Зима, наконец, вышла вся, без остатка. На первую травку выпустили толстых подросших котят. Стремительная, быстрая Катя, ошалевшая от воздуха и простора, прыгала вокруг своих детенышей, показывая им возможности мышц и когтей. Котята были медлительны и неповоротливы. Катя три раза вокруг пробежала, котенок только развернулся. Катя на столб и со столба в радостном полете, котята вертят головами – потеряли из виду мамашу. Все они были уморительны в попытках повторить Катины движения.
Котят разобрали быстро – Катя славилась, как крысолов. Остался только один котенок, которого мы отдать просто не решились. Тот самый, который при рождении получил кислородное голодание. Котенок был необыкновенно яркого рыжего цвета. Рыжими, только разного оттенка, были все полоски на него шерсти, рыжими были даже глаза. Прямо мандарин марокканский. Только вот, в следствие полученной травмы, он оказался, мягко говоря, дурачком. Мягко говорю, потому что он не был безмозглым в полном смысле этого слова. Просто немного другой, чем положено быть котам.
В то время была мода называть рыжих котов Чубайсами. Чубайсов по деревне бегало немеряно, повторяться не хотелось, но и от моды отставать тоже. Поэтому наш кот получил имя Бориска.
Бориска в какой-то прекрасный момент перестал расти и в физическом и в умственном смысле. Он остался вечным котенком, вечным маменькиным сынком. Бориска мог спокойно играть за мамашиной спиной, когда она рычала на какого-нибудь пришлого кота. Его отец, Личность Рыжий Кот погиб под колесами автомобиля и Катя не подпускала к себе никого другого довольно долгое время, балуя последнего оставшегося с ней ребенка. Бориска никогда не пользовался когтями и зубами. Его разозлить было невозможно. Если котику переставала нравиться агрессивная игра, он прижимал уши и выл. Ни единого разу он не куснул, не выпустил когтей и не попытался наподдать тому, кто дразнил его, надеясь вызвать свойственные для всех котов защитные действия. Этого кота можно было бы резать, он бы не сопротивлялся, только плакал бы.
Бориска, как и Катя не любил гостей. Если Кати не было рядом и некому было прогнать забредшего во двор пришельца, Бориска бежал за спасением ко мне. Однажды, пропалывая грядки, я стала свидетелем интересной сцены.
Молодой серый котишка, узрев в Бориске сверстника и возможного товарища для игр, радостно скакал вокруг нашего героя и отрывисто мяукал. Бориска же, на полусогнутых от ужаса лапах рывками передвигался в мою сторону, подвывая. Он залез под меня (я сидела на корточках), а серый кот остановился рядом. Вполне доброжелательно он помяукал еще, всем своим видом показывая готовность к игре, на что мой рыжий питомец провыл из под меня жалобно и протяжно. Все вместе, с переводом на человеческий язык это выглядело так:
- Мяу, мяу мяу! Мяф Ну пойдем, пойдем, поиграем! Ну, пойдем же!
- Уаааааииииууууааааааааа! Пошееееел воооооон, дураааааак!
- Миау! Миу мяф! Ну давай играть!
-Мииииууууааааа! Не пойдууууууууу!
По всем правилам справив траур по Рыжему Коту, Катя выбрала себе нового мужа. Это был плюшевый серый, очень похожий на британца котище. Второй раз котята появились на свет без проволочек, Катя все сделала сама и правильно. Поселили их в той же коробке, только на веранде. Бориска, обнаружив котят, повел себя в высшей степени странно. Он немедленно, то ли усыновил маленьких, то ли, вспомнив безмятежное младенчество, усыновился сам. Так они и лежали в коробке все вместе, Катя, пять разноцветных котят и Бориска. Катя, наверное, в память о своем первом Рыжем муже обязательно приносила одного рыжего котенка в каждом помете. Бориска, словно заправская мамаша, принимал активное участие в воспитании, вылизывал котят, играл с ними. И все бы ничего, только он забывал напрочь, что является взрослым, и начинал пользоваться не только одной с котятами чашкой, их горшком, а зачастую и Катиными сосцами. Окончательное изгнание из мира детства он заработал, когда еще через год снова появились котята и Бориска, забравшись по привычке в коробку с ними, задавил своей тушкой одного маленького. Оксана больше не подпускала его к котятам, он в тоске мотылялся по двору, не понимая, за что попал в опалу. Он провел во дворе все лето и даже научился немножко выходить за ворота.
Бориска был очень ярким на фоне осеннего двора. Ярче, чем опавшие листья. Я думаю, кто-то украл его, решив, что это котенок, ведь он так и остался небольшим, так и не вырос.