Музыка возникла неожиданно, словно распахнулась дверь в огромный зал, где оркестр, такой же огромный, как и сам зал исполнял какую-то замечательную музыку. И основную мелодию в этом оркестре вёл хор скрипок. Вёл он эту мелодию так слаженно, так сильно и красиво, что подхватил Веточку ощущением, ранее не испытанным, как будто она стала единым целым с этой мощной волной звука, уносящей её ввысь и вдруг резкой остановкой звучания бросающей в бездну с перехватом дыхания и замиранием сердца. И вновь унося вибрирующими потоками куда то, где всё состоит из этой волшебной вибрации.
Веточкой зовут девочку пяти с небольшим лет, которую, когда она родилась, назвали Светой, Светочкой. Вот вам и стало ясно, почему Веточка. Так произносить и легче и приятнее.
Оборвалась музыка и после небольшой паузы вновь зазвучала, но уже совсем по-другому. И было это так, как было совсем недавно, когда Веточка просыпалась в своей кроватке и разом в открытое окно врывались солнечный утренний свет и теплые запахи южного сельского двора с квохтаньем и чириканием. И было сладкое ожидание голоса мамы и безмятежный покой и музыка. Да, эта самая музыка. Как она её не замечала раньше? Ведь эта музыка звучала так часто в ней самой и вокруг, а Веточка её просто не замечала. А сейчас она услышала и узнала её. И красивое слово «вивальди», произнесенное кем-то рядом, слилось в сознании в одно целое с музыкой естественно и понятно для Веточки.
Пропало ощущение холода в мокрых сапожках, жжение от натертостей, не снимаемой уже в течение нескольких дней одежды. Веточка стоит у киоска музыкальных кассет. Мама в нескольких шагах рядом и Веточка старается не терять её из виду. Мама разговаривает с кем-то и все время поглядывает на дочку. Уходить с места, где только что звучала «её» музыка не хочется. Надо подождать ещё, люди у киоска наговорятся и вновь включат чудесную музыку. Она не сможет объяснить этого, но пока играла эта музыка, ушли все беды, забылись на те мгновения, пока она звучала.
В динамике щёлкнуло, зазвенело и загромыхало, а девчоночьи голоса завизжали о том, что их не догонишь. И всё. И ничего. Веточка подождала, даже подошла ближе к динамикам, но чудо больше не происходило. Продавец менял кассеты, песни сменяли друг друга, стучали, кричали, но Веточке стало не интересно. Мама не звала. Но стоять здесь уже не хотелось, вновь стало сыро и холодно ногам, почувствовалось, как трут руки мокрые и затвердевшие рукава куртки. Всё вернулось. Надо идти к маме. Вернулся комок в горле и захотелось плакать.
Плакать последние дни хочется постоянно и постоянно хочется кушать. Хочется раздеться и хочется в тепло. Одним словом хочется домой. Что произошло с ними, с ней и с мамой, она понять никак не может. Просто всё стало очень плохо. И мама, которая всегда всё могла, разом стола беспомощной и только уговаривает потерпеть. Но Веточка же видит, что терпи, не терпи, ничего хорошего не происходит.
Мама стоит у киоска, в котором много разных пакетов и пакетиков в красивых обертках и много разных бутылок. Веточка знает, что в них. Она больше всего любит «Фанту». Но сейчас она не хочет пить. Она хочет кушать. Мама разговаривает с тетей в окошке киоска. Глаза на Веточку тревожные. Прижимает к себе подошедшую дочку и Веточка слышит:
- Ну, может что-то прибрать или поднести?
- Во, простая! Ты чё, не понимаешь? Или придуряешся? Я не хозяйка, я сама наёмная. Мне что дали, то взяли, товаром или деньгами. А из своего кармана, извини, своих ртов дома хватает.
Зачем мама с ней разговаривает? Лицо вон какое злое. Почему-то последнее время все вокруг злые. Как будто все злые и просто плохие люди собрались в одном месте, а они с мамой оказались среди них. И начались беды. И беды эти не прекратятся, если мама решительно что-то не сделает. Надо вот только разобраться, что сделать и подсказать маме. Они отошли от киоска.
Мама присела на корточки, достала из сумки бутылочку с водой, из кармана носовой платок, слегка намочила его и протерла Веточке глаза и рот, потом сухой стороной вытерла под носом.
- Мама, пошли.
- Куда?
Таких глаз и такого вопроса до этого у мамы не было. Она всё пыталась что-то объяснять, уговаривала. Успокаивала. И вот. Веточка схватила маму за руки. Слезы полились сами собой, рот открылся, но громко заплакать она не смогла. За эти дни она вдруг уяснила, что не только громко плакать и кричать, даже говорить громко они с мамой почему то не имеют права. Это получилось само собой. Вот нельзя и всё.
- Слышь, подруга, давно бомжуеш?
Это та тетка из лотка. Голос спокойный, как будто время спрашивает.
- Что делаю?
- Ну надо же? Святая. Не знает она, что такое бомж.
Тетка уже бурчит себе под нос и, обращаясь к подошедшим покупателям, говорит толи им, толи сама себе, но Веточке с мамой все слышно.
- И девчонка вроде своя, не подсадная и одеты по человечески, а милостыню просят. Совсем охренели. Я раньше тоже человеком была, при институте работала, а вот пришел этот хренов капитализм, и пошла торговать. А эта, на тебе, помогите ей. Ей, видите ли, ребенка кормить нечем.
- Господи! Да я же у вас ничего даром не просила. Что же вы так спешите обидеть?
Мама Веточки невольно подошла ближе к окошку. Неловко обсуждать такие темы на людях.
- Да кто тебя обижает? Вроде я тебя трогала.
Продавщица все ещё бурчит себе под нос, но уже потише. Занята покупателем. Мама взяла Веточку за руку и стала у окошка спиной к лотку.
Над головами зажглись уличные фонари, несильно зажглись, в полнакала, но сразу за ними стало темно. Голые кроны деревьев отодвинулись вверх и сверкающим в свете фонарей причудливым орнаментом легли на черный лист неба. И засверкали не только кроны деревьев, засверкало все вокруг, даже воздух. Это мелкий дождь, сквозь который планировали крупные тяжелые снежинки, заставил искриться весь окружающий мир. И кроны деревьев и палатки и фигуры снующих вокруг людей.
И ещё на лица людей упали глубокие тени. До этого для мамы с дочкой вокруг были только чужие люди, а теперь спешащие, толкающие друг друга, занятые своими делами, они спрятали свои глаза в тени от козырьков шапок, фуражек, косынок и стали совсем недоступны. К кому обратиться? От кого доброе слово услышать? Разноцветные лампочки гирлянд, развешенные над окошками лотков, мерцают не для них. Елка в конце ряда лотков с гирляндами разноцветных лампочек из чужого праздника. Музыка не для них. Разговоры, смех, их не касаются.
Снежинки, кружащиеся в воздухе, не радовали. Они колюче щекотали лицо, попадали за ворот, превращались в холодные злые капли. Капли стекали по лицу, рукам и одежде. Все стало сырым и холодным.
Улица, где остановились Веточка с мамой, на квартал заполнена лотками, палатками, торгующими всякой всячиной, просто необходимой людям, идущим с работы домой. Через несколько дней Новый год. Поэтому без покупок уж никак нельзя. Люди наполняют сумки, пакеты и спешат выбраться из толчеи, добраться скорее домой и уже дома продолжить предпраздничные хлопоты. Поток идущих подхватил маму с дочкой и увлек их в сторону большого проспекта, ведущего к вокзалу.
Мама пошла, глядя прямо перед собой, крепко держа Веточку за руку. И по тому, как их толкали и обгоняющие и встречные, было видно, что шли они без цели, просто, чтобы не стоять на месте.
- Вот они!
Ну вот. Пожалуй, отсюда начинается сказка. Настоящая, правильная, справедливая сказка, которая должна происходить с каждым из нас, пришедшем на эту землю не по своей воле. И происходит - с теми, кто верит и умеет видеть эту сказку. Иначе, зачем мы здесь, на этой сказочно красивой, загадочной планете со сверкающими праздничными ёлками и сырыми рукавами холодной куртки.
- Вот они!
К ним сквозь толпу пробиралась та самая тетка-продавец, что разговаривала с мамой. За ней, работая локтями, пробивая в толпе себе дорогу, шла молоденькая девушка с копной мелко завитых волос, перехваченных на лбу широкой, вязаной, голубой лентой.
- Деточка, - не понятно к кому обратилась тетка, то ли к маме, то ли к дочке, - это ведь ты поработать хотела? Тут, видишь какое дело… - она взяла под руку подошедшую девушку.
- Вот, поговори с ней.
Мама, с тревогой и ожиданием, глядя на девушку, молча кивнула ей.
- Не местная? – неожиданно низким и хриплым голосом, ну никак не шедшим к её внешности, спросила девушка.
Мама, всё ещё с тревогой глядя на неё, на этот раз отрицательно помотала головой. Девушка повернулась к тетке.
- Ну?
- Ну? – переспросила тетка маму, - Чего молчишь? – она приблизила лицо к маме и вдруг другим голосом запричитала, - я же вижу, ты же в беду попала, а сама бестолковая. А у тебя детё вон. А ты, я по тебе же вижу, ты не бомжичка какая то, одета вон прилично - махнула рукой, - а идти то тебе не куда. Так ведь?
- Так…, понимаете, - мама прижала к себе Веточку, - мы едем…, ехали, а нас…
- Ты, это, потом расскажешь, обязательно расскажешь. Я ужасть какая любопытная. А сейчас давай о деле. Вот у неё, - тетка показала на кудрявую, - проблемы. Ей надо срочно уехать, а она в ночь. Ты поняла? Она в соседнем ларьке торгует. Поняла?
- Поняла! – мама как будто проснулась. Она заговорила быстро, она даже кудрявую за рукав взяла.
- Я смогу, миленькие, я все поняла. Я всю ночь глаз не сомкну, всё будет в порядке. Мне только, чтобы вместе с дочкой. Я её там, в уголке пристрою, и она тихонечко там посидит.
- Да ничего ты не поняла, - кудрявая отстранила мамину руку, - мне не сторожить ларек надо. Мне торговать надо. Всю ночь.
Веточка стояла между ними, задрав голову, и старалась понять, о чем разговор. Одно она поняла сразу, что может произойти что-то, что улучшит их с мамой положение. И тут она вспомнила, как однажды говорила мама, что обо всём просить надо Бога. Что он всемогущий и помогает людям. Но вот как звать этого Бога, как к нему обращаться Веточка забыла. А то, что надо было срочно попросить, она поняла уже по тому, что девушка, пришедшая с тетей, не очень то хотела разговаривать с мамой. В этом было что-то тревожное.
И вдруг там, откуда они только что ушли, в этот самый момент вновь зазвучала та самая музыка. Ну конечно! Вивальди! Как она сразу не догадалась. Веточка закрыла глаза ладошками, и уткнулась лицом в мамино пальто. «Вивальди, миленький, помоги нам, сделай так, чтобы у нас всё стало хорошо. Как раньше. Пожалуйста. Я очень прошу тебя. Пусть эти тети будут добрыми волшебницами и пусть помогут нам».
Однако девушка с красивыми кудряшками, вполне подходящая для роли волшебницы внешне, говорила почему-то грубым голосом и такое, что, как видела Веточка, не нравилось ни маме, ни другой тете-волшебнице.
- Тёть Валя, ну давай твою Ленку позовём. Позвони ей, а?
- Хренушки! Пусть уроки учит. Четверть вон кончается, а она тебе по ночам в ларьке сидеть будет? А завтра на уроках что? Спать? Это она мою дочку вызвать хочет, - сообщила она Веточкиной маме.
И тётя Валя начала выполнять свои обязанности волшебницы. В первую очередь она развернула «кудрявую» в обратную сторону, решительно взяла за руки маму и Веточку и потянула их сквозь толпу назад.
- Нечего здесь стоять. Два ларька бросили. Там, на месте разберёмся.
- Звать тебя как? – на ходу спросила маму.
- Елена Владимировна.
- Ого! А что это ты, такая молодая и по отчеству себя? – тётя Валя обернулась, - а-а-а…, училка наверно?
- Да, - мама смутилась, - извините, по привычке.
- Да ладно. Это даже хорошо. Грамотная, значит, считать умеешь. Торговать сможешь?
- Я филолог. Русский, литература. Но это ничего не значит. Конечно, смогу.
- Понятно. Ты сейчас всё сможешь. Я тебя понимаю. Вот с какой стати я тебе так поверила, не пойму.
- Тёть Валь! В натуре, прикинь. Ну, как я не знакомому человеку товар и деньги доверю. А? – снова забубнила идущая рядом «кудрявая». – давай Ленку позовем. Ты же меня знаешь, за мной не заржавеет.
- Верка, успокойся. Я уже все продумала. Сейчас объясню.
Подошли к ларьку, у которого недавно стояли. Обошли его с обратной стороны и тетя Валя, погремев в темноте ключами, открыла дверь. Все вместе они вошли внутрь. Здесь было светло, тепло и тесно. Стены как бы состояли из коробов и ящиков с бутылками и пакетами. Веточка прижалась спиной к такой стенке, не выпуская из рук маминого рукава пальто. Здесь густо пахло чем-то очень вкусным, так сильно пахло, что у Веточки к горлу подступил ком и слегка закружилась голова.
- Деточка, иди сюда, – сказала тетя Валя и взяв её под мышки, посадила на стоящий в углу топчан, застланный спускающимся со стены пёстрым ковриком. Напротив этого диванчика, как в вагоне, была прикреплена полочка-стол. Мама и «кудрявая» остались стоять, обе в ожидании глядя на тетю Валю.
А Веточка поняла, что «кудрявая» не видит того, что видит мама. А вот мама определенно понимала, что тетя Валя настоящая волшебница. Это по маминому взгляду видно было. Веточка этому очень обрадовалась и решила, что обязательно расскажет маме и о Вивальди и о том, что она попросила. Мама её поймет и обязательно похвалит.
- Так, девки, слушайте сюда, - тетя Валя разговаривала, продолжая творить свои чудеса.
На столике перед Веточкой появилась мисочка с горкой теплой вареной картошки, которую она извлекла из свертка, обмотанного полотенцем. Картошка была густо полита пахучим подсолнечным маслом, а сверху горки лежала небольшая котлетка с коричневой корочкой. И котлетка тоже так вкусно пахла, что Веточка невольно потянулась к ней рукой, но взглянула на маму. Мама нахмурила брови, и Веточка спрятала руки под столик. Ну, а волшебница, как это ей и подобает, извлекала все это как будто из воздуха, ниоткуда. Так же неожиданно и неоткуда на столике появился термос с дымящимся чаем и надорванная пачка печенья. Все это время она разговаривала и с Веточкой и с «девками».
Веточке она мимоходом посоветовала снять курточку и шапку. Видя, что та, не отрываясь смотрит на еду, но ничего не трогает, всплеснула руками и как будто сердито заявила:
- Ну, надо же, интеллигенция!
И так же, как из воздуха появилась вилка. «Кудрявая» между тем махнула рукой и направилась к двери, мол, с вами всё ясно, а ей некогда, ей надо выход из положения искать. Тётя Валя загородила ей дорогу и, взяв за обе руки, сердито сказала:
- Верка, успокойся, я же тебе сказала, сейчас разберёмся, успеешь. Ну? Я же все продумала. Считай, что это я тебя подменила. На два ларька буду дежурить. И с твоим Костей – хозяином, я объясняться буду. Я, правда, не знаю, что это на меня наехало, да уж ладно, Ввязалась – прорвемся. Да? – почему- то обратилась к Веточке. «Кудрявую» усадила на топчан рядом с принявшейся за еду девочкой.
- Ты же знаешь свой основной товар, самый ходовой? Ну? Сигареты, те, что лучше берут, пиво, воду. Идите в твой ларек, и покажи ей все. Или нет, пока дитё кушает, напиши здесь названия и цены. У тебя их там наберётся пунктов десять, не больше. А что она знать не будет - не продаст. За одну ночь не обеднеет твой Костик. А там разберёмся. А что бы ты совсем спокойна была, я их снаружи запру. И наведываться буду. Поняла?
- Запрешь? И ты меня подменяешь? – девушка сделала ударение на слове «ты», покрутила головой с тети Вали на маму и как-то сразу успокоилась, уселась удобнее за столиком и забормотала:
- Спокойно, Верунчик, спокойно! Может это и правда выход. Тёть Валя, дай на чем писать.
Мама тоже встрепенулась и наклонившись над столиком, стала внимательно слушать девушку. Они быстро нашли общий язык. Вера что–то писала, потом поднимала на маму голову, и мама почти сразу кивала. А тетя Валя ушла за занавеску, и слышно было, как она еще с кем-то стала разговаривать. Значит там, за занавеской окошко и разговаривала она со своими покупателями.
И картошка, и котлета оказались такими вкусными, такими пахучими, каких Веточка давно не ела. Даже вполне возможно, что некогда таких вкусных вещей она не ела. Ела, и хотела все это рассказать маме. И неплохо бы, пожалуй, чтобы и мама поела с ней. Подумала, но вдруг поняла, что она собственно всё уже съела.
Стало очень неловко, так неловко, что она не поднимая глаза на маму потянулась к кружке с чаем. Она решила отпить немного, а остальное отдать маме, но кружка оказалась горячей. Решила чуток подождать, пока остынет и откинулась на спинку топчана. За спиной оказалась снятая куртка, и так она удобно лежала, так на неё удобно голова легла, что не прошло и минутки, как Веточке показалось, что мама с «кудрявой» волшебницей перестали бубнить и запели какую то хорошую тихую песенку. Сначала она как будто слышала голоса, но вскоре крепко заснула.
А события этой сказочной ночи помчались со сказочной быстротой, как будто возникла необходимость уладить до конца даже не этого тяжелого года, а этой ночи часть невыносимых проблем, незаслуженно свалившихся на плечи людей. Очень скоро участники этих событий, а именно мама, «кудрявая» и Веточка перешли и разместились в соседнем ларьке. Хотя, Веточка, конечно, не переходила.
Она не заметила, как мама с Верой перенесли её, и на новом месте уложили, сняв с неё лишнее и разув. Здесь тоже оказался топчан, даже мягче, чем был у тети Вали. Заглянула к ним тетя Валя, они ещё о чем-то пошептались и тетя с «кудрявой» ушли. Веточка, конечно, ничего этого уже не видела. Она крепко спала.
Вот, говорят, что сон человека длится какие-то мгновения. Буквально секунды. Если это вообще можно определить. Не будем спорить. Хотя бы потому, что события этой сказочной ночи не поддаются никакому измерению во времени. И сон Веточки, и реальные события, происходящие ну, вот хотя бы с её мамой, думаю, происходили одновременно. И если сон расскажу несколько позже, то обо всём остальном прямо сейчас.
Торговать оказалось не так уж и сложно. Во всяком случае, так показалось Веточкиной мама. Ей это даже понравилось. Она давала людям то, что они просили, а они ей за это отдавали свои деньги. И денег становилось все больше. И хотя это были не её деньги, а какого-то неизвестного ей «хозяина», было это всё равно приятно. Это бала её работа. И по тому, чем больше становилось этих бумажек, ложащихся стопками в ячейки ящика, было видно, как здорово она эту свою работу делает.
Раньше, в прошлой жизни, когда она стояла по другую сторону окошка, она относилась к этому иначе. Или просто не задумывалась об этом. Вот. Просто не задумывалась. А сейчас она действительно задумалась и… сначала даже не поняла, что происходит. За окошком стоял мужчина и с каким-то странным выражением смотрел на неё.
- Вам что? – а ноги вдруг стали ватными, подкосились и она села на стоящий за спиной стул.
- Лена! Леночка! Ты откуда здесь? – мужчина стянул с головы пушистую шапку и оказался родным мужем Костиком, с которым не виделись они уже больше двух лет. Который уехал на заработки куда-то в центр страны и пропал.
Костя исчез в окне, и Лена на какое-то мгновение решила, что это было всего лишь видение. Но он забарабанил в дверь, задергал: – открой! Лена, открой! Господи, что происходит? Как ты там оказалась? Почему ты не открываешь?
Загремели ключи и Костя ворвался в ларёк. Лена не смогла встать со стула. Она только повернулась к нему и протянула руки. А в дверях стояла тетя Валя, и прижав к губам ладони, смотрела на упавшего на колени и обнявшего приблуду мамашу хозяина ларька Костю.
Любопытство тёти Вали было удовлетворено полностью. Эти двое сумасшедших, но очевидно очень на данный момент счастливых людей, перебивая друг друга, рассказывали то ли ей, а скорее всего друг другу, что произошло с ними за последние два года, и как они оказались здесь, в объятиях друг у друга.
Жили они в небольшом городке на Северном Кавказе. Приехали они туда по направлению после института, преподавать в средней школе. Жили, не тужили, растили Веточку, планировали и дальше жить счастливо и благополучно, но началась в стране смута. Путчи, перестройки, перестрелки. Жить стало трудно, голодно. И уехал Костя на заработки в центр. А вскоре в том регионе, где осталась Лена с дочкой, начались межнациональные распри.
И они уехали, наскоро собравшись, к знакомым в казачью станицу, где было спокойнее. Даже не уехали, а бежали, как многие в то время бежали. И потерялась связь с мужем Костиком. Лена не знала, где устроился муж и не могла сообщить, где поселились они с дочкой. Прожили так почти два года. Хозяева, как будто не беспокоили, и работа была в местной школе. Но решила Лена искать мужа. Собрала деньги, и отправились они с Веточкой к дальним родственникам в Москву, надеясь оттуда начать поиск.
Беды начались в поезде. Сначала их обокрали, унеся не только деньги, но и все вещи. А потом и вовсе пришлось сойти с поезда в незнакомом городе. Вот где мы их и застали, блуждающих по городу, ночующих на вокзале. Голодных и отчаявшихся.
А вот Костя оказался очень предприимчивым человеком. Заработав подсобным трудом денег, живя впроголодь, ночуя у случайных знакомых, купил он товар и начал собственную торговлю. Сначала с рук, на улице, а потом арендовал один ларек, другой. Очень скоро он выкупил эти ларьки и стал подумывать о собственном производстве. Понимал, что на одной торговле долго не удержится.
А пока купил однокомнатную квартиру, автомобиль, очень полезный в его бизнесе. Пусть не новый, но японский, дизельный, с грузовым салоном, что вызывало определенную зависть друзей предпринимателей. Одним словом парень стал на ноги. И все это время искал своих родных девчонок.
А теперь представьте на минуту; приезжаете вы к своему ларьку, заглядываете в окошко, а там ваша пропавшая, самая лучшая, самая желанная смотрит на вас прекрасными, громадными голубыми глазами. А на ресницах слезы закипают. Согласитесь, сказка!
И вот они уже сидят на корточках перед спящей доченькой, за спиной у них стоит всё та же потрясенная тетя Валя. Она первой и пришла в себя. Перекрестившись на ближайший угол, тихо выскользнула из ларька, что то бормоча себе под нос.
А мне пришла пора рассказать сон Веточки. Расскажу так, как она его видела. Ничего не прибавлю, не убавлю. Значит, спит она. И как будто не спит. Один глазик приоткрыла и глядит. Она знает, что он пришел и стоит здесь, рядом. Просто его пока не видно. Кто он? Ну, Вивальди же!
И хочется его рассмотреть и страшно немного. Она даже знает, как он выглядит. Он не высокий, ну почти как она сама. И весь в белое одет. Ну весь, даже шляпа, большая такая. Только туфельки у него маленькие и ярко, ярко красные. И с блёстками и с бантом. Ну, вот он! Стоит напротив и улыбается. Именно такой, как она и думала.
Только он наклонился к ней, а глаза у него голубые, голубые. И лучики добрые, морщинки от глаз разбегаются. Он ничего вслух не говорит, голоса его она не слышит, но понимает, что он у неё спрашивает. О чем ты меня просила? Говори, не стесняйся, а то, мол, я к тебе ненадолго.
Она сразу и ответила. Папу! Папу и маму. Вместе. И он ей отвечает. Так я и знал, говорит, что именно это ты попросишь. Я уже, говорит, распорядился, они оба здесь. Я по своим делам помчался, а ты, давай, просыпайся. Наклонился и поцеловал её в щеку. Щекотно так поцеловал, что она действительно проснулась. Рассказывать дальше? Не буду. У меня слов, а у вас фантазии не хватит описать ту радость, то счастье, что враз случилось на маленькой территории торгового ларька. А вы говорите счастливые совпадения.
Скажу ещё только, что через двенадцать лет видел знакомое лицо девушки среди молодых номинантов большего музыкального конкурса, имени великого российского композитора. Тоже совпадение?
1998 год