Обращение к читателям, впервые заглянувшим в мои креативы.
Данный «эпизод» является главой книги, именуемой «Несколько эпизодов из жизни людей и демонов». Описываемая ситуация будет более объяснима в контексте всей книги. Все предыдущие главы размещены на моей странице на сайте.
«Милый мальчик, ты так весел, так светла твоя улыбка,
Не проси об этом счастье, отравляющем миры,
Ты не знаешь, ты не знаешь, что такое эта скрипка,
Что такое тёмный ужас начинателя игры!».
Н. Гумилёв. «Волшебная скрипка».
«…Что может быть лучшим лекарством от хандры, чем добросовестное выполнение должностных обязанностей?
Так думала я, совершая вечернюю прогулку в сторону центра города. Чтобы не привлекать ненужное внимание и вдоволь побыть наедине с мыслями, я вновь переключилась в эфирный статус. Пожалуй, мои планы отложить начало рабочей недели до завтра оказались несколько самонадеянными. Понедельник начинается в субботу, а завтра начинается уже нынешним вечером.
Ещё одна зыбкая мечта, не выдержавшая столкновения с реальностью. Я втайне надеялась, что, возвратившись в милый, простой и наивный человеческий мир, сумею хоть на несколько часов отринуть, позабыть вселенские заботы, неизбежно связанные с господством над миром. Но, как выяснилось, места для радости нет не только в Аду. Радость кончается гораздо раньше.
Что ж, надо собраться. Груз ответственности за порученное свыше дело уютно расположился на моих плечах. От этого я чувствовала себя солиднее, но тревожнее. Первое задание! Как первая брачная ночь. Нужно продержаться на высоте.
Бесхитростные домишки городской периферии постепенно сменились претенциозными особняками. Некоторые из них насчитывали по три, а то и четыре этажа! Ну куда людям столько?... И ведь хоть бы кто из владельцев выстроил своё жилище на честно заработанные деньги! Нет! На трудовые гроши на земле можно влачить лишь жалкое существование, граничащее с нищетой. К счастью, к нашей конторе это правило не относится. У нас размер дохода напрямую зависит от личного вклада в общее дело! Да. Так нам сказали на тренинге…
Учитывая мой трудовой энтузиазм и способности, очень скоро я смогу позволить себе не только любой дворец в центре Европы, но и гораздо, гораздо больше!...
Я поняла, что усиленно стараюсь расшевелить в себе пресловутый трудовой энтузиазм.
В этот момент взгляд упал на вывеску модного магазина одежды. Вывеска изображала безголовую женскую фигурку с вызывающе пышными формами. На фигурке красовалось ярко-красное жестяное платье. Надо бы зайти, осмотреться…
Дальнейшие размышления о работе протекали у меня на фоне знакомства с коллекцией элитных нарядов. Наряды предлагались из разряда: «Такой фасон носит САМА…». Девочка-продавщица бойко щебетала, что вот эта вещица шита в соответствии со стилем, который выбирает графиня де Ла Фер, а вон та – идеально соответствует гардеробу герцогини де Шеврез… а этот шарфик… а та накидка… а шляпка идеально к ним подходит, и сама баронесса де Ла Брюйе носит точно такую же…
- Это плохо, - автоматически буркнула я.
Девочка мгновенно сменила тактику, но я её уже не слушала.
- А скажите-ка, милочка, - произнесла я, почему-то жеманно растягивая слова, когда девочка на мгновение смолкла. – Как Вы думаете, что самое ужасное один человек может причинить другому? Что-то такое, что невозможно простить, что сродни вечным мучениям?
- Предательство! – выпалила девушка, ничуть не задумываясь. И лишь потом озадачилась: - А что? Зачем Вы спрашиваете?
На вид ей было лет шестнадцать – семнадцать, не больше. Интересно, каковы в её возрасте представления о предательстве?
- Да так, есть одна идейка, - бросила я неопределённый ответ. Я и сама ещё толком не знала, зачем мне это знание.
Красное платье я у них всё-таки купила. Точнее, бордовое, но достаточно яркого оттенка. Сразу переоделась и вышла на улицу уже в обновке, а прежнее – свернула и вынесла под мышкой. Оно сразу же дематериализовалось, как только поблизости не оказалось свидетелей. Деньги, которыми я расплатилась, были волне настоящими: малая толика аванса, полученного на представительские расходы. Фальшивых я могу сотворить сколько угодно. Через несколько часов они превратятся в глиняные черепки или сухие листья. Но пригодны они лишь для дешёвых фокусов, весёлых розыгрышей и подлых обманов. А за настоящее нужно расплачиваться настоящим. Таков неписаный закон.
Чтобы попасть в самую сердцевину города, расположенную на острове посреди реки, нужно пересечь мост. Один из трёх или четырёх. При этом из района особняков попадаешь в царство соборов и дворцов. Словно не реку перешёл, а границу между мирами. Я плавно шествовала, попутно отмечая, что новое платье достаточно классично, чтобы подойти как для рабочей атмосферы, так и для развлекательного мероприятия. Всё-таки, я – молодЕц, девушка со вкусом и чувством стиля.
…Мост, на который я вышла, оказался непосредственным продолжением улицы. И точно так же, как на улице, по обе его стороны теснились дома, только поменьше. В основном во всех домишках со стороны фасада располагались лавочки: бакалея, галантерея, травы, зелья, вИна и тому подобное. Ещё бы: самая высокая проходимость, максимум отдачи с минимума торговых площадей! Бизнес.
Каким-то чудом я обнаружила щель между домами, куда можно было протиснуться, чтобы увидеть реку. Стены с обеих сторон не имели окон, так что отсутствовала опасность получить на голову ведро помоев или содержимое ночного горшка. Я оперлась ладонями о каменный парапет, достигавший по высоте моего живота. Впереди, метрах в двухстах, маячил лесом построек ещё один такой же мост-улица.
Внизу зеленовато – коричневые плоские волны размеренно катились, все - в одну и ту же сторону, на запад, в едином ритме, и эта монотонность завораживала, порождая желание созерцать её бесконечно...
…Я поняла, что готова заниматься какой угодно ерундой, вместо того, чтобы сконцентрироваться на деле.
Довольно!
Итак, начнём. «В принципе, всё стандартно: разоблачение, общественное порицание, позор, мучения, смерть». М-да, обычная схема закрытия дела. Зачем нужна смерть – это понятно. Воздушка уже включила в планы. А вот общественное порицание и неизбежно связанный с ним позор – к чему они? Казалось бы, гораздо проще позволить людям умереть по-тихому. Ведь всё равно нагрешили, отвечать придётся. Какая разница, узнают ли об этом сограждане?
Ан нет, разница есть, и существенная. Многие инструменты, оставаясь по сути своей нейтральными, могут быть с равным успехом употреблены как во благо, так и во вред. Например, хорошо заточенным скальпелем грамотный хирург выполняет точнейшую операцию, спасая человеку жизнь. Но им же можно зарезать насмерть практически любого. Так и общественное порицание – инструмент, чрезвычайно эффективный в нашей работе, позволяющий культивировать в человеке страх, отчаяние, тоску, уныние, озлобленность, ожесточённость. Те самые зацепки, с помощью которых мы в итоге окончательно прибираем его к рукам. Напрочь лишающий человека последних остатков душевного мира. Особенно когда оно плавно и незаметно перетекает в безжалостную травлю.
Душевный мир для наших целей абсолютно не пригоден. Это шлак. Страсти, страхи, неудовлетворённые желания – вот ценные породы, способные послужить для нас источником энергии. Туда и впрямь уходит львиная доля жизненных сил человеческой души. Наша задача – перекачать максимум энергии в данные образования, а после выделить её в чистом виде посредством выжигания в Геенне. Вот, вкратце, весь производственный процесс.
Я согласна, что кого-то общественное порицание может и устыдить, подтолкнуть к искреннему раскаянию, вернуть на путь исправления. Но это случается с единицами – в основном, сильными и уравновешенными личностями. Люди же в большинстве своём слабы и нервозны. И не переносят, когда окружающие выставляют им нелестные оценки.
Именно поэтому их Мессия призывал: «Не судите, да не судимы будете». Именно поэтому наши оппоненты проповедуют безусловную любовь и милосердие даже к самым отъявленным отщепенцам. Чтобы уменьшить наши шансы на успех.
Но люди сами склонны поддерживать наши методы. Мы остаёмся для них проще и понятнее, чем триединое божество, которому они молятся. Мы ближе. Мы – тень каждого из них. Там, где ярко сияет свет, человек не может не отбрасывать тень.
Итак, что я могу выжать для себя из фактов, которыми уже располагаю? Меж двумя людьми возник раздор. По счастливому стечению обстоятельств, оба эти человека – мои клиенты. Да, давно канул в прошлое золотой век, когда на каждого оперативника, то есть дьявола-искусителя, приходилось по одному – единственному клиенту. Сейчас люди расплодились, и каждый из нас должен вести единовременно по 3 – 5 дел. Мне, как новичку, дали пока только два. Действительно, максимально облегчённый вариант.
Меж людьми возник раздор… Она его бросила. Прекрасно! Ради неё он предал своего Бога, а она – предала его. Ради неё он готов был тянуть адскую лямку душевного разлада ещё в земной жизни. Ради неё он отказался от посмертных блаженств. Ради неё он поставил на кон всю свою духовную карьеру, обещавшую стать блестящей. Музыка её голоса, свет её взора, тепло её объятий стали для него ежедневной потребностью, как и воздух, вода, солнечный свет. Она вползла в его сердце, подобно змее, и разбила его изнутри единым махом. Он ещё пытается держаться невозмутимо, как и положено мужчине в их культуре, но он уже сломлен, раздавлен, уничтожен. Ветреная кокетка, для которой понятие «глубина чувств» - пустой звук! (А ведь был у меня порыв всё это предотвратить…). Она обольстила его своими чарами, скрывая развращённость натуры за маской невинности; она прошла по его судьбе и вытерла об него ноги; она отправилась дальше, не оглянувшись на его чувства, втоптанные в грязь.
(Я полезла в карман за носовым платком; не обнаружив, вспомнила, что платок остался в прежнем платье и сгинул вместе с ним; раздосадовалась, но лить слёзы уже расхотелось).
...Он встретил в её лице свою великую и единственную любовь. Ради священного чувства он презрел обеты, приковывавшие его незримыми цепями к холодным плитам алтаря. «Судьбы насмешкою я в рясу облачён…». (Стоп. Откуда это? Это не моя фраза. Впрочем, все остальные – тоже не совсем мои. Это, скорее, расхожие шаблоны, которыми оперирует человеческий ум в своей повседневной жизнедеятельности. Из таких заготовок, как из кирпичиков, люди возводят здания собственных судеб – хижины, дворцы, сюрреалистичные зиккураты. У кого на что хватает воображения и сноровки. А мы – всегда рядом, всегда готовы помочь).
…Его душа выпорхнула навстречу девичьей красоте, его тело рванулось навстречу чувственным радостям, доступным любому обывателю, но волею рока запретным для пастыря чужих душ... И вот ныне, отвергнутый, обескрылевший, он обращён лицом ко мраку собственной греховности. Отвергнут и Богом, и той, на которую Бога променял. Выброшен из жизни.
А что же она? Кого она предпочла, отказавшись от поклонника, не способного дать ей ни богатство, ни славу, ни даже собственное имя? Конечно, в самом начале их отношений её слегка увлекла романтика. Запретное всегда обладает повышенной привлекательностью. Но очень скоро ей стало очевидно, что тайный роман с небогатым священником не сулит ничего, кроме трудностей, расшатанных нервов и вечного риска разоблачения. Постигнув секреты плотской любви, она узнала и цену своему телу, своей молодости. Молодость – скоропортящийся товар. Его надо как можно более выгодно реализовать, пока он свеж, чтобы потом не пришлось выбрасывать гнильё на распродажу. Освоив науку обольщения, она решила применить полученные знания там, где от них будет максимальная отдача. И тут в поле её зрения попал молодой привлекательный граф… или маркиз… или барон… Или, в конце концов, сын и единственный наследник крупного процветающего банкира. Прежний любовник отброшен за ненадобностью. Да здравствуют новые перспективы!
Да, именно так. Несчастный влюблённый, навек отдавший неверной своё сердце… Что остаётся тебе, человек?! Всю оставшуюся жизнь терзаться болью воспоминаний. Замаливать грехи в глухой келье, но вместо светлого облика Небесной Девы вновь и вновь созерцать внутренним взором вполне земные прелести совсем другой Марии. Кусать локти в бессильном отчаянии, воспламеняясь желаниями, которые отныне невозможно удовлетворить. Что это, если не земной прообраз посмертного ада? Сполна испить неиссякающую чашу Предательства, принятую из рук возлюбленной!
Способна ли человеческая душа вынести такую пытку? Простить и отпустить, не затаив на донышке ядовитое озерцо зла? Жгучую жажду мести? Всепожирающий огонь ненависти?
Вряд ли… Вряд ли. Особенно когда поблизости витает грамотный искуситель.
Как должен действовать в такой ситуации измученный страданиями, воспалённый и помутившийся человеческий рассудок? Тезис первый: «Ты не осталась моей – так не достанься же ты никому!». Тезис второй: «Она очаровала меня ergo она околдовала меня ergo она колдунья ergo она подлежит справедливому осуждению. Ведь не мог же я сам оказаться таким слабовольным глупцом, чтобы раскрыть объятья и душу ветреной развратнице! Стало быть, я поступил так, находясь под воздействием стороннего наваждения. Колдовство!».
(Я черчу пальцем на парапете блок-схему, как учили нас на тренинге. Слагаемые раздора: внешнеобвиняющая позиция - то есть, поиск причины своих бед не в пределах собственных побуждений, чувств и поступков, а в недостатках ближнего или роковом стечении обстоятельств, - плюс мнимая логическая взаимосвязь основных суждений).
…Мир для несчастного замкнулся в кольцо. Нет больше ни прошлого, ни будущего. Есть лишь вечная неизбывная боль, безысходное отчаяние и обречённость. И вот нетвёрдая рука нетрезвого грешника тянется к перу, перо к бумаге… И рождаются строки: «Спешу довести до сведения Святейшей Инквизиции, что Мари де Мюссе, ведьма, силою, полученною от дьявола, околдовала…».
…Всё сходится. Она же была одержима дьяволом (то есть, мною, но кому есть дело до меня лично? Дьявол – это все мы!), об это слышало полгорода. Где гарантии, что нечистый дух отступился от неё насовсем? А вдруг она так и осталась – меченой? Порченой? Это не я говорю, это скажет общественное мнение. Прежде, чем вынести суровое и бескомпромиссное общественное порицание. Дальнейший позор, соответственно, гарантирован. А ответственность за реализацию мучений ляжет на инквизиторского палача.
Ладно. Первая часть сценария есть. Надо бы выяснить, какую точку зрения на происходящее имеет вторая сторона. В смысле, сама девица. То есть, уже, конечно, не совсем девица, но формально… Хорошо бы, чтоб её восприятие ситуации хоть чуть-чуть соответствовало моим теоретическим построениям. Впереди ещё вагон работы по генерации иллюзий, подгонке деталей, притирке оценок и согласованию поступков. Пойду, навещу подопечную. Остров соборов и дворцов подождёт.
Разворачиваюсь обратно по мосту. Подол платья эффектно шваркает об камень, вздымая пыль. Оглядываюсь напоследок: за спиной высоко возносятся над прочими строениями башни какого-то храма. Несмотря на внушительные размеры, конструкция выглядит неестественно лёгкой, воздушной, хрупкой. Кажется, они называют это «Нотр Дам». А забавно было бы взобраться на самый верх и осмотреть город с высоты птичьего полёта. Жаль, некогда. Такими вещами могут свободно заниматься лишь философствующие романтики. А для меня экскурсия по центру города откладывается на неопределённое «потом». Что за жизнь у дьявола, право – вечные труды и заботы…
…Человек чуть не сбил меня с ног. Странно, учитывая, что улица практически пуста. Высокий загорелый мужчина, в простой одежде небогатого путешественника. Возраст определить сложно, но кажется, в пределах тридцати – сорока лет. Голубые, глубоко посаженные глаза весело прищурены. Лицо кажется смутно знакомым.
- Ой, извините, сударыня, замечтался! Не держите зла.
- Ничего страшного, - буркнула я, как можно более угрюмо, намереваясь оборвать разговор и продолжить путь.
- Вы сильно торопитесь?
Так я и знала, что будет приставать. Стоит приличной девушке надеть красное платье, так сразу – начинается. Для этого и толкнул: чтобы завязать разговор.
- Да, сильно тороплюсь. Разрешите.
- Вы кого-то ищете? – он перегородил дорогу. Весьма широк в плечах, а за спиной болтается какая-то ерундовина на ремне – то ли непонятное оружие в футляре, то ли сосуд, то ли дорожный баул странной конструкции. Вот будет забавно, если оружие. Магическое. Против демонов. Как в сказках. В жизни-то – чёрта с два нас убьёшь. Не дождётесь!
- Вы кого-то ищете? – повторил он с игривыми интонациями. – Не меня ли?
- Увы, - я прошлась по нему хмурым взглядом с головы до ног. – Не Вас. Пока.
- Ну, что ж…Вы хорошо сказали: пока. А в будущем – смею ли надеяться?
- Вполне возможно, - серьёзно кивнула я. – Но я бы на Вашем месте не спешила этому радоваться.
- Отчего ж? А мне почему-то радостно. Вы дарите мне надежду.
Странно: я была уверена, что он абсолютно трезв, хоть и ведёт себя, как поддавший гуляка. Наверно, я и встречала его прежде в каком-нибудь кабаке. Но лично мы не знакомились, это точно.
- Забирайте на здоровье свою надежду. И позвольте…
- Вы ведь разыщете меня, когда я Вам понадоблюсь? – перебил он. И вдруг стал серьёзен.
- Всенепременнейше! – а я, столь же неожиданно, развеселилась. – Специально облажу все бордели и притоны. Как только понадобитесь! Ведь именно там Вас проще всего найти?
- Что ж, это тоже вариант, - он качнул головой. – Можно и там, если Вам так проще.
«Хамит», - отметила я. Пожалуй, он сейчас в вежливой форме намекнул, что я похожа на шлюху. Ладно, фигня.
- А Вы похожи на… - начал он.
Я напряглась.
- …на цыганку, - закончил он, обезоруживающе улыбаясь.
Не люблю глупого вранья.
- Нет, не похожа, - сообщила я, вновь мрачнея. – Потому что я еврейка.
Последняя фраза вырвалась как-то сама, внезапно.
- Потрясающе! – мужчина перешёл на шёпот, но стал улыбаться ещё шире. Затем, наклонившись к моему уху, заговорщически произнёс: - Между прочим, я тоже еврей.
Я на мгновение купилась на его доверительные интонации и с новым интересом вытаращилась ему в лицо. Типичные европейские пропорции! «Ну да, - дошло с запозданием. – Ещё один приём, чтобы запудрить девушке мозги».
В ответ на мою укоризненную мину он изобразил виноватое выражение.
- Ну ладно, Вы меня раскусили, я просто хочу Вам понравиться. На самом деле я… испанец!
Эффектным жестом еврейский испанец выдернул из-за спины свою загадочную ношу. Я инстинктивно отпрянула назад, ожидая худшего. Но магическое оружие против демонов оказалось обычной гитарой. Я удивилась, как не признала её сразу. Может быть потому, что для Европы привычнее мандолины.
Уверенным быстрым движением человек пробежал пальцами по струнам. Инструмент отозвался страстным аккордом. Мужчина перехватил гриф поудобнее и завёл жгучую мелодию. Внезапно всю гармонию созвучий оборвала резко задребезжавшая вторая струна. «Испанец» горестно всплеснул руками:
- О нет! Опять! Что за день сегодня! Вот дьявольское проклятье!
У меня крепла уверенность, что он такой же испанец, как и еврей. И продолжает морочить мне голову, исходя из предпосылки, что женщины млеют от темпераментных южан. Хотя музыку он завёл вполне грамотно. Если б не этот досадный сбой, я бы, возможно, даже послушала.
- Вы сначала с инструментом своим разберитесь, а потом уже девушек охмуряйте, - посоветовала я беззлобно.
- Хорошо, - он глядел виновато, как нашаливший школяр на директора. – Я всё исправлю. Вы абсолютно правы. Так Вы меня найдёте?
- Когда-нибудь. Возможно.
- Хорошо. Ловлю на слове.
- Прощайте.
- До свидания!
Он, наконец, уступил мне дорогу. И, кажется, какое-то время глядел вслед. Но я не оборачивалась. Псих!
В городе полно шлюх, есть даже вполне приличные. И берут недорого, потому что конкуренция высокая. Давно бы уже обо всём с ними договорился! Нет, надо ему время тратить… И своё, и моё – гораздо более ценное. Вот людям делать нечего!... Шёл бы работать. Жил бы в собственном доме, не болтался без крыши над головой…
Домик де Мюссе, раньше казавшийся мне весьма состоятельным, теперь, в сравнении с роскошью особняков центра, представился какой-то жалкой хибарой. Надеюсь, я навсегда вырвалась из этого убожества. Стану регионалом – отгрохаю себе дворец на острове. Если понадобится, снесу для этого парочку соборов… Чтобы получить повышение по службе, нужно работать. Лучше и эффективнее других.
Я развоплощаюсь и сливаюсь со стеной. Со стороны выглядит занятно: женщина идёт на стену, как слепая, не обращая внимания на препятствие, и вдруг – то ли растворяется в ней, то ли проходит насквозь. Зрелищный спецэффект.
Моя сущность клубами невидимого тумана расползается по всем щелям, проникает в помещения, обтекает людей и предметы. Мне больше не нужно дожидаться, пока человек уснёт, чтобы понять, что творится в его черепной коробке. Один кратенький, гаденький миг распада – теперь уже привычная рабочая процедура. Развал собственного «Я» на фрагменты чистого восприятия. Впитываю чувства и мысли клиента, как губка. Дальше последует сборка. И когда я вновь восстановлю целостность, я уже буду знать…
…Второй этаж. Комната Мари. Девушка сидит за столом, опустив голову на скрещённые кисти рук…».