Съемки подошли к концу. Отыграв последнюю сцену так же самозабвенно и просто, как и все остальные, Жюли встала с жесткой, заправленной солдатским одеялом, кровати и как сомнамбула, подошла к окну. Закурила, тупо глядя перед собой, потом подбородок ее дрогнул, она закрыла лицо руками и зарыдала. В необычной для студии тишине режиссер отснял и это, тихо скомандывал: «стоп» и подошел к Жюли:
- Ты гениальна, детка, ты об этом знаешь?
- Нет, - горестно прошептала девушка и вытерла слезы, - можно ,я пойду.
- Конечно.
Жюли накинула на плечо рюкзачок, и, как была - в слишком свободных для нее холщовых штанах и короткой нейлоновой куртке, с выбившимися из короткого хвостика светлыми волосами, чуть сгорбившись побрела с площадки. Режиссер стоял и молча смотрел ей вслед. Выйдя за пределы киностудии, Жюли оглянулась на огромное здание, внутри которого существовал совсем другой мир. Этому миру она безраздельно и по собственной воле отдала пять лет своей жизни и сейчас прощалась с ним.
- Нет, это не для меня. - Ей было жаль, но она знала, что права.
Жюли не играла, она жила. Жила, отождествляя себя со своими героями, входила в них, и это опустошало ее полностью, порой оставляя лишь оболочку. По молодости заманчиво и интересно, когда сил через край и жажда быстрее двигаться вперед, познавая все изнутри, позволяет быстро восстановиться. Но это не работа, это - самоуничтожение, и несколько реально существующих рядом личностей в одном человеке называется шизофренией.
- Я не вернусь сюда, - она отрывала от себя мучительное и дорогое, заставляя себя перевернуть страницу.
Ее сердце, чувства, ум так устали сейчас, что хотелось на время впасть в коматозное состояние. Благо,на озвучение последней картины пригласили другую актрису - голос Жюли не вписывался в образ. Наглотавшись снотворного, она улеглась в своей небольшой квартирке на Монмартре и проспала почти сутки. Когда проснулась, в широкой, растянутой до колен футболке и тапочках подошла к примостившемуся на подоконнике глобусу и, крутанув его, ткнула пальцем. Палец попал в Японию.
- Алло! Аэрофранс? Когда ближайший рейс в Токио? Забронируйте один билет, пожалуйста. На имя Жюли Депардье. Благодарю.
Через три часа она летела в самолете, и возбуждающая радость пронизывала ее: «Наконец - то, я буду сама собой. Хватит этого сумасшествия. Я свободна!»
Работу было найти труднее, чем казалось. «Наверное, потому что в Японии народа гораздо больше, чем во Франции», - думала Жюли, получая отказ за отказом от окидывающих недоверчивым взглядом ее полудетскую, немного угловатую фигурку и вздернутый носик японцев. В свои 20 невысокая француженка с известной на весь мир фамилией умела только одно - перевоплощаться, идти на риск, раскрываясь на встречу кому - то, сливая свою душу с другой душой, настраивая свое сердце, как чуткий музыкальный инструмент на работу в унисон с другим сердцем, выдуманным или существующим реально, принимать на себя чужую радость и боль, ощущая постепенно, как она проникает в каждую твою клеточку и уже останется там навсегда. После целой недели беспрерывной беготни по рынкам, магазинам, забегаловкам и даже бензоколонкам, Жюли наконец взял на работу, сжалившись над ней, старый таец в свой маленький ресторанчик на окраине города. У нее было достаточно денег, что бы пожить в Японии какое - то время и не работая, но Жюли чувствовала, что это необходимо ей, что бы вступить в новый период своей жизни, а дальше - время покажет. Целыми днями девушка училась бегать с полными тарелками в руках и на подносах, получив на кухне указания по доставке, увеличивая их количество пропорционально приобретенному опыту. Вечером проходила пешком несколько кварталов по слабо освещенному, пропахшему рыбой, району до своей дешевенькой (из соображений экономии) гостиницы и, едва стащив с себя одежду, замертво падала на постель. Первые две недели ноги болели так, что хотелось их отрубить, платили немного, иногда приходилось отбиваться от наиболее привязчивых клиентов, привлеченных светлыми волосами и серыми глазами, но, независимо ни от чего, Жюли была счастлива. Она наслаждалась ощущением освобожденности от тяжелого груза, наслаждалась простой, не требующей душевного напряжения, работой, и возможностью думать во время этой самой работы о чем - то своем или просто общаться с теми, кто работал бок о бок с ней. Ей было интересно наблюдать за приходившими в их забегаловку людьми - в основном, рыбаками и продавцами раскинувшегося неподалеку рыбного рынка, забегавшими перекусить на скорую руку. Они заходили, садились, ели, смеялись и она смеялась вместе с ними, начиная понимать этот мудреный, напоминающий картавый выговор маленького ребенка, язык. Ей было хорошо и не хотелось ничего менять.
А потом она влюбилась. Это пришло само собой, без каких бы то ни было усилий с ее стороны, и Он отвечал ей взаимностью. Однажды вечером он зашел в полупустое кафе, сел за ее столик и улыбнулся. Жюли никогда еще не видела такой обаятельной улыбки.
- Что будете заказывать, сэр?
Незнакомец рассмеялся:
- Совсем необязательно называть меня «сэр».
- Хорошо, как же вас тогда зовут? - Жюли не могла оторвать глаз от этого необыкновенного лица и сама удивилась своей смелости.
Сочетание мальчишества и, притягивающего магнитом, мужского обаяния, слегка оттопыренные уши и длинные плоские пальцы, по - детски неровные зубы и чувственные губы, от которых можно потерять самообладание, необыкновенно красивые серо - голубые глаза с разбегающимися лучиками в уголках, по мальчишески короткие сзади и спадающие на лоб слегка вьющимися прядями, густые темно - русые волосы, немного неуклюжая, совсем не гигантская, но ладно скроенная фигура, поражающая и притягивающая все тем же непривычным и, в то же время, удивительно гармоничным сочетанием угловатости подростка и бьющей через край сексапильности зрелого мужчины. Жюли все смотрела и смотрела, на мгновение забыв, где находится и что ей нужно делать.
- Эрик, - вывел ее из забытья чей - то голос.
- Что? - Жюли не поняла, что это был ЕГО голос. Он звучал как бы отдельно, но она знала, что уже никогда его не забудет.
- Меня зовут Эрик, мадмуазель. Вы ведь француженка? А я американец.
- Да, я догадалась, - ответила Жюли, все еще находясь в состоянии прострации.
Усилием воли она заставила себя вернуться к реальности: ей нужно было работать, и этот клиент, как и остальные, уйдет из этой забытой Богом забегаловки и из ее жизни через несколько минут.
- Так что будем заказывать?
- Черепаховый суп, филе акулы и бутылку Шардоне.
- Но у нас ничего этого нет, - Жюли растерянно посмотрела на него, и мужчина опять улыбнулся:
- Я шучу. Принесите что - нибудь на ваш вкус.
- Хорошо, сэр. То есть, Эрик. - Жюли окончательно смутилась и поспешила скрыться в кухне.
Никогда она еще не была так счастлива. В тот вечер, закончив смену, Жюли обнаружила, что американец ждет ее, прислонившись к дверце машины и освещая крохотное пространство перед собой подрагивающей в пальцах сигаретой.
- Позвольте мне подвезти вас?
У Жюли пересохло в горле: все время, после ухода прекрасного принца, она молилась о том, что бы увидеть его еще раз. Не в состоянии вымолвить ни слова, девушка просто села в машину.
Они встречались уже две недели. Как же она любила его! Характер соответствовал внешности: робкий, порой стеснительный, иногда не совсем уверенный в себе, вместе с тем, сильный и страстный, обладающий счастливой способностью поддержать того, кто рядом и принять удар на себя. Эрик был старше Жюли на 23 года, и она не знала даже его фамилии, но все это ровным счетом ничего не значило. Только одно беспокоило ее:
- Когда ты уедешь? - спросила девушка, покрывая поцелуями родное лицо и, кажущиеся серебряными в потоке льющегося в окно лунного света, волосы. Мягкие, пушистые ресницы прикрыли его глаза, а угловатые, как у подростка, ладони легли на ее обнаженные плечи:
- Когда ты согласишься уехать со мной.
- В Америку?
- В Америку.
- Я поеду с тобой куда угодно.
Мужчина посмотрел на нее своими удивительными, кажущимися сейчас бездонными, глазами и, обняв, привлек к себе.
Проснувшись поздно, Жюли нашла на тумбочке записку: «Заеду в 9. Будь готова.» Она поднялась с постели и, весело насвистывая, пошла в душ. Телефонный звонок застал ее врасплох. Жюли чертыхнулась, выключила воду и босиком прошлепала к аппарату. Вытираясь одной рукой, другой подняла трубку:
- Алло!
- Здравствуй, детка!Узнаешь меня?
- Конечно, Пол. Рада тебя слышать. Как ты меня нашел?
- Да уж пришлось попотеть. Знаешь, что мы увезли картину в Лос - Анджелес?
- Нет. У меня здесь совсем другая жизнь. Желаю удачи.
- Ты - наша удача. Тебя номинировали.
- На что?
- Жюли, ты в Японии или на Луне? На «Оскара» - лучшая женская роль.
Легкая тень легла на лицо девушки, ей не хотелось хотя бы косвенно возвращаться в этот мир. Но и Пола расстраивать не хотелось:
- Что ж, поздравляю. Значит, не зря все наши труды, муки, бессонные ночи. Это твоя заслуга, ты - прекрасный режиссер.
- А ты - прекрасная актриса. Приедешь на церемонию?
- Нет, - легко ответила Жюли. Если «золотой мальчик» достанется нам, получишь его за меня, о'кей?
- О'кей, детка, - вздохнул мужчина, скрывая печаль. - Значит, не вернешься?
- Нет.
- Ты влюбилась?
- Почему? - засмеялась девушка.
- У тебя счастливый голос.
- А у тебя несчастный. Ну, ладно, да - я влюбилась и очень сильно.
- Кто он?
- Эрик.
- Исчерпывающий ответ. Фамилия у него есть? Он из нашей братии?
- Что ты, нет, конечно!
- А чем он занимается?
- Я... я не знаю точно. Работает.
- Хорошо, детка. Счастливо и будь осторожна.
- Спасибо, Пол. Пока.
- Пока.
Жюли положила трубку, улыбнулась себе в зеркало и стала одеваться.
Вызванный по заказу черный лимузин остановился около шикарного ресторана в центре Токио. Учтивый швейцар поспешил открыть дверцу, и Эрик подал ей руку:
- Прошу вас, мадмуазель.
Жюли смущалась, стараясь не наступить на подол своего белого, почти что свадебного, платья, в котором она смотрелась, как маленькая девочка. Они поднялись по роскошной, покрытой ковром, мраморной лестнице и очутились в просторном зале, где полу - притушенный свет огромных люстр дополнялся мягким мерцанием свечей, горящих на многочисленных, аккуратных столиках. Подошел элегантный метрдотель:
- Все готово, сэр.
Через минуту они уже сидели друг на против друга в укромном уголке, и Жюли любовалась отсветом огня на волосах Эрика, пока тот изучал меню и карту вин.
Какое вино предпочтете, сэр? - спросил официант, когда Эрик сделал заказ.
- Бутылку «Депардье», пожалуйста.
Жюли вздрогнула, но, кажется, Эрик не заметил.
- «Депардье», сэр. Какое именно?
- «Моцарт».
- Хорошо, сэр.
Официант отошел. Жюли сидела, опустив глаза. Ей почему - то было стыдно, что Эрик ничего не знает о ней, но ведь и она толком о нем ничего не знала, кроме того, что у него в Токио дела.
- Ты когда - нибудь пила это вино? - прервал он ее размышления, пристально смотря на нее, но не переставая улыбаться.
«Я не могу его обманывать».
- Моя фамилия стоит на этих этикетках.
- Наконец - то, - облегченно вздохнул Эрик, - я думал, ты никогда этого не скажешь.
Жюли медленно подняла голову,потрясенно уставившись на него:
- Так ты знал?! Ты с самого начала знал, кто я?!
- Спокойно, детка.
- Не называй меня деткой! - Жюли вскочила, швырнула ему в лицо лежавшую на коленях салфетку и выскочила из зала. Эрик догнал ее на лестнице:
- Да, подожди ты! В чем,собственно, дело?
- Уйди от меня! - Жюли с силой толкнула дверь перед носом оторопевшего швейцара и почти выпала наружу.
- Успокойся, - растерянно смеялся Эрик, пытаясь удержать девушку. - Я не понимаю, что случилось. Даже если я и знал, как твоя фамилия, что из этого? Что это меняет?
- Только не говори, что влюбился в меня, увидев на экране, - зло ответила Жюли, - ты - киношник. Ты хотел, что бы я уехала с тобой и снялась в каком - нибудь паршивом фильме, да? Так кто же ты - режиссер, продюсер, сценарист?Только сегодня Пол меня предупреждал и оказался прав!
- Какой Пол? Слушай, давай поедем домой и все обсудим, хорошо?
- Домой, - горько усмехнулась Жюли.
- В гостиницу, ну, ты меня поняла.
Они молча сели в машину.
- Так куда, - спросил Эрик после повисшей в воздухе, тяжелой паузы, - к тебе или ко мне?
- К тебе, - ответила Жюли и подумала удивленно: «зачем я так сказала?»
Они вошли в номер чуть получше того, что занимала Жюли. Девушка опустилась на уголок кровати, Эрик остался стоять.
- Так значит, ты уверена, что я хочу заставить тебя сниматься?
Жюли стало неловко, она была уже не так уверена. Потерявшее улыбку лицо мужчины стало жестким.
- Ну, не заставить - уговорить...
- Вот как. Знаешь, почему я все это время не говорил тебе, чем занимаюсь?Потому что боялся именно такой реакции. Да, я имею отношение к кино и я знал, что ты работала в том кафе, но уговаривать тебя я не собирался. Надеялся познакомиться с тобой поближе, не мог выкинуть из головы после того, как увидел на съемках. Но уж коли речь зашла о работе, я хочу вот что сказать тебе: ты не просто хорошая актриса, и даже, не очень хорошая - ты - настоящее явление. Каждый фильм с твоим участием стал неповторимым благодаря тебе, за последнюю роль тебя номинировали на «Оскар» - несмотря на то, что ты француженка, а американцы, как ты знаешь, с трудом принимают европейцев. Ты одна из лучших молодых актрис мира. У тебя настоящий талант. Ты можешь заставить людей плакать и смеяться, заставить их переживать прекрасные чувства. Любовь, например. Я понимаю, ты ушла сейчас, потому что снялась в нескольких сложных картинах подряд, ты устала, и твой выбор - это твое право. Но кино - это то, для чего ты появилась на этот свет.
- Не знаю, Эрик, - Жюли растерянно покачала головой, теребя подол своего красивого платья, - не знаю... Я этого не чувствую, понимаешь?
- Ну, ладно, - мужчина опустился рядом с ней, положив руки на колени. - А что за Пола ты упоминала?
- Если ты работаешь в кино, то должен знать его, это Пол Смитт.
Эрик удивленно посмотрел на Жюли:
- Смитт? Да, я знаю его, конечно. Ты работала с ним в двух последних картинах. Он звонил сегодня?
- Да.
- А... что он тебе сказал?
Жюли поднялась и прошлась по комнате:
- Спросил, приеду ли я на церемонию вручения «Оскара».
- И все?
- Все. Почему ты спрашиваешь?
- Больше он тебя ни о чем не просил?
- Просил? Нет.
Девушка оглянулась на Эрика:
- Тебе что - то от него нужно? Или от меня?
Мужчина печально на нее посмотрел:
- Боюсь, это ему от тебя нужно.
- Что?
- Понимаешь, детка, не знаю, имею ли я право говорить об этом, но дело в том, что... - Эрик запнулся и опустил голову.
- Да не тяни же, - забеспокоилась Жюли.
- В общем, Пол умирает - у него рак. Врачи сказали - двух лет не протянет. Я знаю, как он хотел, что бы ты снялась в его последнем фильме, поэтому думал, может, он попросил тебя об этом.
Потрясенная Жюли не могла двинуться с места:
- Господи, нет! Пол умирает, но я работала с ним весь последний год и ничего не заметила.
Никто об этом не знал. И не знает.
- А откуда же ты?..
- Я его брат.
- Брат?! Ты - брат Пола? Так, значит, ты все - таки хотел уговорить меня вернуться?
- Нет. Я уже сказал тебе. Пол не знает, что я здесь. Я рад, что мы познакомились и все получилось именно так. Ты мне очень нравишься, и, если бы ты уехала со мной, то по своей воле, если нет - значит нет. Понимаешь, я надеялся, что Пол просто попросит тебя сняться в фильме, конечно, не говоря о своей болезни, и ты согласишься, но потом я понял, что он этого не сделает - он слишком тебя любит, что бы просить делать то, чего ты не хочешь.
- И когда ты это понял?
- Сейчас, когда ты рассказала о его звонке.
- Может быть, он позвонит еще раз?
- Нет. Не позвонит. Ведь ты сказала ему сегодня, что не вернешься?
- Да.
Жюли стояла посреди комнаты и теребила свое красивое, но не совсем подходящее к ней платье.
- И что же делать? - Она умоляюще смотрела на мужчину: - Что же делать, Эрик?
Тот подошел к ней и, приподняв подбородок, заглянул ей в глаза:
- А ты как думаешь?
Жюли вздохнула:
- Я не хочу возвращаться, но ради Пола снимусь в еще одном фильме.
- И бросишь все после его смерти?
- Ох, Эрик, не надо быть жестоким - ты же не такой. Я знаю, ты хочешь, что бы я осталась в кино, но сейчас не требуй от меня больше того, что я могу, ладно?
Мужчина улыбнулся своей обаятельной улыбкой и поцеловал ее.
- Так кто же ты? - спросила Жюли Эрика, когда они сели в самолет.
- В каком смысле?
- Кем ты работаешь?
- Я режиссер. Последние 10 лет снимал в Гонконге, Японии, Китае, Австралии.
- Пол не рассказывал о тебе.
- Наверное, случая не было.
Жюли внимательно посмотрела на своего спутника:
- Ты что - то не договариваешь?
- Нет, просто в юности у нас были сложные отношения, так как мы сводные братья по отцу. Но я люблю его и, в общем - то, я единственный близкий ему человек. Когда приедем, не говори Полу, что знаешь о болезни.
- Конечно.
- Это в этого Эрика ты влюбилась? - буркнул Пол, увидев их вместе - могла бы выбрать кого - нибудь получше. Ладно, детка, если уж он вытащил тебя, может быть, поработаешь еще чуть - чуть со стариком Смиттом?
- Нет проблем, - улыбнулась Жюли и чмокнула режиссера в щеку.
- Хорошо, значит, работаем.
Начались съемки, Жюли вошла в сумасшедший ритм ненавистной, но входящей в кровь, как наркотик, работы, опять проживая чужую жизнь, болея чужой болью и радуясь чужой радостью, но на этот раз стараясь не сливаться со своим героем воедино. Не жить, а играть - ибо это и есть истинное мастерство - вложить в роль кусочек души, но не всю душу, сыграть роль, а не прожить, и суметь остаться на высшем уровне. Это и есть высший пилотаж, и ему нужно учиться. Постепенно, Жюли научилась. Благодаря Эрику, благодаря Полу, «Оскар» за лучшую режиссерскую работу которого она получила вместе со своей наградой ровно через год. Ей надо было уйти, что бы вернуться и начать все сначала.
Эрик и Жюли положили цветы на могилу Пола и, постояв немного, побрели назад.
- Ну что, детка, ты нашла себя?
- Да, я выросла. Хорошо, что ты тогда приехал за мной. Ведь, что бы ты не говорил тогда - ты хотел меня увезти?
- Хотел.
- Спасибо, Эрик.
- Не за что, детка.
Они сели в машину и двинулись вперед по дороге.
- Стоп, снято! - Пол вышел из - за монитора и улыбнулся, - спасибо всем. Черт, ну и тяжело же быть актером и режиссером одновременно. Эрик, ты играл великолепно, но девушку у меня тебе увести все равно не удастся.
- Ты так думаешь?
- Ладно вам, - Жюли поцеловала того и другого. - Ребята, а пошли сегодня в японский ресторан?
- О, нет!
- Вы заслужили это - фильм, кажется, получился.
- Не сглазь.
Подошел помощник режиссера:
- Не верится, что все. Декорации Токио получились не плохо. Жюли, кстати, а почему ты решила выступить под своей фамилией?
- Потому что такая история могла бы произойти со мной, - улыбнулась актриса. Ну, так как насчет ресторана?
Пересмеиваясь, перешучиваясь, перекрикиваясь и споря, усталые работники «обыкновенного чуда» - кинематографа постепенно расходились. Гасли прожектора, разбирались декорации, пустела площадка. Завтра все начнется сначала.