Байки с больничной койки. Лапароскопия

Алла Сухорукова
В середине дня снова засигналил аппендикс.
Как правило, за собственным здоровьем мы начинаем следить уже в критических случаях. Уже двадцать пять  лет в моем животе периодически начинает шевелиться непрошеный симбионт. Врачи недоуменно мотают головами, направляя меня от специалиста к специалисту, но тайна загадочного комка так и остается нераскрытой.
Вот и сейчас… Болезненный ком справа, разряды от которого бегут по ноге, животу и пояснице.
Этот несчастный комок может оказаться грыжей, воспаленным придатком, спайками… Слава Богу,  внематочная мне в этом месяце не грозит!
В «Медкниге» мне удалось купить несколько книг из библиотеки терапевта: «Диагностические и тактические ошибки при остром и хроническом аппендиците», «Спаечная болезнь» и «Кишечная непроходимость».
Короли детективного жанра – устыдитесь!!!!! То, что в состоянии придумать самый извращенный ум – ничто перед сложнейшими и загадочными процессами, творящимися в наших бренных телах, кишащих всевозможными клетками, производящими молекулярные тяжи разных форм и размеров и их обломками! Организм человека – многомерная карта с миллионами обширных белых пятен, великий неосвоенный космос, путешествия по которому порой смертельно опасны, но интересны до восторженной боли, до слез! Современный врач – всего лишь исследователь, романтик. Либо технарь, «набивший руку» на стандартных методиках, что чаще всего бывает… И для любого из них больной – всего лишь объект исследования…
Кто может знать и чувствовать Ваш организм лучше, чем Вы сами? Читайте, граждане, читайте больше и слушайте себя и любимое и неповторимое, единственное в своем исполнении тело… И да будет благословен консилиум: пациент, врач, эзотерик и Господь Бог!
Приходится перестраховываться от возможных болячек: диета, антибиотики, тяжестей не поднимать, не бегать, не прыгать, и еще много разных «не»…
…Годы летели, организм постепенно изнашивался, болезнь прогрессировала, комок уже никуда не исчезал, тупой болью отзываясь при каждом движении.  Я поехала к однокашнице Настеньке на УЗИ. Ее ясные глаза долго лучились в экран и, наконец, она сказала: «Вижу затемнение, а что это – понять не могу. Поезжай-ка ты, душа моя, в больничку на обследование»
Скорая приехала быстро.  И вот, она мчится  по направлению к проспекту Вернадского, на улицу Лобачевского, в тридцать первую больницу.
«Пусть вырезают аппендикс!» - запальчиво думала я – «Надоело мучиться!»
Больница оказалась на удивление чистенькой. В приемном покое очередь шла стремительно. С гинекологом все оказалось сложнее…
Есть две врачебные специальности, с представителями которых никогда не хочется встречаться. Это стоматолог и гинеколог.
Первый, как правило, не умеет делать анестезию, поэтому приходится терпеть дикую боль, когда винтообразная игла, назначенная оторвать участок живого нерва, норовит вбуравиться прямо в него, порой под окрики и упреки врача… 
Второй - беззастенчиво копается в интимных местах, словно в своем портмоне. И больно и противно до жара, до слез… Если бы можно было сделать наркоз, отключиться и отдать свое бесчувственное тело на растерзание раз и навсегда… Но увы! Неудивительно, что к сорока годам большинство людей теряют половину зубов, а хронические заболевания по гинекологии процветают…
…Гинекологиня была молоденькой, худощавой с ярко выраженной кавказской внешностью.
Она говорила мне «ты» и грозила орать на меня в процессе осмотра…
«Каша» - подытожила она свои исследования в области моего живота. «Диагноз двойной, сейчас тебя повезут резать» - мрачно обнадежила она меня.
Слава Богу! Именно этого я и добивалась!
Врач в соседнем кабинете составил историю болезни и дал мне подписать незаполненный трафарет, в котором речь шла об операции.
«Подписываю чистый лист… Они ни за что не несут ответственности» - мелькнуло в голове.
Ну и пусть!
И вдруг врач стал говорить о лапароскопии. Это диагностическая операция, при которой в брюшную полость вводится зонд  с видеокамерой на конце, от которой сигнал передается на монитор. Я несказанно образовалась: наконец-то узнаю, что за образование вот уже четверть века не дает мне покоя. Врач смотрел на меня с удивлением.
И вот, мое разоблаченное мерзнущее тело, прикрытое простыней, покоится на каталке в ожидании операции.
Покой!
В конце суматошного дня меня обычно ждет не менее суматошный вечер, плавно переходящий в ночь и оставляющий на сон четыре часа…
Двери кухни и ванной призывно и любовно открыты только для меня, местного биоробота.
Глаза домашних светятся спокойной уверенностью в завтрашнем дне – все в доме делается автоматически: наполняется холодильник, готовится еда, стирается белье, убирается квартира, обслуживаются два хулиганистых, но невероятно милых курносых кошака, в больших укоризненных глазах которых - ожидание неизменного поклонения и щедрых подношений…
У биоробота периодически отказывает то брюшко, то хребет, то задняя клешня, то передняя, да что с ним сделается? Капнешь маслица – оклемается… Железный ведь…
Покой!
Просторная палата! Высокий белый потолок и белые стены раздвигают пространство, о таком куполе над собой дома можно только помечтать… Хочется раскинуть руки и ноги, стать маленьким неярким солнышком и впитывать, впитывать тишину, наполненную божественным дыханием Космоса…
Но я рановато задумалась о вечном: в палату входит врач в зеленом хирургическом одеянии, маска болтается на груди. «Красивый молодой человек» - неторопливо текут мои мысли, тихо осаждаясь с небес, пока он приближается к моей каталке. Жгучий брюнет, крепкого сложения с сильными загорелыми руками пытливо смотрит на меня темными глазами и негромко произносит, словно бережно укладывает каждое слово в мой опустошенный мозг: «Меня зовут Роман Валентинович. Роман Валентинович…» Его мощная ладонь теплом ложится на мое озябшее обнаженное плечо… Бр-р-р! Терпеть не могу, когда меня трогают! Но врач этого не чувствует: «Ромааан Валентииинович…»
Зато я уже стою обеими ногами на земле и лихорадочно начинаю соображать:
«Что это с ним? Почему такой проникновенный взгляд? Зачем он меня трогает? Он что - ГЕРОНТОФИЛ??? В палате мы – одни, кроме простыни на мне ничего нет!!! Ужас!!!»
Но мое беспокойство наконец-то передается врачу – он убирает руку и начинает объяснять, что он хирург, и хороший хирург, чтобы я не боялась… Господи, ну почему я должна бояться диагностической операции?! Конечно, неприятно после нее поиметь еще пару спаек или подхватить какую-нибудь инфекцию, которой как правило кишит любая больница… Но истина – дороже! А микроба вытравим помаленьку!!!
Гипнотическое воздействие почти удалось: имя-отчество хирурга я запомнила на всю жизнь.
Пришла моя очередь ехать на операцию. Смешливая пухленькая медсестра средних лет везла меня к лифту, удивляясь, почему же я совсем не боюсь операции. Сейчас я начинаю задумываться, возможно, у них было слишком много летальных исходов?
Хорошее название, кстати, «летальный исход»… Отходил по Земле и – полетел куда-то… Даже заманчиво!
Однажды в переполненный троллейбус села дряхлая бабуля, не смогла подняться в салон с подножки, - и громко ругалась, пока один немолодой уже мужчина в шляпе не  сказал укоризненно: «Эх, бабка! Тебе уже скоро на Марс лететь, а ты все ворчишь!»
Старушка задохнулась от негодования, и пока она, вытаращив глаза, беззвучно хлопала ртом, не в силах ответить, мужчина мечтательно продолжал: «А что? Мое время придет – и я полечу на Марс! Другая жизнь, это же так интересно!» Он вышел на следующей остановке, и мне хотелось идти вместе с ним…
У операционной мне пришлось провести несколько часов. Каталка стояла в коридоре. Мимо сновали медсестры в марлевых сеточках на волосах. Цвет коридора был здесь густо-голубым и ощущение расширенного пространства исчезало, впрочем, мне могло это показаться из-за скудного освещения. В любом случае, ни покоя, ни сна мне не было…
 На противоположной стене висело несколько телефонов. У одного из них устроилась юная медсестричка: «Бабушка! Нет, не поела еще… Ну не успела, ба!  Работы очень много… Коллоквиум сдала. Да, завтра сразу в институт, первый - физкультура…»
Детский девчоночий голос, хрупкая фигурка, скособочившаяся на краешке стула, белый халат, слово «коллоквиум», - и сразу перед глазами встает Институт, его аудитории и лаборатории, его громоздкие нелепые здания с гигантскими холлами и чудовищной росписью, отражающей самую суть современной медицины, его вечно перегороженные коридоры, душные библиотеки, увлекательные и занудные предметы, любимые и нелюбимые преподаватели…  Ребята… Семнадцатилетние, неоперившиеся! Через несколько лет они точно определятся: как жить… А пока еще ощущается атмосфера площадки молодняка, хотя уже кое-кто поглядывает на однокашников свысока…
Кафедры нашего института разбросаны по клиникам, поэтому процесс обучения сопряжен с постоянными переездами по Москве. А сам Институт – неподалеку, одна остановка на метро, четыре – на троллейбусе и вот она – Альма-Матер, во всей ее красе на улице Островитянова. Старшее поколение знает «кормилицу» как «Второй Мед», и называет институтом, нынешнее - кличет ее модным словечком «универ»…
Я подозвала медсестричку и попросила позвонить мне домой и предупредить, что сутки я не смогу отвечать на звонки – перед операцией я сдала все вещи вместе с сотовым телефоном. Девочка, заливаясь румянцем, разговаривала с моим басистым сынишкой, а мое сердце радовалось, что есть еще на свете вот такие бабушкины внучки, чистые, работящие, отзывчивые… Потом мы весело болтали, нашли общих знакомых преподавателей, но девочку позвали в кабинет и я снова осталась одна. Но ненадолго.
Из соседней двери вышел молодой человек в белом халате и шапочке и направился прямо ко мне. Он приближался неторопливо, внимательный проникновенный взгляд серых глаз уже приятно внедрялся теплой волной прямо в сердце и тихонечко перетекал в голову, постепенно заполняя мозг… У меня - де жавю??? Нисколько. Этот врач был небольшого роста с волнистыми русыми волосами, лет тридцати… Очень располагающая, приятная внешность, неброская, но необыкновенно притягательная!
«Меня зовут Сергей Константинович…  Сергей Константинович…» - раздался мягкий голос, и теплая ладонь снова согрела мое плечо.
Откуда они здесь взялись, такие сладкие? «Нашли друг друга?»
«Я отвечаю за Ваш сон… Анастезия будет самая лучшая… Меня зовут Сергей Константинович… Сергей Константинович…» - вливается в мозг голос, врач прохаживается вдоль каталки, нежно глядя на меня…
Я пытаюсь ответить благодарным взглядом: «Правда? Хорошо, хорошо, спасибо…»  Покружив еще немного, анестезиолог удаляется…
Через некоторое время он возвращается и спрашивает меня о хронических заболеваниях. Странно, почему он не сделал этого сразу? Выпаливаю весь спектр нажитого «букета» и получаю в ответ ласковый вопрос: «Вы – медик?»
Какой прокол! Надо было ошибиться в терминологии, хотя бы переставить ударения… Впрочем, могла проговориться медсестричка… Решено – сознаюсь…
И вот – настал мой час!!! Двери операционной распахнуты. Высокая молоденькая медсестра с розовыми пятнами на припухшем лице, сонно хлопая белесыми ресницами медленно ввозит меня в операционную вперед ногами… В голове начинает крутиться траурный марш, я еле сдерживаюсь, чтобы не прыснуть от смеха…
Стол какой-то короткий… Я очень неудобно лежу и не в состоянии подтянуться, мышцы не выдерживают напряжения и ноги начинают трястись.
Ко всему прочему, сестра никак не может найти мои вены. Бедняжка! Она исколола мне оба предплечья – без толку!!! Студентка, наверное… Не знает, что в вену можно наощупь попасть… А может быть у нее до сих пор с анатомией нелады…
Сначала я только зубами скрипела, а потом вдруг вспомнила наш институтский прикол:
Профессор анатомии Федосеев просит студента показать ему яремную вену, одну из самых крупных, глубоких вен, расположенную позади сонной артерии, на шее.
Тот подходит к муляжу ноги и показывает профессору бедренную вену. 
Федосеев с интересом смотрит на вену и говорит: "Ну, если голова в жопу провалится, то, пожалуй, Вы правы".
И вот, вспомнила я этот анекдот и зафыркала, глядя на сестру. Картинка была потрясающая: лежит разоблаченная дама на операционном столе и ржет, ноги у нее трясутся, живот колышется, а сестра испуганно спрашивает: « У Вас что, истерика?»
В этот момент входит мой ласковый анестезиолог и спрашивает: "Хирурга еще нет?" - замечает мытарства сестры - "И вен тоже нет?" 
Я тоже подхрюкиваю-заливаюсь: "Их у меня вообще нет!"
Тут он начинает меня ощупывать, у меня в голове вертится анекдот про яремную вену  и, внезапно я с удивлением ощущаю, что анестезиолог оставил мою руку и именно к ней подбирается, уже ощупывает шею... Халтурщики!!! Других вен у меня, конечно, не нашлось!!! Меня теперь уже всю затрясло от хохота: "Максималист, чего мелочиться, давай сразу в яремную вену" Сестра перепугалась, думала, что у меня от страха истерика. Но анестезиолог меня успокоил: будет колоть в ответвление яремной вены. И исчез, вместе с операционной, ее лампами и всем белым светом…

Продолжение следует.