"Если, путь прорубая
Отцовским мечом,
Ты солёные слёзы
На ус намотал,
Если в жарком бою
Испытал, что почём -
Значит нужные книги
Ты в детстве читал !"
В. С. Высоцкий.
В душной темноте под одеялом яркий кружок света скользит по строчкам: « Как только трубы подали сигнал, оба противника с быстротою молнии ринулись на середину арены и сшиблись с силой громового удара. Их копья разлетелись обломками по самые рукояти, и какое-то мгновение казалось, что оба рыцаря упали…»
Вовка, совершенно забыв о конспирации, скинул одеяло, уселся на кровати, поджав ноги, и, откинув со лба взмокшую чёлку, быстро водит фонариком по строчкам: «взоры их метали пламя сквозь забрала шлемов…»
- Вова! Немедленно спать! Завтра тебя не добудишься!
Мама вошла в комнату и с трудом вытянула из Вовкиных рук толстый том Вальтера Скотта:
- « Айвенго»! Вам что на каникулах велели читать? Правильно – русскую классику. А ты что читаешь? Да ещё зрение портишь под одеялом!
- Мам, я только эту главу дочитаю, самое интересное осталось.
- Пять минут! И спать!
Развиваются победно знамёна, клубится дорожная пыль под копытами взмыленных лошадей - мчатся всадники, торопятся спасти прекрасную Ревекку.
А впереди он – Вовка, железные доспехи приятно холодят тело, в руке у него настоящая будённовская сабля:
- Вперёд! – кричит он, - бей фашистов!
Мама осторожно укрывает Вовку одеялом, гасит фонарик, поднимает с пола книгу, целует его в ершистую непокорную макушку и тихонько выходит из комнаты.
Утро солнечное, ясное, словно умытое, наполненное щебетаньем птиц, проникло сквозь тонкие занавески, поиграло солнечными зайчиками на веснушчатом Вовкином лице, разбудило, и сразу напомнило, что впереди длинный летний день, полный разных забот и неотложных дел.
- Ложечку за маму, ложечку за папу, ложечку за Вову! – доносится с кухни мамин голос и громкий сердитый рёв Вовкиной маленькой сестры
«Ольга кочевряжится, кашу есть не хочет», - догадался Вовка, бренча умывальником и поёживаясь от холодной воды.
- А кто это к нам пришёл? Это Вова – Олин братик проснулся. – напевает мама.
Ольга распахнула голубые глазищи, заулыбалась навстречу Вовке, на минуту потеряла бдительность, и мама быстро покидала в её раскрытый рот кашу, вытерла полотенцем заляпанную мордаху и сказала:
- Ну, вот и молодец! Всю кашку скушала, умница! А теперь молочка.
Ольга спохватилась, захлопнула рот, но реветь передумала и, причмокивая, занялась бутылочкой с тёплым молочком.
- Вова, мне надо на работу, посидишь с Оленькой, - сказала мама, накладывая Вовке каши.
- А бабушка где?
- В район с папкой поехали, папка за запчастями, а она в поликлинику.
Вовка уныло копает ложкой кашу - « Пропал день, до вечера сидеть с этой маленькой плаксой – ужас!»
- Я с обеда отпрошусь, не переживай!
Уже легче, тем более, что Ольга до беда, как известно, спит в коляске на свежем воздухе, во дворе.
- Иди уж! Вон твои друзья скоро носами нам стекло выдавят.
- Я коляску вынесу на улицу, да мам?
- Поставь в тенёк под сиренью.
На крылечке два белобрысых курносых брата Колька и Генка Сидорины строгали мечи, фанерные щиты и забрала с вырезанными дырками для глаз лежали рядом совсем готовые.
- Всё дрыхнешь? – спросил Колька, - на речку пойдём?
- Не, я до обеда с Ольгой вожусь.
- Видал? Классный меч получился! Сразимся?
Вовка лезет под крыльцо, достаёт свои доспехи.
- Вова! Не шумите. Оленька заснула, если проснётся, вот бутылочка с тёплым морсиком, я убегаю!
- Ага! Мы тихо!
Генка натягивает забрало, цепляя резинкой за волосы, морщится, Вскидывает меч и, прикрываясь щитом, кричит:
- Рыцари! К бою!
Колька с Вовкой немедленно облачаются в доспехи и, размахивая деревянными мечами, с криком и гиканьем вступают в бой.
Вприпрыжку, шустро разбежались куры, кот, лениво дремавший на крыльце, махнул на забор от греха подальше, примолкли даже воробьи, бьются рыцари, грозно гремят мечи, щепки летят от воинских доспехов.
- Ага! Подлый трус! Попался! На, получай! – Генкин меч летит в крапиву, сам он валится на траву и вопит:
- Нечестно! Не по правилам! У меня меч сломался, а то бы я вам показал!
- Тихо! Ольга, кажется, проснулась!
- Всё из-за вас, разорались тут, - ворчит Вовка, немилосердно тряся коляску.
- А где у Оли соса? Сейчас мы Оленьке сосу дадим, и она дальше спать будет, - маминым голоском напевает Вовка.
Но Ольга не идёт на компромиссы, отпихивает ручонкой сосу, садится в коляске и свежим, здоровым басом повествует миру о том, что мама ушла, баба уехала, а из этих горластых рыцарей какие няньки!
- Чё ты к ней пристал с этой сосой? Может не сладко. Дай-ка я попробую, -
Генка отдирает соску. И громко звучно глотает. Раз, другой.
- Не, в самый раз! Просто она пить не хочет.
- Наверное, остыл. А она тёплый любит, дай-ка мне, - тянет руку Вовка.
Ольга басит уже из последних сил, тянет ручонки к своей наполовину опустевшей сосе, и наконец, горестно вздохнув, замолкает.
- Чё вот теперь делать? Я её знаю, она сейчас опять реветь начнёт, - озабоченно говорит Вовка.
- А мы ей сейчас цветочков нарвём. Вот какие у Оленьки цветочки, и камешков дадим поиграться, – напевает Колька и сыплет в коляску горстями одуванчики, вперемешку с камнями.
- Куда в рот-то потащила! Они же горькие, ещё отравится!
- Не отравится, из одуванчиков городские даже салат делают. Я читал.
- Во дурные!
- Так то ж городские! Чё с них взять, разве они чё понимают.
Ольга треплет одуванчики, выплёвывает жёлтую одуванчиковую горечь, что-то лепечет на своём языке, выкидывает из коляски камни, собранные для неё заботливыми няньками.
- Смотри, как хорошо кидает, прицельно, - Колька потирает ушибленную камнем ногу и говорит:
- А давайте в войнушку! Она будет «Катюша».
- Надо только побольше камней ей набрать.
Через пять минут в коляске громоздится большая куча камней, мечи вполне сойдут за автоматы, щиты и забрала тоже пригодятся. На наших и фашистов обычно считаются, но сегодня и без считалки всё ясно – чья «Катюша», тот и наш, остальные - фашисты, чего тут спорить, всё ясно.
Вовка с жаром втолковывает «Катюше» план наступления.
- Как только найдём фашистов, я буду стрелять из автомата, а ты стреляй вот этими снарядами, поняла?
Ольга радостно забурлила в ответ, и выпустила первый снаряд.
- Да не в меня и не сейчас! А когда фашистов обнаружим. Во дурная!
Фашисты обнаружились за углом бани.
Они сидели на корточках, и явно трусили, зная, что пощады им не будет.
Подкравшись незаметно с другого угла, и, толкая перед собой коляску с «катюшей», Вовка ринулся в бой:
- Ура! Та-та-та-та, бей гадов-немцев!
Фашисты не выдержали атаки и бросились наутёк. «Катюша» мчалась, яростно обстреливая врагов градом снарядов. Победа была близка, но тут случилось непредвиденное – колесо коляски хрустнуло, укатилось к забору в крапиву, а сама «Катюша» приземлилась на огородных грядках, торкнувшись лбом в кусок битого кирпича, каким-то чудом так некстати вылезшего из-под земли.
- А-а-а – голосила раненая «Катюша».
На лбу у неё вспухала большая идеально круглая шишка.
Бойцы обеих армий, невзирая на чины и звания, с жаром принялись за лечение. Были использованы все самые современные средства науки по лечению синяков и шишек, - подорожник, щедро смоченный слюной, уговоры и обещания, наконец, кусок ржавой железной трубы, приложенный к ранению, несколько улучшил состояние бойца, хотя и раскрасил шишку в интенсивный оранжевый цвет.
- Замучился я с этим ребёнком, - сказал Вовка, доставая колесо из крапивы.
- Да, что и говорить, хоть бы брат был, а то с девчонкой даже в войнушку толком не поиграть! – Генка с досадой сплюнул себе под ноги.
Усилиями обеих армий боевая машина была починена, раненый боец успокоено ползал между морковными и луковыми грядками.
- Смотри, червяка в рот потащила! Кака это, брось сейчас же!
- А червяк какой хороший – жирный. Давай Колька, тащи из сарая лопату.
- Ага! На вечерней зорьке клёв классный.
- Двинем на озеро с ночёвкой!
- Конечно с ночёвкой! Шалаш-то на берегу зря что ли пыхтели, строили?
- Надо ещё картох пяток штук, лаврушку, перец и соль не забыть.
Вся рыбацкая амуниция вытащена из сарая, проверена, починена, уложены в рюкзак котелок, деревянные ложки, алюминевые кружки, лук, хлеб, завёрнутый в старую газетку, соль в спичечном коробке, и всё остальное, столь необходимое в рыбацком деле.
Генка сидит на заборе и старательно распутывает старую леску._
- Вовка, глянь, твоя мама идёт!
- Ой, а Ольга-то где?
- Да она на огороде осталась, как же мы про неё забыли-то?
Мирно спящую Ольгу отыскали в картофельной ботве
- Тяжёлая-то, - сказал Генка, укладывая её в коляску, - и мокрая вдобавок.
- Смотри, даже не проснулась, надо бы её умыть чуток, – Вовка, поплевав на ладонь, размазывает на пухлых щёчках грязь, прикрывает уголком простынки оранжевую шишку, чтобы последствия маленькой победоносной войны не слишком быстро были замечены, и бодро катит коляску навстречу маме:
- А мы встречаем, мы встречаем!
- Как вы тут?
- Да всё нормально, спит вот.
Мама устало машет рукой:
- Не кричи, пожалуйста. Плакала?
- Да, немного. Мам, я на рыбалку с ребятами! Мы с ночёвкой, ладно?
- Иди, иди, только фуфайки возьмите, ночи-то холодные.
Спустя полчаса рыбаки гулко топают резиновыми сапогами по тропинке, бегущей к озеру, затерянному среди лесов и полей.
Солнце перевалило уже за полдень, и верхушки высоченных, прямых, как стрела сосен загораются нежным золотистым светом.
- Эх, - говорит Генка, - хорошо бы с лодкой-то на рыбалке, да если б с мотором!
- Ага! Уж половили б рыбки тогда! – вторит ему Колька.
- Мотор-то он, того – кусается, хоть бы просто лодку, мы бы и на вёслах куда хошь доплыли бы, - мечтает Вовка.
Лодка отцовская надёжно прикована цепью к большому валуну, ключ хранится у отца и спереть его не было никакой возможности, потому как и отца-то дома не было. Но уж в другой раз, Вовка ручается, он непременно или выпросит ключ, или придумает что-нибудь, но ключ добудет.
- Это они боятся, что мы на средину озера выйдем, а там волна, и всё такое, - рассуждает Генка, - только и слышишь: « Мы в ваши годы, мы в ваши годы!» А сами простую лодку не дают!
- Да взрослые вечно так – говорят одно, а делают другое.
- Ничё, вырастем, заработаем и сами купим и лодку, и мотор.
- Точно! И ещё мотоцикл «Яву»!
- С коляской! Махнули бы на тогда на рыбалочку!
Вовка прибавляет шагу и озабоченно смотрит на небо:
- Солнце уже низко, опоздаем на зорьку с разговорами, размечтались тут, давайте живее!
Лес поредел, сделался светлым и прозрачным, за ним уже угадывалось поле, с весёлыми брызгами синих васильков, белыми головками ромашек, острыми метёлочками недозрелых, ещё не налившихся колосьев.
Тропинка петляла по краешку поля, огибала его, и прямиком выходила к озеру.
- Ого-го-го! Попробуйте, догоните меня! Ни черта у вас не получится! - Вовка – худенький, лёгкий - нёсся во всю прыть, сзади сопели, топали, старались изо всех сил толстощёкие, коренастые братья Сидорины.
С гиканьем выскочили на берег, катнулись в траву, отдышались, осмотрелись – шалаш на месте, лодка отцовская на месте, замок на цепи тоже, к большому сожалению, на месте.
Шустро наладили удочки, и замерли, лепясь на крутом бережку, в сладостном ожидании рыбачьего фарта. Сорожка, ёршик, ещё сорожка, окунёк-дурило, позарился на червяка ядрёного, назёмного, пожадничал, вот и полощется сейчас с десятком других рыбёшек, вздетый на ивовый прут.
- Хорош! - сказал Вовка, - пора ухой заняться, солнце на закат.
Озеро мирное, дышащее покоем, лениво перекатывало свои зарозовевшие от вечернего солнца воды, лес вдалеке высился тёмной неприступной стеной, над полем мягко стелился лёгкий, ещё малоприметный туман.
Запах жирного, щедро сдобренного луком, лаврушкой и перцем-горошком, рыбного варева смешивался с пряным ароматом полыни, набирающих сок трав и цветов.
- Во! – выкинул Генка большой палец, пробуя варево на соль, - в самый раз.
По-турецки скрестив ноги, расселись на фуфайках, макая в соль и хрустко надкусывая маленькие крепенькие луковицы, некоторое время молчали, споро работая деревянными ложками, шмыгая враз потёкшими от горячей пищи носами. Оставшуюся на дне котелка рыбу вывалили на газетку и, подсаливая, умяли с хлебом и луком всю до последней косточки – жоркие парни, да и проголодались за день-то.
- Колька, спроворь чайку, - Генка сыто жмурясь, улёгся пузом кверху и сладко потянулся.
Он на два года старше Кольки, ему уже двенадцать стукнуло, как и Вовке, так что Генка имеет все права старшего брата, чем частенько и пользуется.
- Вон, видите, красная звёздочка мерцает? Да вон, вон, среди Большой Медведицы пробирается – это спутник или реактивный самолёт. Видите? – Вовка мечтательно всматривается в ночное небо, отыскивая среди звёздной россыпи маленький красный огонёк,
- Я, когда вырасту, лётчиком стану, - уверенно говорит он.
- И я тоже, - Генка серьёзно смотрит ему в глаза, - давай вместе, да?
- Конечно! Вместе ещё веселей!
- А ты Колька?
Колька задумчиво смотрит на огонь, пошевеливает веткой дровишки, и не сразу отвечает:
- Не знаю, может моряком. Охота разные далёкие страны повидать.
- Моряком тоже здорово, но я всё-таки лётчиком буду,
лётчики тоже в разные страны летают.
Они ни секунды не сомневаются, что суждены им далёкие жаркие страны, синее море, бескрайние океаны, высокое просторное небо, большая красивая любовь.
- Мы везде побываем, всё увидим. А потом сюда вернёмся, верно?
- А как же? Конечно вернёмся!
Вертолёт старшего лейтенанта Сидорина Геннадия был сбит над ущельем Кандагар в 1981 году. Экипаж, в состав которого входил штурман Арефьев Владимир, погиб.
Военный хирург Николай Сидорин погиб в Чечне в 1996 году от пули снайпера.
Похоронены в родном селе, на старом кладбище, за околицей.