«…Время разбрасывать камни, и время собирать камни…».
Екклесиаст.
Обращение к читателям, впервые заглянувшим в мои креативы.
Данный «эпизод» является главой книги, именуемой «Несколько эпизодов из жизни людей и демонов». Описываемая ситуация будет более объяснима в контексте всей книги. Все предыдущие главы размещены на моей странице на сайте.
«…На улице было по-летнему тепло. Но как только на глаза попалось первое дерево, я различила признаки начавшегося увядания в его зелёной шевелюре. Значит, либо позднее лето, либо ранняя осень. Прошло никак не меньше трёх месяцев. А мне показалось – пара недель…
Дорога к храму оказалась неожиданно короткой.
Я не знала, чего жду от этой встречи. Зачем она вообще мне нужна. Между нами давно всё сказано. Он сам лично отправил в последний путь то, что от меня осталось. Не лучше ли, если все воспоминания обо мне у него навеки свяжутся со скромным могильным холмиком? Мы отыграли необходимую роль в судьбах друг друга. А нынче мне будет легче выполнять свои новые обязанности… ну, работать с ним по разнарядке Департамента… ну, в общем, делать то, что положено по службе, мне будет проще, не афишируя своё присутствие и избегая личного контакта. «Полено» для Топки…
На всякий случай я снова перешла в эфирный статус, чтоб оценить обстановку, оставаясь невидимой. Площадь перед церковью была пуста. Лишь кучка осоловевших под полуденным солнцем голубей лениво топталась в пыли. Со стороны дворов выскочила компания взбудораженных мальчишек. Они притормозили, деловито оглядываясь. Из-за их спин выбежала здоровенная жизнерадостная дворняга. Голуби шумно вспорхнули к крышам. Мальчишки определились с направлением и ринулись галопом в ближний проулок. Собака, приветственно гавкнув в мою сторону, помчалась за ними. Опять стало тихо.
Преодолев смятение, я вошла в церковь.
…Виктор был там. Я увидела его со спины. Стоя на табуретке, он тщательно протирал от пыли одну из картин, изображающих Крестный Путь. Я остановилась неподалёку, всё ещё сомневаясь, стоит ли начинать разговор. Или лучше потихоньку ретироваться.
Неожиданно Виктор резко развернулся в ту сторону, где находилась я, и зашарил глазами по помещению. Ничего не увидев, криво усмехнулся. Мотнул головой. Постоял в задумчивости. Затем всё же слез на пол и подошёл ко мне почти вплотную. Могло показаться, что он смотрит прямо на меня, но он смотрел – сквозь. Он не видел.
Зато я обратила внимание, что выглядит он не очень. Весь как-то осунулся, под глазами – тёмные круги, и цвет лица нездоровый. Заболел, что ли?
Выждав минуту, Виктор направился обратно к табуретке. Он сильно сутулился.
И тут тишину разорвал лёгкий хлопок. Это материализовалась я.
- Привет, Вик.
Оборачивался он очень медленно. Словно боялся столкнуться с чем-то таким, что навеки лишит его рассудка. Я почти не шевелилась и почти не дышала. Что за бред: я снова чувствовала себя впечатлительной отроковицей, явившейся на первое в жизни свидание. Да когда же это прекратится?! Когда я повзрослею, наконец? Нет, так невозможно работать! Нужно брать себя в руки, нужно менять самооценку, нужно вырабатывать профессиональное отношение к клиенту. «Дьявол – это все мы!» - сказал Адрамелех. Он прав: Дьявол – и я тоже, страшный, могущественный! Надо об этом постоянно помнить и быть в образе.
Кстати! Для образа стоило бы обзавестись красным платьем. Только не алым – алый мне не идёт, - а ближе к бордовому. И тогда, когда я явлюсь ему в таком обновлённом виде…
- Здравствуй, привидение, - сказал Виктор слабым голосом.
- А я не привидение! – сообщила я радостно. И, больше не в силах сдерживаться, расплылась в самой глупой, блаженной улыбке.
- Ты восстала из могилы? – печально поинтересовался Вик.
Вёл он себя странно. Я ожидала, что он поначалу испугается, или изумится, или (чем чёрт не шутит?) даже обрадуется. Но он воспринял моё явление с Того Света с какой-то тоскливой обречённостью - как должное, хоть и не весёлое, событие. Так человек, на которого навалилась череда неприятностей, покорно принимает ещё одно, очередное, безрадостное звено сей цепочки.
- Я что, похожа на труп? – хихикнула я.
- Ты кажешься вполне живой, - меланхолично признал он.
- Так оно и есть! – воскликнула я. – Я живее всех живых!
- Фламмель пытался мне объяснить, - задумчиво протянул Виктор. – Я тогда понял, что ты как-то отделила от тела свою сущность и вернулась в родные сферы. А тело, естественно, возвратилось в исходное состояние… То есть, в мёртвое состояние. Ведь оно принадлежало самоубийце, кажется…
- Так и было! – бодро подтвердила я.
- Фламмель рассуждал очень убедительно. Сначала я не мог поверить. Думал, что с тобой произошло что-то трагичное. А потом всё же поверил… Там, где речь идёт о потустороннем, привычные человеческие понятия бессмысленны…
Его мрачно-философическое настроение меня насторожило. Помнится, раньше он таким не был, хоть и любил порассуждать на отвлечённые темы.
- Вик, со мной всё в порядке, - поспешила заверить я. – Я живая и настоящая. И даже во плоти.
- Да, теперь я уже ничему не удивлюсь, - кивнул он. – Сначала я думал, что послужил причиной беды, случившейся с тобой. А потом подумал и понял, что, наверное, стал причиной твоей удачи… Ну, что ж, хоть кому-то пользу принёс…
Он впервые за время нашего разговора улыбнулся:
- Так это действительно ты?
- Я, - мне стало неловко, потому что в целом-то ситуацию насчёт моей удачи он просчитал верно.
- И ты в порядке?
- Ох, Вик, ты не представляешь, в каком я порядке! Мне столько нужно тебе рассказать! – я справилась со смущением, и меня снова понесло. Впечатления последних недель всё ещё переполняли меня. – Я теперь всё могу! Всё знаю и могу. Мне теперь ни к чему прогибаться под этот изменчивый мир. Пусть лучше он прогнётся под нас! У меня столько сил, столько планов, столько перспектив… Я прямо как это… начальник Вселенной!
- Князь мира сего? – подмигнул Виктор.
- Да! – я горделиво выпятила грудь. Жест вышел неоднозначный. Впрочем, Виктор и ведать не ведал, что за штуковина, покуда невидимая, покоится у меня под корсажем, прикреплённая к витой золотой цепочке. Перевёрнутая звезда, вписанная в пятиугольник – печать Бафомета. Символ и орудие моей нынешней власти.
- Хорошо, что хоть у кого-то всё хорошо, - бросил Вик туманную фразу.
- Вик! Мне столько нужно тебе рассказать! До сих пор в себя не приду. Столько перемен – башню сносит… Мы можем где-то спокойно поговорить? Здесь полно лишних ушей.
- Пойдём ко мне, - предложил он столь буднично, словно я была завсегдатаем его жилища.
- А… ничего, что я… ну, соседи там…
- А, - отмахнулся он. – Надоели. Все.
- Я всё-таки не хотела бы… Лучше я побуду невидимой. Я буду идти рядом, ладно?
Покидая церковь, мы посторонились, чтобы пропустить внутрь двух монахов-доминиканцев. Я была уверена, что не встречала их здесь раньше, и всё же эта парочка показалась мне странно знакомой. Будто мы где-то в недавнем прошлом уже сталкивались, и они так же были вдвоём. Воспоминание скользнуло столь мимолётно, что я, безрезультатно помучившись, списала его на последствия пережитых нервных потрясений. «Дежавю», как говорят в здешних краях.
Монахи смерили нас взглядами из-под капюшонов, как будто срисовали портреты наши за единый миг. И тотчас же опустили очи, как и положено смиренным слугам господним.
С запозданием я отметила, что мой-то портрет им срисовать было не под силу, ибо я уже перешла в эфирную консистенцию, когда они вошли в храм. Стало быть, видеть меня они никак не могли и смотрели на Виктора, а я просто попалась на траектории их взоров. И всё же, у меня сложилось впечатление, что они увидели ВСЁ…
- Ты их знаешь? – спросила я на улице, почему-то шёпотом.
- Кого?
- Ну, эти двое, доминиканцы.
- Какие?
- Сейчас нам по дороге попались, в церковь зашли. Они ещё на тебя глянули так…
- Когда?
Дальнейшие расспросы представлялись бессмысленными.
…Добравшись до места, я наконец позволила себе обрести телесность. Обстановка в жилище Виктора ничуть не изменилась. Разве что на столе сиротливо ютилась бутыль вина из тёмного стекла. Он совершенно механически потянулся, чтобы хлебнуть из горла. Я перехватила его руку:
- Стоп! А мне?
- А ты разве пьёшь? – искренне удивился он.
- Ничего себе вопросы! – возмутилась я. – Когда это я не пила?!
- Но раньше… ты… ты была…
- Ну, договаривай.
- Ты была… как человек, что ли…
- А теперь я как кто?
- Как дух, - пожал он плечами. – Демоны – они ведь, по сути, духи. Не самые благие, правда…
- Я те щас покажу духа, - прошипела я грозно. – А ну, гони стакан.
Разумеется, моя злость была полностью наигранной. За ней пряталось растущее беспокойство. С Виктором явно творилось что-то не то.
Я подумала, что, в конце-то концов, первый день на земле, после долгой отлучки, можно потратить просто на адаптацию. Ну, подышать во все лёгкие, получить порцию пыли на кожу и волосы, запустить пищеварение, и всё такое… Встретиться со старыми знакомыми, вспомнить былое, поболтать за жизнь… Побыть нормальным живым человеком. А исполнение непосредственных служебных задач – слегка отсрочить; скажем, до завтрашнего утра. Я подумаю об этом завтра…
Полстакана вина, проглоченные залпом, укрепили мою решимость.
Виктор с интересом наблюдал, как я пью. Он даже слегка повеселел.
- А я всё хотел спросить, - заговорил он. – Почему ты – в таком же виде, как была… до смерти? В смысле, при жизни?
- А мне понравилось. И я решила продолжить. И потом…
«И потом, ведь именно такой я была, когда мы… А впрочем, стоит ли об этом? Ведь нет…».
- Что – «и потом»? – он уловил недосказанность.
- И потом: что значит – была? Я – есть. Вот я сейчас сижу, реально, перед тобою. Это – я! Доходит?
Виктор неопределённо помотал головой:
- Извини, я в последнее время стал хуже соображать. Усталость какая-то навалилась. Ну ладно, это неважно. А ты правда живая?
- Живая. Но сейчас умру, если ещё раз переспросишь.
- Странная ты… То появляешься, то исчезаешь… Как ты это делаешь?
- Это сложно объяснить. Проще научиться выполнять на практике. Что-то, связанное с квантово-волновой теорией. Я не разбираюсь в физике. Но у тебя всё равно не получится, даже если бы я сумела объяснить.
- Да нет, нет, я и не собирался… Ну, давай, рассказывай. Ты говорила, у тебя полно новостей.
Новостей… Да, по отношению к нему лично моих новостей было выше крыши. Но именно сейчас – когда нас разделял лишь угол стола, а сближал единый объём хмельного напитка в сосуде, - именно сейчас так хотелось выбросить из головы все барьеры, вставшие между нами, и просто поделиться радостью, к которой я всё ещё не успела полностью привыкнуть. Радостью нежданного вознесения из бездны отверженности к сияющим вершинам признания. Радостью обретения заслуженного почтения со стороны соплеменников. Радостью открывшихся шансов на совершенствование, возвеличивание, расширение сферы влияния и полномочий.
Я, как одержимая, через слово твердила:
- Я теперь всё могу. Даже если чего-то пока не могу, то потом научусь и сумею. Седьмой, шестой, пятый ранг – это всё теперь реально! В Людском можно так вырасти! Ты не представляешь, как здесь можно подняться, если правильно себя поставить. Нужно только биться, до последнего, за своё!
- С кем биться-то? – встрял Виктор.
- А со всеми. Кто стоит на пути. «Каждый – сам!». Это наш девиз. Понимаешь?
- А чего – сам? – не унимался въедливый собеседник.
- Каждый сам
Отвечает там
За всё! – напела я припев одной задушевной песенки.
- А-а-а… Это правильно, - согласился Виктор. – В этом плане – да… Я не совсем понял: тебя помиловали? Или отменили прошлые обвинения? Почему они сначала изгнали тебя, а потом позвали обратно, да ещё с повышением?
- А потому что поняли, что сами облажались и что такими ценными кадрами, как я, разбрасываться глупо… не просто глупо, а преступно даже! Вот.
Я импровизировала на ходу, безбожно смешивая желаемое с действительным. Заповедь «не солги» давно отправилась на заслуженный отдых. Я пачками опускала детали, способные испортить общее впечатление от моего победоносного возвращения в АД (например, подробности успешно пройденной «проверки» или высказывание Бафомета: «Воздушка уже включила их в планы на ближайшие пять лет»). В итоге из моих слов сложилась картина, будто начальство внезапно осознало мои выдающиеся профессиональные достоинства и возжаждало заполучить меня обратно в ряды «аЦЦких демонов». А повышение в должности предстало как справедливая компенсация за причинённый ранее моральный ущерб.
А Виктор слушал. И то ли верил, то ли хотел верить. А то ли хотел, пользуясь случаем, отвлечься от собственных гнетущих раздумий.
- Значит, всё-таки опомнились и оценили тебя по заслугам, - резюмировал он, когда я, наконец, сделала паузу в речах.
- Да. Сказали, у меня высокая креативность.
- Высокое что?
- Способность к принятию творческих решений в нестандартных ситуациях.
- Хм… А у вас это цениться?
- В Людском – да.
- Где – где?
- Структура, куда меня перевели, называется Департамент по Работе с Людьми, - терпеливо пояснила я. – С живыми людьми.
- А-а… Теперь понятно. Стало быть, ты теперь работаешь с людьми. Здорово. Наверное, лучше, чем с мертвецами. Я вот тоже – с людьми работаю…
Вик попытался улыбнуться, но улыбка вышла жалкая. В иной ситуации я бы подхватила и развернула шутку, однако сейчас от одного его вида пропадало всякое настроение юморить. Виктор, между тем, всё ещё пытался иронизировать:
- Ну, и как люди? Много пороков? Уже искусила кого-нибудь?
- Да я так пока, присматриваюсь. Только что с учёбы, ещё не освоилась толком… Ты-то сам как? Вид у тебя усталый. Что-то случилось?
Мои расспросы оказались последней каплей. Вик удручённо повесил голову.
- Плохо, Натали. Всё разваливается. Всё летит в тартарары…
- Враги? – насторожилась я. – Конкуренты? Деньги?
Я вмиг почувствовала себя свёрнутой пружиной, готовой, разжавшись, запустить стрелу в любом нужном направлении. Уже не в первый раз после повышения в ранге меня посетило будоражащее чувство внутренней силы. И готовность эту силу применить.
- Да при чём тут враги! Нет у меня врагов. Сплошные друзья. Нет, Натали, в жизни у меня всё прекрасно. Я имею в виду: во внешней жизни. Понимаешь? Только их у меня теперь две, жизни-то. Одна – для внешнего употребления, другая – для внутреннего. Явная и тайная… Устал я от этой раздвоённости. Смертельно устал. Знаешь, я никак не ожидал, что это настолько тяжело. Думал: нормально, все так живут, ничего особенного, чем я хуже? А вышло, что я – хуже. Гибкости, что ли, не хватает, чтобы приспособиться. Или этого… как ты говорила?... креативности. Чего-то не хватает…
- Извини, Вик, я не совсем поняла: а в чём, собственно, проблема?
- Вот, даже ты не поняла. И это закономерно. Мне самому порой кажется, что все мои проблемы надуманны.
- Я не сказала, что они надуманны! Я только пытаюсь понять…
- Хорошо. Вот суть. По долгу службы я учу людей, как им надо жить. Даю оценки их поступкам. Диктую нормы поведения. А сам живу вопреки всем этим нормам и правилам. Это – как? Нормально?
- Да, - пожала я плечами. – Обычное человеческое состояние.
- Нет! – почти выкрикнул Виктор. – Это НЕ-нормально! Не-нормально. Нельзя так жить, нельзя. Я больше не могу.
Обычный нервный срыв человека, перегруженного ответственностью на работе. Если бы подобные речи повёл кто-нибудь из моих сослуживцев, я бы нашла стандартные фразы для моральной поддержки. «Забей! – сказала бы я. – Ты просто выжат до предела. Тебе нужен отдых. Возьми недельку за свой счёт, ящик aqua vitae да завались к знакомым ведьмочкам помоложе! Устройте хороший шабаш на природе. Чистый воздух, мягкая трава… Деревья над головой качают кронами… По ночам таинственно мерцают звёзды, а Млечный Путь уводит мысли в бесконечность Вселенной….».
- Если ясной ночью пристально вглядываться в Млечный Путь, он уводит мысли от мирских забот в бесконечность Вселенной, - сообщила я. – Хочешь, махнём на денёк на природу? Только не говори, что не можешь вырваться даже на один день. Всё равно не поверю. Запалим костерок, рыбу половим…
- Рыбу?... Не хочу я рыбу. При чём тут рыба?... Жизнь рушится, понимаешь, Натали? А ты – про рыбу…
- Да что у тебя рушится?! И почему? Объясни толком!
- Зачем тебе это?
- Затем! Я твою кислую физиономию уже видеть не могу! Меня от неё тошнит.
- Ну и что! Моя физиономия. Что хочу, то и делаю. А ты можешь идти, если тебе мой вид не нравится!
- И пойду! После того, как всё расскажешь.
- Это вас ТАМ так учили? Людей допрашивать?
- Да! Учили нас. Там! Поэтому говори. Договаривай!
Вик снова сник.
- Уходить мне надо из мира, - сообщил он. – Не могу я тут.
- Что?! – слова «уходить из мира» в моём понимании значили только одно: «покончить с собой». К счастью, выяснилось, что я ошибалась.
- Спасаться надо, - пояснил он. – Пора мне в монастырь, пока ещё душу не растерял.
- От несчастной любви, что ли? – ляпнула я, по старой привычке – первое, что пришло в голову.
- Не в этом дело, - Виктор досадливо поморщился. – Не могу я больше быть священником. Ну как тебе ещё объяснить? Священник – это же не просто специально обученный человек, который разыгрывает спектакль для горстки простодушных зрителей. Он должен… принять в себя Божью благодать и суметь передать её другим. Если ты представляешь, о чём я…
Моя память мгновенно отозвалась, воскресив эпизод прошлого: ослепительно белый, яркий и яростный, огненный вихрь устремляется ко мне со стороны человека, только что дочитавшего формулу изгнания беса. Вездесущий огонь – опаляющий и очищающий, освящающий всего человека… но не демона. Тот вихрь захватил меня и повлёк за собой, как бурный водоворот – жалкую щепку. Это было вечность назад, в какой-то иной жизни. В начале весны. А сейчас – начало осени.
- Я представляю, о чём ты, - сказала я вслух.
- Чтобы освободить место для благодати, нужно выкинуть из себя всё лишнее, - Виктор говорил медленно, будто старался как можно более точно подбирать слова. – Нужно очистить сосуд души, чтобы его могли наполнить. И мне кажется… Я думаю, мне это удавалось.
- Думаю, да, - согласилась я. – Удавалось.
- Ну, вот. А сейчас – нет. Всё! Сосуд безнадёжно изгажен. Нет больше благодати… Нет её. А знаешь, как я чувствовал это состояние? Как будто я – уже не я, а туго натянутая струна, на которой играет Великий Музыкант. Меня самого в такие моменты словно и не было. Лишь струна, Музыкант и мелодия. А теперь… Инструмент сломан. Музыкант к нему больше не притрагивается. Остался только я сам: тварь, из праха созданная и в прах уйти готовая. Иногда пытаюсь что-то бренькать собственными силами, но выходит лишь отвратительный скрип. Без Музыканта всё, что я делаю, в принципе теряет смысл. Месса, евхаристия, исповедь… Всё не то. Не таинства, но – спектакль. Балаган. Вроде говорю те же самые слова, тем же самым людям. Они серьёзны, они слушают. А всё – не то. Фальшивка!... А ещё: мне иногда кажется, будто они всё про меня знают. И посмеиваются за спиной. Но ничего не предпринимают, потому что им так проще. Проще делать вид, что ничего не случилось… Здесь мне делать больше нечего. Значит, пора уходить. Только никак не могу решиться. Привык я к вольной жизни… Монастырские порядки, всё-таки, строже…
- Стоп! Ну зачем сразу в монастырь? Неужели нельзя всё решить на месте? Давай вместе всё проанализируем, взвесим… Что такого ужасного произошло? – засуетилась я. – Многое можно исправить, если тщательно разобраться в ситуации…
- А почему, собственно, тебя так беспокоит моё намерение уйти в монастырь? – Виктор одарил меня долгим испытующим взглядом.
- Да потому что… это глупо!
Я сама толком не поняла, отчего так разволновалась из-за его слов. Ведь не надеюсь же я, в самом деле, что у меня ещё есть шанс… как бы это выразиться?... шанс вновь обрести его расположение? Да нет, конечно, все страсти давно похоронены в прошлом. Вот, и могилка на кладбище имеется. (Каламбурчик?). Нет-нет, я всего лишь опасаюсь, что если он удалится от мирских сует, мне труднее будет выполнить своё первое задание… А, чёрт, задание! Я уже успела о нём позабыть за последние полчаса. Воспоминание о работе окончательно испортило мне настроение. Наверное, не стоило пить – алкоголь высвобождает из-под контроля ненужные эмоции.
- Вик… - (а, пропади оно всё пропадом!). – Вик, тебе нужен отдых. Я могу всё устроить. Прошу, не принимай никаких решений, пока ты в таком состоянии. Давай… давай знаешь что? Махнём куда-нибудь на недельку вдвоём. Туда, где тепло. К морю! Представляешь: огромное море. Вода тёплая и прозрачная, так что на дне видно каждый камешек. А там, на дне, рыбы – яркие, как бабочки! Ты таких никогда не видел. И домик маленький на берегу. И – никого посторонних. И можно просто жить и дышать. Утром просыпаться и радоваться солнышку… Я так сделаю, что здесь никто ни о чём не забеспокоится. Все будут считать, что ты уехал по делу. Вопросов не возникнет. А потом, если захочешь, вернёшься и снова начнёшь думать… Вик?
- Натали, спасибо. Очень заманчивое предложение, правда. Только мне сейчас ничего уже не хочется. Я как-нибудь сам со всем разберусь, потихоньку.
- Да. Да, понятно… - я ощутила неприятное напряжение в правой половине лица. Словно бы мышцы сократились и застыли в таком состоянии. И уголок верхнего века пару раз непроизвольно дёрнулся…
- Извини, если чем-то огорчил тебя. Я теперь не самый приятный собеседник. Пытаюсь делать вид, будто всё в порядке, но, наверное, плохо получается. Сам впадаю в занудство и другим настроение порчу… Вот и Мари уже не хочет меня видеть, - он тяжело вздохнул. – Наверно, это правильно. Пора. Какая ей от меня польза? Ей замуж надо, а она на меня время тратит. И нервы. Хорошо, что она первая нашла в себе силы всё прекратить. Я знал, что мешаю её нормальной жизни. Ну, теперь всё встало на свои места. Может, она даже нашла уже какого-нибудь… Кого-нибудь, кто составит её истинное счастье, - (нужно было слышать, как он произнёс два последних слова. Такой интонацией можно запросто убить не слишком подготовленного слушателя). – Всё кончилось так, как должно было быть… И мне пора. И ей пора. Каждому – своей дорожкой. Так честнее. Если бы мы были вместе, я бы так и продолжал жить по-прежнему, на два фронта. А вот теперь меня уже точно ничто не держит. В конце концов, я знал, на что иду. И чем всё закончится. Настало время собирать камни… Ну что бы я мог ей дать, что?! Только головную боль и дурную славу. Ни денег, ни счастья… Я даже дом ей не могу купить, где мы могли бы спокойно видеться!
- Она требовала с тебя дом? – опешила я.
- Да ничего она не требовала, вообще ничего. Я сам всё понимаю. Это не она должна требовать, а я должен сам предложить, сам! Так что она всё рассудила правильно. Проку от меня никакого. Нечего и время на меня тратить… Чёрт, она просто игнорирует меня, как пустое место! Может, я и заслужил, но это уж слишком! Я знаю, что я сволочь, но так… так даже со сволочами нельзя обращаться! Две недели! Уже две недели! Не подходит, не разговаривает. Ускользает! Я даже не могу застать её одну, чтобы выяснить, в чём дело. Она то соседку какую-то выцепит из толпы, то тётушку, то кумушку, то подругу – лишь бы между нами кто-то был. Если я ей надоел, я готов это понять и принять! Но поговорить-то со мной можно было напоследок?! Просто по-человечески сказать: мы больше друг для друга никто. Ведь нельзя же вот так запросто взять и выбросить человека из жизни! Нельзя… выбросить… как мешок с мусором… Ведь не совсем чужие были друг другу… Простились бы по-хорошему. Неужели она думала, что я стану ей препятствовать?... Я считал, что мы хорошо друг друга знаем. Нет, оказывается…
- Так вы… ещё встречаетесь?
Я искренне удивилась. Мне казалось, что весь их легкомысленный романчик – дело далёкого прошлого. Ведь я оставила их в мае. А ныне, кажется, сентябрь… Или всё-таки август? Как назло, нигде в поле зрения нет ни единого календаря…
- Как видишь, уже нет, - жёстко произнёс Виктор.
- Сейчас какое число?
- Третье.
- Третье – чего? Какого месяца?
- Вообще-то, с утра был сентябрь.
Значит, с сентябрём я угадала. А вот со всем остальным…
- А ведь я к ней привык, - резко выговорил Виктор. – Ладно, всё идёт так, как должно. Каждому – своё. Пора возвращаться в реальность.
Он внезапно усмехнулся:
- А знаешь, так забавно: у меня поначалу было чувство, будто я… не в настоящем мире живу, а попал… в сказку, что ли… или в сон… или в книжку какую-то… Вон, в такую, какие Фламмель пишет. Про рыцарей с драконами. Где всё возможно… И можно делать, что хочешь, и все желания исполняются, просто и легко… И ничего за это не будет… Да. А теперь книжка кончилась. И снова надо жить в обычном мире. В нашем нормальном человеческом мире.
- Да какой же он нормальный! – фыркнула я в сердцах.
- А другого всё равно нет.
Я вспомнила родное Воздушное царство. Потом подумала о Небесной канцелярии, которую представить могу лишь по отрывочным слухам, ибо вход туда мне, естественно, заказан. И, наконец, обратилась мыслью к загадочной Геенне, которую даже по слухам и сплетням невозможно толком вообразить. И вынуждена была согласиться с Виктором: везде одно и то ж. Тоска, мрак и постоянно нужно вертеться, как белка в колесе.
Да, Виктор прав: пора становиться реалистами. Нам всем. Немножко порезвились, расслабились, а теперь вновь начинаются суровые трудовые будни.
Виктор, видимо, подумал о том же. Потому что снова резко помрачнел.
- Натали, извини, мне ещё поработать надо. Бумаги накопились. И проповедь надо новую готовить…
- Да, да. Я уже ухожу. Мне тоже надо… поработать.
Распрощались мы довольно сухо…».