АНОТАЦИЯ: В далёкой юности, в прошлом веке, в году 1972 в местной районной газетке были опубликованы две мои миниатюрки. Ничего особенного в них не было, так, поток сознания на тему "Я познаю мир". До этой публикации я баловался сочинительством постольку поскольку, не задумываясь о перспективе. После публикации я возомнил себя писателем, чётко осознал, что буду писать до дней моих последних, как бы ни сложилась моя судьба в будущем. И вот юноша, которому едва исполнилось 17 лет, задумывает ни много ни мало(можно смеяться)…многотомную эпопею "Фамилия". Составил обширный план аж на 20 повестей и приступил к написанию первой. Писал ночами, урывками на уроках, на переменах…Ах, наивный парнишка, так мечтал стать известным писателем…
Сегодня, на пороге 54-го года существования, с грустью констатирую: не сбылась мечта того мальчишки. И эпопея не написана. Только два фрагмента, чудом сохранившиеся, говорят о грандиозной задумке. Жизнь так крутила, мяла и ломала, что Литература всё время оказывалась на третьем, пятом, десятом месте… Несмотря на возраст тот мальчишка остался всё таким же наивным мальчишкой, он продолжает писать и пишет много, но уже не осознаёт себя писателем, а обидным определением " графоман"…И даже тот факт, что его читают в разных концах света благодаря Интернету(правда, лишь бывшие соотечественники, вот на днях прислала хвалебный отзыв землячка из знойной Африки, а перед этим одноклассник аж из Австралии), не даёт того счастья, о котором мечтал…Пахнущий типографской краской томик, дивный шелест страниц…Но жизнь не заканчивается завтра, значит, есть ещё надежда…
ФАМИЛИЯ.
Повесть первая. Век ХХ, год 1972
Фрагмент (написан в марте 1972 года, автору 17 лет)
1
У самого горизонта, над водой висело облако-лукошко, а в нём солнце. Точно большущая малинина в маленькой корзинке под собственным весом медленно опускалось, пуская сок; дно лукошка выгнулось, стало окрашиваться в малиновый цвет. Вот первые капли упали в море и вслед за белыми барашками волн побежали оранжевые.
- Да-а,- протяжно вздохнула Вита Марковна.- И чего мы с тобой не художники?
Коза Венера, к которой был обращён вопрос, небрежно мекнула, мотнув роскошной бородкой в сторону села: мол, пошли домой, итак засиделись…
-Ничегошеньки тебя не интересует. Темнота ты дремучая. Ладно, потелепали к дому.
У Венеры возбуждённо задрожал хвостик, она, счастливо мекнув, бросилась вниз по склону.
-Не так шибко, полоумная!- крикнула ей вслед Вита Марковна, но коза продолжала лихо спускаться.
Дно у лукошка совсем провалилось и солнце-малинина опустилось в море. И оранжевых барашек словно окунули в слабый раствор зелёнки. Бегут, торопятся, как и Венера, к берегу и ударяются об острые выступы скал. И нет оранжево-зелёных барашков, сгинули. А Венера благополучно спустилась и орёт снизу: зовёт хозяйку-тихохоню.
Бросив прощальный взгляд на море, Вита Марковна начинает неспеша спускаться. Несмотря на свой преклонный возраст, вышагивает бодро, прямо, ноги ставит твёрдо, слегка опираясь на посох. Вскоре она достигла узкой террасы, с торчащими, словно чешуя чудовища, ребристыми камнями. Отсюда хорошо видно село, пруд, заросший камышом и осокой, кладбище, пыльная разбитая дорога, дальние холмы, за которыми оживлённое шоссе. Поедешь налево -попадёшь в Керчь, направо- в Феодосию. Там жизнь бурлит, несётся вперёд, а здесь, похоже, время остановилось лет пятнадцать назад. В то время молодёжь без оглядки бежала в большие города. И пример показали внуки и внучки Виты Марковны. За ними сорвались их родители, всё село перебаламутили. Как эпидемия прошлась, одни старики остались. Через год, правда, некоторые вернулись, в основном те, кому за тридцать. К Вите Марковне никто не вернулся: разметало кровинушек по всему Союзу: Север, БАМ, целина, комсомольские стройки в союзных республиках. Ближе всех дочь Катюша - в Ленинграде…
-ВитаМаковна! ВитаМаковна!
Вверх поднималась Юлька, соседская девчушка шести лет, загорелая, что негритёнок. За Юлькой трусила, возмущённо крича, Венера.
-Отдышись, стрекоза.
-ВитаМаковна, там к вам…Я посмотрела мультик и пошла полежать на свой камень,…а тут они, на великах…вас спрашивают…
-Кто такие, не сказали? Венера, прекрати орать!
Коза проигнорировала замечание, продолжая вопить и зло косясь на Юльку.
- Не сказали, понимаете,..- вновь застрекотала сорокой Юлька.- Но моя бабушка назвала тётеньку Лизой…
-Господи!- всплеснула руками Вита Марковна.- Неужели? Чего ж мы стоим…Беги, деточка, скажи пусть заходят, замок просто так притулен…Я сейчас поспею. Венера, беги и ты…
2
Екатерина, младшенькая из детей Виты Марковны, поскрёбыш, последней покинула село. Сначала мужа-алкаша повезла лечить, понравилось в большом городе, и решила остаться. Устроилась сперва дворничихой, получила жильё, терпеливо помогала мужу излечиться от пагубной привычки. Вскоре её назначили бригадиром, к тому времени муж вернулся из лечебницы, устроился шофёром на автобазу. Вроде стали жить по-людски. Но лишь год радовались Екатерина и трое её дочек трезвому мужу и отцу, затем снова зачастила в гости "бормотушка". И как результат, пьяная драка, смертельная ножевая рана. После смерти мужа Катя ежегодно в отпуск приезжала к матери с детьми. Попробовала Вита Марковна уговорить дочь вернуться, но та не поддалась уговорам. Не может покинуть город, прикипела. Вот поступят дети в институты, заработает пенсию, тогда, пожалуй, и вернётся греть у моря старые кости.
Однако младшая дочь Лиза не оправдала надежд: в институт не собиралась, пошла в ПТУ. Окончила успешно, поработала несколько лет радиомонтажницей, разонравилось. В эти годы Вита Марковна часто получала от внучки мучительные письма, перенасыщенные мрачным пессимизмом: Я несчастная! Одинокая! Старая дева!
Чем, кроме добрых советов могла помочь бабушка. Но несчастная внучка настолько закомплексовалась, что перестала чувствовать добро, советы воспринимала как насмешку. Переписка оборвалась, в отпуск иногда приезжали Катя со старшими дочками, а вскоре и они перестали ездить. Лиза ушла с завода, окончила курсы операторов газовых котельных и "спрятала себя в подвале"…
3
Вита Марковна остановилась у калитки передохнуть. Во дворе баловались, умываясь, Лиза и низкорослый парень с роскошной копной курчавых русых волос. Вокруг них бегала, повизгивая, Юлька. Парень, дурашливо фыркая, разбрызгивал воду на Лизу и девчушку.
Уняв бухающее сердце, Вита Марковна открыла калитку. Первой её увидела Юлька:
-ВитаМаковна пришла! ВитаМаковна, вот они!
-Бабуля!- тихо вскрикнула Лиза и, передав парню полотенце с плеча, кинулась навстречу бабушке: - Здравствуй, Ба!
-Здравствуй, Лизонька! С приездом!
Они обнялись, всплакнули, невольно. Между тем парень вытерся, одел рубашку.
-Ба, познакомься. Это мой муж Максим.
- Здравствуйте,- Максим с каким-то крайним удивлением смотрел на Виту Марковну и в то же время с непонятным восхищением. - Лиз, у меня нет слов! Великолепно! Вы меня извините, Вита Марковна…
-За что же?
- Я заочно…Вобщем я представлял вас…
-Дряхлой и убогой старушенцией?
-Да,- чистосердечно признался Максим и по-детски покраснел.- Я не верю своим глазам…Вы не разыгрываете меня? Действительно вам сто десять лет?
-Успокойся, Максим, увидишь паспорт и поверишь,- сказала Лиза.- Ба, мы бы чего-нибудь поклевали.
- Ой, и верно,- всполошилась бабушка,- что это я лясы точу, вас же кормить надо.
А про себя отметила, что Максим понравился ей с первого взгляда. Похоже, Лизоньке, наконец, крупно повезло: чувствуется, хороший человек. Ну, дай Бог тебе долгого счастья внучка. Как мне когда-то…
Ужинали вчетвером: Юлька весьма охотно приняла приглашение, решительно села рядом с Максимом и, буквально не спускала с него восторженных глаз. Лиза в шутку называла её соперницей. Юлька поинтересовалась, не ругательное ли это слово, и когда её убедили, что нет, не ругательное, сама назвалась:
- Подайте Сопернице соль.
За чаем Максим и Лиза наперебой рассказывали об увиденном в дороге. Вскоре пришла за Юлькой соседка, её родная тётка Полина. Юльку ей подкинул брат, они с женой развелись, разбежались, "хвост" (то есть дочку) брать никто не хотел: у каждого из них уже покачивалась на волнах новая "лодка любви, где лишний балласт ни к чему". Полина в прошлом году вышла на пенсию, свои дети давно устроены, поэтому Юльку приняла с великой радостью.
Налили чаю и Полине. Соперница слушала, открыв рот, когда говорил Максим, и энергично жевала конфеты, когда говорили другие. Конфет было много, разных сортов и Юлька, съев одну, тут же разворачивала другую:
- Такую я ещё не пробовала.
- Всё, Юленька, хватит,- поднялась Полина.- Спасибочки за угощение, заходьте теперь к нам в гости.
4
Гости поднялись утром рано и, дурачась, побежали к морю. Солнце только что показалось из-за холмов, море из тёмного стального цвета, становилось прозрачно-голубоватым, как выпуклый бок гигантского аквариума. Вон и водоросли просвечиваются, зелёные, бурые, а меж них шмыгают мальки.
Они поднялись на обрывистый берег. У самой линии горизонта двигалось светлое пятно - пассажирский теплоход.
- Ого-го-го!- завопил Максим, подпрыгнув.
- Здравствуй, море!- раскинула руки Лиза.
Они радовались как маленькие дети.
-Как жаль, что здесь нельзя купаться,- с досадой глянул вниз Максим.- Так бы и сиганул…
- Ещё чего! Шею свернёшь…
-Фу, какая мамочка сердитая, - Максим внезапно подхватил Лизу на руки, чмокнул в глаз, в другой.- Кыш сон дурной! Кыш! Кыш!
-Поставь на место, хулиган,- смеётся счастливым смехом Лиза.
- Я не хулиган, я твой супруг. Вот, погоди, расскажу Танюшке, как мамка обзывалась.
- Антону.
-Танюшке.
-Антону!
-Слушай, а давай сразу двоих. Чем больше, тем лучше!
-А это, папочка, как ты постарался. Всё, хватит болтать, пошли умываться.
Спустились к воде. От входа в бухточку и до самого берега бастионы различных скал рвались из воды, точно стадо чудищ. А море не пускало их, спутав ноги водорослями. Кое-где на свободных участках выглядывали из воды острые камни, словно пальцы уже рухнувших на дно гигантов.
Берег здесь сложен из крепкого серого известняка и тёмно-серых глин, которую морские прибои легко размывают. В результате берега осыпаются и превращают хорошую бухточку в бесполезный участок побережья. А то бы здесь давно курорт расположился, и село не было бы таким крохотным. Поразительно: Крым - и умирающее село.
-Лиз, а чем здесь вообще люди занимаются?
-Всем понемногу. Немного хлеборобы, немного садоводы. Земля, видишь какая, а людей мало. В основном как тётя Поля завтрашние пенсионеры…Эй, ты где?- окликнула Лиза, заметив знакомую перемену в лице мужа: опять ушёл" в свои литературные миры.
-Здесь, здесь,- задумчиво проговорил Максим. - Ничего определённого, мысли вразброд…
-Пусть твои мысли пока побегают. Побежим и мы к завтраку.
5
Вопреки опасениям Виты Марковны, что гостям "вскорости наскучит их захолустье" и они подадутся в курортный посёлок, Максим и Лиза заявили: на весь отпуск остаёмся здесь. С первого дня у них установился твёрдый режим: в половине седьмого утра подъём, пробежка, водные процедуры на море, завтрак. Затем, как не отговаривала бабушка, не слушались, принимались наводить порядок во дворе. Укрепили штакетник обветшалый местами, а сами штакетины разрисовали, что конфетки в обёртках. На полотне калитки Максим живописно изобразил весёлого кентавра, надпись завитушками: "Входи с улыбкой". Все сельчане сходились поглазеть. Кое-кто, шутя, приглашал к себе: то же "размалевать воротца".
-Вот управимся у себя, и если время останется,- игнорируя иронию, серьёзно обещал Максим.
Лиза поддакивала.
Покончив с оградой, ребята взялись за сад. Года два как без присмотра: Вита Марковна в последнее время частенько хворала, не до сада было - он зарос травой, некоторые деревца задичали, иные заболели и медленно умирали.
Ребята выпололи сорную траву, окопали деревья, вырезали сушняк и больные ветки. Натаскали гальки и насыпали симпатичные аллейки.
Заразилась молодым энтузиазмом и Вита Марковна, словно сбросила лет сорок и тоже включилась в работу. Хотя молодые советовали ей посидеть, отдохнуть, намекали на годы. А что годы? Они думают, что она от старости такая, с виду квёлая, нет, старые раны болят, бередят…
Мама Виты Марковны прожила 103 года и только в последний год сдала, как-то разом угасла. После известия о гибели среднего сына, брата Виты, Геннадия. Оператором был, хотел фильм снять о войне в Корее. В первый же день съёмок осколком американской бомбы убило…Тот осколок и маму достал.
А теперь вот и её Виту на сто десятом году жизни достают осколки немецких бомб, ещё с войны четырнадцатого года. Достают…
А как хочется пожить ещё чуток, понянчиться с детишками Лизоньки. Как замечательно, что они нашли друг друга, Максим и Лизонька, и как жаль, что так долго искали. Уж детки бы подстать Юльке бегали. Максим, видно прошёл через горе и страдания, вон как голова серебрится, глубокие суровые морщины на лбу. И эта не сразу различимая тень в глазах, тень былой Боли. Досталось по всему парню с лихвой, но молодчина, соколом смотрится. И главное с юмором дружит. В нашем роду все мужчины таковыми были. Лизонька, бедняжка, тоже измоталась нелёгкой своей судьбой. Дождалась счастья…Пусть живут долго и дружно, только бы не было войны.
Погодка стояла все дни замечательная, купаться ездили на велосипедах к посёлку Рыбному, после обеда. Юлька-Соперница накрепко привязалась к "дяде Максику" и ходила хвостиком. Ребята охотно брали её с собой. Вернувшись с купания, ещё пару часов занимались покраской дома, крыши. Потом отдыхали. Лиза с бабушкой ложились подремать, а Максим на веранде садился писать. Рядом под честное слово не мешать располагалась Соперница и старательно рисовала цветы цветными карандашами.
Бабушка и Лиза, прежде чем заснуть, неспеша, точно две подружки, вели беседу обо всём понемногу. Больше женские темы затрагивали. Лиза уже на второй день призналась, что ждёт ребёнка. Скорее всего, в сентябре родится.
6
Максим стал чаще "уходить". Лиза была очень рада за него: кончился кризис тупика, идёт интенсивная обработка сюжета. Пока, засранец, не говорит, что собирается писать. Отмахивается:" Так, история одна…"
Выйти из тупика помогла Вита Марковна. Узнав, что Максим немного пишет, она достала из старинного сундука шкатулку чёрного дерева с восточной отделкой. В ней оказались пачка ученических тетрадок, ещё дореволюционных. Это были дневники, литературные пробы юной Виталии Примусовой. Здесь же хранились дорогие сердцу безделушки, реликвии далёкого детства, затем героической юности: нательный крестик на золотой цепочке, георгиевский крест на выцветшей ленточке, миниатюрная из чёрного мрамора статуэтка негритёнка, огрызок карандаша и что-то бесформенное на шёлковом шнурке. Раньше это была камея старинная, передавалась по наследству от бабушки к внучке. В 1914 году пострадала от пули и в какой-то степени спасла жизнь Виты Марковны. Прежде на агатовой поверхности камеи было вырезано лицо молодой женщины, якобы родоначальницы фамилии. Сейчас это просто камень, скол.
Максима увлекли дневники, уже с первых страниц он ликующе отметил: вот недостающее звено, в поисках которого он три месяца терзался и попусту портил бумагу! Теперь вся конструкция романа обрела прочный фундамент. Можно начинать!
7
Максим, Лиза и Соперница вернулись с купания. Попросили чего-нибудь холодненького. Бабушка принесла из погреба кувшин с квасом.
С улицы окликнули хозяйку, и Вита Марковна вышла. У калитки её ждала крупная пожилая женщина. Лиза её не знала. Проинформировала Соперница: это баба Галя Эткина, она недавно здесь живёт, у неё дочка, тётя Нина прошлым летом "утопла" в Приморском - пьяная пошла купаться. Сейчас баба Галя живёт с внучками: Тошкой шести лет и Лариской девяти лет.
Вита Марковна пригласила бабу Галю в дом, угостила квасом. И вдвоём они объяснили, с какой просьбой пришла баба Галя.
Внучки, посмотрев ограду и калитку у бабы Виты, загорелись и свои разукрасить. Штакетины с грехом пополам покрасили, а вот с воротами беда приключилась: хотели девчушки кошечек нарисовать и журавлика, но получилось нечто корявое, некрасивое. Разревелись художницы, прямо в истерике.
- Помогите, ребятушки, боюсь свихнутся девчонки: ревмя ревут, не подходи. Я уж и так, и эдак…
- Юля, приказ номер один,- сказал Максим, серьёзно глядя на Соперницу.- Лети к художницам и успокой их, а мы сейчас придём.
- Улааа!- завопила Юлька, сорвавшись с места, и вихрем унеслась.
Допила квас баба Галя, похвалила вкусовые качества, пожаловалась, что у неё холодильник сломался, мастера в эту глушь не дозовёшься, а везти в посёлок и хлопотно и накладно.
-Максим посмотрит,- сказала Лиза, выходя из-за стола.
-Да? А вы что понимаете и в холодильниках?
-Кумекаем маненько, - усмехнулся Максим.
У калитки Эткиных их встретили зарёванные с опухшими глазами Тоша и Лариса. Юльки не было.
-Здравствуйте, товарищи коллеги,- поздоровался Максим.
Сёстры что-то пробубнили под нос, не поднимая голов.
-Так, так, - продолжил Максим, - сказала крыса и стала грызть пятак. Производственные трудности, как я понимаю.
На полотне ворот безобразно кривило рот толстое уродливое чудище.
-Мамочка, твоё слово?
Лиза оценивающе примерилась к чудищу, подумала и сказала, что кошечки вряд ли здесь получатся. Впрочем, если всё закрасить, дать высохнуть и…
- Это долго,- мягко перебил Максим.- Мы хотим сейчас. Товарищи коллеги, весёлый, забавный слоник вас устроит? А кошечек мы нарисуем с обратной стороны. Как?
Сёстры шмыгнули распухшими носами, переглянулись и, наконец, кивнули: устроит.
И закипела работа. Бабушки отправились готовить труженикам обед.
Вскоре собрались любопытные старики, шёпотом переговаривались, по разному относясь к происходящему: одни оценивали положительно, другие считали блажью. Однако и те и другие с любопытством следили за полётом кисточек и рождением хитро улыбающегося слоника, хоботок его озорно вздёрнулся, точно вот-вот окатит собравшихся водой, но…на кончик хобота села бабочка-слоник затаился, прищурив глаз.
Сестры ликовали, безмерно счастливые. Прилетела, едва переводя дыхание, Юлька с жалким подобием детской книжки. На одном из уцелевших листов был изображён самодовольный павлин, сверкая роскошным радужным хвостом. Юлька решительно предлагала на стене веранды нарисовать этого павлина.
-Сможете, дяМаксим? Сможете?- Юлька пристально смотрела ему в лицо.
-Смогу, только у нас ассортимент красок беден. Бледный получится павлин, словно больной.
Юлька тяжело вздохнула, глянула на картинку, грустно проронила:
-Не получится, понимаешь…
-А белочки?- спросили сёстры.
- Белочки получатся,- живо ответила Лиза.
Пока Максим заканчивал кошечек, Лиза перешла к веранде. На глазах возникал фрагмент соснового ствола, дупло, толстая пушистая ветка, шишки. Два весёлых бельчонка держат шишки, словно эскимо на палочке.
Любопытных становилось больше, не помещались в калитке, иные прошли во двор. Старались не шуметь, говорили в полголоса.
Вышли бабушки доложить о готовом обеде.
-Ну ка, ну ка, глянем чего вы наробили…Батюшки! Ты поглянь, Вита, что деется! Чисто мультики…
Собравшиеся во дворе сельчане тут же присоединились к бабушкам и шумно, перебивая друг друга, развернули дискуссию. Юлька и сёстры в качестве экскурсоводов тщетно пытались перебить общий гул толпы, возбуждённо "раскрывали" идею картинок, и кто конкретно рисовал тот или иной момент. Громче всех кричала Юлька:
- Эт дяМаксим исовал! И эт…и тут дяМаксим…
-Нетушки!- напирали сёстры, восстанавливая истину:- Здесь тётя Лиза рисовала, а дядьМаксим тогда кисточку мыл!…
Максим и Лиза, отдыхая, сидели на крыльце.
-Папуля, ты кушать хочешь?- Лиза щекой прижалась к его руке, запрокинув голову.
-Не отказался бы, но в выставочном зале, похоже, обед не скоро.
Вдруг из общей толпы отделилась бойкая женщина неопределённого возраста, приблизилась к крыльцу. От имени большинства, она просила принять заказ на оформление ворот, оплата по договорённости.
-Дурной пример заразителен, - тихо, со смешком, сказал Максим Лизе.- Что бум делать?
-Бабоньки, да вы что сказылись?- подала голос Вита Марковна.- Они отдыхать приехали, а вы что предлагаете? Пахать? Ладно эти девчушки по малолетству, и вы туда же… Во истину, что стар, то мал…
-А ваше слово?- не отступала просительница.
- Поймите нас,- сказала Лиза, прижав руки к груди.- Мы в отпуске…Извините…
Огорчённые, недовольно бубня, сельчане покинули двор. Баба Галя пригласила художников к столу. После обеда, Лиза с бабушкой ушли к себе, а Максим глянул холодильник.
-Дешевле выбросить,- спустя четверть часа сделал заключение.
- Что, совсем не починить?- не верилось бабе Гале.
- Починить можно, только замена морозильника и мотора, плюс ремонт компрессора станет вам в копеечку. Лучше к этим деньгам добавить чуток и купить новый.
- С моей-то пенсии,- горько усмехнулась хозяйка.- Девчушкам вон к школе надо покупать…
- А давайте погребок соорудим, как у Виты Марковны.
-Что вы, Максим, как я могу вас эксплуатировать…
-Эксплуатировать - это насильно давить, а я добровольно предлагаю.
- Ну, не знаю…итак что люди будут говорить: нам отказали, а Эткиной и погреб и ворота…
- Ворота,- перебил Максим,- это для Тошки и Ларисы, а погреб…Они же вам свой холодильник на прокат не дадут? Не дадут. Где копать будем?
-Ой, неудобно-то как…- замялась баба Галя.
- Неудобно рейтузы через голову одевать и ногой в носу ковыряться.
Сёстры и Юлька весело прыснули, улыбнулась и бабушка, махнув рукой:
- Ладно, идем, покажу…
8
Копать решили за верандой, в дальнем углу палисадника. Когда-то здесь росли цветы, но одно время какая-то болезнь сгубила их и баба Галя решила год-другой ничего не садить на этом участке. Бывший цветник зарос сорной травой, жирной и на удивление здоровой.
Первых двадцать-тридцать сантиметров копались легко, затем всё чаще стали попадаться камни, пришлось воспользоваться ломиком. Девочки посильно помогали Максиму: то выбрасывали землю детскими ведёрками, то относили камни подальше от ямы. После метра грунт вновь пошёл мягкий, с песчаными прослойками.
Присели передохнуть. Баба Галя сходила к Марковне, принесла кваску. Лиза спала, а Марковна ушла перевязать козу на другой участок. Баба Галя предлагала бросить работу и пока солнце ехать на море, но Максим решил закончить: до двух метров осталось "с мышиный хвостик".
Он заканчивал(девчонки, утомившись, ушли в дом полежать), когда пришла заспанная Лиза и обозвала Максима ужасным эгоистом, потому что без неё погреб копали. Максим пошутил:
- Мы тебе самую ответственную часть оставили. Накрывать.
-Фу, какой,- Лиза бросила вниз на Максима щепотку земли.
-Ах, так,- Максим вогнал лопату в землю.- Лови!
Лиза увернулась, и комья грунта вхолостую ударились о землю.
-Ку-ку,- Лиза на мгновенье скрылась и появилась с противоположной стороны. - Ку-ку, землеройка.
Ещё лопата, ещё, и вдруг…конец лопаты словно чиркнул по металлу. Максим выбросил землю, снова копнул, но остриё упёрлось во что-то твёрдое. И это был явно не камень. Упав на колени, Максим осторожно разрыл руками и глазам предстал торчащий из глубины грунта тупой металлический угольник, весь в буро-зелёных раковинах.
-Эй, землеройка, что нашёл?- склонилась над ямой Лиза.
- Клад.
-Чур, пополам.
Лиза спрыгнула вниз, задышала в затылок:
- Ой, правда!
Максим извлёк из земли небольшой сундучок, судя по характерному при окислении цвету, бронзовый. На стенках и на крышке сохранились участочки, по всему были какие-то изображения. В каждом нижнем углу сундучок имел ножку в виде звериной лапки. В целости, правда, осталась только одна ножка, другие отломаны.
-Открывай,- тихо, дрожащим голосом, сказала Лиза.
- Открывайте, дядь Максим!- послышался сверху голос Ларисы.
Девчонки легли на насыпь, тянули шеи, грозясь в следующую секунду соскользнуть вниз головой.
-Может…наверх сначала…- от волнения у Максима во рту пересохло.
- Открывай же…- нетерпеливо затопталась Лиза, нервно сжимая и разжимая кулаки на уровне груди.
Максим осторожно просунул лезвие лопаты в зазор, где по всему должен быть замок, слегка надавил. Раздался скрипящий хруст и крышка, дёрнувшись, открылась.
С насыпи упал облегчённый выдох, ручейки земли стали обильней.
Внутри сундучка оказался ещё ящичек, но уже не из металла, а, скорее всего из дерева, покрытого чёрным лаком. В ящичке лежали три мешочка, сшитых из пергамента.
Неожиданно взвизгнув, Юлька полетела вниз, прямо на спину Максима, куда и опустилась, по кошачьи выбросив вперёд руки и ноги. Максим не удержался, подался вперёд, ткнувшись лицом в землю.
-Юля!- осуждающе крикнула Лиза, сдёргивая девчушку со спины мужа.
Максим поднялся. Не успевшая испугаться Юлька засмеялась, показывая пальцем на его залепленное землёй лицо. Юльку дружно поддержали наверху, засмеялась и Лиза. Нервозно-возбуждённое состояние спало, и уже спокойнее обратились к мешочкам.
В первом мешочке обнаружили свинцовое яйцо с выцарапанными латинскими буквами, поверхность букв матовая, чистая.
Во втором мешочке были двенадцать бронзовых чистых пластинок и осколки каменных со следами каких-то значков.
В третьем мешочке - футлярчики из слоновой кости, а в них самые настоящие… геммы. Числом четырнадцать.
-А монеток нет?- спросила Лариса.
- Монеток нет,- ответил Максим, бережно складывая находки в сундучок.- Но всё это дороже всяких монеток. Это клад кладов!
- Ура! – завопила вдруг Тошка.- Мы клад нашли!
На крик прибежала встревоженная баба Галя, услышав о находке, растерянно всплеснула руками:
- Ой, господи, что ж теперь будет? Перероют весь сад, дом завалится…Ой, лихо, надо ж было у меня закопать…
Продолжая охать и ахать, баба Галя с Ларисой спустили в яму лестницу.
9
Весть о кладе моментально облетела всё село и вскоре горница в доме бабы Гали превратилась в филиал краеведческого музея. Желающие лицезреть находки, сельчане выстроились в очередь и ручеёк неспеша тёк со двора на веранду, а оттуда в горницу.
На столе, на белом куске полотна разложены находки. Сельчане входили притихшие, почему-то оробелые и замирали, восхищённые старинной мастерской работой. Очищенные от грязи, протёртые одеколоном стенки сундучка, несмотря на повреждения, демонстрировали образцы великолепной ковки. А резная шкатулка,- такой только в Эрмитаже стоять,- поражала тонкими кружевами орнамента, они казались лёгкими, почти воздушными.
Но сильнее всего притягивали геммы - их изумительные изображения. Почему-то большая часть посвящена животным: собака, обезьяна, леопард и пантера, лошадь, ослик, львы. На остальных шести - портреты женщин, мужчин, детей.
Вот три голеньких пухленьких младенца, два мальчика и девочка; под ними вырезано слово латинскими буквами.
Вот снова они, но уже взрослые: в центре, как бы на первом плане, красивая стройная девушка в длинном платье с пояском, волосы заплетены в косу, которая спадает на грудь, по бокам стоят два юноши, нагие, мускулистые, такой же божественной красоты, волнистые локоны чуть прикрывают мужественные лбы. Поразительно: все трое весьма похожи друг на друга. Близнецы? Над головами у них по одному слову, видимо имена.
Ещё камея: лицо зрелого мужчины, коротко пострижены волосы, мальчишечья чёлка на лбу, густая курчавая борода, и рядом женский портрет - простое лицо, скромная причёска, расчёсанные на пробор волосы собраны на затылке в узел. И тоже два имени.
На следующей гемме изображена сценка поединка человека с львом. Последний вырезан хорошо, живо, а вот человек грубовато, точно черновой вариант, штриховой набросок. И всё же в чертах его лица чувствуется явная схожесть с юношами из второй геммы. Один из братьев?
Пятая - опять портретная гемма: профиль мужчины зрелых лет, пышные курчавые волосы, бородка, усы, полные губы чуть приоткрыты в усмешке. А этот, возможно, отец.
И, наконец, последняя - портрет женщины средних лет, спокойное умное лицо, странная причёска, - собранные в узел волосы на лбу,- на шее бусы, в ушах серьги. Не вооружённым глазом видно, что женщина как две капли воды похожа на ту девушку с братьями. Либо их мать, либо та девушка, но спустя много лет. Очевидно, надпись сбоку даст ответ.
Осмотрев "экспонаты", сельчане не спешили расходиться, столпились во дворе, завели горячий спор. Каждый старался убедить остальных в правильности своих догадок относительно датировки. Однако далее турецкого господства не забирались.
Были и такие, кого меньше всего интересовало, к какой эпохе принадлежат находки. Гораздо важнее другое: сколько получат вознаграждение за находку? Вещи старинные, подлинные, значит очень ценные. Государство по закону обязано выплатить проценты от стоимости клада. И кто получит? Бабка Галка или Максим? Постепенно эта тема вытекла на первый план, затопив все остальные. С ещё большей горячностью уже все принялись оценивать клад и одаривать процентами "хозяйку земельного участка" и "землекопа".
Последними к толпе присоединились Фома Петрович, в прошлом учитель, а ныне заслуженный пенсионер, инвалид войны, кавалер трёх орденов Славы, и Вита Марковна. Два самых старых уважаемых в селе человека. Поэтому на время все затихли, в ожидании, как бы последнего, решающего слова на предмет спора. Что скажут старики?
Дряхлый, болезненный Фома Петрович тяжело переступая ногами, с одышкой, подошёл к столу, склонился над "экспонатами". Вдруг, словно чудо произошло: старик вздрогнул, выпрямился, будто и не гнули его годами недуги, и не мучила астма, палку в сторону и, совершенно ровно дыша, стал внимательно рассматривать находки в извлечённую из кармана лупу.
- Тов…товарищи…это…это невероятно! Неужели подтверждается,…я не верю глазам…Невероятно!
Вита Марковна смотрела спокойно, пока не дошла очередь до портретных гемм.
- Вот!- воскликнула, ткнув пальцем в портрет женщины.- Точно такая у меня была!
-Ага!- пуще прежнего вскинулся Фома Петрович.- Ещё плюсик! Ты, Витушка, помнится, говорила, что твой медальончик передала тебе бабушка, а ей её бабушка. Так?
- Так.
- Семейная, родовая реликвия. И вот они свидетели! - Петрович указал на геммы.- Я ещё когда говорил, что ваш медальон относится ко второму веку до нашей эры. Да-с! А мой отец задолго до революции предсказывал здесь античное поселение. К сожалению в начале века его постигли неудачи, а копал отец в ста метрах отсюда, где теперь дом Солоденко…
-Вы хотите сказать, что все эти лица…наши предки?- робко вклинилась в паузу Лиза.
- Да-с, барышня, вероятнее всего. Более точно вам ответит наука. Хотя итак видно: смотрите,- Петрович приблизил лупу к гемме, почти вплотную приник к ней,- Нос, подбородок, разрез глаз у вас идентичны. А это уже половина доказательств!
Лиза приблизилась, тоже склонилась. Петрович переправил лупу в левую руку, а в правой оказалась авторучка и он ею, как указкой, показал на шею женщины:
-Вот, смотрите, пятнышко. С первого взгляда просто щербинка. Но отнюдь! Педантичный автор, страстный поклонник стилизации под греков зафиксировал,…представьте себе…
- Родинка?- осторожно спросила Лиза.
- Именно!- ликующе вскрикнул Петрович.- Родинку! Как у вас, как у твоей бабушки!
- Фантастика…
- Нет, молодой человек,- повернулся к Максиму Фома Петрович, блестя счастливыми глазами.- Быль! История! Будем вызывать специалистов. Наше дело эмоции, их - наука. Да-с, товарищи мои дорогие…Как же я счастлив…
Поздно вечером, когда, наконец, улеглись страсти, Лиза отметила, что Максим уже часа два пребывает в глубокой задумчивости.
-Мак-сиим? Ау-у? Ты где? О чём задумался? Тоже о вознаграждении?
- Нет. Я с этого события начну свой роман.
- Роман? Не шутишь? Решился таки. И уже название придумал?
- Да. "Фамилия".
Конец Первой повести