Полетное происшествие

   

В годы службы в Монголии мне довольно часто приходилось летать самолетами.  Часть, в которой служил, находилась на самой южной оконечности Монголии. А управление нашей военной организации располагалось в Улан-Баторе. Расстояние от Батора до Обот Хурала составляло немногим более 1000 км. Ни железной дороги, ни каких – то других путей сообщения не было. И единственным средством сообщения был самолет.
Поэтому в составе нашей организации был специальный авиационный отряд, который состоял из 2 транспортных самолетов АН – 26, одного АН-24  и одного АН – 12.
И вот на этих самолетах перевозились  грузы, включая всякие товары, технику,  продовольствие, личные вещи жителей нашего городка и, конечно же, всех, кто служил в Обот – Хурале. Даже сами летчики называли себя «воздушными извозчиками».
И вот такие полеты были не реже 1-2 раз в неделю. Экипажи самолетов были опытными пилотами. Многие из них прошли Афганистан и имели богатую летную практику. Но техника есть техника, и иногда (очень редко), происходили неприятные случаи.

Мне приходилось летать в Батор  и обратно не менее 2-3 раз в месяц. Я очень любил летать и всегда при взлете и посадке с разрешения командира самолета находился в пилотской кабине, стоял за креслом борттехника, и наблюдал неповторимые и прекрасные моменты отрыва самолета от земли, либо заход на посадку и момент касания самолетом земли.

И вот однажды, когда мы летели из Оботы в Батор на одном из АН-26, почти в момент отрыва от земли, за бортом самолета послышался сильный хлопок, даже чем – то похожий на взрыв. Я увидел, как напряглись лица летчиков. Но самолет  спокойно продолжал набирать высоту, и внешне все было нормально.
Командир дал команду убрать шасси, и тогда мы увидели, что лопнуло одно из двух спаренных колес под правым крылом. Но мы уже в воздухе, и командир, Сан Саныч Кузнецов, сказал: « Ну что, ребята, имеем казус. Летим в Батор. Там и бетонная полоса и грунтовая. Сядем! Ну, а если возникнут сложности, придется делать «ромашку».

Весь экипаж был суров и напряжен. А уж о моих ощущениях и говорить нечего.
Что такое «ромашка», я не знал. Оказывается, в том случае, когда что – то происходит с шасси, и они не работают, предусмотрен вариант посадки на грунтовую полосу на «пузо». Но нужно заранее выработать большую часть топлива и потом садиться. При этом винты двигателей самолета касаются земли и как бы надламываются и сворачиваются в своеобразную ромашку, удерживая самолет в горизонтальном положении. Сан Санычу однажды пришлось так садиться, когда он служил инструктором в летном училище…..
Полет проходил нормально.  Пассажиры в салоне не обратили внимания на этот хлопок и не знали о том, что возникли сложности. 
  В этот раз на борту было 15 пассажиров и не было большого и тяжелого груза…
Попросили всех пересесть на скамейки с левого борта, чтобы на правый борт было меньше нагрузки.
И вот мы подлетели к Батору. Сан Саныч запросил  посадку на грунт.
Но монгольские диспетчеры не сразу поняли, в чем дело и разрешили взлет с грунтовки монгольскому «кукурузнику». Пришлось нам делать еще один круг перед заходом на посадку.
Посадка!!!
Сан Саныч  отгоризонтировал самолет перед самой землей и очень ювелирно коснулся колесами земли. И когда касание произошло, включил экстренное торможение, чтобы самолет побыстрее остановился.
Все прошло нормально…..
Мы вырулили на свою стоянку и выключили двигатели.
И только тогда я увидел, что у Сан Саныча и правого пилота подрагивают руки.
Вышли из самолета. Осмотрели правые колеса. На том, которое лопнуло при взлете, ничего, кроме металлического обода, не было. А на втором,  была трещина  на резине, размером примерно 15 см, но оно выдержало посадку. Видимо, при взлете из Оботы с грунта,  под колеса попал крупный и острый камень, который и натворил беды.

« Ну что ребята, повезло нам – сказал Сан Саныч.
И вот тогда я почувствовал какую – то слабость внутри,  и весь мой организм пронзила противная дрожь.
Отправили пассажиров домой, а сами пошли к летчикам в их домик на аэродроме.
Техники разлили по кружкам спирт, и все мы выпили за успешную посадку.

Больше, за время моей службы, каких – либо казусов с полетами не было.
Вернувшись в Оботу, я организовал самый тщательный осмотр взлетно-посадочной полосы. Убрали все камни и камешки. Укатали полосу с помощью катка, прикрепленного к трактору.
Но с тех пор отношение к полетам изменилось. Постоянно возникало немного неуправляемое чувство страха и опасности. Поэтому перед взлетом, я обычно брал под язык таблетку валидола, как посоветовал мне Сан Саныч, и  это противное чувство понемногу проходило.

И еще я стал больше  внимания обращать на всякие мелочи в служебных делах, чтобы какая – то ерунда (вроде камня), не натворила больших бед.