Повесть
'' Проливали кровь невинную, кровь
сыновей своих и дочерей своих,
которых приносили в жертву идолам
Ханаанским, - и осквернилась земля
кровью ‘’.
Псалом 105
Маслова
Глава первая
Осенняя ночь была тихой и морозной. С озера опоясывая сосновый массив, поднимался туман. Он стелился над болотом, просачивался между сосен, обволакивал сопки и рассеивал лунный свет. На берегу небольшого озера горел костер, рядом на лапнике, укрывшись ватной телогрейкой, спала девушка. У самых ее ног на земле от костра, слегка трепетало и меняло свои очертания пятнышко света.
На изломе ночи Маслова проснулась, быстро подбросила в костер дровишек, размялась, пробежав по подмерзшему мху за водой и, принеся котелок с тонкой ледяной корочкой, протянула озябшие руки к огню.
К утру, небо завалакло свинцовыми тучами, и пошел первый крупный снег.
Осень порядком затянулась. Суровая северная природа, видимо, решила заключить мир с разведчиком – поисковиком из партизанского отряда. Она даровала Масловой лишний месяц бесснежья.
Зима после этой милосердной отсрочки наступила сходу. Начался снегопад. Безмолвный, он густой пеленой, которую не колыхало ни малейшее дуновенья, медленно и беспрерывно ложился на спящую мерзлую землю, плотно укутывая ее.
Девушка попила кипяток, заваренный чагой, и съела один сухарь, достала из мешка планшет. Развернув карту местности, она отметила карандашом все пройденные кварталы за три изнурительных дня.
'' Сколько исхожено и из всего этого – ничего…'' – с досадой подумала она, - '' аэродром ведь не иголка… полтора месяца поиска, где же он?..’’
Она была подавлена неудачами. Такое положение дел может принести ей огромные неприятности в отряде.
Девушка часто слышала гул немецких бомбардировщиков где-то далеко за сопками. Казалось бы, что аэродром примерно, в таком-то квадрате, и Маслова не задумываясь, кидалась туда. Однако многокилометровые переходы по болотам, по сопкам истощали ее силы. Она терялась в сомнениях: находится ли вообще в этом районе аэродром? Может он в другом месте там, где не под силу его искать.
Сегодня наступила зима, и Маслова не хотела уже заниматься поиском. Причин этому было множество. Первая и самая главная – выпавший снег. Именно он приведет к гибели любую разведку. Вернуться в отряд ни с чем не было большого желания. Стоять перед отцами – командирами и слушать всякий вздор, оскорбления, угрозы и при этом изворачиваться, доказывать – нет, уж лучше продолжать разведку. Пока не будет с отряда приказа о сворачивание поиска, через связную.
Она положила планшет в мешок, поправив шапку на затылке, шатаясь, тронулась в путь. Под кирзовыми сапогами хрустел первый свежий снег. Промокшие ноги озябли, холод проник под телогрейку, под нательную рубашку.
Сосняк быстро кончился, и Маслова нырнула в густой темный ельник. Девушка остановилась, перекинула с плеча на плечо мешок и винтовку – трехлинейку и зашагала дальше.
- Нечего топтать по свежему, успеется, - произнесла она себе. – Теперь домой…
А снег все шел.
Маслова видела в этом знамение угрозу, и это ее угнетало.
***
На четвертый день она трясущимися руками толкнула дверь зимовья. Запнулась и чуть не упала через порог, глухим стуком ударили кирзовые сапоги по земляному полу. Внутри все стены покрылись тонким слоем инея. Пахло нежилым.
‘’ Почему еще нет связной? Черт возьми!..'' – с тревогой подумала девушка.
Она затопила печурку, переоделась в сухое и улеглась под телогрейку на нары, застеленные хвоей. Ее знобило от холода и поэтому, она хотела в первую очередь согреться, а уж потом что-нибудь поесть.
'' Если завтра связная не придет, нужно будет что-то предпринять. Завтра все сроки выдут… К немцам в засаду попала? А еще хуже к щюцкоровцам? Те в плен не берут, сразу режут’’ – переживала Маслова, и тяжесть мыслей спеленал ее, бросил во тьму видений.
Снился ей стол, за которым она сидела и пыталась, есть с чугунка борщ, рядом лежали сухари с зеленым луком, но все проскакивало мимо рта, падало из рук, и над этим столом, кружилось воронье, а один из них пристроившись на плечо, забубнил человеческим голосом: '' Я покажу тебе аэродром! Беги! Кр – кр – кр – кар. Покажу, беги за мной!’’
Она вся мокрая от пота, металась в бреду, кусала до крови губы, и никак не могла угнаться за вороном.
Очнулась Маслова через сутки от чувства голода. Телогрейка подвернулась и сползла на пол. От того, что в зимовье было давно не натоплено, ее стало колотить от холода. За крохотным оконцем вечерело. Маслова встала, захлебываясь хриплым кашлем.
Пересиливая боль в одеревеневших ногах, принесла охапку дров, наспех запихала их в печурку, облила керосином. Поднесла спичку. Огонь быстро ожил.
'' Может и зря, я накручиваю себе. Дело прошлое, бывало, что связная задерживалась на сутки – двое, однако сейчас истекли все сроки’’, - переживая, думала Маслова, и теперь она не могла определиться: Что делать дальше? Ждать связную, или самовольно сворачиваться и уходить в отряд?
Беззвучно угасал день. Татьяна зажгла семилинейную лампу с прокопченным стеклом и снова благодатно раскинулась на нарах. Колыхались в голове неспокойные и назойливые мысли: о связной, аэродроме, и о дальней дороге на базу – партизанского отряда. Внутри зимовья сочился дурманящий запах варившейся пшенной каши, смешанный с гарью керосина из лампы. Ничего не хотелось, кроме сытой еды и бесконечного отдыха.
Нестерпимое желание поесть свеженины, заставило Маслову подняться утром на ближайшую вершину сопки, чтобы добыть там дикого оленя.
Делать выстрелы было опасно, но в сальных тундрах на высоте где постоянно гуляет сильный ветер, винтовочный выстрел не сможет далеко распространиться, поэтому Маслова и пошла на риск.
Она не обнаружила следов дикого оленя, и на вершине сопки присела отдохнуть. Девушка забралась так высоко, что могла рассмотреть дальние, сальные тундры. И, насколько хватало обзора, она мысленно прокладывала кратчайшую дорогу к Нуорттиярви, \ озеро Нотто \ к базе партизанского отряда. Она вдруг вспомнила день, когда прибыла новичком в отряд.
Произошло это событие два года назад. Окончив курсы в диверсионной школе, вместе с группой пополнения ее направили в партизанский отряд, который базировался в районе озеро Нуорттиярви.
Их встретили около штабной землянки. От группы новичков, жавшихся друг к другу, отделялся мужчина, высокого роста, полнолицый, с большим острым носом. Строевым шагом подошел к командиру, поблескивая твердым взглядом карих глаз, сверкая белыми зубами, вытянувшись по команде '' Смирно''! – доложил:
- Товарищ командир отряда, вверенная мне группа бойцов в количестве двадцати человек по указанию обкома партии, прибыла в ваше расположение. Докладывает, старший группы – Ефимов.
Командир подал руку. Он приветливо, с подчеркнутым равнодушием, крепко пожал ее.
- Приглашаю прибывших в штаб – землянку, будем знакомиться.
Внутри землянки было темно, пахло сыростью. За столом сидел начальник штаба и что-то записывал. Над ним на потолке висела керосиновая лампа. Чуть в стороне сидел командир и курил трубку. Он был без шапки. Почти круглая голова на короткой толстой шее, темно – русые густые волосы.
- Сколько ж тебе лет, дочка? – улыбаясь, спросил он Маслову.
- Скоро девятнадцать. Но вы не смотрите, что я слабого пола, имею разряд по лыжному спорту, - как бы оправдываясь, ответила девушка. – Могу доказать документом. Умею ориентироваться в любой местности и стреляю не плохо, - скороговоркой выпалила она, сверкая темными глазами.
Командир встал и подошел к ней ближе, чтобы лучше рассмотреть девушку: невысокого роста, худенькая стройная фигура, тонкая гусиная шейка, черные узкие брови, кучерявые темные волосы, пронзительно – острые глаза.
- Такая маленькая, худенькая. Где же ты всему этому, успела научиться? – серьезно спросил ее командир, гипнотизируя зелеными глазами.
- Лыжами занималась еще школьницей. Остальное, научили на курсах в диверсионной школе, - обиженно ответила она.
- Ладно, дочка, не обижайся! Нам сейчас здесь катастрофически не хватает хороших лыжников, проблема вся в том, что основной состав отряда, вообще никогда не стояли на лыжах, - сказал тихо командир, взяв ее руку, строго объявил: - Пойдешь в разведку.
- Так точно!..
- Вот что дочка. Слушай меня внимательно, и запоминай. Партизан – это не только физически крепкий, волевой человек, а тем более – разведчик. Он должен быть метким стрелком, умеющим поражать врага одним выстрелом с любой позиции. Используя местность, уметь, оставаясь невидимым для врага, приблизиться к нему и смело, внезапно напасть и уничтожить.
Костистые плечи командира поднялись, круглое лицо сделалось решительным и твердым.
- Партизаны действуют при любой погоде. Чем хуже погода, тем лучше для нас.
Он еще раз взял ее руку, и слегка пожимая, добавил:
- Поздравляю тебя с зачислением в партизанский отряд! Не подведи!..
Глава вторая
И, уже поздней осенью она и еще четыре партизана ушли в глубокий тыл на территорию Финляндии. Они провожали небольшую группу войсковых разведчиков, к какой-то военной – финской базе. Шли они туда за крупным языком. У партизан же задача была иная: провести группу с максимальной конспирацией, минуя секретные пикеты и дозоры финнов. Партизанами задание было выполнено. Однако, когда партизаны оставили группу разведчиков в намеченном пункте, как назло выпал глубокий снег. Нужно было двигаться в обратный путь. Ни теплой одежды, ни лыж у партизан не имелось. Почерневшие от дыма костров, оборванные и исхудалые, по колено, а местами и по пояс буравили они по снежной целине. Но главная беда была не в этом. От партизан оставались четкие следы. На пятый день пути их настигли щюцкоровцы. Минут пятнадцать шла перестрелка. Партизаны укрылись на каменистой сопке за валунами. Финны попытались окружить их, но командир группы Ваньков, вовремя разгадав замысел, по самому гребню сопки вывел
группу в густой лес. На следующее утро щюцкоровцы снова настигли партизан. Бой длился полчаса. Двое из партизан огнем задерживали преследователей, а остальные трое в это время уходили вперед. Двое ребят погибли, а трое форсировав реку, благополучно оторвались от финнов.
На девятый день пути, метров с трехсот, с горелой сопки увидели партизаны финское поселение, насчитывающее несколько полуземлянок вокруг небольшого – круглого озера.
Маслова почувствовала, как острая тошнота от голода овладевает ею. Но идти туда, почему-то не хотелось. Какое-то тревожное чувство, подсказывало ей: отступить, уйти под защиту леса…
- Берем все, что съедобное, лыжи, а их – в расход, - пробубнил черноусый партизан, выпятив нижнею губу и тут же рванул вперед, не дожидаясь указаний Ванькова.
- Ну-ну, не балуй!.. – повысил голос Ваньков, вздергивая к черноусому партизану, усталое и грязное из-за копоти лицо. – Не соображаешь уже, вдруг там засада.
Черноусый сложил большие брови домиком – отчего его лицо приобрело виноватое, по-детски обиженное выражение, постояв так несколько секунд, он присел в снег.
- Сейчас наблюдаем за деревней. Стемнеет, вот тогда и пойдем в гости, - весело произнес Ваньков.
***
Внутри полуземлянки горело пять свечей: четыре по углам, пятая – в середине, на огромном столе. Однако в помещении был полумрак. В этом сумраке, казалось, что шевелятся предметы: каменка, стол, посуда на полках, лавки. Было жарко, пахло рыбой и не мытым телом.
К столу подошла косматая и грязная старуха, от бледности лицо ее казалось белым. Она подняла голову на Маслову, которая стояла у входа и держала на груди автомат – ППД. В углу на лавке сидел пожилой рыжебородый мужчина и злобно смотрел ей в лицо.
- Не бойтесь меня. Я зашла к вам попросить, что-нибудь покушать, - тихо и неуверенно произнесла Маслова, но тут же сообразила, что они финны, по русскому не понимают, и решила она, показывать жестами. – Не – бой – тесь. Я вам зла не при – чиню. Дай – те, что-нибудь по – есть. Мы, уй – дем с миром. Да, еще вот что: нужны лы – жи, у вас ведь найдется?..
Старуха сидела, казалось, впав в забытье, смотрела куда-то, обращенными внутрь глазами. В сумраке стояло молчание. Маслова почувствовала, как у нее непроизвольно дернулось веко.
- Вы, что глухонемые?.. – нервозно спросила она.
- Чудь! – неожиданно воскликнул рыжебородый мужчина, улыбаясь, и вдруг переменился в лице – взглянул на Маслову с такой ненавистью. – Чу – у – дь… - снова произнес он, растягивая слова.
Старуха усмехнулась сузившимися глазами и что-то с хрипотой произнесла.
- Лучше давайте договоримся по-хорошему! – воскликнула Татьяна, сдвинув опаленные костром брови.
На улице вдруг громыхнула, короткая – автоматная очередь. От неожиданности Маслова растерялась, дрогнул в ее руках ППД.
- Что вы?..
- Ыи!..
Маслова толкнула флажок – предохранителя.
- Ыи!!! – дико закричала старуха, загораживаясь тонкими руками и, кинулась прятаться за стол.
Маслову смутило искаженное нечеловеческой яростью лицо рыжебородого, безумное выражение которое казалось уже, ни чем нельзя было остановить. Он глухо зарычал, вынося на встречу Масловой длинную финку. Она мгновенно направила ствол в его сторону и нажала на спуск, но спусковой крючок не слушался, стоял мертво.
'' Заклинило… все конец'', - бессознательно подумала она, готовясь к смерти, и тут же не разворачиваясь, спиной бросилась в узкий проход. Но сзади кто-то ее держал и в этот миг, что-то тяжелое навалилось на плечо. Перед глазами мелькнули радужной круговертью – люди, деревья, косматая старуха и лицо с огненно – рыжей бородой. Оглушительно громыхнуло, одновременно обжигая кожухом ствола шею. Близко, почти в упор ППШ всадил в рыжебородого, одну за другой – одна пуля вошла в шею, кровь брызнула в лицо Масловой; три пули разорвали ему живот, обнажая внутренности. Тот завалился, с искривленным ужасно гримасой лицом.
- А-а-а!!! – дико завопила старуха, укрываясь за столом.
- Уйди, не мешайся! – крикнул за спиной черноусый партизан и оттолкнул Маслову в сторону.
Он два раза выстрелил в стол, и тут же услышал грохот падающей старухи и опрокидывающейся лавки.
Маслова выскочила из полуземлянки и, согнувшись, пошла по сугробу, шатаясь, как пьяная. Упала в снег на колени: тошнило ее, выворачивало, и она все кого-то ругала.
- Ты ранена? – дотронувшись ее плеча, устало спросил Ваньков. – Понятно… Бывает… Нужно уходить. Скоро здесь будут щуцкоровцы. Вот лыжи, одевай…
- Господи! Неужели это было необходимо?.. – произнесла она неразборчиво.
- Необходимо что? А… Так это Булкин решил на них отыграться, за ребят наших, - ответил Ваньков без всякого чувства.
- Зачем?.. – недоуменно спросила Маслова.
- Так ведь эти суки, выдали бы… Ты то, чего не стреляла? Если б я вовремя не подскочил, лежала бы ты красавица с распоротым брюхом и воняла на весь говняный чум, - оправдывался Булкин, показывая рукой на полуземлянку.
- В оружие, ударный механизм отказал.
- За оружием нужен уход, как за мужиком. Погладить, где пылинки, льдинки убрать, а где еще, что-нибудь… Гэ-э-э!..
Ваньков посмотрел на него недовольно.
- Ты чего ржешь, конь! Она права, зачем был нужен этот шум – с выстрелами. Щюцкоровцы не глухие, не успеем за деревню скрыться, как на хвост сядут… Что?! Молчать!.. Все на лыжи, быстро, быстро, уходим!
***
Шли без отдыха, почти всю ночь. Выбившись из сил, сделали привал. Ваньков разрешил разжечь костер.
Площадку они заботливо застелили лапником, вокруг соорудили из снега стенку, а в центре разгорался костер. Напившись кипятку, все улеглись у костра. Маслова, подпихнув под спину лапника, сунула под себя оружие и, подперев щеку кулаком, стала глядеть на огонь.
Когда Ваньков громко засопел, Булкин по кругу площадки подполз к голове Масловой и мелко захихикав, прошептал:
- Должок за тобой…
- Как-нибудь расплачусь, - буркнула она, не принимая в серьез его намек.
- Мне не как-нибудь, телом расплатишься. Ты думаешь, я тебе жизнь спасал за спасибо? – зло оскалился черноусый и тут же лапой полез в ее телогрейку.
- А это еще что такое? – хмыкнула она. – Ну-ка убери руку!
Булкин захихикал, отстраняя руку.
- Боишься?.. Не боись, сейчас не будем. Здесь очень холодно. Ну, ты будь готова…
- Кто тебя боится, засранец?! – сурово бросила Маслова, тут же вскочила, угрюмо уселась на лапник, по-татарски скрестив ноги. – Тебя то бояться?..
- Ты на кого зубы скалишь сучка?! – тут же заорал черноусый, кинувшись на нее.
Тотчас неожиданно успел проснуться Ваньков, плечом упал между ними, перепугавшись морщин бешенства, что смяли лоб Булкина. Маслова сидела неподвижно.
- Ты вот что, сходи вон за ту елку, охлони его в снегу, а после ложись на мое место. Я лягу здесь… Давай – давай, а то зашибу, не ровен час, - твердо произнес Ваньков, чуть прищурившись на Булкина.
- Неужели у тебя рука только на баб сильна, - совсем уж по-мальчишечьи, звонко и отчаянно отрезала она и даже сплюнула в сторону, а потом легла, задвинув на лицо телогрейку.
- Ну, стерва… - тихо выдохнул Булкин, с трудом разжимая кулаки…
На следующий вечер, совершенно случайно партизан встретили пограничники, которые возвращались с боевого задания. Обессиливших, голодных ребят вывели на заставу, обогрели, накормили.
… Гениралыч, такое прозвище носил на заставе, уже в годах, старшина – Пеньков. Он был злым и придирчивым хрычом, который орал по любому поводу и в споре сразу пускал самые отборные маты. Ходил он по территории заставы, непомерно длинной, когда-то бывшей в употреблении, теперь драной генеральской шинели. На потеху командирам и рядовым волочил ее полы, подметая снег на тропинках, а в землянках
всякий мусор. Имел Гениралыч отдельную каптерку, где хранил всякое казенное имущество и сам же в ней проживал.
Возле кухни на куче рубленых дров сидела Маслова ожидая, когда ее отведут отдыхать в теплое помещение. И уже засыпая, она услышала хриплый голос:
- Ну, куды я ее отдельно?.. Себе старлей в землянку возьми. Может, будущего генерала слепишь.
Гениралыч стоял на крыльце землянки и, не стесняясь рядом сидевшей девушки, мочился в снег.
- Странный ты старлей, - поддергивая галифе, с хрипотой продолжал старшина. – Ты ведь молодой, а навязываешь ее мне. Или предлагаешь устроить мадам в каптерку, а мне ступать к солдатам?
Старший лейтенант отвернулся, рассматривая дремавшую Маслову.
- Я старшина приказываю, а не предлагаю, - хмуро ответил старлей. – Ей уже не до шуток, а впереди у них еще очень длинная дорога.
Гениралыч задумчиво поскреб горло, задрав подбородок.
- Ну, тогда ладно, сделаем, - согласился старшина.
Он подошел к Масловой, которая сидя на куче дров, сопела, опустив голову. Легонько тронув ее за плечо, тихо окликнул:
- Мадам…
Маслова подняла голову и ничего, не понимая, стала смотреть по сторонам.
- Ступай за мной, - грубо прохрипел старшина и тут же нежно поднял ее, подхватил под мышку, повел в сторону каптерки.
Внутри землянки было натоплено, пахло керосином. Всюду было навалено набитыми мешками, только в правом углу, где находились нары и печка, пустовало.
- Ложись вон сюды, - заботливо велел Гениралыч.
Маслова ошеломленно глядела на старшину.
- Эх, мадам! И вас туды же война гонит, - мягко произнес он, заботливо укрывая ее лосиной шкурой.
- Спасибо тебе старшина, - выдохнула она, не открывая глаз.
- Сидела бы ты детё дома, у мамки, - ласково сказал он и погладил Масловой по голове, аккуратно отбрасывая ее темные волосы. – Здесь, что: таежная дремота, смерть и кругом кобели, голодные до баб. Ладно, детка спи. Дверь не буду запирать, вдруг мочиться захочешь.
- Ну и хорошо отец, - ответила она, и по голосу, старшина почувствовал, что девушка улыбается.
… Ночью, тайком от всех глаз, кто-то пробрался в каптерку, и в кромешной тьме, нашел Маслову.
Мял под лосиной шкурой девушку, спящую мертвым сном. Потом, откинув шкуру на пол, разорвал на ней исподнее, начал в каком-то жутком рычании наваливаться на нее.
Проснулась Маслова от неудобства, посторонней возни. По-звериному рычащий мужчина возился на ней. Она подумала, что это тот самый пожилой старшина – Гениралыч, который привел ее сюда и так нежно, по-отцовски уложил спать.
- Нельзя… что ты делаешь?! Гадко ведь!.. Нельзя!.. – взмолилась она.
- Да ладно ты… Да, что ты… Не бойся…
- Ах, это ты Булкин!!! Сволочь!.. Я узнала по голосу! Решил спящую изнасиловать. Буду орать!..
Черноусый затыкал ей рот, грыз, терзал, пытаясь, дело довести до конца.
- Надумала сопротивляться, я тебя сейчас усмирю… сейчас стерва!.. Вот… так…
Маслова из последних сил отбивалась от наседавшего, обезумевшего мужика; случайно нащупала рядом стоявшую на столе солдатскую кружку, и с силой несколько раз ударила ему в лицо.
- А – а!!! – взвыл он. – Су – ка!..
- Убью гада!.. – прорычала она, и Булкин отлетел куда-то к двери, ударился и затих. – Вон!!! Иначе буду орать так, что не только все проснуться, медведи с берлоги повыскакивают!..
На рассвете, зябко ежась, Маслова вышла из каптерки. Недалеко копошились Ваньков с Булкиным, собираясь в дорогу.
- О – о, Танюша!.. Наконец-то проснулись. Мы тебя давно ждем, а ты все дрыхнешь, - улыбаясь, сказал Булкин, делая вид, будто ночью ничего не произошло и, подморгнув ей, синим, припухлым глазом. – Бесовская баба! – шепотом выругался он, и при этом плюнул в снег.
Бесовская баба, малость отоспавшаяся, снова полная сил и бодрости в секунды была готова в путь. Что-то, шепнув на ухо Гениралычу, поправив за плечами мешок и оружие на груди, на лыжах резко оттолкнулась, оставляя за спиной, гостеприимную, пограничную заставу.
Глава третья
Очнувшись от тяжелых воспоминаний, Маслова посмотрела на открытый пологий склон, на котором была сотня открытых полос между купами сосен. Дальше, докуда хватала глаз, стоял плотно заставленный ельник. На одной открытой полосе между сосен, Маслова вдруг заметила не то две, не то три человеческие фигуры.
'' Померещилось'', - подумала она, не доверяя своим глазам, и стала напряженно следить за далеким склоном.
Снега по склонам навалило по пояс, идти было неимоверно трудно. Передний проминал, продавливал собой снежную толщу и скорее даже не шел, а плыл, прогребался вперед. Тот, кто шел вторым, видно было, что ему легче. Там где стоял ельник, появилась еще пара. Определенно это были люди. Они шли гуськом, высоко поднимая ноги, и по этому даже на таком расстоянии можно было без ошибочно определить, что они люди. Одна из фигур подняла руки, очевидно поднося бинокль к глазам.
- Немецкие егеря! – взвизгнула Маслова и, пригнувшись в снег, стала поспешно спускаться вниз, определив для себя, что минимум два часа, и они обнаружат зимовье.
Несколько минут, и у нее все было собрано. Взвалив на спину мешок, она тщательно притворила за собой дверь.
Маслова пустилась вниз по большому склону пробивать свою тропу по каемки озера. Она предположила, что ее сейчас не могли заметить. Это означало преимущество во времени перед возможными преследователями. Девушка посмотрела в ясное небо в тщетной надежде на снежок, который припорошил бы ее след, но при такой погоде, а она могла простоять еще много дней, Маслова знала, что оставит за собой отчетливый след, след двух человеческих ног, который трудно скрыть в этой свеженанесенной снегом земле.
Она приняла решение идти на юг, перевалить сальные тундры.
‘’ Вероятно, обнаружат след. Будут пытаться поймать, и тогда придется петлять, часто сбиваться с маршрута'', - с тревогой подумала она, и с такими мыслями прибавила темп.
Маслова чувствовала себя в безопасности, пока переходила сосновый молодняк, но скоро ей пришлось выйти на открытое болото. Она все время старалась идти, заслоняясь, и была уверена в том, что не упустит ни одной возможности, которую давало ей ее молодость.
Вдруг она заметила появление еще двух людей. Они появились с совершенно неожиданного направления и шли по противоположной стороне болота. Она припала в снег, но ее мешок высоко выдавался на белом, и Татьяна, наблюдая за ними, чувствовала себя словно парализованный страхом зверь. Они были очень близко, и она различала их лица в фуражках; без всякого сомнения, это были немецкие егеря.
Ее еще не заметили, и поэтому она не могла двигаться раньше их, пока те уйдут за болота. Осторожно поворачивая голову, Маслова посмотрела во все стороны, и вдруг увидела другую пару вражеских обходчиков. Идя зигзагами, они вместе с другими густо прочесывали всю местность, как это и делала первая пара. Татьяна еще не могла двинуться с места потому что первая ближняя пара не выходила с болота, но когда она, наконец стала заходить ей за спину, девушка потихоньку на четвереньках стала пробираться в сосновый бор. Зная, что вот сейчас немцы пересекут ее след – и начнется настоящая погоня.
Перекинув через голову винтовку и выпрямив спину, Маслова набирала скорость, думая при этом, что немецкий егерь – это хорошо обученный солдат, специально для этой местности. Прежде всего, ей придется пробивать тропу, \ местами уже, по глубокому снегу \, а немцы могли делать эту работу по очереди, давая отдых тем остальным. Уже это преимущество лишало её надежды вырваться от них подальше. Однако если только начнется снегопад, у нее появится много шансов, уйти от врага.
Маслова подняла к небу голову. Небо было ясное.
***
Густой ельник закончился на краю не высокой сопки. Внизу, рос корявый березняк да редкие приземистые елочки.
Спустившись, Маслова задержалась: присела на валежину стала напряженно слушать, потом встала, долго нюхала слабый ветерок, что тянул от ельника к березняку.
'' Дымом тянет, значит, готовят ночлег'', - определила она и, поправив винтовку, двинулась дальше, решив идти до тех пор, пока полностью не стемнеет.
Когда стали сгущаться сумерки, Маслова подошла к болоту, над которым от не замерзшей топи, поднимался густой туман. На краю болота, метрах в десяти на снегу, что-то чернело, длинной полосой. Это была тропа. Она была утоптана сапогами и растянута мелкой, кровавой бороздой. Пройдя еще вперед, девушка обнаружила другой след, который уходил в сторону. Она повернула, оставляя в стороне тропу.
В низине под большой елкой, сваленной ветровалом, из-под наваленной наспех хвои, виднелись тела. Маслова осторожно сдвинула хвою: в яме под стволом дерева, лицами вниз лежали двое немцев. Она присела на корточки, внимательно рассматривая: у верхнего убитого в левой стороне на шинели был вырван клок; пуля вошла в грудь и вышла под лопаткой. Светлые волосы коротко стриженого затылка, покрылись толстым слоем инея. У ног валялся автомат – ППШ, без диска. Маслова бы не забеспокоилась, мало ли что здесь произошло? Война…
Но, вдруг она случайно заметила на прикладе – ППШ, вырезанную надпись: ''Алексей''. Маслова вспомнила, что эту вырезанную ножом надпись, видела у связной.
- Убили, значит, Бергман, - прохрипела она простуженным голосом и почувствовала тяжесть на сердце.
Она, слабо владея собой, положила хвою на прежнее место и с трудом двинулась по тропе дальше.
Татьяна обнаружила связную в гарельнике, на большом плоском камне. Она лежала на спине, с распростертыми, окоченевшими руками. Камень, покрытый шероховатой коркой обледенелого снега, отдавал, чем-то страшно – ледяным.
Она отложила в сторону свой заплечный мешок и винтовку, сняла пояс телогрейки, подняла голову. На середину неба выплыл месяц, который беззаботно купался в бездонной глубине ночного мрака. В груди у нее все замерло, сжалось. Злость, ярость обожгли сознание: '' Фашисты! Крысы! Даром вам это не пройдет!..''
Ярость, которая охватила ее, пробудила в ней месть. Завтра она сделает засаду и будит их уничтожать; представив, как все будет выглядеть, она выпрямилась и с яростью бросила:
- Скоро зверью на корм пойдете!..
- оте… те... – подхватило эхо.
Маслова аккуратно опустила тела на снег, тут же низко нагнулась: полураскрытый рот Бергман был забит снегом. Он обильно лежал на одежде до подбородка, на пряди черных волос. Ее восковое лицо и широко раскрытые глаза были густо набиты наледью.
- Вот ты и встретилась со своим любимым. И уже никто – никогда, вас не смеет разлучить… - всхлипывая, произнесла она, уткнувшись мертвой в грудь.
Ощутив задубевшую телогрейку, Маслова мысленно стала представлять картину – всей трагедии. Но все смазывалось, куда-то уходило, в голове крутились неразборчивые картинки.
'' Как же так могло случиться, Люба? Ты ведь всегда была очень осторожной…''