пихнул рукой Сашку. Тот никак не отреагировал. – Ты где пузыри посеял, урод?
     Равиль вскочил и на этот раз жестко пнул лежащего Сашку. Тело студента качнулось, но ни стона, ни малейшего движения не последовало.
     - Ты чё, подох?
     Хасимов вяло огляделся. В стороне он приметил брошенные бутылки. Ноги сами донесли Равиля к ним. Два больших пузыря валялось в песке, третий был разбит. Студент, сволочь, не сберег добро! Ноздри Равиля втянули благоухающий аромат портвейна. В отбитой склянке отсвечивала рубином порция вина. Пальцы бережно приподняли своеобразную плошку, губы припали к острому краю. Вино сочилось по выпяченному подбородку, пока голова плавно задиралась вверх. Стряхнув в рот последние капли, Равиль отбросил склянку и вытер лицо. Язык нащупал сладкий порез на губе.
     Равиль приободрился, в глазах появился легкий блеск. Он привстал на цыпочки и прищурился. На горизонте виднелись остроугольные крыши двух домов. Равиль оглянулся, студент лежал без движения, но он теперь для Равиля обуза. Беглый зек подхватил две бутылки вина и поспешил в направлении увиденных домиков.
     Сначала он шагал быстро, сон и алкоголь вернули силы. Но вскоре дала о себе знать укушенная скорпионом нога. Она отяжелела, ныла тупой болью и плохо слушалась. Словно какая-то сволочь примотала к ней тяжелый груз, который нельзя сбросить.  Каждый раз переставляя ее, Равиль ощущал нечто инородное и чужое.
     Он задрал штанину. Красное пятно вокруг укуса расплылось и набухло. Неужели студент обманул? Сейчас бы вернуться и размозжить ему черепушку. Равиль тоскливо посмотрел назад. Нет, это ни к чему. Он и так подохнет. А домишки, вон они, уже недалеко. Там, глядишь, и железная дорога рядом.
     Огромная злость на паршивую степь, ее ползучих и ходячих обитателей набухала в Равиле.  Он так ловко сбежал. Ему полагается уже кутить в клевом ресторане в цивильном городе, а не грести больной ногой песок. Гнусные фраера и гребанные менты пихнули его на зону. За пустяки пихнули! Некоторые ухари такие дела ворочают и ничего – на свободе. Им за это большие начальники в ножки кланяются. А на Равиле все решили отыграться. Срок пришили. На зоне носатые абреки тоже за человека не считали.
     Но ничего, теперь у него пушка, и он свое наверстает. Теперь он король, а остальные – быдло!      
     Равиль топал к торчащим на горизонте крышам, позабыв о ноге. Его подстегивала злость и желание, всем отомстить. Крыши постепенно вытянули из-под земли два длинных барака. Навес посередине разделял их.
     Равиль шел смело, но около намеченной цели бандитский опыт взял свое. Равиль прижался к стене, его пальцы нащупали рукоять пистолета, и он осторожно выглянул из-за угла барака.
     Длинный навес, укрывающий пустой стол. Тянет легким дымком от костра. Дымок струится из трубы над навесом. И тишина.
     Звякнуло ведро, послышался плеск воды. Равиль затаился.
     - Ну что, хватит? – раздался недовольный мужской голос из-под навеса.
     - Достаточно, Толик. Умывальники еще наполни. Наши к двум часам  вернутся, чтобы все было готово.
     - Эх, девчонки! Вы хуже моей тещи.
     Последовало звяканье мотающихся на ходу ведер, струя воды, звонко бьющая в пустое дно и захлебывающаяся в порожденном водовороте. Металлический скрип покачивающихся беременных ведер, радостный плеск, новорожденных водопадиков, и тот же нудный голос:
     - Ну что, теперь все?
     - А с нами побыть не хочешь? Ведь никого нет, чем будешь заниматься?
     - Ой, девоньки, если посидеть да на вас поглазеть - я всегда за! Но помните, я человек женатый, молодой папа. Так что без тяжких последствий.   
     - Ой, ой, ой! Чья бы корова мычала! Тебя Толик теперь все наши знают.
     - Галя, ну хватит. Я тебе джинсы в пол цены уступлю. А на Лилю у меня такая модель есть - закачаешься. Лиль, у тебя какой размер? Можно я пальцами измерю.
     - Не лезь! Куда руки тянешь?!
     Вместе с дымком, до Равиля доносился чудный запах разваристой гречки. Желудок сморщился склизким комочком, голод, как невидимый амбал, настойчиво толкнул Равиля на запах. Он вышел из-за угла, в руках покачивалось по бутылке, уголки губ произвольно дергались, кислая самодовольная улыбка блуждала на лице.
     Равиль не таясь шел на голоса. Вроде их только трое, и все сейчас в одном месте. Две бутылки портвейна остались на длинном столе.
     Равиль обнял рукой столб и заглянул под навес за небольшую перегородку. Чернявая приземистая девушка настороженно взглянула на него. Стройная блондиночка поправила выбившуюся из-под платка челку и приветливо улыбнулась. Субтильный парень в фирменных джинсах – типичный городской дохлик, - цепким недобрым взглядом окинул фигуру Равиля. Такие фраерки первым делом смотрят на одежку, сравнивают с собой. 
- Пожрать чё есть? – Равиль подмигнул блондинке. Она приглянулась ему сразу.
     - Вот, каша осталась, - девушка показала на закрытую кастрюлю, источавшую волнующий гречишный запах. В ее бесхитростных глазах читалось доброе любопытство.
     - А вы откуда? – поинтересовалась чернявая, нахмурив бровки. Она успела высунуть носик из-под навеса и оглядеться.
     - На нем одежда – в точь, как у Бони, - шепнул дохлик любопытной девице. Та недобро напряглась.
     Равиль лениво вытащил пистолет, поиграл стволом. Девки и парень сжались, каждый попытался отступить. Звякнула сдвинутая крышка от кастрюли. Равиль повеселел.
    - Ша! Базар окончен, - скомандовал он, стараясь подражать слышанной на зоне интонации вора в законе. – Еще кто с вами есть?
     Девицы с парнем переглянулись.
     - Ну! Язык проглотил? – Равиль сунул ствол пистолета под нос Толику.
     - Нет. Но к обеду наши вернутся. Мы студенты.
     - Студенты… Англию раскрашиваете, - скривился зек. – Ты, чернявая, берешь веревку и привязываешь этого козла к столбу. – Равиль для убедительности сопровождал слова движением пистолета. – А болонка несет мне пожрать. Чё замерли?! Неясно сказано! Мои нервы на взводе! Уложу всех, не вздрогну! Эй, ты, хмырь! Спиной к столбу! Скинь свой прикид, мне он понранравился.
     Анатолий Колесников снял джинсовую куртку, стянул через голову яркую футболку. Равиль тут же напялил обновки.
     - Ничё, да? – Равиль осмотрел себя. – Можешь взять мою. Вяжи его, чернявая.
     Толик брезгливо оттолкнул брошенную ему одежду с красными разводами на груди. Галя сковано, неловко принялась вязать испуганного Анатолия.
     - Крепче стягивай, не жалей силенок. Вот так. А ты, ласковая, неси кашки с маслицем и хлебушка не забудь. О, какой тесачок! – Равиль прихватил большой нож, воткнул его в стол и плюхнулся  на скамью. – И без фокусов, девочки! Передо мной торчите! И без лишних движений.   
     Равиль жадно накинулся на еду. Краем глаза он заметил, как Галя сделала шаг в сторону.
     - Ты куда? – Равиль схватился за пистолет.
     - Может, омлетик сделать?
     - Давай. Только чтобы всегда на глазах маячила. И еще, подружки-голубки. Предупреждаю! Если одна из вас смоется – вторую сразу мочу на месте. Ясно?! А потом и этого гаврика ножом почикаю, - добавил на всякий случай Равиль.   
     Горячая пища приятно разморила усталого зека. Он ловко срезал пластиковую пробку на бутылке, рубиновая струя булькнула в железную кружку. Давно винище не падало в желудок так мягко и ласково. Равиль заклевал носом. Вдруг в поле его зрения вплыла чугунная сковорода. Равиль вскочил, ощетинившись ножом. Испуганная Галя застыла с высоко поднятой сковородкой.
     - Ты чё удумала, стерва?
     - Я омлет несу.
     - На тарелке тащи!
     Равиль почти свалился на скамью. Укушенная скорпионом нога болела и отказывалась подчиняться. Галя зло плюхнула тарелку перед Равилем.
     - Стой! – придержал ее за руку Равиль. – У тебя таблетки есть?
     - Да, - Галя оглянулась на барак. – Могу принести. Что надо?
     - Тащи все! – приказал Равиль. Галя резво метнулась. – Нет, погоди. Не ты! –  выкрикнул Равиль. Галя замерла на ходу. – Слишком шустра. Пусть болонка сходит. А ты сядь передо мной. – Равиль направил ствол пистолета на Галю. – Слышь, болонка, считаю до тридцати. Если не вернешься – дырявлю твою подругу. Считай, чернявая.
     Лиля испуганно вскочила, споткнулась, белая пыль отпечаталась на ее коленях.
     - Громче считай! Пусть слышит, - рассмеявшись, приказал Равиль Гале.
     - Один, два, три… - медленно считала Галя. Ее глаза смотрели на покачивающую дверь барака, за которой скрылась подруга.
     Скрип двери прекратился, тишину нарушал лишь затухающий голос Гали:
     - Двадцать … восемь, двадцать … девять…
     - Продолжай! Почему затихла?
     - Тридцать…- еле слышно выдохнула Галя.
     - Не повезло тебе, старушка. Подруга сукой оказалась.
     Равиль направил пистолет девушке в лоб.

Глава 55
Страшное открытие

     Накормив ребенка верблюжьим молоком, Заколов медленно брел через степь. Присесть или прилечь он не мог, прохладная ночь сразу начинала облизывать раздетое тело зябким языком. Руки прижимали к груди спящего малыша, уставшие ноги равномерно двигались, отмеряя очередной километр. Тихон всматривался в темные дали, пытаясь разглядеть огни жилищ. В одном из направлений  чернь горизонта была размыта неясной светлой каплей. Тихон шел туда.
     Утром, когда глаза окончательно осоловели и Тихон чуть не споткнулся, он положил ребенка и усилием воли сделал интенсивную зарядку. Подобие тепла и бодрости вернулось в усталое тело. Яркие лучи восходящего солнца несли поток желанного тепла. Путь стал приятнее, ноги вновь пружинили, согнутые руки не ощущали тяжести малыша.
     Когда Тихон разглядел вдалеке знакомые крыши бараков, поверженная усталость трусливо убежала и затаилась до лучших времен. Заколов шел широко и уверенно. Что такое одна ночь без сна для молодого организма, подбадривал он себя.
     Бараки предстали уже во весь рост, солнце окончательно расправилось с ночным холодом, когда Тихон решил остановиться. Ребенок безмятежно спал. Тихон бережно опустил его и огляделся. Похоже, именно здесь стояла юрта колдуна.
     Пальцы молодого человека достали из заднего кармана схему и развернули клочок бумаги. С учетом изменения русла реки, крест на рисунке точно совпадал с этим местом. Тихон изучил песок под ногами. Почти никаких признаков того, что еще вчера здесь стояла юрта и текла размеренная жизнь. Аксакал, уезжая, постарался вернуть природе первозданный вид.
     Или стремился что-то замаскировать?
     Заколов сильно ковырнул землю носком кроссовок. Колыхание песка странным образом отдалось чуть в стороне. Тихон присел, ладонь вонзились в сухое море песчинок, погрузившиеся пальцы сразу уперлись во что-то плотное и гибкое. Тихон пошерудил рукой, толстый край грубой ткани удобно лег в ладонь. Он просунул и вторую руку, зацепил такой же край, потянул вверх. Песок волной спадал с появляющегося ковра. Под ним показалась белая каменная плита.
     Тихон провел ладонью по ровному прямоугольнику. Если бы не мелкие царапающие щербинки, он бы подумал, что под рукой ледяная глыба – такой холод она источала.
     У Заколова не осталось сомнений – именно это место видел из самолета полковник Тимофеев. А если так, под плитой должен быть спрятан древний клад. Получается, что колдун Бекбулат – его загадочный хранитель.
     Тихон стоял на коленях рядом с тайником. Руки молодого человека надавили на плиту, камень не поддавался. На ровной поверхности не просматривалось ни единой скобы, края плотно стыковались с каменными стенками. Зацепиться было не за что. Вот так задачка!   
     Тихон посмотрел на бараки. Можно сбегать в лагерь, принести лопату или топор. С ними дело пойдет быстрее. А вдруг в тайнике и впрямь обнаружатся драгоценности? Вот это будет удача!
     Но почему колдун так долго скрывал клад? Или не знал о нем?
     Заколов еще раз надавил на камень и двинул руку в сторону. Плита неожиданно легко сдвинулась и с металлическим вжиканьем съехала в бок. Тихон, потеряв равновесие, клюнул в открывшуюся нишу. Его ладони нырнули в темноту и уперлись во что-то похожее на слежавшийся песок, прикрытый тканью. Молодой человек, как в прорубь, по пояс окунулся в холодный мрак.
     Вверху захныкал проснувшийся ребенок. Тихон, перебирая руками, попытался высунуться. Его ладонь легла на гладкий шар. Кругляш оказался с дырками. Разгибаясь, Тихон зацепил его и извлек наружу.
     Яркому солнцу предстал белый человеческий череп. Большой палец Тихона торчал в глазном проеме, ладонь обнимала покатый лоб. Тихон судорожно оттолкнул страшную находку и несколько раз вытер руку о штаны. Череп откатился к малышу. Ребенок на мгновение стих, увидев перед носом новую игрушку, но сразу же заголосил еще требовательнее.
     Заколов подхватил малыша и отнес в сторонку.
     - Испугался? Я и сам вначале. Хотя чего тут страшного? Так, кости. Ну, хорош хныкать. Напрудил, небось? Потерпи, сейчас придем в лагерь, там девчонки тебя лучше перепеленают.
     Малыш поймал глазками знакомое лицо и успокоился.
     Тихон оглянулся на темный прямоугольник обнаруженной ямы. Любопытство властно тянуло к нему. Что это - древняя могила? Тогда зачем колдун ее маскировал?
     Заколов вновь положил малыша и заглянул в загадочный тайник. Яма была открыта лишь наполовину, под оставшуюся часть съехала сдвинутая плита. На этот раз Тихон быстро разглядел содержимое тайника и, хоть уже был готов к неприятному зрелищу, вздрогнул и отшатнулся.
     На груде костей от старого скелета, череп от которого он зацепил, лежал еще один, который сохранился гораздо лучше. Сбоку из-под остатков истлевшей одежды торчали кости третьего трупа.
     Три трупа в одной могиле – вот тебе и клад!

Глава 56
Равиль выбрал кралю

     При виде пистолета Галя побледнела, взгляд прирос к черной дырке ствола. Зек медленно перевел ствол на живот, глаза девушки покорно опустились. Равиль улыбнулся – вот она власть!
     Сзади хлопнула дверца.
     - Не стреляйте! Я несу! – Лиля бежала к Равилю, прижав к груди упаковки с таблетками и бинтами. – Вот, - она вывалила лекарства на стол. – Я не знала точно, где они лежат.
     - Глянь, не обоссалась ли? – заржал Равиль, тыча немытым пальцем в перепуганную Галю.
     Хасимов пошерудил груду таблеток.
     - Эти от воспаления. Эти для дури, - он, блаженно зажмурившись, бросил щепоть таблеток в рот и запил вином. 
     Припухшие веки разлепили узкие щелки глаз. Мутный взгляд сытого Равиля по новому оглядел девушек. Рядом вздымалась грудь запыхавшейся Лили. Треугольник расстегнутой рубашки приоткрывал темную ямку. На гладкой коже пригрелась золотая цепочка. Руки девушки торопливо застегнули пуговку.
     - Нет, - покачал головой Равиль. Взял нож, оттянул пуговицу, широкое лезвие с хрустом резануло по конусу ткани.
     - Вы что себе позволяете? – заверещала чернявая. – Толик, ты что молчишь?
     - Да? – послушно подал голосок привязанный дохлик.
     Равиль резко оттолкнул Лилю, вскочил, приставил нож к животу Толика.
     - Молчи, сука! Будешь вякать, отпетушу.
     Сзади раздались торопливые шаги. Равиль оглянулся. Клетчатая рубашка раздулась шаром на спине убегающей Лили,  платок сбился на шею, светлые кудряшки волос пружинисто подпрыгивали. Равиль метнулся вслед, но непослушная нога пудовым грузом тянула к земле.
     - Стой! Я не бегу за тобой! Оглянись.
     Девушка домчалась до угла барака, резкий вскрик ударил ей в спину, зеленые глаза стрельнули назад. У Лили от ужаса перехватило дыхание.
     Никто за ней не гонится. Бандит со злобным оскалом стоит над Галей. Та – на коленях. Его рука, вцепившаяся в волосы, грубо запрокинула голову девушки, большой нож приставлен к горлу.
     - Если ты смоешься, ее отрезанная башка через минуту будет мотыляться  на перекладине. А на столе я разложу кишки этого хмыря. – Равиль не кричал. Он тихо чеканил каждое слово, а девушка смотрела, как острый заточенный нож, вдавливается в шею подруги.
     Галя вскрикнула, тоскливо и обреченно. Слезы заструились вдоль носа, каждое скованное рыдание толкало шею в острие ножа. Лиля покорно возвращалась. Ее руки судорожно срывали сбившийся платок, словно девушка задыхалась.
     - Вот, так. Молодец, цыпанька. Присядь, отдышись. – Равиль подхватил кусок веревки, скрутил Гале кисти рук. Другой конец затянул крепким узлом на ножке стола. – Так будет лучше.
     Галя уронила голову на стол и затряслась от рыданий. Слезы, не встречая сопротивления, обильно умывали лицо. Равиль смачно выпил стакан вина.
     - На чем мы остановились? – повеселев, спросил он, надвигаясь на Лилю.
     Девушка прижалась к тонкой перегородке. Пальцы зека оттягивали пуговицу за пуговицей на ее рубашке, нитки тихо лопались под острым лезвием. Показался атлас черного лифчика, девушка беспомощно прикрылась сжатыми кулачками. Равиль слащаво улыбался, глаза его жадно скользили вниз.
     Последняя отброшенная пуговица обнажила ямку пупка и нежную кожу под ним. Равиль рывком вырвал рубашку из дешевеньких джинсов девушки. Его взгляд стремился протиснуться в щель между брюками и животиком. Темная полоска расширялась при каждом выдохе девушки.
     Ремень – вот что мешает его взгляду!
     Равиль с силой дернул за хлястик ремешка, девушка пискнула. Беспомощность жертвы лишь придала силы Равилю. Штырек выскочил из кожаной дырки, Равиль разжал пальцы, сжимавшие ремешок, пряжка расстегнулась. Освобожденные джинсы скользнули вниз и зацепились на бедрах девушки. Тонкая белая полоска трусиков заставила задрожать Равиля. Рука отшвырнула нож, дурманящий женский запах сочился снизу и кувалдой бил в нос зека. В голове сладко мутнело, руки вцепились в девичью талию, глаза выхватывали незагорелую белизну нежной кожи, выпирающей из-под тесного лифчика. Девчонка прерывисто дышала.
     Равиль медленно повернул кисти рук, большие пальцы скользнули по бархату живота, нырнули под трусики в пряную теплоту. В тот момент, когда подушечки пальцев коснулись жестких волосиков, зек сжался, зажмурил глаза и сладостно разрядился.         
     Лиля дернула руками вниз, пытаясь отстраниться. Мучитель ослабил хватку и тяжело задышал. К зловонию давно не мытого тела прибавился тяжелый перепревший дух портвейна. Девушка почувствовала, как в костяшки ее пальцев уперся пистолет за поясом Равиля. Руки зека разжались и заскользили вверх по телу девушки. Его грязные пальцы уткнулись в мягкие навесы грудей.
     Лиля выхватила пистолет и оттолкнула Равиля.
     - Не подходи! Я выстрелю! – невнятно проговорила она. Голос предательски дрожал. – Не подходи, - с усилием повторила Лиля, но в этот раз предупреждение еще более походило на просьбу, чем на угрозу.
     Злость блеснула в темных глазах Равиля. Он схватил сковородку и наотмашь ударил по рукам девушки. Лиля вскрикнула. Пистолет отлетел к ногам Анатолия.    
     - Толик, стреляй! – взвизгнула Галя.
     Толик дернулся связанным телом.
     - Дура! Сама же привязала, - раздраженно откликнулся он.
     - Я не крепко!
     Равиль ударил Лилю кулаком в лицо. Девушка упала.
     - Сука! – прохрипел он и, прихрамывая, метнулся к Толику. Пальцы вцепились в запыленную рукоять пистолета. – А вы, твари поганые, не цените мою благодарность. Я щас вас всех порешу!    
     Он обвел горящим взором троих студентов. Лежащая Лиля потирала красную ссадину на щеке, из разбитых рук сочилась кровь, распахнутая рубашка обнажала впалый живот. Равиль неожиданно смягчился:
     - Нет, милая, ты не бойся. Это я их урою, сотру в порошок, а тебя трогать не буду. Я тебя с собой возьму, ты мне нравишься. Слушайся меня, тогда не обижу. Вставай, пойдем отведу. Полежишь, отдохнешь, а я пока пошмонаю.
     Он помог ей подняться и повел к женскому бараку. Лиля не сопротивлялась. Вставая, она невзначай пихнула упавший нож под стол к Гале.
     - Молодец, Лилька, - прошептала Галя, когда за ушедшими захлопнулась дверь в барак. – Только как достать этот ножичек? Слушай, Колесников! Ты мужик или нет? Я тебя и в правду не сильно стянула. Ну, подергайся.
     - И что потом? У него пистолет, а у меня? Лучше его не раздражать. Видела на нем Бонину одежду. Вся в крови! А Бони нет, и Сашки нет. Это не спроста. Его рук дело. И Тихон Заколов, черт возьми, пропал. Лучше бы не ходил за ними.
     - Колесников, ну ты и сволочь. Лилька сейчас с ним одна.
     - А что он с ней сделает? Знаешь устав английской армии: если нет возможности сопротивляться насильнику – расслабься, и получи удовольствие.
     - Ну и гад! – Галя усиленно шерудила ногами и изгибалась.
     - Я не гад, я реалист. А вот где наш новый препод Карасько? Он же в бараке остался, над дисером пашет.
     - Точно! А я и забыла. Может, увидел и сразу пошел за подмогой? Слышишь? Машина едет.
     Оба, вывернув головы, напряженно всматривались вдаль.
     - Водовозка, - разочарованно выдохнул Анатолий.

     Корпевший над диссертацией Владимир Георгиевич Карасько мельком взглянул в окно. В степи пылила водовозка. Он привстал, размял затекшее тело. Писать на коленях было неудобно, но стола в бараке не было.
     Карасько сделал несколько шагов по коридору, массируя уставшие глаза. Предстояло завершить последнюю главу диссертации и четко изложить основные выводы. Мозг бесконечно прокручивал различные формулировки, подбирая наиболее точные слова. Перед заходом в отсек Владимир Георгиевич бросил взгляд в окно в сторону кухни. Одна повариха, уронив голову на стол, отдыхала. Дежурный, раздевшись, прислонился к столбу и пытался загорать.
     Сегодня тепло, подумал Карасько и вернулся к бумагам.

Глава 57
Угон транспортного средства
 
     Водовозка тряслась на мелких ухабах, оставляя за собой длинный пыльный след.
     - Знаесь, о чем я мечтаю? – спросил водитель-кореец, сидящего рядом Боню.
     - Ну, – Боня грустно пощупал перевязанную голову. На месте удара медсестра выстригла изрядный клок волос, чтобы обработать рану. Что за причесон у него получится, когда снимут бинты? 
     - Соберем урожай, дадут нам премию, съесу я в больсой город, Кзил-Орду или Симкент, и знаесь что куплю?
     - Ну, – Боне уже надоела говорильня сюсюкающего водителя. Тот сам задавал вопросы, и сам  на них отвечал.
     - А куплю я радио в эту масину. «Урал» называется. Ты знаесь, что для масин специальное радио придумали?
     - Ну.
     - Вклюсю такое радио, накрусю руску на Корею и буду слусать родную музыку. Ты знаесь, что две Кореи есть?
     - Ну.
     - Я буду слусать, конесно, северную Корею. Там социализм, как у нас.  Это хоросо! – Водитель посмотрел в окно и кивнул: – Мимо канала едем. Тут сють-сють рыбка остаться. Знаесь рыбку Хе? Корейцы придумали делать. Сырая рыбка! Японцы у нас взяли рецепт. Суси назвали. – Водитель подался вперед. На обочине голосовали два парня, одетые в джинсовые костюмы. - Кто это? Васи, городские.
     Водитель затормозил, пыль опередила машину и устало осела на патлатые головы парней.
     - До станции подвезешь? Заплатим, - спросил высокий крепкий парень, заглядывая в кабину.
     - Конесно! Я на радио собираю, – обрадовался кореец. – Сейсас покажу, как рыбку ловить. Хе сделаем. Потом воду отвезем. Потом вас на станцию.
     Водитель вывалился из кабины, словно собирался падать в воду. В последний момент он успел подставить короткие ножки и засеменил к каналу.   
     - Идем за мной. Всем покасу, - радостно звал кореец. 
     Боня с любопытством взглянул на незнакомцев. Одеты по фирме, но помятые какие-то. Да и он не свеж. Боня поправил дурацкий халат и лениво поплелся за водителем. Трястись в машине ему надоело.
     Сзади сразу же стукнули дверцы кабины, скрежетнула, включенная неумелой рукой, коробка передач, водовозка с нарастающим гулом тронулась с места.
     - Стой! Нися так делать! – кричал вдогонку прибежавший водитель.
     Взметнувшаяся пыль, не в силах догнать разгоняющийся автомобиль, примеривалась к белой Бониной повязке и назойливо стремилась проникнуть в узкие глаза корейца.
     - Хоть здесь повезло. Угнали! -  улыбающийся Григ крутил баранку водовозки.
     - Может надо было по нормальному с ним поехать, - встревоженный Славян стремился рассмотреть преследователей в боковое зеркало.
     - Не ссы, оторвались, - Григ скорчил рожу маленькому отражению корейца,  размахивающему руками в облаке пыли. – Слышал, что он бакланил? Сначала сюда, потом туда! Да и этот перебинтованный косо на нас смотрел. Нам время терять нельзя. Ты с мальцом засветился, твою харю надо срочно эвакуировать.
     - А дорогу мы найдем?
     - Да вот же она, - Григ показал на слегка накатанный след под колесами. – Рано или поздно выскочит на бетонку, а там будут указатели. 
     - Пораньше бы, - тяжко вздохнул Славян.
     Дорога меж тем, попетляв по степи, вывела на два длинных барака с навесом посередине. Здесь зыбкий след окончательно обрывался.
     Григ затормозил.
     - Сейчас спросим у местных, - решил он и выскочил из кабины.
     Из-под навеса настороженно смотрели парень с голым торсом, прижавшийся к столбу, и девушка, склоненная над столом.
     - Эй, любезные! Не подскажете как проехать к ближайшей железнодорожной станции? – мило улыбаясь, спросил Григ.
     - Иди сюда, - прошептала девушка, делая глазами дикие знаки. Ее голова все время оглядывалась в сторону, а тело сохраняло прежнюю неестественную скованность. – Помоги нож поднять.
     - Что? – нахмурился Григ, подходя поближе.
     - Развяжите нас быстрее! – крикнул парень у столба.
     - Григ! – сзади послышалось сопение Славяна. Он как боров шел вперед, вперив глазенки в раздетого парня. – Это же Толик, которого мы ищем.
     - Толик? Ну и встреча! – Григ осмотрелся. Кроме двоих под навесом, никого рядом не наблюдалось. Связанный парень был без штанов. – Вы что, сексуальные извращенцы? А девушка что под столиком ручками делает? Ба! Ну точно, извращенцы. Тебе нож такой зачем?
     - Где бабки, падла? – Славян тряс за плечи Анатолия. – Где штаны? Решил меня обмануть, сука! Решил кинуть честных пацанов! Да я тебя в лепешку раскатаю. Гони бабки!
     Толик, выпучив глаза, пялился на неожиданного гостя. Дар речи окончательно покинул его.
     - Это хорошо мы сюда заглянули, - Григ играл поднятым из-под стола ножом около ширинки Толика. – Смотри, Славян, - наши джинсы. И без штанов тебя, козел, сейчас оставим, и без их содержимого!
     - Получай, сука! – Славян саданул Толика кулаком в живот.   
     Анатолий скорчился от боли, его глаза с ужасом уперлись на приставленный ниже пояса нож. Он медленно поднял голову, намереваясь просить о пощаде.
     Самодовольный Григ поймал испуганный взгляд Толика. Но тут глаза связанной жертвы еще боле округлились и съехали вбок. Григ почувствовал, как в затылок уперлось что-то твердое и холодное. Сзади раздался вкрадчивый голос:
     - Дернешься – выстрелю. Бросай нож.
     Григ разжал пальцы и стал медленно поворачиваться. Удар в висок рукоятью пистолета отключил свет в его глазах. Очнулся он сидящим на земле спиной к столбу. Вывернутые руки обхватывали столб, кисти стягивала веревка. У соседней опоры поскуливал Славян, привязаный стоя спина к спине с Толиком.
     - Повезло, как же, - заныл Славян, увидев прояснившийся взгляд Грига. – Счастливый билетик в лотерее вытянули, сами в логово психа приехали.
     Григ поднял отяжелевшую голову. За столом сидел тощий молодой урюк с бритой  наголо черепушкой. Он ел. Тарелки подносила симпатичная блондинка в порванной рубашке с алым фингалом на лице. Чернявая девчонка попрежнему понуро сидела со связанными под столом руками.
     - Ну что, говнюки, прощаюсь я с вами. Отчаливаю, - окинул всех презрительным взором Равиль. – Тачку вовремя подогнали, спасибо. Деньжонок подкинули. А то у студентов по сумкам крохи для воробьев запрятаны. Я одну хату обшмонал, а во вторую и соваться не стоит – только время терять. А благодаря вам, я теперь птица высокого полета.
     - Григ, он все наши деньги забрал. Карманы вывернул, - заскулил Славян. – Из-за тебя все гад! – Славян вспомнил первоначальную причину свалившихся на него бед и стал пинать пятками привязанного сзади Анатолия.    
     Тот хмуро отвечал тем же.
     - Концерт! – криво ухмыльнулся Равиль. – Давай, жирный, поддай дохлого. Так его! И ты, хлюпик, не дрейфь, локтем в сало. А еще зубы есть, рви его! Рви! И ты тоже! – Равиль допил вино из стакана, повертел в руке полную бутылку: - Эту вам оставлю. Хряпните за мое здоровье.
     Он облобызал взглядом Лилю. Порванную рубашку без пуговиц девушка стянула узлом. Черный лифчик и белый живот одинаково притягивали взгляд Равиля.
     - Собирайся! Со мной поедешь, - приказал ей Равиль.
     Лиля вспыхнула, ее пальчики притронулись к кровавому синяку.
     - Я никуда не поеду.
     - Царевной тебя сделаю, - ласково пообещал Равиль, привстал, его грязные пальцы с черными ободками под ногтями потянулись к  девичьей груди.
     Лиля выхватила спрятанную за спиной руку и отчаянно полоснула зажатым в ней маленьким ножом по пальцам Равиля. Тот дернулся. Его ладонь медленно прошлась по животу. На белой футболке остался кровавый след. Девушка всхлипнула и выронила ножик. Равиль облизал порезанный палец.
     - Сука! Мне же больно! – взвился он. - Я тебя кралей своей хотел сделать, в меха-золото одеть. А ты… Ну, сука, сама виновата!
     Он ударил Лилю кулаком в лицо. Девушка упала, из разбитого носа заструились два алых ручейка.
     - Будешь моей шалавой. Натешусь, и бомжам тебя скину.
     Равиль схватил девушку за волосы и поволок к машине. Лиля отталкивалась от земли локтями, пятками, но встать ей не удавалось. Искаженное болью лицо беспомощно смотрело вверх.
     Галя зажмурила глаза и бессильно отвернулась.
       
Глава 58
Атака водовозки

     Со стороны бараков послышался шум подъехавшей водовозки. Через водителя можно сообщить о странном могильнике в милицию, подумал Заколов. Но время еще есть.
      Тихон заставил себя вновь наклониться над ямой. Что-то бросилось ему в глаза в прошлый раз. Белый треугольник! Пальцы молодого человека осторожно вытащили войлочную шапку с вытканным на ней вороным конем. Где-то он слышал про нее? Продавщица Гульнара! Она сшила ее для своего мужа, который много лет назад бесследно исчез! Один край белой шапки был испорчен темным пятном. Тихон внимательно рассмотрел череп, рядом с которым нашел шапку. В височной кости зияла дырка с острыми краями.
     Тихон перевел взгляд на соседний череп. Его висок также был проломлен. Этот череп принадлежал самому крупному скелету. Ниже его обвивал солдатский ремень из грубой кожи. Тихон пригляделся - на пряжке отчетливо виднелось изображение якоря. Моряк! Про него Гульнара тоже рассказывала.
     Вот тебе и колдун! Никакими наговорами тут и не пахнет. Обычные убийства. А чей же третий труп, череп которого он достал? Уж больно он ветхий.
     Заколов наклонился и попытался отстегнуть ремень. Он потянул за него, потревоженный скелет шевельнулся, и из темной закрытой ниши в ладонь Тихона шмякнулась тощая голая нога в сандале. Тихон отдернул руку. Невесомая лодыжка, обтянутая высохшей кожей, упала на скелет. Мумифицированная нога тонкой косточкой торчала из широких брезентовых шорт. В нише виднелось иссохшее тело.          
     Тихон шарахнулся назад. Пульс колотил как после спринта, холодный пот пропитал виски. Вот и четвертый труп! Естественное мумифицирование. При определенных условиях это возможно.
     Нет, одному копаться здесь незачем, решил он. Пусть разбирается милиция. Заколов закинул череп и шапку обратно, сдвинул на место плиту, его руки торопливо заровняли песок над вновь застеленным ковром. Колдун пока не должен знать, что тайная могила раскрыта. 
     Тихон подхватил малыша и поспешил к лагерю.
     - Что, пацан, терпишь? Давай терпи, ты не девчонка. Сейчас придем к твоему папке. Он тебя заберет, и домой. Там мамка заждалась. Ух, как она тебя ждет! У нее молока полная грудь. Представляешь! Вы с папкой приходите, мама радуется и сразу тебе грудь вываливает. Ты за нее цап, и давай сосать. Кайф, да?
     Малыш заинтересовано шлепал глазками и шевелил слюнявым ртом.
     Тихон вышел из-за барака. Пусто. Все на рисовых чеках. Вот и кухня. Как есть хочется! За столом Галка отдыхает. Сейчас накормит. Втянутый живот Заколова заурчал в благодатном ожидании.
     Вдруг - отчаянный крик:
     - Тиша, помоги!
     Из кабины водовозки кричит Лиля. Ее нос разбит, кровь разбавлена слезами. Рядом над рулем выглядывают злые узкие глаза. Кулак хлестко бьет девушку в висок. Ее голова стукается о стекло, растрепанные волосы спадают на обмякшее лицо. Машина ревет и трогается с места.
     Заколов прямо на пути водовозки. Справа стена барака. Решетка радиатора, как оскаленная пасть железного монстра. Кувыркнуться и отлететь влево? Но у него в руках младенец. Его нельзя ронять!
     Железный бампер на уровне живота. Он неумолимо приближается. Тихон успевает повернуться и прикрыть телом маленький живой теплый комочек. Всего несколько метров и …
     Страшный крик Гали!
     Машина поравнялась с входом в мужской барак. Дверная створка распахивается и с грохотом бьется о стену. Из барака выскакивает Карасько, прыгает на подножку машины. Железный прут в его руке, сокрушая стекло, обрушивается на узкоглазую голову водителя. Яркие брызги стеклянных осколков. Рука Карасько рвет руль на себя,  машина таранит стену барака и глохнет.
     Тихон оборачивается. Развернувшаяся поперек цистерна окатывает его струей воды из откинутой крышки. Круглый холодный бок цистерны, качнувшись, касается голой спины. Приподнявшиеся колеса автомобиля с грохотом шлепаются обратно. 
     - Вот и умылись, - говорит Тихон расхныкавшемуся ребенку.
     Надо Лилю из кабины вызволять. Ее голова безвольно опущена, тонкие растрепанные волосы влипли в кровоподтеки на губе. 
     - Галя, возьми малыша! - Тихон бежит к столу.
     Что такое? К столбу привязан Анатолий, спиной к нему жирный парень из взорвавшегося «Москвича». У соседнего столба сидит связанный Григ. Галины руки примотаны к ножке стола. Теперь понятна ее странная поза. В глазах девушки застыл страх, открытый рот замер в немом крике. Она медленно оттаивает от ужаса пережитой сцены. 
     - Ты цел? - шепчет Галя. – А я глаза зажмурила… Развяжи.
     - Что здесь произошло? – недоумевает Тихон.
     Ребенок пищит на столе. Тихон ищет нож.
     - Откуда у тебя ребенок? – Галя хлопает покрасневшими влажными глазами.
     - Это сын Толика, - Тихон уже освободил Галю. – Я к Лиле, а ты тут помоги.
     - Мой!? – обалдевший Толик смотрит на сверток на столе и узнает пакет. – Где ты его взял? Что случилось?
     - Потом! – кричит Тихон.
     Он уже около машины. Открывает дверцу, тело Лили медленно валится вниз. Тихон подхватывает девушку, одна рука обнимает шею, другая держит за талию. Лиля открывает глаза.
     - Тиша, - шепчет она, разбитые губы ласково улыбаются.
     Разодранная Лилина рубашка свисает вниз. Девичья грудь, прикрытая лифчиком, прижата к обнаженному торсу Тихону. Молодой человек краснеет, его рука на голой девичьей талии объята жаром. Он усаживает девушку на землю, оперев на колесо. Пальцы Лили ощупывают лицо.
     - Я сильно разбита? – хмурится она.
     - Ты что, ерунда! Скоро все заживет, - уверяет Тихон.
     Из-за машины, потирая отбитый бок, выходит Карасько.
     - Что с бандитом делать? – спрашивает он, указывая рукой в кабину.
     Подбегает Галя.
     - Вы целы? – Она восторженно смотрит на Карасько. – Ух! Владимир Георгиевич, я не ожидала. Думала, все! Раздавит и Тихона и вас.
     - К стене чуть притерло. Но жить будем, - объясняет Карасько.
     В стороне Анатолий укачивает малыша:
     - Ванька, не хнычь. Папка с тобой.
     Все оборачиваются на приближающийся гул машины. Из-за угла выскакивает милицейский УАЗик и резко тормозит, покачиваясь с передней оси на заднюю.
     - Милиция, как обычно, вовремя, - кривится Галя. – Что бы мы без нее делали?

Глава 59
Федорчук начинает расследование

     Старший сержант Федорчук приехал в колхоз «Красный путь» уже затемно. Председателя Шакенова он не нашел ни дома, ни в правлении. Сержант выехал в ночную степь один. Где-то здесь, судя по сообщению, брошен УАЗик со страшным грузом – телами застреленных коллег. Сержант упорно отказывался верить в это, до тех пор пока сам не увидит.
     Его руки долго накручивали потную баранку, лучи фар безжалостно кромсали ночную мглу, сержант зло и обреченно всматривался в темноту.
     Холодный каркас застывшей машины начальника он увидел на рассвете.
     Федорчук заглушил двигатель. Звенящая тишина плотным кольцом окружила машину. Сержант осторожно, боясь хлопнуть дверцей, вышел. Тревога, не покидавшая его всю дорогу, почувствовала слабинку и разрослась в липкую осязаемую мерзость. Федорчук закурил, рука издевательски дрожала. «Что это я? Как девка в солдатской казарме», - раздраженно подумал он. Передернул плечами, стряхивая налипшую скованность. Для убедительности подал голос:
      - Гэ-эй!
     Как ни странно, но полегчало. Крикнул громче:
     - Гэй! Гэй! Вот так-то! – Погрозил сбежавшей тревоге сержант и твердым шагом подошел к найденной машине.
     Петелина Виктора Петровича он увидел сразу. Тело Андрея Мартынова выдал неприятный запах. Сержант распахнул все дверцы, давая возможность проветриться салону.
     Наступившая ясность удивительным образом успокоила Федорчука. Он методично обследовал машину. Табельное оружие у погибших отсутствовало. На водительском сиденье имелись обширные следы крови. Соседнее кресло было спутано буксировочным  тросом. Слова Шакенова находили подтверждение.
     Из бардачка сержант достал фляжку с остатками водки. Задумался – оставить как вещьдок? Но губы уже обхватили резьбу на горлышке, кадык дергался на вытянутой шее, пока последние капли не покинули флягу. Теплая волна растеклась по телу мгновенно и, как нельзя кстати, взбодрила сержанта.
     Пробитый радиатор и следы другого автомобиля, уходившие вперед, заставили Федорчука продолжить расследование. Один со сломанной машиной он все равно не управится, надо доложить городскому начальству и вызвать следственную бригаду.
     Сержант проехал дальше и скоро натолкнулся на сгоревший автомобиль «Москвич». Отлетевшая дверца, доказывала, что автомобиль был зеленого цвета. Именно такой видели рядом с местом похищения младенца.
     - Ой, беда! - Приговаривал сержант, разглядывая обгоревшие обломки. – Требо шукать Заколова.  Что он делал рядом с убитым лейтенантом? И на председателя напал. А если дитя по его вине погибло, то …
     Сержант вспомнил взрывной характер полковника авиации Тимофеева. Если с его внуком, не дай Бог, что случится, то для виновника самое безопасное место – тюремная камера.
     Сержант решил как можно быстрее во всем разобраться и поспешил к студентам.
   
     Федорчук ехал вдоль канала по направлению к лагерю. Неожиданно наперерез выскочил низкорослый кореец, размахивающий руками.
     - Товариса милиционер, товариса милиционер! - Твердил он, подбежав к окну.
     - Черт! Ты куда под колеса кидаешься?
     - Моя масина угнали. Товариса милиционер, догнать надо!
     Федорчук узнал в корейце водителя колхозной водовозки. Рядом появился парень с перебинтованной кучерявой головой, по виду – типичный студент.
     - Погоди, не вопи! – Федорчук грубо перебил корейца. – Расскажи, что произошло? Кому понадобилась твоя колымага?
     - Колымага? Почему колымага? Мы, корейцы, калым не платим. Мы не казахи.
     - О, господи! Кто твою водовозку угнал?
     - Двое наглых парней. Осень наглых! Один толстый, другой крепкий. Сила у него есть. И смотрит, как начальник. Остановили, подвези, говорят. А сами прыг и уехали.
     - Ты их раньше видел?
     - Нет, не местные.
     - Может, из студентов?
     - Нет, - вмешался парень с забинтованной головой. – Это не наши. И в городе я их никогда не видел.
     - Один, говоришь, толстый? – в голове сержанта, как щелчок, включилась неожиданная мысль. Он вытянул из кармана листок с рисунком подозреваемого в похищении младенца. – Не этот, случайно?
     - Он! – выдохнул кореец, выкатив от удивления глаза, да так и остался с открытым ртом.
     - Похож, - подтвердил студент. – Только теперь у него глаз подбитый.
     - Куда они поехали?
     - Туда. Туда, - дружно замахали руками кореец и студент.
     - Садитесь! – приказал сержант и, как только захлопнулись дверцы, резко газанул. – Куда идет дорога? – спросил он корейца.
     - Токо к рисовым чекам. И к лагерю, где сейчас студенты.
     - Голову они тебе разбили? – Федорчук стрельнул глазами на кучерявого студента.
     - Нет. Это еще вчера. В степи кто-то напал.
     - Ну-ка, ну-ка, поподробнее этот эпизодик опиши.
     Пока Боня сбивчиво рассказывал свою историю, показались бараки. УАЗик влетел в центр лагеря и резко затормозил перед капотом водовозки. 
     - Моя масина! Что с ней стало? – Вскинув руки, запричитал кореец.   
     Бампер водовозки углом пробил стенку барака, осколки стекол валялись под колесами.
     - Моя милиция меня бережет, - саркастически встретила Галя появление Федорчука.
     Старший сержант окинул взглядом странную картину. Разбитая водовозка, протараненный барак. У распахнутой кабины пулураздетый Заколов. Он весь в пыли, локоть замотан окровавленной тряпкой.
     Студент только мельком взглянул на милиционера, но от Федорчука не ускользнул его напряженный взгляд. Заколов склонился над лежащей девушкой. Красивое девичье лицо зверски разбито. Рядом молодой преподаватель и студентка, которая смотрит так, будто Федорчук в чем-то виновен. Сержант положил пальцы на рукоять пистолета.
     - Что здесь произошло? – Строго спросил Федорчук, опасливо посматривая на Заколова.   
     - Да, Галка. Объясни, в чем дело? Что это все значит? – Заколов обвел вокруг рукой.
     - Откуда у тебя ребенок? – Галя напряженно смотрит на Тихона.
     Сержант насторожился:
     - Какой ребенок?
     - В степи у этих подонков отобрал, - Тихон кивнул в сторону кухни. Он повернулся, но увидел лишь Анатолия с притихшим малышом на руках. – Где они?
     - Они? Те двое из водовозки? Я их отвязала, - испуганно произнесла Галя.
     Сержант проследил за взглядом Заколова и увидел Толика с ребенком.
     - Малыш жив!? – Вскричал он.
     - Да. С ним все в порядке. Только пеленки бы переменить. Вот у меня еще осталось, - Тихон вытащил из кармана половину разорванной футболки.
     - Ты пеленал малыша? – ласково удивилась Лиля.
     - Пришлось. Давай, помогу подняться, - предложил Тихон.
     Девушка вскинула руки, молодой человек нежно обхватил ее и поднял.
     - Только не смотри мне в лицо, - попросила Лиля. – Я, наверное, ужасно выгляжу.
     - До свадьбы заживет, - пошутил Тихон и тут же покраснел. Какой свадьбы, с кем? Двусмысленно получилось.
     Девушка тоже зарделась:
     - Все равно не смотри. Я прошу.
     Тихон занес Лилю в барак. Федорчук показал рисунок с толстяком Гале и Карасько:
     - Он был здесь?
     - Да, привез нам воду вместе с приятелем. Но их тоже связали.
     - А я ничего не видел, - смутился Карасько. – Я, знаете ли, над диссертацией работаю. Уединился. Только когда водовозка приехала, решил за свежей водой выйти. Выглянул в окно, а тут такое! Что, думаю, предпринять. Прут от кровати вывернул, слежу, жду случая. А как машина на ребенка поперла – все, дальше ждать нельзя. Ну, выскочил...
     - Где толстяк с приятелем? – Пропустив мимо ушей непонятные подробности, перебил Федорчук. Он понял, что двое преступников, укравшие ребенка, только что были здесь. Их требовалось срочно поймать.
     - Я их развязала, - Галя развела руками. – А потом сюда кинулась. Вы не представляете, как я испугалась. Машина едет, прямо на Тихона с ребенком, а Лиля вся в крови.
     - Кто их связал? – Сержант уже с трудом представлял, что здесь произошло.
     - Так он же, тот бандит, - и девушка и преподаватель кивнули на кабину водовозки.
     Только тут Федорчук услышал какое-то кряхтение из кабины.
     - Ой, я совсем забыла, - всплеснула руками Галя. – Вы знаете, у него пистолет!
     Но эта информация уже устарела. Из отрытой дверцы кабины высунулся ствол.
     - Мент, не двигаться. Шелохнешься – пуля в лоб. Усек?
     Вслед за стволом появилось испачканное кровью лицо со злыми колючими щелками глаз. Равиль вылез из кабины. Сержант милиции легко вспомнил приметы сбежавшего преступника Хасимова. В сводке Равиль был описан точно.
     - Ах, ты, сука! – Равиль заметил Карасько и жестко пнул его. – А ты, мент, не дергайся, - Равиль вновь зло посмотрел на сержанта, сжимая оружие. – Пушка есть? Так. Сядь на землю. Сядь, я сказал! Правая лапа вверху, левой аккуратненько вынимаем ствол. Так, так, лишнее движение и я сделаю из тебя решето. А теперь пальчиками его ко мне бросай. Вот так. Молодец. Еще поживешь.
     Равиль наклонился и подхватил второй пистолет. Лицо исказила улыбка безумно счастливого человека.
     - Все сюда, козлы! Все на землю, рядом с ментом. Медленно и не рыпаться. И ты с ребенком – сюда! Сколько вас теперь у меня? Класс! То-то! Меня теперь слушать будем. Эй, кучерявый, а твоя башка мне знакома. Славно я тебе приложил пузырем! - Равиль рассмеялся. Чувствовалось, что все происходящее ему чертовски нравилось.
     Из барака вышел Тихон. Он услышал последние слова бандита и напрягся.
     - Быстро сюда! – Скомандовал Равиль, направив один ствол в голову Гале, другой в грудь Толика, державшего ребенка. – Быстро, я сказал!
     Но Тихон и так спешил к вооруженному преступнику. Он уже выяснил у Лили, что Сашка Евтушенко до сих пор не вернулся в лагерь. А теперь он услышал, что бандит с пистолетами бил по голове Боню. Выходит, именно он увел Сашку.
     Тихон шагал твердо, исподлобья глядя в глаза Равилю.
     - Стоять! – Равиль перевел пистолет на упрямо шагающего Заколова. – Стоять! Дальше ни шагу. А теперь на землю! 
     - Где Сашка? – Спросил Тихон, не обращая внимания на ствол пистолета.
     - Это тот очкарик, что был с кучерявым? – Равиль изобразил чрезвычайное внимание.
     - Да, - у Тихона пересохло во рту и расширились глаза. Решалась судьба пропавшего друга.
     - Это тот, что все думал, как четырьмя красками карты раскрашивать?
     - Да, – Тихон вздохнул свободнее. Сашка делился с бандитом своими мыслями, значит, самое страшное произойти не могло.
     - Так он подох! – Равиль, как хлыстом, ударил этой фразой, его желтые зубы обнажила улыбка, а глазенки сверкнули восторгом.
     Тихон скрипнул зубами и зажмурил глаза. Погибший друг, избитая Лиля, униженные приятели мелькнули в его воспалившемся сознании. Самодовольный гогот заставил Тихона медленно разжать веки. Ненавистная харя бандита криво усмехалась ему в лицо.
     Вспышка отчаянной злости разорвалась в Заколове.
     Пружиной взлетает нога. Жесткий удар приходится в руку Равиля, хрустят разжимающиеся пальцы. Пистолет отлетает вверх, левая рука бандита со вторым пистолетом, движется в сторону Заколова. Кулак Тихона стремглав летит в искаженное злобой лицо Равиля, мощнейший удар сотрясает челюсть бандита, голова дергается, как тренировочная груша, выбитые капли пота дождем опадают вниз.
     Но в то же мгновение, как кулак встречается с челюстью, вспышка огня вырывается из ствола пистолета. Тихон неуклюже заваливается на Равиля.
            
Глава 60
Хасим. Последний бой Шакена

     Казначей Муртаза с двумя слугами, подкупив городских стражников, выехал из города Сарай той же ночью, что и Хасим. Казначей был страшно раздосадован потерей золота. Но кроме золотых монет у него имелся неплохой запас драгоценностей, и с этим добром он мог наладить безбедную жизнь в любой приличной столице востока. Утешая себя такими мыслями, Муртаза ехал по южному караванному пути. Путь предстоял дальний, поэтому вместо коней, он выбрал неприхотливых и выносливых верблюдов.
     Один раз он обернулся и бросил прощальный взгляд на Сарай. Зачем плыть на корабле, который скоро потонет? Позади остался город, где он нажил много денег, но возвращаться в него не он собирался.
     И в этом вопросе Муртаза не ошибся. Целиком он никогда больше не был в Сарае.
     На следующий день в город вернулась только его голова.
    
     Суровая жизнь и вечная борьба с врагами приучила Тохтамыша стойко переносить неприятные неожиданности и быстро на них реагировать. Придя в себя после нервного потрясения, Тохтамыш подивился чудовищной разрушительной силе пороха, но одновременно подумал, что извлечь эту адскую силу из черного порошка мог только тот, кто с нею знаком. И, скорее всего, это был хитрый купец Хасим, привезший ему товар. Уж он то, даже просто из коммерческого любопытства, должен был разузнать обо всех свойствах опасного груза, в котором так заинтересован грозный повелитель.
     Тохтамыш всерьез пожалел, что жестоко обманул простого купца. Лучше было сразу его убить. Доведенный до отчаяния человек становится врагом, а врагов у монгольского хана и так было предостаточно. На печальном опыте Мамая Тохтамыш уяснил, что даже слабого врага нельзя недооценивать. Врагов надо уничтожать – таков закон выживания для любого самодержца.   
     Хан Тохтамыш стряхнул неприятные раздумья, брови сжались в грозном изломе, угольки глаз прощупали настроение собравшихся вокруг военноначальников. Их растерянность хану не понравилась. Тохтамыш подозвал Хубилая и велел незамедлительно привезти во дворец пленного Рустама, допросить его об отце, а затем, отрубить пленнику голову.
     Но Хубилай вернулся один, упал на колени к ханским сапогам и стал просить повелителя, отрубить голову ему, за то, что опасный враг сбежал из его дома. В порыве ярости Тохтамыш пнул Хубилая и хотел тут же самолично выполнить просьбу в назидание другим. Рука уже выхватила саблю, сталь блеснула над головой, но потом холодный расчет пересилил ярость. Терять опытного и верного командира в преддверии большой войны было смертельно глупо.
     Тохтамыш смилостивился и предоставил Хубилаю шанс исправить ошибку:
     - Ты упустил - ты должен и поймать! Вернешь мне подлого купца Хасима с его отпрыском живыми или мертвыми, тогда твоя голова останется на плечах. А нет – я сам укорочу твое жалкое тело! 
     Хубилай рьяно взялся за поиски. Первым делом он отыскал людей из каравана Хасима, которые еще оставались в городе. Все они были показаны старому слуге Хубилая и уцелевшему стражнику дворца, твердившему, что видел самого шайтана. Ни стражник, ни слуга никого не опознали.
     Раздосадованный Хубилай велел казнить как людей Хасима, так и провинившегося стражника и слугу. Перед этим он узнал у караванщиков, что Хасим оставил с собой только охранника Шакена, а в Отраре купец открыто нарушил запрет Тимура на торговлю с Золотой Ордой.
     Значит, назад ему дороги нет. Из остальных направлений для бегства лучше всего подходило южное, хорошо знакомое опытному купцу. Снарядив небольшой отряд на самых быстрых скакунах, Хубилай отправился в погоню. Тут ему повезло. Чабаны видели, как на рассвете трое всадников на верблюдах удалились на юг. Хубилай не щадил лошадей, и уже к вечеру догнал беглецов.
     Увидев вместо Хасима Муртазу, Хубилай вначале расстроился. Но, велев обыскать перепуганного казначея и обнаружив, с каким богатством тот скрывается от хана, решил, что такой улов тоже порадует Тохтамыша. Отрубив Муртазе голову, он отправил ее вместе с золотом и драгоценностями во дворец великому хану.
     Далее Хубилай крепко призадумался. Он знал, что коварство эмира Тимура не знает границ. В этом искусстве хромой эмир превзошел всех грозных полководцев прошлого. А что, если вся операция с порохом, взрывом пушки и ханского дворца была  задумана самим Тимуром? И сейчас Хасим, после успешного выполнения задания возвращается за почестями к эмиру.
     Придя к такому выводу, Хубилай разделил свой отряд на две части. Малую, на всякий случай оправил дальше на юг, а основной костяк отряда повернул на восток.
     Уже через день он обнаружил свежие следы четырех верблюдов, идущих в том же направлении. Каждый раз эти следы огибали попадающиеся на пути аулы, явно стремясь к скрытности. Еще три долгих дня его отряд шел по следам, неизменно сокращая расстояние до беглецов. Степь постепенно превратилась в пустыню. По дороге уже не попадались монгольские аулы, где можно было бы запастись провиантом и сменить измученных лошадей. Далее на несколько дней пути лежали безлюдные земли, а за ними начинались владения Тимура.
     Хубилай был уверен, что вот-вот догонит беглецов, только бы лошади не подвели. Но здесь в пустыне верблюды имели явное преимущество перед лошадьми. Им не требовалось много пищи, они могли идти от привала до привала гораздо дольше, чем кони. Необходим был последний решительный рывок, иначе проклятый купец мог уйти от погони.         
     Хубилай отобрал горстку наиболее сильных бойцов. Остальным он велел освободить лошадей, отдать провиант и возвращаться назад пешком. На каждого из отобранных им бойцов пришлось по два-три скакуна. Совершив последний привал, Хубилай приказал непрерывно двигаться вперед, не жалея лошадей. Если конь падал под всадником, тот пересаживался на другого и продолжал путь.    
     Весь день от рассвета до заката скакал отряд Хубилая вдоль реки по следам беглецов. Многие кони пали, и в конце дня вместе с Хубилаем осталось лишь два бойца и ни одной запасной лошади. Хубилай зорким взором вглядывался вдаль, но видел лишь голую пустынную степь. Мерзкое отчаяние стало распирать его душу. Неужели не догонит?
     Неожиданно он осадил коня и спрыгнул. Монгольский военноначальник присел перед темной зловонной кучкой верблюжьего навоза и сунул в него палец. Продольные морщины на запыленном лице опытного воина растянулись в радостную улыбку – навоз был еще теплым.
     - Они совсем рядом, - произнес Хубилай. – Остался последний рывок.
     Трое всадников, нахлестывая смертельно уставших лошадей, проскакали вперед до ближайшего небольшого пригорка. С него Хубилай увидел на темнеющем горизонте силуэты четырех верблюдов, на трех из которых торчали фигурки путников.
     - Мы догнали их, - радостно крикнул Хубилай. – Вперед! Убьем врагов великого хана!
     - Командир, уставшие кони не выдержат быстрого бега.
     Хубилай посмотрел на часто раздувающиеся конские бока, дрожащие мышцы на ногах скакунов и падающую изо ртов пену. Решение было жестким:
     - Приказываю, коней не жалеть. Назад мы поедем на верблюдах. За мной!

     За несколько дней пути Хасим постепенно успокоился и уже не вспоминал недавние горестные переживания в Сарае. В конце концов, все закончилось благополучно, он едет домой вместе с сыном Рустамом, да еще и с деньгами. За все это он должен благодарить храброго Шакена. Третью часть золотых монет Хасим решил отдать своему верному охраннику.
     Хасим теперь больше думал не о коварном Тохтамыше, а о том, как миновать Отрар и не встретиться с войсками Тимура. Его обнадеживало лишь то, что вскоре они должны были достичь заветного тайника, где он не раз прятал деньги и ценности. Это помогло купцу выжить в лихие времена после разграбления его дома в Ургенче. И сейчас Хасим хотел оставить там часть золота, чтобы вернуться за ним в более спокойное время после похода Тимура на Тохтамыша.
     Все дни после побега из Сарая Шакен заставлял ехать путников почти без отдыха. Но с каждым днем беглецы удалялись все дальше от Золотой Орды, и вместе с увеличивающимся расстоянием Хасима отпускал страх возможной погони, и он перестал оглядываться назад.
     Но в один из дней на закате, когда уставший Хасим уже подумывал о привале, Шакен, едущий сзади, неожиданно крикнул:
     - Господин, за нами погоня!
     Хасим оглянулся. Вдали на пригорке он увидел троих всадников на лошадях. Один из них жестикулировал руками и показывал на купца.
     - Может, это мирные путники? – пытаясь себя обмануть, неуверенно спросил Хасим. 
     - Здесь? На лошадях? Нет. Это монголы. – Шакен прищурил глаза, напряженно всматриваясь вдаль. – Это Хубилай.
     В это время трое всадников сорвались с места и поскакали на встречу Хасиму, Шакену и Рустаму. Их лошади шли неровно, что не укрылось от опытного взгляда Шакена.
     - Они устали, но теперь мы вряд ли сможем от них оторваться. Я останусь здесь и задержу их. А вы, господин, гоните верблюдов вперед.
     - Нет, мы примем бой вместе.
     - Это бесполезно. Они опытные воины, а вы лишь торговец. Но вы не беспокойтесь за меня. Я напугаю их китайским «дракончиком», а потом догоню вас.
     Хасим понимал разумность слов начальника охраны.
     - Шакен, чтобы не случилось, помни, твои деньги я оставлю в тайнике. Ты его знаешь, и сможешь всегда их оттуда забрать.
     - Спасибо, Хасим. Быстрее уезжайте! Темнота поможет вам.
     Хасим последний раз взглянул на Шакена. Ноги резко ударили верблюда в бока,  гортанный крик доходчиво объяснил животным, что от них требуется вся возможная резвость.
     Вскоре Шакен видел лишь смутные силуэты, удаляющихся в темноту верблюдов. Он достал из мешка китайский «дракончик» и повернулся навстречу врагам, готовясь вступить с ними в схватку. «Дракончик» был последним.
     Враги приближались. Первым скакал разъяренный Хубилай, на ходу играя обнаженной кривой саблей. Когда до него осталось расстояние одного броска камня, Шакен поджег фитиль и метнул «дракончика» под ноги коня Хубилая.
     «Сейчас громыхнет», - уверенно подумал Шакен и прижался к шее верблюда. Прошло несколько мгновений, но взрыва не последовало. Шакен посмотрел вперед. Хубилай уже проскочил над черным шариком и был совсем рядом. «Дракончик» лежал неподвижно, его фитиль не дымился.
     Шакен понял, что неравного боя не миновать и, выхватив саблю, ринулся навстречу врагу. Сзади Хубилая, немного отстав, скакали друг за другом еще двое воинов. Изможденный от многодневной усталости конь под первым всадником споткнулся и, ломая передние ноги, повалился на землю. Сзади на упавшего коня налетел второй и тоже свалился, не в силах более подняться.
     Хубилай на мгновение обернулся и с досадой увидел, что под его бойцами пали обе лошади. Когда он вновь взглянул вперед, то большой верблюд Шакена был уже перед ним. Уставший конь Хубилая с налитыми кровью глазами стукнулся о верблюда, упал на землю и с радостью, что бесконечная гонка для него завершилась, сомкнул веки. Верблюд Шакена устоял на ногах.
     Упавший Хубилай тут же вскочил и мгновенно оценил ситуацию. Всадник на верблюде против трех пеших воинов имел неоспоримое преимущество. И хотя верблюд, как средство передвижения, был жизненно необходим теперь самому Хубилаю, он хлестко полоснул животное саблей по шее.
     Верблюд захрипел, кровь с шипением выходила из разрезанного горла. Большое животное недоуменно продолжало двигаться вперед, вразнобой ступая потерявшими синхронность ногами. Трое монголов со злорадными ухмылками шагали рядом, ожидая, когда верблюд рухнет, и можно будет легко прикончить всадника.
     Вот тушу верблюда сильно качнуло вперед. Он стал всей массой заваливаться вправо, но в последний момент, стараясь устоять, сильно ударил передней ногой по земле. Наклонившийся Шакен заметил, что копыто животного угодило точно на черный шарик «дракончика».
     Шакен дернулся в другую сторону, чтобы уклониться от трех кривых сабель, готовящихся встретить его в момент падения. В этот миг раздался взрыв, и яркая вспышка сотней раскаленных иголок обожгла лицо Шакена.
     Он провалился в бездонную темноту.
      
Глава 61
Захват сотрудника милиции

     - Фу-у! Ну, вот и ладушки, очнулся.
     Довольное лицо Федорчука выплыло из белого тумана перед глазами Заколова.
     - Ты просто упал неудачно. Голова в голову с Хасимовым стукнулся. А пуля мимо прошла, слава Богу. Ну, ты Заколов и крут! – Сержант смотрел сочувствующе, но уважительно. - Никогда нельзя чужой жизнью рисковать. Своей – сколько хочешь! Но рядом же люди! А ну как, не получилось бы у тебя?
     - Я из-за Евтушенко. Он мой друг. – Тихон приподнялся и осмотрелся. Рядом лежал Равиль с неестественно раскрытым ртом. – А с ним что?
     - Челюсть ты ему, видать, выбил. Мозги встряхнул, но жив, дышит. Наручники я ему на всякий случай нацепил. Мне уже рассказали про здешние страсти. А теперь ты колись. Как оказался около тела Мартынова? Что произошло с майором Петелиным? Почему ты напал на председателя колхоза? И откуда у тебя украденный ребенок?
     - Я искал друга. Сашку Евтушенко. Сутки искал. А остально…
     Тихон потер вздувающуюся шишку на лбу. Рядом заворочался Равиль. Он раскрыл мутные глаза, на руках звякнули металлом наручники, рот издал нечленораздельное мычание. Равиль испуганно пытался прощупать выбитую челюсть.
     Тихон неожиданно ладонью резко хлопнул его по щеке. Челюсть щелкнула и встала на место. Равиль заныл, обхватив закрывшийся рот.
     - Где Сашка? – жестко спросил Тихон.
     - Но-но! Не пугай арестованного. Он теперь под моей защитой, - предупредил сержант.
     - Пусть скажет, где Сашка? – надвинулся на Равиля Тихон.               
     - Он … он умер, - Равиль с трудом ворочал языком. – Но я не виноват.
     - Впешь! Поехали туда!
     - Стоп, стоп! – вновь вмешался сержант. - Я должен срочно преследовать опасных преступников, они украли ребенка, спалили машину и не известно, что еще могут натворить? Надо сообщить в город о гибели Петелина и Мартынова. Хасимова допросим потом. Я его забираю с собой. Ты, Заколов, тоже со мной поедешь. Слишком много к тебе вопросов.
     - Я должен найти друга.
     - Этим займется, ваш преподаватель. - Федорчук показал на стоящего рядом Карасько. – Все! Быстро в машину!
     - Я, что – арестован? – раздраженно выкрикнул Заколов.
     - Пока нет. Успокойся. Считай, что я хочу с тобой побеседовать. И другие люди тоже захотят. Такого ЧП у нас в городе еще не бывало. Погибли два офицера милиции! Украден ребенок! Захвачен студенческий лагерь! И везде ты – то ли свидетель, то ли … Собирайся!
     - Я пойду искать друга, - твердо заявил Тихон. Глаза буравили сержанта из-под нахмуренных бровей.
     - В машину! – рявкнул Федорчук. – Ну! – и потянулся за пистолетом. Свой он держал в кобуре, а другой, изъятый у зека, пихнул за пояс.
     - Хорошо, пошли, - неожиданно легко согласился Тихон.
     Федорчук пихнул вперед Хасимова и подтолкнул Заколова.
     Из барака выбежала Лиля. Она несла в руках спортивный джемпер Заколова.
     - Возьми, оденься, - Лиля протянула свитер.
     Заколов все еще был по пояс раздет.
     - Спасибо, - он улыбнулся Лиле, накинул джемпер на голову, рука нырнула в рукав, а когда выскочила оттуда, пальцы ловко выхватили из-за пояса сержанта пистолет.
     Заколов передернул затвор и приставил ствол к затылку милиционера. Свободная рука расстегнула кобуру у опешившего сержанта. Второй пистолет перекочевал за пояс Тихону.
     Все замерли. Лишь Равиль с надеждой посмотрел на студента.
     - Двигайтесь, Федорчук, двигайтесь. Не стойте, как вкопанный. – Тихон повел сержанта и Равиля к машине. – За руль садитесь, - указал он милиционеру, - и без дураков! Я сзади. А ты, сволочь, недобитая, - Тихон подтолкнул Равиля, - садись вперед. Будешь показывать дорогу. Где ты Сашку оставил? Ну!
     К машине торопливо подошел Карасько.
     - Можно я с вами поеду? – спросил он.
     - Залезайте, - поразмыслив, согласился Заколов.
     Они вдвоем уселись на заднем сиденье УАЗика.
     - Только не думайте ничего плохого. Я друга должен найти... Живым или мертвым, - тихо добавил Заколов.
     Федорчук под  дулом пистолета напряженно сидел за рулем. Испарина покрыла его лоб, под мышками намокал даже китель. «Ничего, наступит и мой черед», - успокаивал он себя, проклиная за неосторожность. И как этот студентик его объегорил?
     - Вперед! Чего ждете? - строгим голосом поторопил Заколов.
     Машина тронулась.
     - Куда рулить? – буркнул Федорчук, отъехав от барака.
     - Показывай! – Тихон ткнул Равиля стволом в затылок.
     - Я оттуда пришел, - дернул носом в открытую степь поникший Равиль.
     - Заколов, ты с пушкой не шуткуй, бабахнуть может! – покосился сержант.
     - Езжайте куда он показывает! – устало приказал Тихон.
     УАЗик выехал в степь, Равиль заозирался:
     - Я плохо вижу. Глаза!
     - Останови, - велел Тихон милиционеру, вышел из машины и открыл переднюю дверцу, где сидел Хасимов.
     Лицо беглого бандита затекло, кровь сочилась из разбитого лба, скапливалась в уголках глаз, густела багровой коркой.
     - Вода есть? – обратился Тихон к Федорчуку.
     - Там, - зло кивнул сержант в конец салона, весь подобрался и заинтересованно предложил: – Достать?
     - Вы лучше сидите. Владимир Георгиевич, подайте, пожалуйста, воду.
     Карасько порылся за сиденьем и извлек пятилитровую пластиковую канистру. Тихон намочил обрывок футболки, образовавшимся тампоном протер лицо Равиля.
     - Щиплет, - шипел Хасимов, корчась от боли и отворачиваясь.
     - Терпи! Не дергайся. Крепко вы ему приложили, - рассматривая широкую ссадину от прута и мелкие порезы, сказал Тихон.
     - А что было делать? – встрепенулся Карасько. – Когда я выскочил, водовозка на тебя с ребенком мчалась – тут уж не до расчетов. Как получилось, так и врезал.
     - Спасибо... Вовремя, - поблагодарил Тихон.
     - Браслеты снимите, - заныл Равиль.
     - Товарищ сержант, может ему руки освободить? – предложил Тихон.
     - Хватит мне одного такого развязного, - сержант недовольно отвернулся.
     - Ну что, лучше? – протирая Равилю лицо, заботливо поинтересовался Заколов. – Ты пойми, пока я не найду друга, я не отстану. Вспоминай!
     - Вроде там, - Равиль показал посвежевшими глазами.
     - Поехали! – обрадовался Тихон.
     Через некоторое время вдалеке показалась большая кочка.
     - Вон он. Лежит, - вяло произнес Равиль и, спохватившись, торопливо добавил: - Только я здесь не причем. Он сам помер.
      Машина остановилась в нескольких метрах от скрюченного на песке тела. Еще перед торможением у Заколова не осталось никаких сомнений – он узнал Сашку Евтушенко. Тихон выскочил из машины, отбросил ненужный пистолет. Глаза застилали слезы, ноги надломились, и Тихон упал на колени рядом с телом друга.
      Федорчук среагировал мгновенно. Как только пистолет оказался на земле, сержант опрометью бросился к нему – пальцы вновь ощутили приятную тяжесть ухоженной стали. От кисти вдоль руки пробежала волна уверенности, Федорчук расплылся в улыбке, вздыбившиеся усы приятно защекотали ноздри. Он гаркнул:
     - Лапы вверх! Ну!
     Тихон склонился над другом: руки связанны сзади, плечо распухло, колени подогнуты, лицо уткнуто в песок – было похоже, что Сашка хотел подняться, но не хватило сил. Заколов бережно развязал холодные ладони Евтушенко, руки свалились безвольными плетями. Он перевернул друга на спину.
     - Лапы вверх, я сказал! – Федорчук рассматривал Тихона сквозь мушку пистолета, указательный палец лежал на курке. Он помнил, что у студента имеется еще один ствол. – Замер! Не шевелиться! Малейшее движение – и я стреляю!
     Сержант, осторожно переступая, двигался к Заколову. Вот он уже стоял у него прямо за спиной, целя в голову. Свободная рука медленно потянулась к торчащей из-за пояса рукояти пистолета. Когда пальцы милиционера почти коснулись оружия, студент резко обернулся. Федорчук вздрогнул. Ладонь, сжимавшая пистолет, сжалась. Грянул выстрел. Пуля с шипением вошла в песок. 
     - Он дышит! – крикнул Тихон, не обращая внимания на выстрел. – Воды!
     Сержант вытер похолодевший от пота лоб. Он только что чуть не убил человека! Но вдруг студент опять хочет его перехитрить?
     - Отдай пистолет! – приказал Федорчук. – Не шуткуй, паря! Второй раз меня не проведешь.
     - Воды! – Тихон отбросил оружие, как совершенно ненужную вещь. – Воды!
     Карасько подбежал с канистрой.
     - Санька! Давай, просыпайся! Ну, же! – Тихон протирал лицо друга, капал воду в иссохший рот. – Ты должен жить. Очнись!
    Губы Сашки дрогнули. Он сделал маленький глоток, потом еще, слипшиеся веки с трудом открылись, глаза неподвижно смотрели в небо.
     - Жив! – вскричал Тихон. – Сашка! Это я, Тихон!
     - У него жар, - сообщил присевший рядом Карасько. – Плечо, похоже, сломано. Смотри какое воспаление.
     - Федорчук, быстро в больницу! – требовательно произнес Заколов.
     - Ты теперь здесь не командуй! – сержант уже подобрал второй пистолет и перевел дыхание. – Все! Доигрался! Нападение на сотрудника милиции - это не шутки.
     - Николай! Я тебя прошу, поехали быстрее, - взмолился Тихон. - Его еще можно спасти! А потом делай со мной, что хочешь.
     Сержант наклонился над Евтушенко. Вид у парня был явно не важный, мутные глаза опять закрылись.
     - Профессор, ты машину водишь? – обратился к Карасько Федорчук.
     - Я не профессор еще, - Карасько слегка смутился. – Но водить умею.
     - Давай за руль. Я этих гавриков на прицеле буду держать. Грузите парня. Доедем до аула, оттуда можно позвонить.
     Федорчук с двумя пистолетами, наконец, успокоился. Он обернулся. Равиль на цыпочках пытался скрыться за автомобилем, норовя убежать. Сержант устремился за ним.      
     - Эгей! Ты куда? Сколько вас на мою голову в один день свалилось. Стой, прибью!
     Сержант легко догнал спотыкающегося Равиля, отволок его к машине и запихнул обратно.
     - Запрем всех охламонов сзади. Я их спереди покараулю.
     Машина тряслась на ухабах, Карасько ехал быстро. Федорчук посматривал на заднее сиденье. Тихон Заколов поддерживал голову друга и протирал его водой. Равиль затравленно зажался в углу. Внутренние ручки с дверей сержант предусмотрительно снял.
     На подъезде к аулу, Александр Евтушенко пришел в себя. Он увидел лицо Тихона и сразу произнес:
     - Я, кажется, доказал...
     - Что? – не понял Тихон, но обрадовался словам друга. Тот говорил осознанно и внятно.
     - Гипотезу… четырех красок.
     - Ее в прошлом году доказали, - обернулся из-за руля Карасько, осекся и прикусил губу.
     - Как? – Ожившее лицо Евтушенко вмиг потускнело. – Я не знал…
     - Это здорово! – возбужденно крикнул Тихон. – Не важно, кто первый. Ты же сам! Ведь сто лет никто не мог.
     - Да. Конечно, - бодро подтвердил Карасько. – Может у тебя иное доказательство. Мы потом обсудим. Когда поправишься.
     Машина въехала в аул.
     - Туда рули, - показал Федорчук, к небольшому строению, где располагалось правление колхоза, медпункт и библиотека.
     В дверь с красным крестом над входом Сашке помог зайти Тихон. Федорчук, не выпуская пистолета, затянул туда Равиля.
     - Что же у вас такое творится? - завздыхала молодая медсестра, бегло осмотрев Сашку. – Вчера студента с разбитой головой привели, сегодня – еще хуже: перелом ключицы, воспаление разрослось. Перелом старый! Куда преподаватели смотрят? – она строго посмотрела на Карасько, признав в нем старшего. – Я обработаю, как смогу. Лекарство дам, но парня надо срочно в больницу везти.
     - И этого в порядок чуть-чуть приведите. – Сержант Федорчук впихнул в кабинет Хасимова.
     - Ой, Аллах! Кто же его так? – она всплеснула руками и показала на разбитое лицо. Увидела руки в наручниках и тревожно зашептала: - А это …
     - Так положено! – перебил ее Федорчук. – Щас я его.
     Сержант расстегнул браслеты на запястьях Хасимова, усадил зека на стул, грубо пропихнул заломленные назад руки под спинку, наручники вновь защелкнулись. Равиль теперь мог встать разве что вместе со стулом.
     - Так будет лучше, - заключил Федорчук.
     - У меня еще нога, - загнусил Равиль.
     - Гляньте. Но не увлекайтесь, – обратился сержант к опешившей медсестре. – Мне надо позвонить. Я быстро. А вы, товарищ Карасько, побудьте здесь. И повнимательнее! Ну, вы понимаете. Заколов, не дури! – Строго предупредил напоследок Федорчук, погрозив пистолетом.
     - Мне надо вам кое-что рассказать, - встрепенулся Тихон, вспомнив про обнаруженную могилу.
     - Потом. Я – мигом. А вы все из кабинета – ни шагу!
     - Я трупы видел.
     - Что!? – Федорчук остановился на пороге.
     - Правда, старые. Много лет им уже. Но, кажется, я знаю, кто там захоронен. Возможно, все дело в колдуне.
     - Что за ерунду ты несешь?
     - Понимаете, у меня была схема. Могу показать, - Тихон полез в карман, сержант жестом его остановил. - Один человек думал, что там древний клад. Я нашел это место. А там оказались скелеты.
     - А-а, древние, - сержант мгновенно потерял всякий интерес и открыл дверь. 
     - Не совсем, - попытался остановить его Тихон. 
     - Потом, потом, сейчас некогда. У меня двое коллег убиты.
     Сержант вышел.
     - Помните, вы про институтского преподавателя рассказывали. Который пропал! – крикнул вслед Заколов.
     Но дверь за спиной милиционера уже захлопнулась.
     - Какого преподавателя? – заинтересовался Карасько.
     - Все очень серьезно, - придвинулся к нему Тихон. – Никто из-за колдовства в степи не пропадал. Их убили. И я, кажется, знаю, кто убийца.      

Глава 62
Хасим. Тайна склепа

     Хасим вместе с сыном ожидали Шакена около тайника. Вчера, когда они спешно уехали, оставив охранника один на один с ханскими преследователями, Хасим слышал, как в отдалении прогремел взрыв. Он надеялся, что «дракончик» помог Шакену избавиться от монголов.
     Но ожидание затягивалось, а Шакен все не появлялся.
     Этот тайник Хасим самолично оборудовал много лет назад на половине караванного пути между торговыми городами Средней Азии и Золотой Орды. Тайник представлял собой прямоугольную яму с каменными стенами, накрытую сверху двумя плоскими плитами, одна из которых могла быстро сдвигаться под другую по стальным полозьям, сделанным из дамасской стали. Сверху тайник накрывался толстым ковром и засыпался обычным песком. Все сооружение располагалось в небольшой низине. Ветер всегда заносил ее песком, так что несведущий человек никак не мог выделить это место среди обычной песчаной степи.
     О тайнике знали только Хасим и Шакен. Купец доверял командиру охраны - невозможно жить, никому не веря. Шакен должен был сообщить о тайнике семье купца, если бы с Хасимом что-нибудь случилось.
     Хасим во время походов всегда объявлял привал в этом удобном месте у реки. Свой походный шатер он устанавливал прямо над тайником и мог им пользоваться легко и незаметно.
     Сейчас настало время показать фамильный тайник сыну. Прежде, чем его открыть, Хасим внимательно посмотрел по сторонам. От горизонта до горизонта степь была безлюдной. Ни Шакена, ни ханской погони не наблюдалось.
     Хасим просунул руку в песок, нащупал угол ковра, ловко вместе с песком завернул его, и под ковром обнаружилась белая плита. Купец толкнул ее нужным движением, плита легко сдвинулась под другую такую же, над которой был свернут ковер.
     Удивленный Рустам увидел аккуратную прямоугольную каменную яму.
     - Сейчас здесь хранятся два мешка с порохом. Я их, сам не знаю для чего, спрятал по дороге в Орду. Возможно скоро торговать порохом будет выгоднее, чем шелками и пряностями. Раньше я прятал здесь деньги на черный день. Когда меня разорил Тимур, золото помогло мне выжить и вновь стать купцом, - пояснил Хасим сыну. – Мы должны оставить здесь для Шакена третью часть золота из Сарая. Я дал ему слово. Я верю, что он выжил и придет за ним.
     Купец достал из баула один из медных кувшинов с золотыми монетами, снял с пальца перстень с крупным изумрудом и с его помощью выцарапал на стенке кувшина имя Шакена.
     - Рустам, что бы ни случилось, это золото принадлежит Шакену. Он придумал, как спасти тебя, и добыл эти деньги. Монеты, лишь крохи той благодарности, которую он заслужил.
     Хасим слез в яму и бережно поставил кувшин. Намереваясь выбраться, купец оперся руками о край земли и неожиданно замер. На его лице отразилось явное беспокойство. Хасим припал ухом к земле. Там он услышал гул, который могли издавать только десятки тысяч копыт, идущие плотной массой. Земля стонала под этой армадой.
     Хасим выбрался наверх и посмотрел на восток. Легкое едва заметное облачко пыли стелилось на горизонте над самой землей.
     - Войско эмира Тимура идет в поход на Тохтамыша. Скоро они появятся здесь. Нам нельзя с ними встречаться. – Чело купца пробороздили глубокие морщины. - Вот, что мы сделаем, Рустам. Мы спрячем здесь все наши деньги, а сами ускачем на верблюдах вглубь степи. Там мы переждем проход войска. Если нас все же поймают, то золото эмиру не достанется.
     Понимая, что нельзя медлить, Хасим быстро опустил в тайник оставшиеся два кувшина. Перед тем как закрыть плиту отец и сын невольно застыли около углубления, наблюдая, как лучи солнца отражаются от желтого благородного металла. 
     В этот момент в небе раздался непонятный нарастающий гул. Потом все разом стихло, а над головами пораженные путники увидели огромную стальную остроносую птицу, раскинувшую треугольные крылья.
     Ошеломленные ургенчцы застыли, словно их охватил паралич.
     Когда птица безмолвно улетела, Хасим увидел, что белогорбая Шиха убегает в открытую степь, уводя за собой самого сильного из оставшихся верблюдов. Пока купец отошел от увиденного чуда и смог собрать мысли в кучку, сбежавшие верблюды были уже очень далеко.
     - Что это было, отец? – задал вопрос, растерянный Рустам.
     - Это знает только Аллах. Он подал нам знак. Но как его истолковать я не знаю. – Хасим осмотрелся и ухватил единственного верблюда за поводья. – У нас остался только один верблюд. Рустам, садись на него и уезжай быстрее в степь. Может, хотя бы тебе суждено выжить.
     - Отец, я не оставлю тебя. Мы поедем вдвоем.
     - Нет. Вдвоем на уставшем верблюде мы не сможем быстро уйти. Нас обязательно заметят и догонят.
     - Отец, я не могу тебя оставить. Ведь ты совсем недавно спас меня из плена.
     - Это долг каждого отца. Мы живем ради своих детей. Ты это поймешь, когда сам станешь отцом. Верни этот долг своим детям.
     - Но, может, еще не поздно что-нибудь придумать?
     Хасим бросил взгляд на открытый тайник.
     - Я спрячусь здесь, - решил он. – Ты закроешь меня сверху, засыплешь и замаскируешь. А дышать я буду через это, - он показал на полую бамбуковую палку, прихваченную в Китае, которой он обычно погонял верблюда. - Когда войско пройдет, ты вернешься сюда и откопаешь меня.
     Хасим спрыгнул в тайник, пристроил в углу бамбуковую трубку, потом лег и с помощью сына задвинул над собой плиту.
     - Засыпай и уходи, - услышал Рустам из-под плиты глухой голос отца.
     Руки Рустама испуганно и торопливо разровняли песок. Сын сделал все, как велел отец, и уехал, бросив тревожный взгляд на ровное место с неприметным кончиком торчащей над землей палки. 
     В темном непроницаемом склепе Хасим спиной ощущал как неумолимо накатывается огромная армада войск эмира. Вскоре среди непрерывного гула стали различаться отдельные звуки, и он услышал над головой дробный топот тысяч конских копыт. Хасим пожалел, что соорудил тайник в удобном для водопоя месте.
     Сотни всадников спускались к реке и поднимались обратно. Несколько раз копыта попадали на торчащую бамбуковую трубку, сначала смяли и размозжили ее, потом, увлажнившийся от мокрых лошадей песок, плотной массой присыпал трубку. Плита дрожала над головой купца, и мелкие песчинки, похожие на пыль просыпались вниз и попадали в глаза. Хасим покорно прикрыл веки. Только бы Рустам успел уйти незаметно, молил он.
     Хасим дышал медленно и экономно и не сразу заметил, что воздух в тайнике стал тяжелым и спертым. Купец подергал бамбуковую палку, но она была плотно зажата плитой и никуда не двигалась. Когда он стал раскачивать ее, палка хрустнула и сплющилась.
     Хасим затих, вверив свою жизнь воле Аллаха. Он терпеливо ждал, когда пройдет войско всесильного Тимура. Но тьма всадников и пеших бойцов шла нескончаемым потоком. Хасим не мог уже дышать экономно. Он шумно втягивал воздух широко раскрытым ртом, но и это не помогало. Голова кружилась, выпученные глаза искали выход.
     Когда взмокший от частого дыхания Хасим в отчаянии попытался сдвинуть плиту над головой и выбраться наружу, силы оставили его, в голове помутнело, и он провалился в тяжелый обморок.

     Долгих два дня и две ночи шло войско Тимура в направлении Золотой Орды. Когда последние обозы уплыли за горизонт, Рустам, все это время благополучно скрывавшийся в глубине пустыни, вернулся к отцовскому тайнику. Он спешил помочь отцу выбраться, но вытоптанная десятками тысяч ног поверхность степи сильно изменилась.
     Никакой бамбуковой трубочки уже не было видно, и Рустам изрыл голыми руками много мест прежде чем отыскал отцовский тайник. Когда он сдвинул плиту, то увидел отца, безмятежно спавшего вечным сном на двух мешках с порохом. Рядом холодным блеском равнодушно мерцало золото в трех кувшинах.
     Повзрослевший за время испытаний Рустам обмыл лицо старика, стряхнул песок с его одежды, прочел молитву и плотно прикрыл тайник, ставший могилой. Повинуясь предсмертной воле отца, он забрал с собой только два кувшина с монетами, а третий, с именем Шакена, оставил в тайнике.
     Молодой наследник умершего купца, гонимый тягостными мыслями, благополучно добрался до Отрара, а затем и до Самарканда. Там, расплачиваясь за постой, он имел неосторожность обнаружить свое богатство перед алчными глазами.
     По дороге из Самарканда в Хиву его ограбили, отобрав все.
     Рустам долго плакал, сетуя на несправедливость судьбы. Возвращаться домой к матери с вестью о смерти отца и с пустыми руками он посчитал унизительным. Почему ворам и бандитам так легко достаются плоды многолетнего тяжелого труда честных людей? Если люди живут по таким несправедливым законам, то он сам готов стать вором, думал озлобленный Рустам, сын Хасима, возвращаясь в богатый Самарканд. 

     Раненый Шакен очнулся необычайно темной непроглядной ночью. Вверху не было видно ни одной звезды, и чернота нагло и плотно облепляла воина.
     Как быстро наползли бескрайние тучи, подумал Шакен и тут же вспомнил яркую вспышку. Даже в глазах закололо. Он повертел головой, двинул сначала одной ногой, потом другой, ощупал себя руками – повезло, остался цел после неожиданного взрыва из-под копыта верблюда.
     Только слегка саднило обожженное лицо, на нем была толстая корка запекшейся крови.
     Шакен приподнялся, его руки уткнулись в большое остывшее тело мертвого верблюда. Пальцы Шакена торопливо зашарили по земле. Ему быстрее надо найти свою выпавшую саблю! Враг может притаиться рядом, и Шакен должен быть вооружен и готов к бою. Он нащупал вожделенную полоску стали и благоговейно прикрыл ее ладонью.
     Но что это?  Поверхность сабли сильно нагрелась. Шакен приподнял ее, обратная стороны клинка была гораздо прохладнее. Так может нагреться металл, только если … Если, он долго лежит на солнце!
     Шакен суетливо ощупал землю – песок тоже был теплым. Он поднял лицо вверх, замер и явственно ощутил, как теплые солнечные лучи ласкают его щеки.
     Но почему он не видит солнца?!
     Шакен нервно сдирал куски кровяной корки, залепившей лицо. Он отбрасывал липкую мякоть и глядел вверх, надеясь, что вот-вот черная пелена окончательно спадет, и он увидит яркий солнечный свет. Шакен злобно протер очищенные от крови глаза, но его пальцы вместо глаз угодили в большие маслянистые дырки. Он ощупал вытекшие глазницы и неистово закричал, угрожая кулаком невидимому солнцу, будто оно виновно в его слепоте.   
     На закате дня его обнаружили передовые части наступающих войск Тимура.
     Шакен в окровавленном халате сидел на земле, откинувшись спиной на тушу убитого верблюда. Рядом валялись тела троих поверженных монголов, один из которых, судя по его одежде и оружию, был большим командиром. Воины с уважением отнеслись к раненному Шакену, в одиночку одолевшему сильных врагов. Вид кровавых ран у поверженных противников говорил о том, что схватка была жестокой.
     Ослепший Шакен сказался тяжелораненым и на вопросы отвечал очень скупо. Его три дня откармливали проходившие войска. Единственная уцелевшая монгольская лошадь, набравшая сил за эти дни, досталась Шакену. 
     Когда армия прошла, Шакен, мужественно смирившийся с вечной слепотой, отправился на поиски тайника Хасима. Он не сомневался, что купец сдержал слово и оставил там деньги. Но сколько не тыкался слепой охранник по степным пескам, тайника он не нашел.
     Лошадь вывела Шакена в местный аул. Сердобольная вдова приютила слепого воина. Шакен остался в этих краях, веря, что если не он, то его дети, обязательно найдут, причитающееся ему золото. 

Глава 63
В заточении

     Федорчуку несколько раз пришлось накручивать диск старенького телефона в кабинете председателя колхоза пока сквозь спонтанные потрескивания не послышались длинные гудки. Он вдавил трубку в ухо и как только услышал суровое: «Тимофеев слушает», сразу гаркнул, как командир на параде:
     - Товарищ полковник! У аппарата – старший сержант милиции Федорчук. Докладываю! Вашего внука мы нашли. В настоящий момент он в безопасности.
     - Что с ним? Как он?
     - С папой он сейчас, с папой! Малыш цел. Пищит, как все. Но ничего страшного не случилось, - сержант припомнил сгоревший автомобиль и кашлянул. Не вдаваясь в подробности, добавил: – Ну, в общем, вовремя поспели.
     - Кто это сделал? – крикнул Тимофеев. Сержант даже трубку чуть отстранил, до того суров был голос полковника. – Кто похитил моего внука?
     - Двое неизвестных. Приезжие. Ваш зять Толик их вроде как знает.
     - Где они? Задержали?
     Сержант опять поперхнулся, сбавил тон:
     - Тут это. Сложная ситуация была. Беглый преступник объявился, все карты спутал.
     - Где они?
     - Убежали. Но вы не беспокойтесь. Далеко не уйдут. Здесь степь, все видать. Я вызову подмогу. Поймаем.
     - Как они выглядят?
     - Один толстый, вы его на рисунке видели. Другой повыше, покрепче. С хвостиком, как у девки. Оба в джинсах с ног до головы. Приметные.
     - В каком они квадрате?
     - Квадрате? – не сразу понял терминологию военного летчика сержант. – Так это. От студенческого лагеря они убегли. Где рис убирают. Теперь к железной дороге, наверное, топают.
     - Все ясно! Вылетаю. Связь через диспетчера.
     Федорчук покосился на запищавшую трубку и аккуратно положил на рычаг.
     Председатель колхоза Шакенов, все это время тихо перебиравший бумаги, заметил:
     -  Студентик тот, про которого я говорил, с вами приехал. Я в окошко видел.
     - Заколов? Знаю, - сержант задумался.
     - Это же форменный бандит! Он напал на меня, связал! Угрожал убийством! Если бы не случай, не известно, что бы он со мной сделал. А зачем он прятался рядом с трупом лейтенанта, вы выяснили?
     - Вопросов много, – хмуро согласился Федорчук. – С Заколовым всегда так. Сейчас он мне, к примеру, сказал, что видел еще какие-то трупы.
     - Еще? Кроме тех, что в УАЗике? – голос председателя дрогнул, он отвернулся к окну.
     - Про колдуна что-то болтал, схему показывал. Говорит, нашел тайную могилу, где несколько трупов.
     - А что он про колдуна говорил? – насторожился Шакенов.
     - Некогда, некогда! – заторопился Федорчук. – Там ерунда какая-то, кости старые. Археология. А насчет Заколова вот, что я думаю. По закону парня надо арестовать. Он даже мне угрожал оружием. Но молод еще, горяч, за друга переживает. У вас есть комнатка с крепкой дверью и без окна?
     - Найдем, - озадаченно пообещал Шакенов.
     - Запрем парня там до утра. Мне беглого Хасимова надо сдать, Петелина с Мартыновым быстрее определить, а то до сих пор в машине лежат. А начальству еще сколько докладов? Это же какое ЧП в масштабах города. Потом сам с Заколовым разберусь. Завтра. Где ваша арестантская?
     -  Здесь подходящая комнатка имеется. В конце коридора, - засуетился председатель. – Наша касса. Окно там есть, но с крепкой решеткой, а дверь обита железом.
     - Касса? – задумался Федорчук.
     - Так денег там все равно нет. Какие могут быть деньги в колхозе пока уборочная не закончилась? – председатель демонстративно развел руки.
     - Готовьте ее, – решительно согласился милиционер. - Я Заколова сейчас приведу.
     Федорчук вернулся в медпункт. Александр Евтушенко, после укола с блеском в глазах возбужденно обсуждал доказательство гипотезы четырех красок с Карасько. Хасимов сморщился в ожидании боли, медсестра со шприцем склонилась над его ногой.
     - Заколов выйдем, - позвал сержант.
     Тихон встал.
     – Туда пойдем, - указал сержант на дверь правления. – Так что ты балакал про могилу?
     - Там трупы в виде скелетов. Но двоих я, по-моему, опознал. Один – пропавший муж продавщицы из местного магазина.
     - Ну, ну, эксперт. По костям определяешь? – саркастически улыбнулся Федорчук. – Ты иди, иди. Чего встал?
     - А в чем был одет преподаватель Бортко, когда пропал? Может в брезентовые шорты и сандалии?
     В этот время они поравнялись с металлической дверью, около которой выжидательно стоял Шакенов. Федорчук крепко уцепил Заколова за локоть и грубо втолкнул внутрь тесной комнатки.
     - Посиди здесь чуток, после потолкуем. Закрывай! – скомандовал милиционер Шакенову.
     Тяжелая дверь хлопнула о железный косяк, несколько раз скрежетнул замок.
     - В чем дело? – Тихон требовательно забарабанил по двери.
     - Но, но, утихомирься! Это для твоего же блага. Сам посуди, - заворчал сержант. – Нападение на представителя власти было? Было. Нападение на сотрудника милиции и захват оружия был? Был. Тебе за это, парень, верный срок светит. Лучше тут посиди, охолонись, соберись с мыслями, завтра мне все объяснишь. А сейчас мне просто некогда. Я тоже на взводе!
     Сержант по-армейски развернулся. В пустом коридоре заскрипели подошвы разношенных ботинок. Уже на улице перед входом в медпункт милиционер обернулся к семенившему сзади Шакенову:
     - Раненного студента и сбежавшего из-под стражи Хасимова я увожу. А преподавателя подбросьте в лагерь. Пешком тут долго.
     - Конечно, подвезем. А с Заколовым, вы что хотите делать?
     - Завтра. Обо всем завтра. Сегодня дел еще невпроворот.
     - А вдруг, он сбежит?
     - Ему же хуже будет, - убежденно произнес Федорчук. – Тогда игры в бирюльки закончатся.
     - А где Заколов? – услышал разговор, вышедший на крыльцо Карасько.
     - Только без суеты! Я его временно запер здесь для его же блага. Вы меня понимаете?
     Карасько кивнул.
     - Не беспокойтесь, до лагеря вас отвезет мой водитель, - поспешил сменить тему председатель колхоза.
     Сержант уехал в город, увозя Хасимова и Евтушенко. На пол пути он вспомнил, что пистолет Петелина остался у председателя колхоза. Ведь тот сам говорил, что забрал оружие из машины, чтобы ненормальному студенту не досталось. «Ладно, Шакенов – человек серьезный, вернет позже», - подумал Федорчук.
     Карасько тем временем нашел комнату, где был заперт Тихон, и сумел переговорить с ним через открытую форточку. Полученная информация шокировала его и заставила глубоко задуматься. Прийдя в себя, Владимир Георгиевич хотел спросить еще что-то, но вздрогнул от неожиданности.
     На его плечо легла широкая смуглая ладонь.
     - Профессор, я за вами! - Узкие глазки водителя Ильяса дружелюбно осматривали молодого преподавателя.
     - Я не профессор, - в очередной раз зарделся Карасько.
     - Приказано вас отвезти. Идемте, мне некогда, - Ильяс настойчиво подтолкнул Карасько. Щелки его глаз стрельнули в окно, где за решеткой виднелось лицо Заколова.
     - Да, конечно, - согласился Карасько.      
     Всю дорогу он был погружен в невеселые мысли, обдумывая то, что успел услышать от Заколова.

Глава 64
Летающие велосипеды
   
     Олег Григорьев бежал быстро. Толстый Славян пыхтел как паровоз, из последних сил стараясь не отставать от шустрого Грига. Он неуклюже обрушивал вес тела поочередно на каждую ногу, жирная грудь тряслась, пот застилал глаза.    
     - Григ! – взвыл Славян. Его колени больно ткнулись в жесткий песок. – Я больше не могу!
     Олег Григорьев обернулся. Недружелюбные бараки игрушечными домиками виднелись далеко позади. От них отъехало маленькое желтое пятнышко милицейского УАЗа.
     - Ложись! – крикнул Григорьев и повалился на землю.
     Но для Славяна такая команда была уже излишней. Он распластал руки, упав щекой на песок. Жирные бока раздувались и откатывались внутрь с частотой хронометра, перед раскрытым ртом выдулась ямка. Григ осторожно следил за машиной. Милиционер быстро удалялся в другую сторону. Когда УАЗик полностью скрылся, Григорьев присел.
     - Повезло! Они нас не заметили, - сказал он.
     - Ничего себе – повезло! Какой-то полоумный козел связал, обокрал и чуть не шлепнул нас. Потом милиция прикатила. Ну что за тухлые места здесь! Давай уедем в Москву, - заныл Славян.
     - А мы что делаем? На водовозке тоже в Москву ехали. – Григ скептически осмотрел безвольную тушу Славяна. – Или одному дальше рвануть. Пусть с тобой менты разбираются. Ты и джинсы проворонил, и ребенка украл. Я-то тут причем?
     - Григ, ты что? – в глазах Славяна застыл неподдельный ужас, он даже дышать перестал. – Мы же все вдвоем делали.
     - Вот этого не надо! Скажешь еще, что и товар я профукал?
     - За товар я расплачусь. Только в Москву меня забери.
     Григорьев встал и огляделся. Его цепкий взгляд выхватил что-то важное вдалеке, лицо просветлело.
     - Подъем! Кажется у нас есть вариант, как побыстрее выбраться отсюда.   
     Славян впопыхах поднялся, даже не стряхнув со щеки налипших песчинок. Он благодарно, как верный пес, смотрел на Грига.
     Олег Григорьев сделал знак шагать тихо. Вскоре они осторожно подошли к реке. В воде звучно плескались двое казахских подростков. Григ пригнулся и глазами показал на велосипеды, лежащие на берегу.

     Полковник Василий Тимофеев возбужденно грохнул телефонной трубкой после разговора с Федорчуком и сразу стал набирать номер дежурного по аэродрому.
     Беззвучно, словно тень, выплыла из комнаты дочь Люба. Ее красные воспаленные от слез и бессонницы глаза смотрели с болью и надеждой:
     - Что? – прошептала она.
     Вслед за дочерью появилась жена. Она остановилась на пороге комнаты, держа руку на сердце. Осунувшееся лицо выражало немой вопрос. Полковник положил трубку на рычаг. Крепкие мужские руки мягко обняли увядшую жену и убитую горем дочь.
     - Цел наш Ванька. Все обошлось. Он сейчас у Толика.
     Плечи дочери затряслись в частых рыданиях. За сутки было выплакано столько, что слез уже не могло остаться. Полковник лишь чувствовал теплое дыхание дочери на груди. Она тихо скулила. Жена, одной рукой она обняла дочь, другая ладонь угнездилась на плече мужа. Хор плачущих удвоился. 
     - Отставить рев! Сколько можно, - полковник мягко отстранил женщин, смахивая навернувшиеся слезы. – Даю вам машину с водителем, едете за Ванькой. Но сначала меня на аэродром забросите. Отставить, я сказал! Три минуты на сборы!
     Женщины, получившие ясную команду, стряхнули оцепенение и бросились собираться. «Как он там, бедненький?», «Что взять с собой?», «Он же не ел ничего», - слышались их мечущиеся из комнаты в кухню голоса.
     Полковник набрал телефон дежурного офицера на аэродроме.
     - Говорит полковник Тимофеев. Вертолет с экипажем подготовьте.
     - Товарищ полковник, никак нельзя, - встрепенулся дежурный. – Все вертолеты заняты в поисково-спасательной операции по приземлению спускаемого космического аппарата. Международный экипаж сажаем – Йена из ГДР.
     - Черт! Скоро еще вьетнамцев с кубинцами начнем в космос запускать. – Тимофеев нервно застучал пальцем по аппарату. – Тогда готовьте моего ястребка.
     - Никак нельзя. Все полеты до завершения поисково-спасательной операции запрещены. Вы же знаете сколько начальства понаехало на этого немца.
     - Черт! Передай моему механику Егорычу, что я хочу посидеть в кабине ястребка. Очень хочу! И все! Так и передайте. А ты меня не слышал.
     - Слушаюсь, товарищ полковник.
     Через полчаса Василий Тимофеев был уже на взлетном поле в полной экипировке.
     - Все готово? – тихо спросил он механика, на ходу поправляя высотно-компенсирующий костюм.
     - Да. Как положено, - заговорщицки подтвердил Егорыч. – Только топлива невозможно было заправить. Баки неполные, учтите.
     Полковник быстро взобрался по тонкой лесенке. Через полминуты МИГ-25 стремительно разгонялся по взлетной полосе. Делая привычный вираж-разворот после набора высоты, полковник услышал в наушниках торопливый голос диспетчера:
     - Ноль первый! Ноль первый! Срочно вернитесь на базу! Все полеты запрещены!
     - Повторите, вас не слышу! Повторите, вас не слышу! – монотонно пробубнил Тимофеев и отключил связь.   
     Он летел на средней высоте в сторону рисоводческого колхоза. Вот в открытой степи показались два вытянутых барака – студенческий лагерь. Полковник снизился и виртуозно покачал крыльями. Там внизу зять с внуком, должен увидеть. Может, Ваньке деда покажет. Губы полковника под кислородной маской растянулись в мягкую улыбку и сразу же резко сжались. Теперь можно начинать поиски бандитов.   
     Военный истребитель МИГ-25 планомерно прочесывал большой квадрат между рекой, аулом и железной дорогой. Степь лежала как на ладони, лента реки блестела холодной сталью, издалека по рельсам, пыхтя дымной струйкой полз длинный товарняк.
     В центре поискового квадрата Тимофеев заприметил верблюдицу и верблюжонка. Полковник напряг внимание и снизился. Белые сахарные горбы, равнодушная, уставшая от жизни морда, поднятая вверх, и всепроникающий взгляд больших темных глаз – все это он уже видел несколько дней назад. Значит не привиделось и никакого проникновения сквозь время не было. А как же огромное войско в древних одеждах?   
     Полковник не успел обдумать эту мысль. Его внимание привлек человек с ружьем, шедший прямо к верблюдице. Самолет пролетел над головой путника, молодое казахское лицо с любопытством поглядело на боевую машину. Нет, это не тот, кто нужен полковнику.
     Самолет зашел на новый круг.
     Два велосипедиста, сверху похожие на жучков из мультфильмов, тащатся по дороге. Устало крутят педали по направлению к станции, не больше километра им осталось. Синие джинсовые костюмы! Полковник пошел на снижение, пролетел со спины. У одного волосы прихвачены в пучок, другой – толстый, испуганно таращится вверх. Он! Вот вы где, голубчики!
     Василий Тимофеев включил связь с землей.
     - База, вызывает ноль первый! Срочно передайте в милицию: у станции Джусалы обнаружены двое преступников, похитивших грудного младенца. Ориентир – мой самолет. Пусть выезжают, я их задержу.
     - Ноль первый! Немедленно вернитесь на базу. Все полеты запрещены! – звенел резкий голос диспетчера. – Я вынужден сообщить о вашем самоуправстве.
     - Да отстань ты! - ругнулся полковник. – Эти подонки моего внука украли! Ему еще месяца нет, ты понимаешь?
     - Ноль первый! – голос диспетчера стал мягче. – У вас заканчивается топливо.
     Полковник взглянул на показания приборов. Диспетчер не ошибся, надо уходить на базу. Но ведь велосипедисты скоро доедут да станции, а там – поезда. Милиция не успеет. Вон товарняк подходит. Уйдут! Нет, боевой летчик этого не допустит.   
     Машинист тепловоза с удивлением смотрел на странные виражи боевого самолета.
     Двухвостая блестящая птица на небольшой высоте пролетает над проселочной дорогой, идет по дуге резко вверх и делает мертвую петлю – у машиниста аж голова закружилась. Самолет с ревом несется прямо в землю, на головы двух обычных велосипедистов. Летчик не успевает выровнять машину!
     Сейчас произойдет страшный взрыв! Машинист зажмуривает глаза.
     Рев достигает невиданной силы – совсем не слышно стука железных колес, тепловоз вздрагивает не на стыках, а от воздушной ударной волны.
     Машинист приоткрывает краешек глаза.
     Самолет в последний момент чудом выходит из пике, нижняя точка его траектории почти касается путников, воздушная струя поднимает оба велосипеда в воздух. Ноги велосипедистов тупо крутят облегченные педали, их парящие тела заваливаются в стороны, все скрывается в облаке пыли.   
     Проделав это маневр, Тимофеев еще раз взглянул на остаток топлива. Теперь и до аэродрома дотянуть проблематично. Что предпринять? Катапультироваться? Из-за двух ублюдков гробить такую дивную технику? Нет. Не поедет. Полковник быстро оценил ровность степной поверхности. Была – не была!
     Разворот, заход на посадку.
     Через две минуты колеса самолета плавно касаются земли, боевая машина с мелкой дрожью мчится по степи, Сзади раздается хлопок тормозного парашюта, реактивные двигатели глохнут. Горючее закончилось.
     Славян поднимает взлохмаченную голову. Рука застряла между спиц велосипеда. Тело, вперекувырку летевшее по земле, отдает внутренней болью со всех сторон. «В какое чертово место нас занесло, - в двадцатый раз за сутки хнычет он. – Когда это все закончится!?»
     Славян протирает запыленные глаза. Что это? На него катится черная шина на железной ноге, под ней жутко хрустит сухой песок. Острая тень от клюва истребителя наползает на безвольную тушу. Славян визжит.
     Колесо замирает перед носом Славы Пивкина. Его глаза туманятся, голова в обмороке валится на песок.
     - База, вызывает ноль первый. У меня вынужденное приземление. Вышлите топливозаправщик в квадрат 32-94.
     - Ноль первый! Цел! Уф-ф! А мы потеряли вас на локаторе, товарищ полковник.

Глава 65
Возвращение к могиле

     Тихон Заколов примостился на стульчике рядом с громоздким сейфом в небольшой комнатушке. Железная дверь и крепкая решетка на единственном окне не оставляли иллюзий, что отсюда можно выбраться. Да он и не собирался этого делать. Сашка спасен, и теперь Тихон готов был ответить за любой поступок.
     Формально, конечно, старший сержант Федорчук был прав. Нападение на сотрудника милиции, завладение его оружием и так далее, и тому подобное. Любой следователь, если понадобится, раскрутит на полную катушку. А сержант оказался нормальным мужиком, не стал мстить. Запер, утихомирил. Завтра на свежую голову можно и разобраться. 
     Только вот, чересчур легкомысленно он отнесся к словам Тихона о найденном захоронении. Мимо ушей пропустил. А там есть над чем подумать. Останки четырех трупов! Неужели это все дело рук колдуна? И зачем? Бр-р-р! Дрожь берет, когда вспомнишь зловещее лицо с изуродованным носом. А как докажешь? Колдун съехал. Теперь и место, где его юрта стояла, точно не определишь. Да и что это доказывает? Поставил где придется, надоело – переехал. Одно слово – кочевник.
     Хорошо хоть успел рассказать Карасько о находке. Тот отнесся серьезно. Завтра вместе подумаем, как изобличить колдуна-убийцу. А ведь с ним Мурат живет. Возможно парень что-то знает? Только захочет ли свидетельствовать против деда?
     Размышления Заколова прервал резкий стук в стекло. Уже давно стемнело. Черный прямоугольник окна притаился за белыми квадратиками решетки. Тихон взглянул на часы – полвторого ночи. Кто бы это мог быть?
     Неизвестность и темнота отпугивала. Заколов выключил свет. Теперь ситуация изменилась. Снаружи стало чуть светлее чем внутри, и в сером прямоугольнике проявился черный силуэт.
     Стук повторился, на этот раз более сдержанный, чем прежде.
     - Тихон, ты здесь? – услышал Заколов сдавленный голос. – Это я, Мурат.
     Тихон подошел к окну. Он хорошо различил Мурата. Тот был взволнован, бегло озирался и сипел:
     - Тихон. Это Мурат!
     - Слышу я, слышу, - отозвался Заколов и прильнул к решетке.
     - Я только недавно узнал, что ты заперт, - сказал Мурат, словно оправдываясь. – Представляешь, я ее убил!
     - Кого? – встревожился Тихон и отшатнулся от окна.
     - Два раза в голову выстрелил. Она долго хрипела.
     - Кого… ты убил? – прохрипел Тихон.
     В его голове промелькнули женские образы, которые он видел здесь, но всех заслонили по-детски распахнутые глаза Лили, лукаво блестящие под пружинками кудряшек.
     - Кого? – испуганно повторил он.
     - Как кого? Шиху!
     Заколов не сразу понял о ком идет речь, настолько сильным была его тревога о девушке.
     - Зачем? – справившись с волнением, спросил Тихон. Он ясно вспомнил, как губки голодного малыша чмокали молоко белогорбой верблюдицы.
     - Она во всем виновата!
     - В чем? Объясни подробнее, - Тихон пытался говорить то через одну ячейку решетки, то через другую, будто от этого что-то могло измениться.
     - От нее все зло!
     - Почему?
     - Мне дед рассказал, – веско произнес Мурат и потупился.
     - Про что? – Тихон замер в напряжении.
     - Про тайник! Он решил, что ты про него знаешь, и поэтому тебе грозит опасность.
     Мысли Заколова смешались в сумбурную кучу:
     - Подожди, какая опасность? Дед намерен признаться?
     - Он многое мне рассказал, и я… я не знаю, что делать?
     - Все очень серьезно, - заговорил Заколов и потряс решетку. – Черт! Эта решетка! Можешь открыть дверь?
     - Попробую. Я знаю, что у секретарши должны быть ключи от всех кабинетов на случай пожара.
     - Только свет не включай. Не будем привлекать внимания.
     - Угу, - согласился Мурат и направился в обход длинного здания. Его размытая тень скользнула по окну.
     Главный вход располагался с другой стороны. Очень скоро в замочной скважине неприятно заскрежетал ключ. Тихон еще удивился, как быстро успел Мурат пробраться в правление. 
     - Ну? Получается? – нетерпеливо спрашивал Тихон.         
     - Угу, - ответили снаружи.
     Щелчки внутри замка стихли, тяжелая дверь медленно отворилась. Тихон радостно шагнул в темный коридор.
     В следующий момент голова разорвалась взрывом боли, в глазах вспыхнул ярко-красный сгусток пламени, тело безвольно обмякло. Густая мертвая темень, как черная дыра, медленно поглотила свет и звуки.

     Очнулся Заколов от зуда в носу. Голова равномерно билась обо что-то мягкое и теплое, жесткие пахучие щетинки настойчиво толкались в глаза и ноздри. Тихон попытался устранить неприятную щекотку, но руки оказались связанными за спиной. Полноценного чихания тоже не получилось, во рту торчала противная тряпка, набухшая от слюны.
     Заколов с трудом сориентировался, что его тело перекинуто через верблюда. Отяжелевшая голова в такт шагам животного тыкалась в один шерстяной бок, ноги в другой. Рядом слышался тихий разговор на казахском языке.
     Мурат! Тихону показалось, что он слышит именно его голос. Как же наивно он доверился ему! Теперь очевидно, что Мурат заодно с дедом-колдуном.      
     - Шайтан задери эту ленивую скотину! – неожиданно выругался на русском один из говоривших. – Почему мы не поехали на машине? 
     Казахи часто, особенно когда требовалось выругаться, незаметно для себя переходили на русский язык.
     - Машину слышно и видно, а лишние глаза и уши нам сейчас не нужны, - спокойно разъяснил второй собеседник.
     Когда путник заговорили по-русски Тихон узнал голоса. Первый принадлежал водителю Ильясу, а второй председателю колхоза Шакенову. Теперь Заколов понял, что спутал голос Ахана Шакенова с голосом Мурата. У отца и сына, как часто бывает, интонации были одинаковые.
     Тихон повернул голову. В ночной темноте он различил фигуру Ильяса, который вел за поводья верблюда. Шаги Шакенова слышались с другой стороны животного.
     - А что с Муратом будем делать? – осторожно поинтересовался Ильяс, повернув лицо к собеседнику.
     - Отправлю его к родственникам, подальше, - после долгого раздумья тяжело произнес Ахан. – Там одумается.
     - А вдруг он проговорится?
     - Он мой сын, он будет молчать!
     - Ненадежный он, - усомнился Ильяс и вновь уткнул взор под ноги. Некоторое время слышался лишь мягкий хруст шагов по песку да редкий храп верблюда. – А студенты все съехали?
     - Да. Я срочно вызвал медслужбу, они проверили воду и пригнали автобусы. У некоторых уже проявились признаки дизентерии. Дрыщут!
     - Правильной водицы я им в бочку подлил, - захихикал Ильяс. - Я видел их кислые поносные рожи, когда привез туда преподавателя.
     «Вот так дела! - задумался Тихон. – В лагере уже никого нет! Куда же они меня везут? Да еще тайно, ночью!» Ни одна из версий не внушала даже малейшего оптимизма. Он расслабил уставшую шею. Густые шерстинки вновь ткнулись в нос, Тихон не выдержал и дважды чихнул сквозь ноздри.
     Ильяс обернулся:
     - Ой, ба-а! Да наш гость проснулся. Может ему глаза завязать?
     - Не зачем! Достаточно, что пасть заткнули. Скоро полюбуется на приятных соседей. Они, я думаю, будут рады новичку.
     Ильяс громко рассмеялся. Тихон не понял смысл последних фраз, но они ему очень не понравились. Он заизвивался всем телом и рухнул вниз. Падая, успел поджать голову, сгруппироваться, и приземлился боком на плечо.
     - Ишь ты, задергался, - обернулся Ильяс.
     - Посмотри, шею свернул? – равнодушно поинтересовался Шакенов.
     Тихон открыл глаза. Над ним склонилось ухмыляющееся лицо Ильяса.
     - Живой, глазами хлопает, - сделал медицинское заключение водитель.
     - Глаза, может, и хлопают. А ноги-руки шевелятся? Вдруг он теперь парализованный? Тогда придется вызвать инвалидную коляску, - усмехнулся Ахан.
     Тихон испугался такой перспективы и задергал всеми конечностями.
     - Ха-ха-ха! Коляску ему! – Рассмеялся председательской шутке Ильяс. – Дрыгает. Он у нас крепкий. Змея не кусает, скорпионы не жалят, пес не рвет. Преподаватель баял, что даже водовозка его не стала давить. Заговоренный, прямо, какой-то!
     - Заговоренный, - угрюмо повторил Шакенов. В его устах это слово звучало не издевательски, а уважительно. – Ну-ка, открой ему рот.
     Ильяс выдернул тряпку, Тихон облегченно задышал, ворочая уставшей челюстью. Затекшая голова, оказавшись в горизонтальном положении, постепенно приходила в норму.
     - Откуда у тебя карта? – Ахан Шакенов наклонился и впился глазами в Тихона.
     Над  головой председателя колхоза мерцали звезды Млечного пути. Их свет был добрым, в отличие темных глаз, где вспыхивали искорки злобы.
     Яркая точка прочертила небосвод и погасла. Загадать желание Тихон не успел, а лишь с горечью подумал: сколько неуклюжих поводов придумывает человек, чтобы без лишних хлопот сбылись его мечты. Даже рюмку поднимают – и все об этом. Где-то в море-океане плавает Золотая рыбка, которая исполяет любую просьбу, а здесь в степи бродит Шиха. А ведь вчера он тоже мог загадать желание, когда пил ее молоко, вспомнил Тихон. Упустил возможность!
     - Откуда карта? – нетерпеливо повторил вопрос Шакенов и склонился еще ниже, окончательно заслонив все звезды. В его руках тряслась бумажка со схемой.
     Значит, в карманах порылись, понял Заколов. Он прикинул, что если сейчас ударить Шакенова ногой, то можно его сбить. Потом Тихон смог бы вскочить, но связанные сзади руки не оставляли никаких шансов в борьбе с Ильясом, маячившим рядом.
     - Сам нарисовал, - объяснил Тихон. – Клад хотел найти.
     - Ха-ха! – засмеялся Ильяс. – И без тебя нашли.
     - Помолчи! – Шакенов раздраженно осадил водителя. – Почему ты поставил крест именно там?
     - Во сне увидел, как древний купец прячет здесь золото.
     Почему-то такой ответ вполне удовлетворил Шакенова. Тихон уже давно заметил, что в здешних краях ничему фантастическому не удивляются.
     - Ты один туда заглядывал?
     - Да, - честно признался Тихон и сразу засомневался, не было ли это ошибкой?
     - Кто еще знает про это место?
     - Федорчук! Старший сержант милиции Федорчук, - пояснил Тихон, надеясь, что упоминание милиционера расстроит еще неясные, но опасные планы председателя и его водителя. – Завтра он за мной приедет.
     - А-а, - Ахан сделал пренебрежительное движение ладонью. – Милиция не верит в твои бредни. А кто еще?
     - Больше никто, - тут Тихон схитрил. Он успел о многом рассказать Карасько. - Хватит меня допрашивать! Вы что себе позволяете? Немедленно развяжите! – пошел в наступление Заколов.
     Шакенов сделал знак Ильясу. Водитель тут же с ехидной ухмылкой несколько раз серьезно пнул Тихона в бок.
     - Кто еще знает это место? – еще раз спросил Шакенов, когда Ильяс сделал паузу.
     - Не успел я никому рассказать, - заныл Заколов, изображая страх.
     Шакенов распрямился и осмотрелся. Похоже он потерял интерес к Тихону.
     - Вали его на верблюда. Пора. Скоро рассвет, - кивнул Ахан Ильясу.
     - Завтра милиция меня хватится! – предупредил Тихон.
     - У нас здесь места заколдованные. Многие бесследно пропадают, - равнодушно объяснил Шакенов. – Утром мы обнаружим, что ты сломал дверь и убежал, потому что испугался ареста. Пусть поищут.
     Ильяс потянул приунывшего Тихона к верблюду.
     - Постойте! Я сам пойду, – встрепенулся Заколов, тоскливо представив, что опять придется висеть вниз головой.         
     Ильяс вопросительно посмотрел на Шакенова.
     - Пусть идет, - согласился председатель колхоза. – Недолго осталось.
     - Ступай, - пихнул Тихона в спину Ильяс.
     Шакенов сел на верблюда и величаво следовал впереди. Тихон Заколов шел следом, гнусное дыхание Ильяса он ощущал затылком.
     Скоро из темноты предстали белые силуэты знакомых бараков. В окнах не горело ни одной лампочки. Лагерь, погруженный в темноту, представлял мрачную картину. Отсутствовал даже привычный запах дыма от тлеющей печки. После отъезда студентов степной воздух быстро все выветрил.
     «Зачем они привели меня в лагерь?» - задумался Тихон.
     Но Шакенов на верблюде проследовал мимо барака и направился в ту сторону, где раньше стояла юрта колдуна.
     «Так вот они куда меня ведут!» – внутри у Тихона тотчас все похолодело. Он с ужасом догадался, каких «соседей» ему обещали.   
     Со стороны барака неожиданно что-то звякнуло. Шакенов напрягся.
     - Посмотри, что это? – приказал он Ильясу. – Все должны были съехать.
     Он добавил еще несколько слов по-казахски. Ильяс отцепил от верблюда веревку, ловко скрутил петлю и накинул ее на шею Заколова. Рука Ильяса дернулась, петля больно впилась в кожу. Ильяс улыбнулся и отдал конец веревки Шакенову. По песку зашуршали подошвы мягких сапог бегущего к бараку водителя. 
    
Глава 66
В засаде

     Стас Перегудов лежал на матрасе в маленькой темной кладовке в торце барака. Это была та самая конурка, откуда он вместе с братом Владом и Тихоном Заколовым в первый день приезда растаскивал по кроватям матрасы. Рядом, привалившись к стене сидел Владимир Георгиевич Карасько. Кладовка была почти пустой. Уезжая, студенты спешили и толком ничего не убрали.
     - Ну, как, что-нибудь чувствуешь? – тихо спросил Карасько.
     Они находились в закрытой комнатушке без света уже несколько часов. Когда все рассаживались по автобусам, Карасько и братья-близнецы Перегудовы тайно остались в лагере. Причиной тому был странный план, разработанный Карасько. План созрел после разговора с Заколовым, запертым в колхозном правлении. Владимир Георгиевич сумел убедить братьев Перегудовых, и когда наступила ночь, они взялись за осуществление рискованного мероприятия.
     - Нет. Ничего не ощущаю, - спокойно отозвался Стас.
     - Значит, с Владом все в порядке.
     - Наверное.
     - Только ты не засыпай! – в очередной раз предупредил Карасько.
     - Тогда вы говорите со мной о чем-нибудь.
     - Говорить нельзя. Ты отвлекаешься. А ты должен быть сосредоточен, отстранен от всего и погружен в нечто такое, где возможна связь с братом.
     - Я знаю. Я должен почувствовать, если Влад окажется в опасности.
     - Надеюсь. На этом и построен наш план. Ты сейчас лежишь в замкнутом помещении, и у брата ситуация сходная.
     - А если притаиться и проследить?
     - Нельзя. В ровной степи негде спрятаться. Это только кажется, что тьма все скроет. Ночное небо всегда светлее земной поверхности. Если лечь на землю, то на фоне неба легко обнаружить любой силуэт. 
     - Наверное, вы правы, - согласился Стас.
     - Все. Сосредоточься. Войди в транс. Раствори сознание и плавай в эфире. Что-то почувствуешь – говори.   
     Карасько зевнул и развел руки. Кончик пальца задел валяющийся рукомойник, тот брякнул и покатился, позвякивая разболтанным язычком.
     - Черт! Мы не должны шуметь, - прошептал Карасько. – Хотя нас вряд ли кто услышит, но, на всякий случай.
     - В округе уже знают, что студенты съехали. Никто проверять не будет.
     - Тихо! – зашипел Карасько.
     Из коридора раздался скрип открывщейся двери. После сегодняшнего удара по ней, когда Владимир Георгиевич с прутом выбегал навстречу водовозке, дверь болталась на одной верхней петле, и сейчас он четко расслышал, как качающаяся створка стукнулась о стенку.
     Кто-то вошел. Дощатый пол заскрипел под осторожными шагами. Человек шел медленно, останавливался напротив каждого отсека, видимо, осматривался. И двигался дальше. Шаги неумолимо приближались. Вскоре за дверью в кладовку послышалось дыхание незнакомца.
     Карасько стыдливо решал, что скажет, когда дверь распахнется, и обнаружится их странная засада. Если план не сработает, он будет выглядеть полным идиотом или, того хуже, извращенцем.
     Незнакомец толкнул дверь. Ржавые петли позволили открыться створке лишь на четверть. В темное помещение просочился тусклый свет. Карасько заметил беспалую кисть, ухватившуюся за ручку двери. Рука словно застыла в раздумье: толкнуть дверь дальше или прикрыть ее.

Глава 67
Откровение убийцы

     - Ну, что там? – Ахан свысока смотрел на приближающегося Ильяса.
     - Студенты так спешили, что даже пищу не убрали. Наверное волк заходил, кастрюлю на кухне перевернул.
     - А что ты думал? Я специально панику поднял. Эпидемия, кричу, срочно всех эвакуировать! Городские и испугались.
     Шакенов, довольный собой, тронул верблюда. Тихон был вынужден бежать рядом, чтобы петля на шее излишне не затягивалась. Ильяс ухмылялся. Ему явно нравилась такая картина. 
     - Так! Пришли! – Шакенов заставил верблюда сесть на колени и не спеша покинул уютную ложбинку меж двух мягких горбов. Его глаза снисходительно уперлись в Заколова.   
     Тихон огляделся. Располневшая луна освещала обычную ровную степь, под ногами шуршал песок, возможно не такой слежавшийся, как в округе, невдалеке виднелись бараки. И тут Тихона осенило – они же стоят прямо на месте найденного им захоронения! Он осторожно переступил, стараясь сдвинуться в сторону. Топтаться над останками людей было неприятно.
     - Да-да. Мы там, где ты подумал, - уловив смятение студента, улыбнулся Ахан. – Ты здесь останешься надолго.
     - Навсегда! – заржал, стоящий за спиной Ильяс.
     - Подождите, что вы задумали? – возмутился Тихон, но сам уже понял ответ на свой вопрос. – Так нельзя! Я буду кричать!
     Ильяс ловко обхватил Заколова, темная рука грубо впихнула в рот прежнюю тряпку.
     - Кричи, не кричи – никто не услышит, - Шакенов демонстративно развел руки, показывая бескрайние пустынные просторы.
     Заколов с надеждой посмотрел на бараки. Ильяс усмехнулся:
     - Там никого нет. Я позаботился.
     - Не брыкайся, - предупредил Шакенов. - Я не люблю лишнего шума. И Ильяс от него нервничает. Понял?
     Тихон затряс головой, прося вынуть тряпку.
     - А шуметь не будешь? – спросил Ахан. Тихон отрицательно мотнул головой. – Ну, ладно.
     По жесту председателя, Ильяс вынул тряпку.
     - Я хочу знать, зачем вы это делали? – торопливо спросил Заколов. Он уже понял, что убийца отнюдь не колдун, а вот этот интеллигентный председатель колхоза.
     - Что это? – уточнил Ахан.
     - Вы убили моряка, вашего земляка, который на флоте служил. Как его …?
     - Бахитжана?
     - Да! Потом мужа продавщицы - Габита. И еще преподавателя из нашего института.
     - Ишь, ты! Ильяс, слышишь? Про все твои подвиги разузнал.
     Сузившиеся щелки глаз водителя буравили Тихону висок. Руки легонько дернули за веревку.
     - Подождите! – Тихон повертел шеей, пытаясь мышцами разжать узел. – В могиле четыре трупа. Кто четвертый?
     Заколов действительно хотел разобраться в загадке кошмарного тайника. Его сжигало любопытство, он пока и не думал о спасении. 
     - Вот к этим костям мы отношения не имеем. Кости старые. Они здесь были и двадцать лет назад.
     - Но все-таки, где тут логика? Чем вам мог помешать институтский преподаватель?
     - Двадцать лет назад я нашел здесь клад, - Ахан ткнул пальцем в землю.
     - После того, как встретились с Шихой?
     Ахан удивленно вскинул брови:
     - Ты и это знаешь?          
     - Мне рассказал Мурат.
     - Мурат? – Шакенов горько задумался – Мурат – это моя проблема.
     - Вы просили Шиху о кладе?
     - Нет. Зачем мне клад? Я хотел стать самым главным в нашем колхозе – председателем. Шиху я нашел здесь. Я выпил ее молоко, а когда она ушла, то заметил под ногами уголок старого ковра. Я потянул за него и нашел это захоронение. В каменной яме лежал скелет, а рядом с ним кувшин с золотыми монетами. Я забрал кувшин, а могилу прикрыл, как раньше. Потом рассказал, что нашел кувшин на берегу реки, не хотел чтобы ученые-копачи понаехали и в могиле ковырялись. Пока я шел с золотом в аул, встретил Ильяса. Он предлагал разделить деньги и никому не говорить о находке. Но мне не нужно золото – мне нужна власть! Я обещал Ильясу, что стану председателем, и он при мне заживет много лучше, чем с желтыми монетами. Я сдал это золото, а на причитающееся вознаграждение заказал новую технику для нашего колхоза. У нас тогда умер старый председатель, и все стали говорить, что надо выбрать молодого, такого как я. Но был еще Бахитжан. Он всем нравился еще с детства. А тут он вернулся в аул в морской форме, сильный, уверенный в себе. Я испугался, что выберут его. Тогда бы я все потерял: и деньги, и власть.
     - И мне из-за твоего тупого упрямства ничего бы не досталось! – взвился Ильяс, выскочивший из-за спины Тихона. – Говорил, надо брать золото!
     - Ну куда бы ты с ним тогда сунулся? Да и сейчас. Поймали бы, все отобрали. Потом суд и тюрьма. Вот, что было бы. И золото это нашел я! Я! – зло выкрикнул Ахан. – Когда я сдал кувшин, мне сказали, что на нем по-арабски было написано: Шакену. Значит, мне его дал сам Аллах! – Ахан успокоился и тихо продолжил. – Вот я и предложил Ильясу: пол дела сделал я, теперь твоя очередь. Избавься от Бахитжана! Ильяс в то время был пастухом. Всегда кнутом игрался. Мог гусеницу с листка сбить так, чтобы растение не попортить. Подвязал он к концу кнута гайку от комбайна, и встретилась тяжелая железка с виском Бахитжана.
     Тихон вспомнил раздробленную кость на черепе.
     - А тайник этот я Ильясу заранее показал. В него тело и запихнули, - продолжил председатель. - Бахитжана так никто и не нашел. Не знали, что и думать? На Бекбулат косились. Он уже тогда один в степи жил. Народ стал его колдуном звать. 
     - А Габита почему? – не унимался Заколов.
     Ахан посмотрел на Тихона в раздумье: говорить – не говорить? Но видимо внутренняя потребность высказаться пересилила.
     - Он сельхоз институт окончил – ученый! – саркастически скривился Шакенов. – Я его главным агрономом сделал. А многие стали поговаривать, что пришла пора образованного избрать. Да ладно бы в ауле. Так и в райкоме компания пошла, что надо образованных, с дипломами, в руководство ставить. А когда к власти присосешься – ох, как трудно отрываться! Все готов отдать, чтобы сохранить ее. Да и Ильяс в моих личных водителях прижился. Задницу в машине греть лучше, чем на ветру пешком шляться. И я, конечно, много чего ему еще позволял. Вот и не стало Габита, - буднично произнес Ахан.
     - Скоро и тебя не будет, - ехидно заглянул в лицо Тихону Ильяс.
     - А преподаватель чем вам не угодил? – желание до конца разобраться в тайне не покидало Тихона.   
     - Да чему вас в институте учат!? Математике! – взорвался Ахан. – Вот и копайтесь в своих задачках и формулах! Какого шайтана он в мои дела лез? То – не так, это – не этак! На собрании колхозном выступил! Кто его просил? И еще письма строчил! В райкомы, в обкомы, а тут, сказали, что в ЦК республики писать собрался. Я терпел, терпел, а вот он, - Ахан ткнул пальцем в Ильяса, - не вытерпел.
     - Как вам это удалось? Ведь Бортко исчез практически при свидетелях.
     - Ильяс – мастер своего дела. Когда Бортко зашел в юрту, он уже там был. Один удар в висок – и тело отправляется в склеп. Ильяс нырнул туда же и затаился. Бекбулату осталось только ковер сверху поправить. А ночью Ильяс выбрался и ушел.
     - Все! Мы слишком много говорим. Пора кончать с ним. - Ильяс затянул гайку на кончике длинного кнута.
     - Пора! – согласился председатель колхоза. - Ну, что, любопытный, доволен? Все узнал? Становись сюда. Мы тебя мучить не будем, а ведь я хотел поначалу тебя живьем закопать.
     - Погодите! А как же колдун? Почему его юрта стояла на склепе?
     - Молод ты еще. Не знаешь, что такое родительская любовь. Да и не узнаешь уже, - вздохнул Шакенов. – А наш колдун… Он только после Габита обо всем догадался. Испугался за сына. Юрту сам сюда поставил, чтобы никто случайно не сунулся. Районные власти как раз бараки для шефов построили, а его вроде сторожа оформили. Только мне такой заботы не надо! – Ахан неожиданно взъярился и крикнул в пустоту. - Не лезь в мои дела! Я сам за себя постою!      

Главав 68
Возвращение из транса

   
Глава 69
Не все любят моментальное фото

   
Глава 70
Рассвет

Чтобы узнать концовку, нужно приобрести официальную электронную книгу. (на Amazon, Litres, Google play)
Каждая ваша покупка дает возможность автору писать новые книги!