Привет

   <<Крупные и менее крупные планы кадров при съемке>>
   Она была довольна собой: свободно сидевший белый пиджак скрывал замысловатую бежевую кофточку с кармашками и завязочками. Голубые летние штанишки, кокетливо подвернутые снизу, сочетались с шелковым кашне, обвивающим ее шейку, а черные туфли на тонких каблучках, надетые на маленькие ножки в белых носочках, эффектно смотрелись с черной сумочкой через плечо и черными пышными волосами. Что касается украшений – то это бесконечные серебряные кольца на пальцах рук, кольца в ушах, браслеты, белые японские часики на руке, переплетенные друг с другом цепочки с миниатюрным образком и голубым сердечком.

– Стихи взяла - в сумке. Блины взяла - в сумке. Проездной здесь. Деньги. Босик. Ну, все, мам, я поехала, – сказала девочка и захлопнула дверь.

   <<Общий план, переходящий в крупный в начале диалога>>
   На Арбатской выход в город закрыт. Приходиться пилить по узкому тротуару от Библиотеки Ленина. При выходе из подземного перехода девочку останавливает цыганка-подросток и просит три копейки. Девочка дает пять и, осыпанная благодарностями, пытается продолжить путь, но тщетно.
– Слушай, красавица, – вновь пристала цыганочка, – иди-ка, тебе погадают.
– Нет, нет, не надо! – замотала головкой девочка.
– Держи зеркало.
– Отойдем в сторонку, – перехватила ее другая цыганка, – я тебе всю правду скажу.
– Возьмите зеркало, пожалуйста, мне ничего не нужно, – повторила девочка.
– Не спорь со мной, – уговаривала цыганка, – я мать, видишь? Жду ребенка. Хочешь, скажу, кто будет твой жених? Смотри в зеркало.
– Не хочу! – среагировала девочка.
– Тебя не интересует твое счастье?
– Совершенно!
– Ой! – и цыганка вырвала несколько волосков с ее головы. – Красный волос, видишь? Суженного встретишь, – и скрутила его пальцами в клубочек. – Дай бумажку спрятать, у тебя есть бумажка?
Девочка открыла сумку, вынула аккуратно сложенную полоску туалетной бумаги.
– Нет, нет, не эту – рублевую бумажку! – загалдела цыганка, всматриваясь в девочку.
   Девочка дала.
– Вот видишь, – продолжала цыганка, – этот волос ты должна носить с собой, иначе никого не встретишь.
   Она дунула, шепнула, и рубль исчез.
– Ну, и оставляйте его себе, – криво усмехнулась девочка.
– Э-э, – протянула обиженно цыганка, – зачем мне твой волос и рубль, он должен быть в твоем кошельке.
– Ну, хорошо, давайте его сюда, – нехотя согласилась девочка, взглянув на часы.
   И только она раскрыла сумку, как цыганка уже заворачивала волос с рублем в трешку и в рубль, быстро вынутыми из кошелька.
– Что вы делаете? – возмутилась девочка.
– Я хочу, чтобы твой суженный был всегда с тобой, – что-то нашептывая, пояснила цыганка.
– Я опаздываю, вы меня задерживаете, – капризничала девочка.
– Я же гадаю…
– Не надо мне гадать, я не в том состоянии, и вы это прекрасно видите, – громко заговорила девочка.
– Ты мне не веришь?
– Мне совершенно все равно!
– Ты сама гонишь свое счастье, – вкрадчиво внушала цыганка.
– Плевать, я уже давно ни во что не верю!
   Цыганка скривила лицо, зашептала, покрутила перед глазами свернутыми рублями и была такова, разведя пустыми руками.
– Да вы что? – вскрикнула девочка, готовая уже расплакаться, – вы что думаете, у меня денег полно? Я специально приехала книжки купить, с чем я теперь домой поеду?! – вопила она.
– Слушай, ты кто по национальности? – спокойно всматриваясь в лицо, спросила цыганка.
– Русская! – выпалила девочка. – Отдайте мои деньги!
– Да не нужны мне твои деньги! Забери! – психанула цыганка.

    <<Общий план удаляющейся девочки вверх по улице>>
    Рассерженная и чуть не плачущая девочка шла вверх по тротуару. А на улице лил, исчезал и снова лил надоедливый дождь. Идти было невыносимо без зонтика и девочка, свернув в переулок, спряталась под аркой. Оттуда дождик казался милым и хрустальным в лучах солнца.

   <<Крупный план>>
   Она потянула за ручку дубовую дверь с номером квартиры "4" и та открылась. В комнате направо сидел молодой человек.
– Здрасте, – бросила она непринужденно.
   <<Общий план>>
   Дальше по коридору были две открытые комнаты. В одной сидела девушка за столом, в другой оказался юноша за печатной машинкой.
– Здрасте, а Соня Греч в театре?
– Соня? Нет, она вышла… Спросите рядом.
   <<Средний план, переходящий в крупный>>
   Возвращаясь в комнату рядом, девочка не без удовольствия заметила объявление на противоположной двери: Тихо! Репетиция "Оберманекена".
– Здрасте, а где Соня Греч?
– А Соня уехала домой, – ответила девушка, сидящая в мягком свете окна.
– Как уехала? Так рано?!
– Она сегодня плохо себя чувствовала и отпросилась домой.
– Ой, как жалко! Давно?
– Часа два назад.
   <<Крупный план, переходящий в общий>>
   На минутку девочка задумалась, наблюдая в окно за вышедшим из такси высоким молодым человеком с русыми по плечи волосами, схваченными на лбу широким черным обручем.
   <<Общий план, переходящий в крупный>>
   Он и еще один мужчина вытаскивали чемоданы и несли в подъезд. А девочка размышляла о неудачной поездке.
– Тогда я оставлю для нее стихи?
– Да, да. В сейф положите, – откликнулась девушка.
   <<Крупный план>>
   Напротив ее стола стоял сейф без дверки.
– Да? – удивилась девочка, оглядывая сейф, и положила стихи на стол. – Вы передайте ей, пожалуйста, что понравившиеся стихи я отметила тонкой галочкой.
   Девушка, улыбаясь, кивнула.
– Ой, еще блины! – с досадой вскрикнула девочка. – Что у меня за день? Кошмар. Хотите блины? Мама для Сонечки завернула.
– Нет, спасибо, – смутившись, проговорила девушка, – оставьте в сейфе.
– Да ну, они испортятся до завтра. Я вам оставлю.
– Нет, нет, спасибо.
   Кладет обратно в пакет.
– Ну, в общем, передайте, что приходила Соня и оставила стихи, – заключила девочка и с улыбкой добавила: – Меня, кстати, тоже Соней зовут.
   Девушка, загадочно улыбаясь, кивнула головой.
   <<Приближенный общий план>>
   Выйдя из комнаты, она вдруг увидела уже вошедшего в квартиру того самого молодого человека, которого наблюдала в окно.
   <<Крупный план>>
– Привет, – едва уловила она не то слухом, не то по движению губ. В головке этой девчонки мелькнула какая-то мысль, и она с небрежной готовностью отозвалась: "Привет!"
   <<Крупный план>>
   Молодой человек открывает дверь в комнату. И пока он возился с замком, скрывая волнение, девочка приблизилась к нему.
– Ты кто? – поинтересовалась она.
– Я??? – растерявшись от неожиданного обращения, отозвался молодой человек, но, взяв себя в руки, еле слышно сказал: – Гарик.
– Кто?
– Гарик.
– А что ты здесь делаешь? – так ничего и не поняв, спросила девочка, кивая на дверь.
– Я? Я здесь живу.
– Да?! А можно посмотреть?
– Проходи, – смущенно улыбаясь и сняв, наконец, навесной замок, согласился он.
– Только я не одна, – но увидев, как он весь насторожился, добавила, – я с собачкой.
   Девочка достает из пакета арбатскую черную, лохматую собачку на леске. Молодой человек приблизился с видом полного внимания.
– Только она запуталась.
   Распутывают вместе.
– Как ее зовут?
– Босик.
– Босик???
– Да. Она мне напоминает этакого босса, – отрапортовала девочка, дивясь собственной ахинее.
   <<Крупный план>>
   Она подергала карандаш с лесками, собачка забавно задвигалась, кокетливо подбрасывая заднюю часть туловища. "Оп! Оп!" – комментировала девочка ее движения. И они оба рассмеялись.

   <<Общий план>>
   В темноте зашторенной комнаты были видны погруженные в таинственный покой висящие кинетические конструкции из металлических трубок, листов жести, железных сеток, дисков и еще каких-то подобных тому элементов.
   <<Крупный план>>
– А-а-а! Я тебя знаю, – догадалась девочка. – Ты тот самый Арбузов?
– Арбузов, – согласился молодой человек.
– У тебя сегодня спектакль?
– Нет.
– А покажешь, как ты играешь?
– Покажу.
   И молодой человек пропустил девочку в комнату.
– А это… как это… п-пе-пе… – вспоминала девочка.
– Что это? – снисходительно спросил молодой человек.
– Ну, это! На "п"! – кипятясь, рявкнула девчонка.
– Перформанс. Постмодернизм, – вовремя нашелся тот.
– Перформанс! – подхватила она.
– Откуда ты знаешь?
– А мне мама, когда я собиралась в театр, прочитала.
– А-а, в журнале, – догадался он. – Но это, в частности, бикапо, – после недолгого молчания добавил Арбузов и вышел.
   <<Общий план, переходящий в крупный/средний>>
   На каблучках по усыпанному песком полу девочка стала прокрадываться к разным висящим конструкциям и, касаясь их, вслушивалась в издаваемые ими звуки. Она так увлеклась, что запела.
   В комнату вернулся Арбузов и с ним коренастого вида мужчина. Они сложили у стены металлические диски, какие-то крупные детали вроде турбин. Мужчина украдкой взглянул на девочку и, скромно распрощавшись, прикрыл за собой дверь.
– Что, сейчас начнешь?
   Арбузов обернулся и не ответил.
– А как ты в театре оказалась? – вдруг поинтересовался он.

   <<Общий план>>
   Последовательно обходя висящие конструкции, он обнажал духовную сущность каждой детали. Каскад трубок, задевая и цепляясь друг за друга, источали магнетизм кружащихся, как в водовороте, мелодий. Арбузов снял парик, футболку и зажег спиртовые шашки. А девочка вспоминала: "Арбузов организует аудиовизуальную среду, и сам – очень фактурный, с бритой головой, обнаженный по пояс, в затемненном помещении, – являет собой эффектное зрелище".
   <<Средние и крупные планы>>
   Посреди комнаты вдруг распахнулся в каменных веках лежащий на полу глаз, – вода в бассейне отразила огонь шашек. Арбузов достал камень, вложил в руки девочке. Потом надел парик, футболку и сел рядом на стул.
– Все? – очнулась девочка.
– Я показал совсем немногое из спектакля.
– А мне и так все ясно.
– Да?!
– Слушай, это же все надо было просчитать? – воскликнула она.
– Да, – шутливо заинтересовался догадкой Арбузов.
   Взяв у стены деталь, он ударил по ней резиновой дубинкой, опустил ее, звучащую, в воду – по воде пробежали волны, и вскрылся странный звук.
– Ты, наверное, все время в поиске?
– В поиске? Нет.
– А мне кажется, что – да.
   Арбузов включил усилитель и, прислоняя к инструментам микрофон от телефона, вслушивался во врывающиеся в пространство звуки. Их оглушающий диссонансный скрежет странно подействовал на девочку: улыбаясь, она жестко шлепала Арбузова по рукам, спине, ударяла в грудь. Но потом эта агрессия сменилась лирикой. Прислоняя микрофончик к губам и, смотря в глаза молодому человеку, она читала:

Мои разомкнуты уста
Не в поцелуе алчном – в крике...
В бессильном созерцании глаза
Мои распяты,– не безлики...
Немеющая в тоске душа – убита? (1)

– Немеющая в тоске? Ты тоскуешь? – зацепился Арбузов и прочитал что-то о кирпичах.
– Дурак! Какие к черту кирпичи? – игриво возмутилась девочка.
   Арбузов рассмеялся.
– А это стихи! – все так же смеясь, оправдывался Арбузов. – Мы с Борей Алихановым пишем их для своей группы.
– Что, для "Оберманекена"? – поспешила блеснуть осведомленностью девочка.
– Нет. Для "Суффикс ЧК".
– Как? – переспросила она.
   Арбузов повторил и, легонько треснув микрофончиком по ее макушке, прислушался. Итак, каждый стремился услышать резонирующий звук от рассыпающихся затрещин в адрес друг друга. Девочке это удавалось лучше. И если Арбузов пытался применить силу рук, то слышалась возмутительное: "Ну, уйди, дурак!"
– Слушай, а что ты меня все время дураком называешь? – обиделся Арбузов.
   Девочка приоткрыла ротик.
– А я все время забываю твое имя, – нашлась она. И хихикая, добавила: – Оно у тебя такое незапоминающееся. Ну, скажи еще!
– Гарик!
– А меня – Соня.
– Запомню.
– И я запомню, – и стала запоминать вслух: – Гарик… Гарик…гарь. Гарь! – насмешливо выпалила она.
   Арбузов пытается схватить ее за горло.
– Убери руки, дурак! – но увидев страшные глаза, – Гарик, Гарик, Гарик! – тараторила она, дергаясь от смеха.

   <<Общий план>>
   Молодой человек и девочка, обнявшись, целовались, постукивая друг друга микрофончиками. Потом, бросив замысловатый аппаратик и отойдя в сторону, Соня стала приводить себя в порядок. Арбузов выключил усилитель и подошел к ней, присев на ступеньки стремянки. После грохочущих звуков наступила тишина. Арбузов явно оробел. Девочке это понравилось и она его поцеловала. Арбузов привлек ее к себе, желая обнять.
– Не трогай мой белый пиджак своими грязными руками, – забрюзжала девочка.
– Ну как мне тебя обнять? – бубнил Арбузов, обнимая ее тыльной стороной рук.
– Иди, вымой руки, – решила она.
– А у нас здесь воды нет, – заигрывал Арбузов.
– Сходи в "подвал", – не уступала она. ("Подвал" – основное помещение театра. Прим. автора).
– Тащиться?
   Девочка не ответила.
–Лучше расскажи, что тебя привело в театр, ты здесь по полгода не бываешь? – вздохнул Арбузов.
– Я же тебе говорила, – паясничая, повторяла девочка. – Приехала вернуть Соне стихи, а она заболела. К тому же, я здесь недавно была, – не без удовольствия заметила девочка Арбузову. – 4 мая, на дне рождения Арсеньева.
– Я тоже был.
– Да?! А я тебя не помню, – и девочка запустила ему под футболку свои ручки.
– А я – тебя, – игриво отозвался Арбузов, тронув цепочки на ее шее.
– Ну прям, – протянула, жмурясь, она. – Я все время танцевала.
   И таинственно проговорила:
– Я специально… для этого… шампанское выпила.
– А-а-а, помню.
– Слушай, я не с тобой тогда танцевала?
– Со мной, – согласился Арбузов.
– Да, иди ты, не с тобой. Такой парень, какой-то самец подкатил. Все пристально посматривал.
– Нет, придется все-таки вымыть руки и обнять Сонечку, – неожиданно заключил Арбузов.

– Мама Арсеньеву подарила семнадцать белых роз, – продолжала Соня, когда Арбузов вернулся из "подвала".
– Твоя мама любит Арсеньева?
– Она любит творчество Арсеньева, – гордо пояснила Сонечка. – А я подарила шарики на ленточках, – прервав молчание, добавила она.
– А вот шарики я очень хорошо запомнил, – рассмеялся Арбузов.
– Да-а, – надула губки Сонечка, – кому не лень, тот и тискал мои бедные шарики. – А ты помнишь, во что я была одета?
   Арбузов задумчиво прищурился.
– В чем-то белом.
– Нет! В черном платье. Я на Бруке была в белом.
– А, это я был в белом и без парика.
– Я помню одного лысого, правда, иностранца.
– Ну да, нас было двое… лысых.
– А потом мы с мамой хотели посмотреть "Наблюдателя" в июне… – переключилась Сонечка, прокручивая в голове все этапы празднества.
– Знаешь, сколько часов он идет у Бориса? Шесть! – торжествовал Арбузов.
– Знаю.
– А спектакля не было, был прогон в "подвале". Между прочим, Боря Алиханов очень хороший человек и интересный режиссер, – заявил-таки Арбузов.
– А когда же будет спектакль?
– После гастролей, в конце октября. Я с ними в ФРГ везу свое бикапо, потом еду на две недели в Австрию, а весь октябрь я в Америке. И вообще, я вчера только из Хельсинки прилетел…
– А это, значит, остатки декорации? – метнула она.
– Нет, это новые, со свалки.
– Ха! Мужик, что был с тобой то же со свалки?
– Режиссер… – снисходительно пояснил Арбузов. – Снимал последние кадры своего дипломного фильма – моя смерть… на свалке. Я лежу голый посреди своих железяк! Сегодня всю ночь не спал. С трех утра съемки. И в театр-то я случайно заехал, – добавил он, задумчиво посмотрев на Соню.(2)
– Кошмар! – заключила она и сделала идиотские глаза.


   <<Общий план. Панорамные съемки>>
   Бегущая черная собачка привлекала внимание прохожих, вызывая всеобщий смех своими проделками. И хотя встречные мужчины бросали на Арбузова ревностные взгляды, а девушки с завистью переводили на девочку полные ожидания глаза, забавная собачка примиряла всех в одном чувстве – неожиданной радости.
   <<Общий план и крупные планы>>
   Проходя по Солянке и решив заглянуть в мастерскую, Арбузов уже держал в руках трубку таксофона и, представленный матери девочки, любезно пригласил ее после зарубежных гастролей на свой спектакль-мистерию.
   <<Общий план, переходящий в крупные и средние планы>>
   Мастерская была почти пуста. Объятая роскошными красными обоями, увитыми крупным белым орнаментом, она дышала яркими квадратами на выцветших стенах. Один единственный стул был выставлен на середину комнаты. Вдоль стен Арбузовым расставлялись абстракции, а не уместившиеся холсты натыкались шилом на яркие квадраты – пустующие места висевших когда-то картин.
– Надо будет тебе показать один женский портрет, похожий на тебя.
– А что его здесь нет?
– Он у меня дома.
– Интересно посмотреть натуру.
– А натурщицы не было. Я рисовал по памяти, проснувшись.
– И когда же тебе снился такой сон?
– Полгода назад… Обними меня.
   Арбузов неожиданно кусает девочку.
– Ах ты зубастый! Я тебе отомщу!
   И она цапает его за нижнюю губу. Арбузов глухо вскрикнул.
– Ты что такой зубастый? – оправдываясь, вопрошала девочка.
– Я раньше был зубастей.
– А мне не надо зубастых, я хочу, чтобы ты со мной был нежный.
– Покажи мне свою ножку, – подхватил он. – Какая ножка… А это место мне особенно нравится, – тиская в ладони пятку, забавлялся Арбузов.
– Э-э, ты мне так и носок снимешь! – спохватилась девочка.
– Я не видел твои плечи. Сними пиджак и пройдись.
– Ничего особенного, – стягивая с плеч пиджак, рисовалась маленькая кокетка, прохаживаясь по комнате.
– Так и останься, – подойдя к ней, шепнул Арбузов.


   <<Реплики за кадром. Панорамная съемка и крупные планы квартиры>>
– Мама! Какой борщ, какое мясо? Подожди, не суетись! Гарик не может остаться!
– Я остаюсь.
– Как? – повернувшись к нему лицом, удивилась девочка.
   Отобедав, она привела Арбузова в свою комнату.
– О, "Красная комната", – увидел он маленькую репродукцию на прикроватной тумбочке у окна.
– И красная рябина! – указала она на картину, написанную маслом.
– О!
– Анатолий Плахов, мой дядя. А это – рисунки Иры Захаровой, филолога и будущей знаменитости.
   Арбузов смотрит на рисунки, одобряюще молчит. Девочка снимает со стены гитару и уходит в другую комнату, растягиваясь на диване. За нею следует Арбузов.
– Странно, квартира у вас какая-то необычная.
– Нестандартная планировка. Почти лабиринт. А это – Владимир Яковлев. Мамин портрет. Нравится? – и не дожидаясь ответа, продолжала, – он в основном рисует цветы… А в молодости продавал свои лучшие работы за карандаши и краски.
– Я знаю Яковлева. На Западе его картины находятся во многих престижных музеях. "Отец авангарда 60-х годов"... Только теперь он рисует звездочки в психушке, а врачи ему пятерки ставят.
   Входит мама.
– Этому портрету, вы знаете, Гарик, уже двадцать пять лет! Женщина Модильяни с голубыми пропастями вместо глаз – так его называют многие. Вам он нравится?
– Рука мастера.
– Да? – обрадовалась мама, – ведь карандашный рисунок! Несколько дней он рисовал меня. Делал наброски… совершенно разные. А здесь – лицо светится, какая-то мягкая ирония и задумчивость в подбородке и… – тут мама и Соня произнесли последующую фразу одновременно – совершеннейшая иллюзия в глазах.
– А портрет в гостиной видели? – продолжала она, бросив на дочь укоризненный взгляд, – персонаж Достоевского, не правда ли?.. Он говорил о Канте, Гегеле, – предавалась воспоминаниям мама. – Последний день Володя рисовал у нас на Горького, я кормила его обедом. Закончив портрет, он повел меня к Кастаки. Мне никогда не забыть, как этот солидный человек принял нас (ну, кто мы?), показал всю свою коллекцию, ворочал картины… Весь русский авангард 20-30-х годов! Шагал, Кандинский, Попова, Малевич, Гончарова, почти весь Яковлев… Иконы XVI-XVIII веков.
   И она замолчала, переполненная волнующей ретроспективой.
– Правда, портрет ему не понравился… Помню Володя так и сказал: "Вот вам портрет, а вот оригинал". А Кастаки, вскинув брови, вежливо протянул что-то вроде: "Ну, знаешь, это не твое, рисуй цветы и абстракции". Вот такая встреча…
– А я помню, еще маленькой, всем говорила, что твой портрет рисовал слепой художник, – вставила дочь.
– Видел очень плохо, – согласилась мама, откусив яблоко. – Вот он рисует меня, на столе лежат карандаши, много карандашей, просит подать ему голубой, а там двадцать таких голубых! Я даю, он к зрачку – и: "Не тот".
   Арбузов и девочка ухмыляются.
– Вы слышали о поэте Геннадии Айги? – вдруг спросила она Гарика, – Володя иллюстрировал книгу его стихотворений, они мне очень понравились и я с разрешения, конечно, выписала несколько в тетрадку, вот послушайте одно:

От близкого снега
цветы на подоконнике странны.

Ты улыбнись мне хотя бы за то,
что не говорю я слова,
которые никогда не пойму,
Все, что тебе я могу говорить:

стул, снег, ресницы, лампа.

И руки мои
просты и далеки,

и оконные рамы
будто вырезаны из белой бумаги,

а там, за ними
около фонарей,
кружится снег

с самого нашего детства.

И будет кружиться, пока на земле
тебя вспоминают и с тобой говорят.

И эти белые хлопья когда-то
увидел я наяву,
и закрыл глаза, и не могу их открыть,
и кружатся белые искры

и остановить их
я не могу. (3)


   <<Крупные планы>>
   Четвертый час утра. Арбузов играет на гитаре рок-баллады, прелюдии Баха. Девочка подле него. Происходит смещение времени, и мы видим комнату Сони. Соню, сидящую в кресле. Автоматически включается проигрыватель и Гребенщиков поет "Аделаиду", за окном метель. Соня подходит к микрофону и читает:

Как мне забыть
Твою встревоженную нежность
Не пробуждать
Душевный голос твой
Не ощущать
Прикосновенье пальцев
И затаенный
Поцелуев спор
Мой Аполлон
Неверный мой Избранник (4)

   Голоса Гребенщикова и девочки одновременно умолкают.
– Я не читал твоих стихов, – вспомнил Арбузов и отложил гитару.


   Спустя несколько дней Соня с мамой уезжали отдыхать. Арбузов грустил и обещал дождаться возвращения своей новой пассии перед отъездом за границу. Но в конце августа Арбузов не позвонил. Девочке верилось, что он уехал раньше. Близился ноябрь – долгожданное время спектаклей, но ноябрь прошел, а звонка не так и было. Девочке верилось, что причиной столь долгого молчания – длительные гастроли. Но когда в одной из телепередач был показан сенсационный репортаж из театра, и мама вдруг воскликнула: "Гарик, Гарик!", Соня была поражена. Не помня себя, она вбежала в свою комнату, на полную мощность включила аппаратуру сразу с несколькими записями, и в такой какофонии голос ее в микрофон уже читал:

Иллюзия
Моя вера – иллюзия.

В сердце кровь без тебя –
Это только иллюзия.

Погост в руке –
Это стог изнеможения

Расти, расти
До жизнелишения.

Пустыня Любви –
Ха! – мое сновидение.

Стон, стон – горлом кровь –
Мое проявление. (5)

   Каждый день она погружалась в миры Блока, Тютчева, Пушкина… И в то же время каждый ее день был соприкосновением глаз со стрелкой часов.
   Через месяц – звонки: "Алло, с Рождеством!" – говорили знакомые голоса, но только не его. И снова на магнитофоне прослушивалась запись:

Я опоздала выйти из угла,
Стою, руками вперясь в стены,
Неведенье измучило меня,
Я чувствую, что вера мне изменит.
Я возвращаюсь мыслями к тебе
И нахожу одно сомненье,
Оно проткнет мне горло в темноте,
Соединя с углом паденья. (6)

   Ночью, как обычно, приняв лекарства, и проходя мимо комнаты дочери, мама вдруг услышала отрывистый странный шепот, и приоткрыла дверь. Тишина оборвалась говором спящей:

Послушницей предстать перед тобой?
В молитвах поминать твою больную душу.

Ты – слушай... (совершенно потрясенная мать вздрогнула)

Для тебя насмешница – на кол
Готова протыкать свою слепую душу.

Ты – слушай (она снова вздрогнула) милый, слушай.


   В начале февраля поздним вечером раздался звонок, мужской голос спрашивал Соню.
– А кто это? – и откликнулось: "Привет".

   За полчала до прихода Арбузова Соня почувствовала слабость и прилегла. Мама долго смотрела на нее. Было тихо, но ей казалось, что она еще слышит этот поразивший ее, если не сказать, напугавший до глубины души шепот:

Ты – слушай, милый, слушай.
Ты – ничего не слушай.

Послушница оставила тебя,
Твою больную душу… (7)


   <<Общий план>>
   Вверх по лестнице к железной дороге в лучах вечернего солнца поднимается высокий молодой человек, несущий на своих плечах девочку. Вот они идут вместе. Сигналя, проносится поезд. Вот они бегут под дождем по Бережковской набережной, а с проплывающего теплохода доносится чистый и звонкий, как весенняя капель, голос Жанны Агузаровой:

Верю я: ночь пройдет, сгинет страх
Верю я: день придет весь в лучах
Он пропоет мне новую песню о главном
Он не пройдет, нет: лучистый, зовущий и славный
Мой Белый день

Сколько зим ночь была, сколько лет
Будет жизнь, сгинет мгла, будет свет
Он пропоет мне новую песню о главном
Он не пройдет, нет: лучистый, зовущий и славный
Мой Белый день

Я войду в радость дня, блудный сын,
И скажу: "Вот и я, здравствуй мир!"
Он пропоет мне новую песню о главном
Он не пройдет, нет: лучистый, зовущий и славный
Мой Чудный мир (8)


Февраль-март 1989 г.
Обновлен 17 августа 2013 г.



Примечание.
В сценарии использованы следующие материалы:

(1) Соня Никольская. Стихотворение "Мои разомкнуты уста…" (1988)
(2) Имеется в виду дипломная работа – короткометражный фильм режиссера Геннадия Климова "Бикапо" (1986)*
(3) Геннадий Айги. Стихотворение "Снег" (1960)
(4) Соня Никольская. Стихотворение "Как мне забыть…" (1988)
(5) Соня Никольская. Стихотворение "Иллюзия" (1988)
(6) Соня Никольская. Стихотворение "Я опоздала выйти из угла…" (1988)
(7) Соня Никольская. Стихотворение "Послушницей предстать перед тобой?.." (1989)
(8) Игорь Сукачев. Слова к песне "Белый день" (1977). Всесоюзным хитом стала в 1983 году в исполнении Жанны Агузаровой и группы Браво.

*Ссылки на ютюб с размещенным в нем фильмом "Бикапо" (1986), протяженностью около 30 минут, разбитого на три части:
http://www.youtube.com/watch?v=zxJpP730ZjQ (ч. 1)
http://www.youtube.com/watch?v=MjDKw2D0Fhg (ч. 2)
http://www.youtube.com/watch?v=5e-ttXM9LOo (ч. 3)


____________________
На странице – фото Андрея Безукладников "Герман Виноградов" (1987)
Работы фотографа можно посмотреть здесь http://www.photographer.ru/nonstop/author.htm?id=656#page2 и http://bezukladnikov.com

Предисловие к сценарию "Привет" можно прочитать по ссылке http://www.proza.ru/2013/09/02/1961