К МАМЕ

               
Одно усложнялось, прямого поезда туда из Моршанска нет.
Многие проводницы по этой причине, что поезд,  в Краснодарский край не идет, пустить нас в вагон отказывались. Поняв это, мы решили ехать с пересадкой в Москве. Но нам там не дали шагу ступить, особенно мне, поймали прямо на перроне, дружок мой убежал и я его больше никогда не видел. Ну не буду же я говорить, что убежал из дома. Я взял легенду друга, назвал его фамилию и детдом имени Ленина г. Моршанска. Спросили, как звать директора, воспитателя, уборщицу  я без труда ответил.

На вопрос. Куда ты бежал? Сказал, у меня есть ее адрес. Краснодарский край Станица Белореченская до-востребование. Ты понимаешь, что это такое? Ты маму помнишь? Я понимаю, это почта. Маму я не помню, я буду целый день на почте, если какая ни будь тетенька, назовет фамилию и спросит, нет ли ей письма. А я подойду и скажу вот я сам. Посмеялись они от души, и в тот же день я был доставлен обратно.

В Моршанске, на вокзале, был посажен в камеру, наверно к жулику потому, что он забрал у меня все деньги. Очень поздно вечером, меня забирают из камеры, отдают очень молоденькой тетеньки, что бы она отвела меня в приемник. Я это сразу оценил как плюс, город знаю, как свои пять пальцев, темнота мне не помеха. Как только она берется за это дело? На что надеется? Не ужели рассчитывает, что сможет меня довести до места? Но я не учел ее ум и хитрость. Прежде чем вывести, меня из милиции, она долго беседовала со мной, давила на совесть, на мою порядочность, и просто выклянчила у меня честное слово, что я от нее не убегу.

До сих пор я удивляюсь своему поступку, не ужели я был такой порядочный, и так умел держать данное слово. А удивляться не чему, в те времена, это считалось нормой, даже шиком, у всех категорий общества. Мы шли с ней рядом как друзья. Поравнявшись с ее домом, она мне говорит. Подожди, пожалуйста, я забегу на минутку. Я как дурак, стоял и ждал, мне показалось, что она удивилась и обрадовалась, увидев меня. Принесла мне кусок хлеба с маслом, между прочем не ел, целый день.

Подошли к приемнику довольно поздно, там уже все спали, она бедная ели достучалась. Переговоры с ней вели через окно, убеждали ее, что стучит она зря, что начальства нет, брать никого не будут, приходите завтра, днем. Они ее не  оценили. И вынуждены были ее пустить. Меня принять. Просто раздели до гола, забрали одежду и надели на меня длинную, полосатую, безразмерную рубаху. Правда, полоски были, вертикальные наверно, чтобы не походило явно на арестантскую.

Во всю длину дома, метров пять шириной была комната.  Вдоль стены, вплотную друг к другу, стояли железные кровати, на которых, вольтами, сплошь, «дрыхли без задних ног», мальчишки и девчонки. Мне в ногах, нашли свободное место, дали одеяло и подушку, велели залезать и спать, что я и сделал. Проснулся от страшного шума, все скакали как черти, орали, сражались подушками. Все были одинаковые в этих рубахах и стриженные. Разборки со мной начались сразу после завтрака. Директор был худощавый с одной рукой. Еще подумал, если начнет меня лупить, чем он будет меня держать. Лупить он меня не стал, выслушал мою сказку и отпустил, иди, говорит, по бегай. В это время, познакомился с соседкой, у которой спал в ногах, она приняла участие в моей ситуации и предупредила, что может быть больно и очень, видно они знали норов, директора. Но я не поверил и поплатился.

Три дня, спускал с меня шкуру, Рука была железная, вторая ему не понадобилась, зажав мне голову своими коленями, сняв свой комсоставский ремень, полировал меня по два раз в день. Сначала пришли из детдома, сказали я не их. Осмотрев мои вещи, добивался, откуда у меня белые трусы с красной каймой, явно домашние. Следующий, самый длительный этап как моя фамилия. Тут перебирал все подряд. Он видно сначала их проверял, а потом просто лупил. Я уже сдался, а он не слушает. Видно устал, сделал перерыв, вовремя которого моя благодетельница, пришла к нему сказала, что бы он позвонил в эскадрилью, и сказала мою фамилию.

Отец пришел, когда меня там уже не было, а помогла моя подружка. Удобства, как обычно были во дворе, а выгребная яма за забором, золотарь, так называли этих специалистов, после того как нагреб в свою бочку, все что надо, не закрыл крышку ямы. Про это она мне и рассказала, а если я хочу вздохнуть, воздух свободы, то должен пройти всего два метра,  выше колена по говну. Я был согласен, хоть по горло. Шмыгнули мы с ней в девичий туалет. Звал ее, бежать вмести, не согласилась она, поеду, говорит, в детдом, надоело болтаться. Поцеловала меня, как мама и расстались мы с ней навсегда, имя даже ее не знаю. Могу засвидетельствовать, секса в СССР, в те времена не было.  Мы спали под одним, одеялом.   И ни каких поползновений, в сторону секса. Сейчас сам удивляюсь.

 Бежать,  нужно было, меньше квартала. Только до речки. Там, сбросив казенную рубаху, в чем мать родила, стал бродить, искать ребят. Между делом, чуть не утонул. Река Цна очень коварная. Плавать я не умею, увлекся утопить рубаху.  Забрел,  близко к середине, а  там течение.  Остановился, песок, из-под ног, вода моментом,  начала вымывать. Испугался, оцепенел, орать стесняюсь, вперед нельзя, утону, назад шагнуть не могу, ноги не поднимаются.  Увидали ребята, кто-то сдернул меня за руку. Такие случаи нам били знакомы. Они сразу поняли, что со мной происходит.

Рассказал им, откуда я появился. Признаюсь, было очень приятно осознавать, как растет мой авторитет, видеть уважение ко мне, Тут же нашли мне трусы и майку. Всей ватагой двинули на базар, кормить меня. Но в этот день, мне вновь пришлось оцепенеть, когда нос к носу столкнулся с отцом, который, удрученный моим бегством, возвращался из приюта. Опомнившись,  рванул, что было сил, он за мной, пацаны в рассыпную. Вот, что интересно, мы бродим по базару и при случаи, чего ни будь, можем стянуть, но когда нас начинали ловить, наши потенциальные жертвы, нас начинали спасать и прятать.

 Мне освобождали проход под прилавком, что бы я мог туда шмыгнуть. Куда офицеру было просто не пролезть. Нужно пробежать до ворот по чистому месту. В воротах он меня и догнал. Сбил подножкой, но схватить не успел. Все инвалиды вскочили со своих мест, с клюками, костылями и не дали ему подойти ко мне. Что тут было, потрясая кулаками и костылями. Они объясняли ему популярно, вставляя не литературные выражения, что мол, они проливают кровь, а тут в тылу такие-сякие гоняются за их детьми. Он доказывает, это его ребенок, они его не слушают, а я держу паузу. И когда наступил момент, что его сей час отмителят, остановил их. Сказал, что это мой отец. Отстали, но наказали мне, если тронет, приди и скажи. Мы ему покажем, где раки зимуют.

 Шел и думал, а что может использовать такую возможность, ладно видно будет. По приходу домой, состоялся серьезный и содержательный разговор, который закончился ремнем. Убежал я в тот же вечер. Ни куда не поехал, решил использовать совет тети Нади и написал письмо в станицу Белореченскую. Поймали меня солдаты на сеновале, где мы как-то жили на постое, у одной из мам. Вечером я уже засыпал, когда они подкатили на отцовском мотоцикле БМВ. Чуть не раздавили меня, зарытого в сено, пока шарились. Один из них Юрка, был моим другом, водил меня в школу, в первый класс, верней до школы. Я в нее забегал. Прятался в туалете, выжидал, как он двинет по своим делам, сам смывался, появлялся в школе к концу уроков и радостный, что нам ничего не задали на дом, выбегал к нему.

Шли мы домой счастливые и довольные. Правда, он имел потом проблемы из-за меня, но зла не держал. И в этот раз, уговорил меня, вернутся, помирил с отцом. И отправился я на проживание к следующей маме, на другой конец города. Мама была хорошая. Если я давал слово, а слово всегда держал, что не убегу из школы, она мне на красненькую (тридцатку) покупала на базаре тарелку вареного сахару. Тарелку конечно, бабушки оставляли себе, а вот плитку сахара из нее, я тащил в школу, где мои закадычные друзья с криками радости встречали мой приход. Приятно быть щедрым.

Очень необычная была у них семья. Кушали все из одной большой миски, ложки деревянные, черпали по очереди, по часовой стрелки, каждый у своего края, подносили ко рту, над кусочком хлеба, не капая на стол. За столом нас набиралось до восьми человек. Начинал хлебать и следить за порядком их дедушка. Я, как гость сидел последнем. Кроме меня, были два пацана, и девчонка. Было очень интересно, и весело, дожидаться своей очереди. Хотя дедушка грозно предупреждал, показывая свою огромную ложку. Мы, не могли, удержатся от фырканья, за что с треском получали ложкой по лбу. Я такого внимания не избегал. Мама очень переживала за меня, но я не обижался и чувствовал себя членом их  семьи.