Белфаст

Валентин Дерябин
Было это в самом начале моей подводной деятельности. Работали на Черном море. На общем фоне я считался опытным специалистом, но сейчас понимаю, что многого тогда не знал и не умел.

 Напарником у меня был Леша Пилунский. Интересный, неоднозначный и некотрым образом неординарный  человек Он был больше лириком, нежели технарем, для многих труден в общении. Мы прожили с Лешей в двухместной  носовой каюте  на небольшом судне для подводных исследований под громким названием «Гидронавт» с перерывами почти два года и ни разу не повздорили. Леха иногда донимал меня политическими дискуссиями, но я покорно терпел.

Мы только что покинули мартовский Стамбул, который был в то время в состоянии военного переворота. Того самого переворота ,что принес Турции начало процветания, еще не сдобренного обильно русскими деньгами. Я с Лешей едва не попал в история с печальным концом. У него была потрясающая способность в истории попадать, находить себе недоброжелателей и с  ними бороться. Зная это, я ходил за ним как клуша, растопырив руки. Пришли мы тогда в еще грязный и облезлый Истанбул и пришвартовались в порту в самом центре города, недалеко от Галатского моста.


Не скрою, что одной из целей моей и Лехи было купить своим женам по дубленке. В те времена хорошая дубленка всего сто долларов стоила, но у нас и таких денег не было.
Мы двинули на Капалы-Чарши, крытый рынок. Пройдя  ворота порта, увидели голодранца, орущего «Дубилонка», тыкавшего при этом на ближайшую дверь.  Расторопный хозяин, увидев наше судно,  тут  же нанял зазывалу. Для нас тогда все это было в новинку. Посмотрев на недоступные для нас цены, мы пошли в сторону Галатского моста. По улицам прогуливались вооруженные патрули, турки боролись за власть и друг друга резали беспощадно. При этом в любой лавке нас уверяли, что к иностранцам это не относится.

Прошли по Галатскому мосту, уставленному садками с живой рыбой, дарами Черного и Мраморного морей. Купив рыбу на мосту, ее можно было отнести зажарить ярусом ниже, сидеть, есть рыбу и попивать вино. У нас были другие известные цели. На Капалы – Чарши мы ничего подходящего не нашли и пошли вдоль той части города, что раньше была Константинополем в сторону Айя-Софии. Я бы не стал про это говорить, нынче все были в Стамбуле, но мало кто был там в «мертвый сезон». Айя – София была пуста, мы оказались там вдвоем на весь ее необъятный зал. На расстоянии пятьдесят шагов шепот был слышен вполне отчетливо. Потом решили через мост Кемаля  Аттатюрка идти обратно.

 Перейдя  мост,  мы оказались рядом с Новой мечетью. Сидевший перед дверями турок  приветливо приглашал нас зайти, и мы решились. Чтобы войти в мечеть, нужно снять обувь. И тут я обнаружил, что на носке у меня дыра: мы достаточно долго слонялись по улицам. С таким конфузом на ноге я идти в мечеть не  хотел. Леха со мной согласился вынуждено: он был передо мной виноват. Ведь незадолго до этого мы остановились рядом с патрулем. В Турции, как и в других бедных странах, в армии служили те, кто не мог откупиться. Служили бедные и необразованные. Тут Леха почему-то заинтересовался турецким автоматом. Насколько помню, в армии он не служил  и про эти цацки разговоров у нас никогда не было. Кончилось тем, что он попросил у турка автомат посмотреть, и тот снял его с шеи и…протянул Лехе, который с деловым видом стал его  рассматривать.  Тут меня осенило: «Леха, заорал я, быстро отдай, сейчас из-за угла выйдет другой патруль, увидит у тебя автомат и грохнет нас, а потом будет разбираться» Так и вышло. Едва солдат потянул  автомат к себе, как из-за угла вышел патруль и резко остановился, подозрительно глядя на нас и на турецкого солдата с автоматом в руках, а не на шее. Обошлось.

Мы уже подходили к судну, когда, услышав редкую тогда в Стамбуле  русскую речь, подошел низенький пожилой мужичонка, одетый, как и большинство на улицах, в задрипанную куртку защитного цвета. Оказался русский, дезертир времен войны. Как попал в Стамбул, говорить не захотел. Рассказывал, что сын, журналист, учился в Лондоне. А вот, .недавно убили, все из-за политики. Ножом пырнули, Потом еще что-то говорил. Держит лавку на крытом рынке, пополам с турком:  эти турки такие хитрые, такие хитрые…но он их хитрее. А турки на том рынке, в основном, торговали золотом.

По приходу на судно посадили полицейского. Он молчал, и мы посчитали его турком. Подошло время обеда, стали приглашать его поесть при помощи всяких там жестов. «Хорошо, -произнес он на  русском с кавказским акцентом, - сейчас подойду».
Оказался грузином  из Сухуми, сбежал несколько лет тому назад.
Мы выходили из Босфора, самого обжитого места на земле. Справа - маяк Анадолу фенери - там развалины крепости, слева - Румели фенери - там форт, и мы уже в Черном море.

Никакой экзотики. Никакой романтики. Нужно выполнять программу.
Подводный аппарат у нас стоял двухместный,  вес 11 тонн, погружался всего на 400 метров. Занимались мы, как мне казалось, глупостями. Программа из пальца высосана была. Но делать нечего, надо выполнять.

Так вот, была Лешина очередь работать, он пошел на погружение вместе с Сашкой Метлюхом. Погода вроде ничего. Только спустили их на воду - на спуско-подъемном устройстве лопнул шланг в системе гидравлики. Масло разлилось по палубе. А тут море вдруг и раскочегарилось. Задуло сверх меры. Механики работают: шланг заменили, нужно масло в систему заливать, вентилировать, дел полно. Судно маленькое, нас кидает, а их за бортом еще пуще.  Заворачивает так, что нам с судна смотреть страшно, а каково им внутри. Я для очистки совести что-то по рации  Лехе командую, он для очистки совести изредка отвечает.
Подняли мы их  через час на самом пике плохой погоды. Задание на погружение, конечно, невыполнено Да какое уж там  задание. Все живы и ничего не поломали.

Вечером за ужином спрашиваю Леху, как там ощущалось. «Ничего,  говорит, а мы  с Сашкой пели, что они пели? «Белфаст, Белфаст..»,  «Бони М» тогда были в большой моде.
Дубленки в Истанбуле мы все же  тогда купили, и очень даже симпатичные. А главное, во всем Севастополе ни у кого таких дубленок не было.