ВОЛК
(рассказ)
Упругое, густеющее небо мерцающими шипами оседало на ветви. Я мчался по этому небу, кото-рое с восходом просветлело и превратилось в деревенский выгон. Прямо передо мной прыгало, дразнилось и убегало от меня тяжелое, разрумянившееся от утреннего морозца, февральское солн-це. Время от времени светило спотыкалось на бегу и, словно пес, резко нагибалось, чтобы выгрызть набившийся между пальцев снег. Тогда оно ныряло за темные треугольники елей. А потом и вовсе скрылось, продолжая удирать от меня, но где-то там, за деревьями, выдерживая необходимую дис-танцию.
Но как только оголтелые невыспавшиеся деревья заметались, замельтешили, заперебегали пе-ред носом, из-за сугроба выскочил и сердито исподтишка ударил по беззащитным ноздрям, словно еловая лапа по морде, недобрый запах: ядовито-кислый смрад бензина, перегорелой водки, псины, табака, лука, отвратительный запах того, чего среди чистоплотных животных не бывает.
Так и есть — обложили! За спиной угадывалась погоня, которая захлебывалась, разливалась по насту и неумолимо настигала меня. Людей я не боялся и обычно легко обходил стороной этих так дурно пахнувших зверей. Другое дело собаки. И пусть умишка всей своры хватает лишь на пуспопо-рожнюю брехню, но они рвут строго по следу. В нору нельзя, значит, надо отрываться, уводить пого-ню от логова, от волчицы, от волчат-несмышленышей.
Деревья резко расступились, я кубарем скатился в овраг, теперь вниз по ручью, большой прыжок в сторону, еще один и назад в обход собак. Взлетел по откосу и... нос к носу столкнулся с двуногим. Его двустволка погребально прищурилась. Охотника плотно укутало коричневое облако ужаса. Над головой заклубились, дурно запахли ярко-красные, кровавые всполохи гнева и лютой ненависти. Бе-жать поздно — по убегающему зверю он не промажет. Шерсть на загривке невольно вздыбилась. Зрачки человека ничем не уступали винтовочным: тот же холод, пустота, чернота. Мои говорили ему: "Постой, очнись, подумай... Ведь ты — Человек!"
Он и понимал и не хотел понимать.
...Андрей похолодел, когда матерый зверь выскочил на него. Сказалась охотничья сноровка: се-кунда — и ружье у плеча.
Но что это? Он провалился в лиловый омут волчьих глаз. Их необузданная животная сила скова-ла опытного охотника. Взгляд волка пытался что-то сказать, светился какой-то верой в честность. В душе Андрея что-то всколыхнулось, защемило под ложечкой, он решил не стрелять...
Однако рука не дрогнула.