Служить врагу
Глава первая
Выполнять приказ
«Вчера хоронили Корнилова. Да, теперь уже просто Корнилова, так как когда город падёт под натиском большевиков, никто не вспомнит о том, что он генерал. Впопыхах, хоронили, и чрезмерно по мещански. Совершенно не подобающие похороны. Но что собственно ожидать. Гначбау не Екатеринодар. Собственно и сам Екатеринодар пал.
Разрываясь между желанием двигаться на юг и приказом оставаться в городе, я конечно останусь верен офицерскому долгу. Думаю именно потому, что кто-то ещё верен долгу, у нас остаётся шанс.
На востоке открытое выступление. Говорят, там видели Колчака. Марков с Деникиным уводят добровольческую армию на юг и имеют все шансы отрезать большевиков от Кубани и Малороссии. Впрочем, я не слишком уверен в том, что скоро смогу присоединиться к тем или к другим. Приказ. Возвращаюсь в Екатеринодар.»
Из дневника штабс-капитана Белоярова.
6 апреля 1918 года
Времени оставалось всё меньше. Пора было заканчивать. Тело секретаря свежее учреждённого совета народных и солдатских депутатов Алексея Лопатина лежало на полу в неестественной для живого человека позе.
Он был силён. В конце концов, он всю свою жизнь работал в кузне. Но противостоять Белоярову он оказался не в состоянии. Хватка у новоявленного представителя городской власти была стальная, а вот выучки никакой. Незваному утреннему гостю пришлось приложить немного усилий и жизнь покинула Лопатина.
Белояров обыскал тело. В карманах Лопатина оказалось несколько казначейских билетов, пара телеграмм и удостоверение. Брезгливо сунув в карман ассигнации он внимательно обыскал всю комнату. Телеграммы, постановления городского совдепа от вчерашнего дня и прочий мусор. Однако ознакомиться с содержанием следовало внимательнее, но не сейчас и не тут.
Утренний гость огляделся. Некогда красивый, со вкусом обставленный номер, где останавливались зажиточные торговцы и не слишком родовитые аристократы, стал грязен и неопрятен. Вместо колчанного дивана с гнутой спинкой появилась какая-то садовая скамья. Обои были запятнаны и кое-где ободраны. Пол был весь заляпан следами грубых солдатских сапог и липкими пятнами. На грязной и кое-где прожжённой скатерти стола, стояла ополовиненная бутылка с мутной, малопрозрачной жидкостью. Тут же, среди крошек стояла тарелка с сельдью и несколькими головками лука. Гость брезгливо поморщился.
За окном начало светать. Белояров проверил маузер и лишний раз поблагодарил господа за то, что пользоваться им не пришлось. С боем прорываться к выходу, переполошив всех на версту окрест, утреннему гостю не хотелось. Он смахнул все найденные бумаги в сумку и тихо вышел из номера. Дойдя по коридору до лестницы, Белояров отправился не вниз, как можно было бы ожидать, а вверх. Уходить приходилось окольными путями.
Выбраться на крышу было не сложно. Комендантский час введённый в городе никто не отменял, но уйти по крышам не было проблемой. Конечно для серьёзного специалиста по сыскному делу все эти ухищрения не более чем труха, но где эти бы эти новоявленные хозяева жизни достали такого специалиста.
Двигался по крыше Белояров очень аккуратно и даже медленно. Его навыки и подготовка позволяли делать это легко, но сейчас надо было не создавать лишнего шума. Перебравшись с крыши «Паласа» на соседнее здание Белояров полностью прошёл его и подтянувшись перебрался на соседнее здание. Там он, немного повозившись с замком выбрался на лестницу и спустившись на четыре пролёта вниз вышел на улицу.
Воздух был свеж, а солнце чуть только обозначило своё присутствие. В такое время, уж если не спиться, приятно прогуливаться по бульварам, да и просто по городским улицам. До падения города многие старожилы да и молодежь любили такие ранние прогулки.
Однако с тех пор, как решением совета депутатов был введён комендантский час, гулять в это время было бы неразумно. Белояров окинул взглядом улицу. В лучах восходящего солнца не демонтированная ещё вывеска отеля «Пасасъ» отсвечивала различными оттенками зелёного. Белояров презрительно скривился представив, что сиятельный некогда «Паласъ» со дня на день превратиться в какое-нибудь рабоче-крестьянское общежитие.
Пробираясь окольными путями штабс-капитан Белояров размышлял над полученным приказом. Сегодняшняя его выходка шла в разрез со всеми полученными инструкциями. Однако, если по поводу приказа оставленного полковником Плесским никаких плодотворных идей не было, то что касается ещё двоих участников «кладбищенской вакханалии» мысли были. «Кладбищенской вакханалией» Белояров окрестил возмутительную акцию по осквернению захоронения генерала Корнилова. Не сумев победить его в бою, большевицкие нелюди вволю покуражились над его останками.
Предполагая, что события будут развиваться именно так, полковник Плесский настрого запретил Белоярову предпринимать любые шаги по предотвращению этой акции, а также и по возможному вывозу тела покойного командующего. Однако прямого запрета на месть также наложено не было. А посему, предстояло ещё нанести визиты Хлебникову Кириллу Афонасьевичу – главе городского комиссариата внутренних дел, а также новому главе города, Владлену Гуровичу. Последние впрочем вполне сочеталось с содержанием приказа.
Белояров добрался до восьмого дома по улице Меньшикова и поднявшись на второй этаж и по общему коридору прошёл в свою комнату. Входил он тихо, боясь разбудить Даниса. Однако Данис не спал. Он вообще мало спал последние время, так как раны, полученные при защите города постоянно кровоточили. Воспользоваться услугами врача между тем не было возможности. Раны были слишком характерны и всё что ждало Даниса после обследования – это арест и расстрел. Впрочем, арест ждал бы не только его. Белояров как мог старался выходить боевого друга, но с каждым днём здоровье гвардии лейтенанта ухудшалось.
- Как ты – сонным, слабым голосом спросил Данис – ходил в «Паласъ»?
- Ходил – устало ответил Белояров.
- И как? Успешно?
Белояров опустился на кресло и прикрыл глаза. Немного помедлив он ответил:
- Хорошо. Теперь хорошо.
Данис ухмыльнулся и зло сказал:
- Лопатин?
- Да.
- Спасибо тебе Ваня – почти прошептал Данис – Спасибо. Я бы сам пригвоздил его к стене. Но думаю, что мне уже не светит.
Белояров хотел его убедить в том, что всё ещё впереди, однако скосив глаза на постель он увидел что его друг наконец-то задремал. Будить его он не стал, да и сам вскоре задремал сидя в кресле.
Проснулся Иван спустя два или три часа. Данис всё ещё спал. Белояров потянулся и ощупал лицо. На его обычно безупречно гладком лице уже вполне явственно приступала щетина. Совершенно непривычное и неприятное ощущение. Но по-другому никак.
В коридоре было тихо. Иван прошёл на кухню. Там уже суетилась Ольга Карповна. Разменявшая шестой десяток она по прежнему держала себя гордо, хоть и зарабатывала последний год давая обеды. Три десятка лет она была наставницей в лицее для девочек при храме Вознесения и вот теперь навыки домоводства позволяли ей рассчитывать на кусок хлеба.
- Ольга Карповна, доброе утро – поприветствовал Белояров – как здоровье?
- Благодаря господу, дышу ещё – отвечала соседка – как Данис?
- Под утро уснул. Вы позаботитесь о нём сегодня? Мне надо будет уйти, видимо на целый день.
Ольга Карповна всю неделю выхаживала Даниса и надо сказать справлялась лучше Ивана.
- Я оставлю Вам небольшую сумму – сказал Белояров выкладывая на стол всё что забрал из карманов Лопатина – это большевистские денежные знаки, их должны принимать в магазинах. Ну и пара серебряных монет, на случай если ещё кто-то помнит как выглядят настоящие деньги. Вы сумеете приобрести еду, и что там ещё из лекарств.
- Конечно Иван Антонович, не беспокойтесь.
- Вы ангел Ольга Карповна.
Поцеловав пожилой леди руку, Иван ещё раз заглянул в комнату и увидел, что Данис всё ещё спит. Пора было действовать.
Белояров спустился по лестнице и вышел на улицу. Прохожих было не много, да это и не удивительно, учитывая что с момента учреждения городского совета депутатов большая часть магазинов и фабрик попросту перестала функционировать. Арестованы были не только фабриканты Полозов, Журавский и Вересаев со всеми приказчиками, но и практически все мелкие торговцы. Больше работать было некому.
Иван проследовал вдоль по улице и направился на бульвар Державина. Он очень рассчитывал на то, что ещё не поздно. Город за несколько дней как будто выцвел и потускнел, а потому Белояров не слишком разглядывал полюбившиеся ему за последний месяц улицы. Уже через десять минут он был рядом с искомым зданием.
Увидев проезжавшего мимо извозчика Белояров свистом остановил его и коротко перекинувшись с ним парой слов всучил несколько монет. Извозчик проехал несколько метров и встал у жёлтого дома с заколоченным парадным. Сам же Иван развернулся и пересёк улицу.
Он остановился почти напротив повозки, там где ещё две недели назад играла музыка в кафе «Цветы Марго», закрытом теперь наглухо. Просто так стоять было не слишком умно, а потому Иван купил у появившегося впервые за неделю лоточника газету и опустился на одну из чудом уцелевших скамеек. Ждать впрочем пришлось не долго. Из подворотни, в сопровождении двух нелепо одетых бородачей появился Гурович. Он был высок, толст и лыс, что впрочем не мешало ему иметь на лице чуть седую клиновидную бородку.
С видом важным, этот бывший смотритель стоил при конюшнях его светлости князя Воропаева смотрел на окружающих его людей с вызовом и чувством превосходства. Поданный к закрытому и заваленному мусором парадному крыльцу Паккард со скрипом принял на заднее сиденье нового городского главу и медленно отбыл.
Белояров не спеша поднялся со скамейки и сев в ожидавший его экипаж отправился следом за автомобилем. Автомобиль ехал медленно по центральным улицам, но все же быстрее чем экипаж. Однако ехать было не так долго и основную часть пути Иван держал его в поле зрения.
Паккард остановился у здания городского совета. Гурович слез с подножки и холодно отреагировав на приветствия проследовал внутрь. Белояров внимательно огляделся. Никаких идей в голову не приходило. Он ещё около получаса бродил рядом со зданием в котором скрылся Гурович.
Ноги сами несли Ивана по городу и он не заметил, как оказался на улице Троицкой. Собственно у храма живоначальной Троицы царило оживление. Несколько странных молодых людей в форме вытолкали на улицу священника. В руках у них были различные предметы церковной утвари.
- Помилосердствуйте – тихо шептал священник – это же дом господа!
Глумливые смешки и тычок в шею храмовому служителю послужили ответом.
- Побойтесь бога – продолжал батюшка, на лице которого наливался свежий синяк – вечером же служба!
Снова гогот. На улицу между тем вышел высокий, худой, светловолосый мужчина со шрамом на подбородке и водянистыми голубыми глазами.
- Вам видимо не известно постановление городского совета за номером сто двадцать восемь, об изъятии из частновладельческого оборота предметов старины из золота и драгоценных камней.
Священник поднял голову и затравлено глянул на говорившего. Тот между тем продолжал.
- Все изъятые предметы культа, составляющие народное достояние в соответствии с актом будут переданы в распоряжение городского совета.
- Люди придут – еле слышно прошептал батюшка.
- И также довожу до Вашего сведенья – ледяным голосом продолжал говоривший – что не далее как в ближайшёю среду на заседании городского совета будет прорабатываться вопрос о запрете на любые культовые сборища. Сообщаю Вам, что стоит вопрос о признание церковной деятельности пережитком буржуазной старины, тлетворно влияющим на умы, а следовательно являющимся контрреволюционным.
С этими словами говоривший сделал резкий жест и гогочущая толпа в военной форме отправилась следом за ним унося с собой золотые оклады, кресты и прочие элементы церковного быта. Улица опустела, если не считать наблюдавшего за этой сценой Ивана и застывшего в оцепенении священника.
Белояров подошёл к батюшке и взяв его за руку повёл в храм. Тот молча следовал за Иваном видимо даже не понимая, что его куда-то ведут.
Они вошли в церковь. Иван перекрестился глядя туда где ещё недавно был алтарь, а теперь была гора деревянного и железного мусора из которой то тут то там виднелись образа без окладов. Обогнув чудом устоявший аналой Белояров ввёл священника во внутренние помещения. Усадив батюшку на диван Иван принялся осматривать комнату. Сначала он зачерпнул из кадки воду но потом поняв, что это не лучший выбор достал из кармана флягу с коньяком и протянул его батюшке. Тот не глядя принял флягу и глотнув вздрогнул. Его взгляд стал осмысленным и он уставился на Белоярова не слишком понимая кто перед ним.
- Не волнуйтесь – мягким голосом сказал Иван – они ушли.
Священник некоторое время смотрел на Ивана, после чего кивнул и поблагодарил сказав «Спасибо», голосом всё ещё неуверенным и слабым.
- Меня зовут Иван.
- Иван – прошептал священник – теперь только фамилии, а в лучшем случае имена.
- Извините, я действительно стал не слишком вежлив – и выпрямившись представился – штабс-капитан Добровольческой армии генерала Корнилова, Иван Белояров.
- Очень приятно. Отец Владимир. – священник отвернулся и со вздохом произнёс – я сам отпевал Лавра Георгиевича. В Гначбау ездил.
- Да, я видела Вас – сказал Иван – спасибо Вам. Сейчас мало кто мог бы на это решиться.
Оба замолчали. Каждый думал о своём. Отец Владимир растеряно озирался и думал о том, как ему вести вечернюю службу в разорённом храме, а Белояров вспоминал последние годы, которые провёл при штабе Корнилова. Вспоминал и двухдневную вакханалию устроенную большевиками в захваченном Гначбау. Выкопанное тело генерала Корнилова два дня прилюдно жгли, плевав в огонь и выливая в него помои, а после чего больше часа топтали пепел сапожищами.
Возобновил разговор Белояров.
- Я помогу Вам – промолвил Иван – думаю мы сумеем привести всё в порядок до вечера.
Несмотря на свою наблюдательность, Иван, оглядевший улицу прежде чем войти в ворота церкви, не заметил стоявшего на углу низкого бревенчатого дома мужчину. Впрочем казалось, что его никто не замечал. Немногочисленные прохожие даже не удостаивали его взглядом. А повод был.
Стоявший на углу мужчина был среднего роста и плотного телосложения. Он был одет в широкую льняную косоворотку с узором и такие же широкие штаны. Тёмные волосы его, едва тронутые сединой, всё ещё были густы. Бороду мужчина носил не слишком длинную.
Он внимательно наблюдал за тем, как Иван уводил священника под храмовый свод и улыбался. В серых глазах его поблёскивал огонёк.
Вернулся домой Иван когда уже стемнело. Он целый день провёл у отца Владимира, помогая ему восстанавливать обезображенный красными храм. Восстанавливая уцелевшие после обдирания окладов иконы на своих местах, выметая грязь от сапог и восстанавливая другие пострадавшие предметы церковного обихода. Не успел оглянуться, как подошло время вечерней службы.
Народу пришло не много. Все стояли пряча глаза и как будто опасаясь того, что их тут застанут. Одним словом вечерняя служба носила смятый характер. После того как прихожане прижимаясь к стенам домов разошлись, Иван со священником некоторое время посидели за чаем.
Вернувшись домой Иван удивлённо отметил, что Данис снова спит. Это вселяло надежду. Однако дело не могло стоять на месте. Иван сел за стол и зажёг две свечи. В комнате была лампа, но электричество по вечерам выключалось практически каждый вечер.
Белояров принялся разбирать бумаги, унесённые из «Паласа». В основном это были какие-то постановления и циркуляры. Однако было и две интересных телеграммы. Так в одной из них, адресованной главе городского совета народных и солдатских депутатов Гуровичу, предписывалось принять меры ко встрече двух специальных уполномоченных ЧК выехавших три дня назад из Петрограда и Москвы соответственно.
Вторая телеграмма оповещала о необходимости принятия мер к открытию в городе филиала государственного казначейства. Была ещё пара постановлений о внутренних кадровых назначениях и две характеристики на новых сотрудников.
Собрав все документы Иван медленно и со знанием дела сжёг их над пламенем свечи. После того, он достал из кармана выданные ему при эвакуации документы. Документов было два и оба выданные на имя Василия Рыбакова, тридцати двух лет, уроженца Петрограда. Лист с составленной специалистами штаба легендой Иван перечитал дважды, после чего также спалил его.
Глава вторая
Комбинация
«Потерял уже неделю, а решения так и нет. Власть большевиков укрепляется в Екатеринодаре, а я по-прежнему не имею понятия, каким образом мне надлежит исполнять поручение.
За эту неделю я стал свидетелем полусотни арестов. При мне в здание городского совета втащили связанного Телепнева. Потомок древней фамилии он перебрался в Екатеринодар из Костромы. Когда Корнилов мобилизовал жителей города, он одним из первых присоединился к Добровольческой Армии. Я дважды бился с ним плечом к плечу. Настоящий сын России. Ни капли немецкой крови. Когда его связанного вели по улице, в одном его взгляде чести было больше чем у всех этих нелюдей. Его ввели в двери здания городского «ЧК», но так и не вывели.»
Из дневника штабс-капитана Белоярова.
14 апреля 1918 года
Белояров налил себе коньяку. У него оставалось ещё немного времени, прежде чем он отправится в очередной рейд по городу, стараясь найти пути для проникновения за двери городского совета. Пока, все планы которые приходили ему в голову, могли привести его за эти двери только связанным.
Данис уснул под утро. Последние дни его состояние резко ухудшилось. Без посторонней помощи он мог добраться разве что до уборной, да и то давалось ему это с трудом.
Вчера в доме был рейд городского ЧК. В соседней квартире арестовали Лазаря Саввича Мельгунова, бывшего губернского смотрителя учебных заведений. Несмотря на почтенный возраст его долго били, а потом ещё подгоняли в спину ударами прикладов, дабы он не задерживал комиссар.
Квартиру где жил Иван не обыскивали и Даниса не видели, а значит ещё несколько дней можно было не волноваться. Белояров с замиранием сердца возвращался в тот день домой, понимая, что если его друг арестован, то он ничего не сможет для него сделать. А бросать своих Белояров не привык. Он не делал этого ни в Испании, ни в Манджурии ни на фронтах войны с Германией.
Всю ночь Иван не мог уснуть стараясь понять, что же произошло с его страной. Почему в один миг всё, что он знал и любил исчезло. Почему люди, которые ещё недавно улыбались, смеялись, плакали, грустили, одним словом жили – вдруг в одночасье забились по норам или разбежались и замерли как будто соревнуясь, кто из них больше похож на ветошь?
Почему ещё недавно светлевшие ликом при утреннем перезвоне колоколов горожане, теперь обходят церкви стороной, тишком пробираясь под своды только по большим праздникам, да и то стесняясь поднять глаза. Почему присягавшие ещё недавно царю и отечеству офицеры предали свои клятвы и разбежались. Почему не слишком эрудированный, но по житейски мудрый народ допустил над собой такое надругательство и продолжает терпеть и откуда наконец взялось такое количество блюдолизов и подонков с радостью готовых грабить и убивать и из штанов готовых выпрыгнуть, лишь бы стать красными комиссарами. Откуда это?
Что двигало генералом Алексеевым тогда, в феврале семнадцатого года, когда он фактически обманул своего государя и подчинённых ему командиров? Когда он, по настоянию утописта Родзянко фактически вынудил Николая отречься от престола, что было в его голове?
Что думал он позже, во время Корниловского мятежа, когда против своих убеждений принял пост начальника Штаба и лично приехал орестовывать Корнилова, Романовского, Лукомского, Нежинцева и ещё пол-сотни офицеров, включая и Белоярова.
О чём думали эти люди, когда шли против своей природы? Когда каждый их них говорил о необходимости сохранения монархии и каждый же из них ни сделал ничего для того, чтобы её сохранить, отдавая страну разрывавшим её на части дикарям, умело и чётко отрабатывавшим деньги Парвуса и ему подобных.
И о чём думают уцелевшие сейчас? Когда каждый день узнают о трагической судьбе бывших друзей и соседей? Когда каждый раз стараясь незаметно проскользнуть по враз ставшим серыми улицам не видят улыбок, не слышат музыки и по ночам, не зажигая света чувствуют как к сердцам их протягивает склизские и липкие свои щупальца леденящий душу страх?
Белояров задавался этими вопросами до рассвета, стараясь постигнуть загадки этого дикого ребуса, и только с первыми лучами солнца он вновь переключился на решение задач насущных. Впрочем не на долго, так как переваривая крупицы накопленной им информации ничего нового не придумал и скоро забылся сном.
Сегодня он снова будет с разных сторон обходить вожделенное здание и стараться найти слабые места в его охране. За эти дни он успел проникнуть в городской архив, стараясь отыскать чертежи нужного ему дома, обыскал квартиры двух бойцов несущих службу при дверях городского совета и даже личные покои одного комиссара. Но ничего, что могло бы ему помочь в решении поставленной задачи не нашёл.
Вот и сейчас он брёл по Денисовской улице и старался понять, что следует предпринять. Уже трижды натыкался он на телеграммы и письма, свидетельствовавшие, что городское отделение «ЧК» скоро получит серьёзное пополнение, что сильно усложнит дело.
В тот момент когда Белояров проходил мимо большого красивого, розового дома с мезонином и красивыми античными колоннами взгляд его упал на две пролётки, стоявшие у некогда белых ступеней и куривших караульных в форме военно-полевого образца, без знаков различия но с винтовками.
Из открытых парадных дверей дома раздавалась площадная ругань, грохот сапог и истерический женский вой. Постаравшись держаться как можно более естественно, Белояров замедлил ход и стараясь держаться в тени многочисленных зевак стал смотреть за развитием событий.
Долго ждать не пришлось. Из дверей дома, двое бойцов «ЧК» вытолкали невысокого седого мужчину. На лице его запеклась кровь, обильно оросившая и гимнастёрку. Кровь текла из рассечённой брови и мешала арестованному смотреть, заставляя закрывать левый глаз.
Сзади вышли ещё двое бойцов и наконец, вслед за ними вышел маленький, чрезвычайно худой и горбоносый мужичёк. Глаза его постоянно бегали из стороны в сторону и руки, следуя хаотичному движению взгляда постоянно блуждали, как будто перебирая пальцами невидимые, но стремящиеся сбежать чётки.
Его Иван узнал сразу. Трясущиеся руки главы городского «ЧК» Юлия Будрайтиса стали одним из тех анекдотов, что рассказывали жители города вечерами на кухнях, обсуждая очередные новости красного нынче города. Высмеивали их и стар, и млад, но тихо и как-то боязливо.
Будрайтис просеменил к машине и устроившись на пролётке совсем было дал уже команду трогать, как вдруг со стороны дома прозвучал выстрел. Пуля просвистела над головой главного городского чекиста, не причинив ему серьёзного вреда.
Для опытного и хорошо подготовленного Белоярова картина происшествия была очевидна. Он во мгновение ока оценил происходящие и даже не пригибался, поняв что угрозы для него нет.
Зато толпа зевак отреагировала как и должна была. Крики, суета и толчея в попытке оставить за спиной как можно больше ближних, спасая свою драгоценную шкуру. «Стадо» - подумалось Ивану.
Удивило впрочем другое. Если поведение толпы было для него вполне предсказуемым, то вот действия конвоя удивили привыкшего к дисциплине Белоярова. Двое бойцов побросали ружья и едва ли не распластались по земле. Ещё двое последовали их примеру но ружья удержали. И трое других принялись бестолково озираться беря на прицел всех подряд, благо недостатка в мишенях небыло.
Такой низкий уровень готовности поражал. Но в мозгу Громова молнией пронёсся целый локомотив мыслей и наконец-то стала формироваться вожделенная комбинация.
Между тем события развивались. Первым скинул с себя оцепенение Будрайтис. Он же сумел быстро, по сравнению с остальными оценить ситуацию. От крыльца дома к нему бежал мальчик-подросток. На вид лет тринадцать-четырнадцать. Парнишка размахивал каким-то кустарным пистолетом. По крайней мере опытный Белояров не сумел определить, что за оружие сжимал подросток.
Зато он прекрасно разобрался с тем, что имени извлёк из кобуры глава городского «ЧК». В руках его находился бог весть как попавший в Россию прекрасный образец военно-инженерного искусства талантливого американца Джона Мойзеса Браунинга. Изготовленный по заказу бельгийской компании Fabrique Nationale пистолет FN Model 1910 отличался от предыдущих изделий Браунинга вдвое сниженным весом и увеличенной длиной ствола.
«Фантастика» - подумал Белояров оценивая необычность момента. Наверняка сжимавший в своём кулаке FN Model 1910 Будрайтис не знал, что именно выстрел из такого же пистолета положил начало первой мировой войне, оборвав в июле 1914 года жизнь Эрцгерцога Фердинанда. И именно этот пистолет и вообще вся мизансцена наблюдаемая Иваном положила начало операции по ликвидации красной власти в Екатеринодаре.
Потерявший от горя голову мальчик уже совсем было приблизился к машине, желая вторым выстрелом наверняка поразить чекиста. Горе и боль застили ему разум и не оставляли шансов на успех. Белояров с трудом подавил в себе инстинкт рвануть на выручку мальчишке, понимая, что это будет полный провал.
Будрайтис между тем поднял руку сжимающую пистолет и выстрелил. Мальчишка дёрнулся, как будто оступившись и остановился. Мгновение и сделав шаг назад он повалился на спину. Пуля попала прямо в сердце и мальчик умер раньше чем тело его коснулось мостовой.
Иван, дабы не привлекать внимания влился в ряды разбегающихся зевак, напуганных выстрелами но успел заметить, что конвой уже приходит в себя, поднимаясь с земли и отряхиваясь.
Мальчика было жалко, но Иван не имел право рисковать операцией. Он шёл, убеждая себя с том, что поступил правильно, в какой уже раз за последние дни решая вопросы чести и долга.
Между тем, комбинация в голове его сложилась довольно интересная. Он свернул с Денисовской и миновав пару улочек он попал на Речную, а с неё на Береговую. Улочка была захудалая и к лучшим улицам города явно не относилась. Беловров миновал несколько невысоких домиков и остановился у небольшого деревянного домика, построенного почти на берегу Кубани.
С берега на воду сходили два деревянных причала, один старше и кривее другого. На причале, с самодельной удой сидел неприметный мужичонка и курив папиросу смотрел на безучастный поплавок. На лице мужчины увидел он густую, обильно украшенную сединой щетину и множество явно не по возрасту пришедшихся морщин.
Не зря провёл последние дня в городе Белояров, ох как не зря. Зато теперь, когда у него есть готовый план, все нужные люди уже под рукой. Осталось только убедить их сотрудничать.
- Корнет Крупенин – утвердительно, по военному чётко и нарочито громко произнёс Иван – утро доброе.
Мужчина дёрнулся как от удара хлыстом. Он поднял на Белоярова полный ярости взгляд. Он готов был бросится на незнакомца, но Иван успел погасить вспышку.
- Успокойтесь. Я не красный комиссар.
Дыхание Крупенина выровнялось но тревога и гнев во взгляде остались. Если бы как у волка у небо была холка, она непременно топорщилась бы.
- Разрешите представится – уже значительно тише продолжил Иван – Штабс-Капитан отдельного пластунского отряда Добровольческой Армии Иван Белояров.
- Не комиссар – прошептал Крупенин – а не боишься, что я тебя комиссарам и сдам, такого красивого?
- Не боюсь. Ваше сотрудничество с пламенными революционными борцами было столь неудачным, что повторить его вы врятли решитесь.
И без того суровое лицо корнета приобрело багровый оттенок и напряглось от неприятных видимо воспоминаний.
- Ну вот. Мы друг друга понимаем.
- Чего Вам надо? Я своё отвоевал. Теперь доживаю потихоньку, пока не арестовали.
- В Париж небось хочется.
- Не хочется – буркнул Крупенин – не выпустят меня большивики. Так и сдохну тут.
- Не истерите корнет – перебил его Белояров – Париж так Париж.
Глаза Крупенина округлились и лицо его впервые за много лет разгладилось.
- Вы верно меня понимаете. Мне нужны Ваши услуги. Если я не ошибаюсь вы закончили Уральское Горное Училище?
- Не ошибаетесь.
- А на полях русско-японской войны подвизались по взрывному делу?
- Вы как будто канцелярию генерального штаба ограбили – презрительно процедил сквозь зубы корнет – всё то вам известно.
- Не всё. Но кое что. У меня к Вам есть предложение…
- Я не участвую ни в революции ни в контрреволюции.
- А я Вам и не предлагаю. Уделите мне полчаса и я сумею Вас заинтересовать. Если нет – сможете продолжить рыбалку.
- Я слушаю вас.
- О! Только не тут. Думаю мы пройдём с вами пообедаем. Или что делают в это время суток при новой власти.
Встреча закончилась успешно. Деньги вообще хороший стимул, а деньги в паре с возможностью покинуть страну стали для бывшего корнета Крупенина более чем серьёзным аргументом.
Белояров размышлял о том, как причудливо порой жизнь поворачивает линии судьбы различных людей. Взять того же Крупенина. Талантливый молодой человек, с блестящим образованием и стремительной военной карьерой. Он пользовался большим уважением при ставке генерала Гриппенберга. Но судьба заставила его сделать серьёзный поворот.
Революционные настроения и бездействие генерала от инфрантерии Линевича сменившего на посту главнокомандующего генерала-адьютанта Куропаткина, способствовали тому, что увлекающаяся натура молодого и горячего корнета была увлечена ветром перемен.
Подавшись к бунтовщикам Крупенин участвовал в революционных подпольях и неоднократно был замечен в рядах бастующих рабочих. Непроверенная, но обратившая на себя внимание связь была отмечена между двумя диверсиями на железной дороге, в районах пребывания Крупенина. Он же находился и в Хабаровске, когда взорван был местный завод.
Одним словом корнет Крупенин немало покуролесил в революционном своём порыве. Его таланты в сфере взрывного дела были очень востребованы и ни раз он самым ярым и громким способом аккомпанировал разнообразным рабоче-крестьянским восстаниям.
Одуматься Крупенина заставила революция. Как бывший военный он не мог принять творимого Керенским и сотоварищами. Ему не нравилась концентрация гражданской власти в руках Керенского и массовый развал воюющей армии. Он всерьёз сократил своё участие в манифестациях и акциях саботажа.
Октябрьская революция и вовсе внесла в душу корнета смятение. В Екатеринбурге были арестованы и увезены в неизвестном направлении его родители а имение арестовано. Брат его был расстрелян в Петербурге, вмести с целым рядом других офицеров, противостоявших перевороту. Многие родные и знакомые Крупенина были убиты или бежали.
Но больше всего поразила Крупенина грызня и делёж разразившиеся в среде вчерашних соратников. И он бежал. Бежал через всю страну и остановился в Екатеринодаре.
Новая власть с момента установления не успела обратить на него внимание, но корнет небезосновательно предполагал, что припомнят ему со временем и его отказ от сотрудничества и его военную службу в царской армии. Крупенин хотел уехать.
Белояров предложил корнету десять тысяч золотом и возможность беспрепятственно покинуть город. Кроме того, в случае если тот готов будет не сразу сбежать, а поможет ему ещё в одном деле, то получит ещё десять тысяч и рекомендации к достойным людям, которые не откажут ему в помощи и отправке за границу.
Корнет Крупенин согласился. Да он и не мог отказаться. Впервые за долгие годы перед ним засиял луч надежды. Да и уверенность Белоярова его впечатлила. Прячась и убегая, он уже давно забыл, что существуют столь честные и порядочные офицеры. Правда план предложенный штабс-капитаном несколько смущал рядом деталей, но в конце концов риск лично для него, Крупенина, был минимален.
Сказать по правде, план немного смущал и самого Белоярова. Решив воспользоваться низким уровнем готовности красных бойцов и «личным героизмом», в образе патриотически настроенного «товарища» влиться в ряды большевиков. Ему надо было попасть туда. В самое логово врага.
Размышляя над деталями плана Белояров не заметил, как пришёл на улицу Троицкую. Остановился.
Воспитанный в набожной офицерской семье Иван всю жизнь воспринимал постулаты православного уклада как должное, но в последние годы душу его обуревали сомнения. Нет, он был далёк от того, чтобы уподобиться красным нелюдям и отринуть веру своих родителей, но чувство неполноценности или может какой-то утраты всё сильнее точило его.
Постояв немного у ворот Иван всё же вошёл. За неделю прошедшую с бандитского налёта красных на храм, отец Владимир как мог привёл его в порядок. Всё было чисто убрано, а лишённые драгоценных окладов иконы всё равно были светлыми и дарили умиротворение. Кроме Ивана и отца Владимира в храме никого не было.
- Добрый день Иван Георгиевич – тихо произнёс священник – какими судьбами?
- Не иначе как провидением – ухмыльнулся Белояров – с просьбой я к Вам пришёл. Вернее с двумя.
Отец Владимир поднял взор и посмотрел на Ивана глубоким своим взором, полным мудрости и смирения. Кивнув он улыбнулся.
- Конечно Иван Георгиевич.
- Вернее две. Сегодня убили мальчика.
- При новой власти это случается часто.
- Да, но я не об этом. Я мог помочь ему.
Грустная улыбка промелькнула на лице священника.
- Действительно могли? Вы считаете что хоть кого-то сейчас можно спасти?
- Мог. Весь этот сброд не смог бы мне помешать. Разве что случай и…
Иван замолчал.
- Трудно?
- Трудно святой отец. Не знал что будет так. На войне всегда было проще. А тут…
Отец Владимир осенил Ивана крестным знамением и ласковым, душевным голосом произнёс:
- Крепись сын мой. Господь вседержитель испытания сынам своим посылает. И превозмочь их, душой не ожесточиться, в этом великая доблесть и путь Господом нашим указанный.
- Не уверен я святой отец. Неуверен. Всё это мракобесие не от господа идёт. И божьим попустительством тут не отговоришься.
- Ослабить в русском сердце истинную веру – вот к чему ведут нас происки нечистого. И даже в самую трудную минуту необходимо помнить о Боге и словах его, через Сына своего и святых его апостолов нам принесённых.
- Оставьте отец. Я пришёл не за этим. Думаю, что данный разговор не даст результатов.
Печально поглядев на Ивана отец Владимир кивнул.
- Я хочу, чтобы Вы сделали для него всё, что необходимо. Я правда даже имени его не знаю…
- Не волнуйтесь Иван Георгиевич. Я всё сделаю.
- Спасибо Вам. У меня есть ещё одна просьба.
- Слушаю Вас.
Белояров замялся. Он знал, что священник не выдаст его, но имел ли он право так рисковать его жизнью? И вообще, если священник откажет ему, вся спланированная работа снова встанет. И тем не менее он начал:
- В ближайшие дни, я должен буду… Нет, вернее так. Мне необходимо будет укрыть несколько человек. Это хорошие, достойные люди, которые не смогут ужиться с нынешней властью. А переправлять их отсюда я могу, но ежедневных автобусов для несогласных с нынешней властью из города не ходит. Мне понадобится семь – десять дней.
- Конечно я помогу Вам Иван Георгиевич.
- Это может быть опасно…
- Как вы думаете Иван Георгиевич – перебил его священник – как по вашему, что значит быть священником? Вы думаете это просто род занятий? Да, конечно иногда находилесь отдельные корыстолюбцы, которых прельщало высокое положение в обществе и много другое, что окружает быть служителя церкви. Но это шелуха. Священник – это прежде всего служение. Служение богу и детям его. Служение каждому православному христьянину. Чистота его помыслов, целостность духа, крепость веры и конечно сохранение самой жизни. И если я могу помочь сохранить две, три, пять… Да что там, хоть одну православную жизнь, я сделаю это.
Иван посмотрел на священника и понял, что он вовсе не шутит, не пытается впечатлить его и не ведёт пропаганды. Он просто говорит о том, чем живёт. Правду говорит.
- Спасибо Вам отец Владимир. Большое Вам спасибо.
Иван покинул храм и ушёл направляясь в сторону дома. Отец Владимир стоял лицом перед образом девы Марии и крестясь читал молитву. Из внутренних помещений храма вышел крепкий, сероглазый мужчина. Окладистая борода его слегка топорщилась, а седина в ней была чуть заметна.
- Ну как грек, всё складывается по разумению?
- Как видишь нехристь.
- Это не так плохо. Вот увидишь, всё будет прекрасно. И для этого мальчика, и для земли нашей.
- Я гублю свою душу общаясь с тобой и идя у тебя на поводу.
- Ты спасаешь свой народ, общаясь со мной. Наш народ.
Глава третья
Жертва
«Почти всё готово. Крупенин блестяще справился и на этом участке всё спокойно. Осталось найти исполнителя на главную роль. Завтра опробую последний вариант. Данис мой план не одобрил, но думаю дело в том, что он просто не готов принять свою временную недееспособность. План не так и плох.
И ещё одна, довольно посредственная новость. Отступившие войска Корнилова соединились с армией юга России. Командование принял на себя генерал Деникин. Не лучший выбор, но и далеко не худший. По крайней мере он честен и знает, что такое офицерская честь. Данные мне поручения подтверждены и все запрошенные мной средства будут выделены. На подготовку контр-наступления понадобится два месяца. У меня много работы.»
Из дневника штабс-капитана Белоярова.
17 апреля 1918 года
Хлопотная выдалась неделя. Белояров был скован по рукам и ногам усиленными мерами безопасности. В город вернулся командный корпус большевистской армии во главе с Автономовым. Расположившись в здании бывшей городской думы Автономов лично провёл допросы целого ряда задержанных ранее граждан.
Аресты участились. Работники городского ЧК устраивали точечные рейды и облавы на целые районы. Простая жизнь в городе практически замерла. Все видели как для пополнение казны большевистской армии пустили средства арестованных граждан. Как вывозились из их домов картины, мебель одежда и конечно же деньги и украшения.
Несмотря на то, что это не входило в план намеченной операции Иван решил проникнуть в здание ставки и решился на довольно рискованную импровизацию. Можно было бы и подождать, когда он, согласно намеченному плану, легализуется как официальный сотрудник новой власти, но ходили слухи, что Автономов скоро покинет город, отправившись в очередной разбойничий налёт на казачьи станицы. А информацию можно было почерпнуть ценную.
Получить документы и форму бойца большевистской армии было не сложно. Решающую роль в жизни командира бригады Платчука, сыграла его привычка мочиться где попало, а не в специально отведённых для этого местах. Сбросив обнажённое тело большевика в воду Белояров отправился к дому Крупенина и переоделся.
На подступах к зданию штаба армии он ещё раз повторил про себя всю придуманную легенду. Но и говорить особо ничего не понадобилось. Часовой бегло просмотрел документ и жестом указал Ивану внутрь, не задавая вопросов.
Белояров провёл в здании штаба целый день. Поучаствовал в двух или трёх дискуссиях между солдатами, получил два поручения и один нагоняй и сумел немного порыться в документах.
Интерес привлекла ссора между каким-то мужчиной явно, выходцем из кубанского казачества и высоким, прекрасно державшим себя военным, в котором без труда угадывался офицер старой школы. И тут Белояров понял, насколько он близок к тому, чтобы провалить возложенную на него миссию.
В бывшем офицере он безошибочно опознал Андрея Евгеньевича Снесарёва – бывшего командующего девятым армейским корпусом. Генерал – лейтенанта русской армии, под началом которого постигал он в своё время азы военной географии в академии генерального штаба в 1906 году, и с которым сталкивался позже, в бытность его командования второй сводной казачьей дивизией.
Белояров принялся быстро искать спасительную комбинацию, но Снесарёв даже не обратил на него внимания. Спор их с неизвестным мужчиной был слишком жарким и проходил на повышенных тонах.
На лестнице до ушей его долетели слова одного из солдат, сказанные кому то из своих: «Вон Лукич как беснуется. Чего то они с академиком этим неподелили».
Лукич? Белояров постарался выстроить логическую цепочку. Человек уровня Снесарёва не мог занимать при армейском штабе красных какой-то посредственный чин. Скорее всего, он является одним из командиров. А значит и спорить с ним мог отважится только кто-то из приближённых к командованию.
Автономова он знал в лицо. Калнина также неплохо представляя себе. А вот среди прочих лидеров красного военного авангарда на юге России, действительно числился один Лукич. Иван Лукич Сорокин. Что же, любопытно.
Дабы не гневить судьбу Белояров решил покинуть штаб красных и выбравшись на улицу отправился в сторону парка. Там была последняя «опорная точка», не посетив которую глупо было рассчитывать на успех в затеянной им операции.
Дом который искал Иван стоял в тени многочисленных плодовых деревьев и был построен в приморском стиле, несмотря на то, что Екатеринодар отстоял от моря весьма прилично.
Во дворе резвились дети и вообще было очень шумно. Женщина, характерной семитской внешности громко кричала куда-то: «Лара, ише, что за цорес, уйми наконец своего отпрыска». На лавке сидели два старика о чём-то тихо и сварливо переругиваясь. А вот за столом, неторопливо поедая какое-то странное и на вид сладкое блюдо, сидел тот, кто был Белоярову очень нужен.
Мужчина, сидевший за столом был невысок и несмотря на явно еврейские корни имел очень странный, раскосый разрез глаз. Смотрел мужчина на Ивана с нескрываемым любопытством и даже каким-то лихим огоньком, горевшим в глубине него чёрных, похожих на две спелые вишни зрачков.
Не дожидаясь приглашения Иван сел. Не зная как начать разговор он решил попробовать изобразить из себя красного комиссара, но попытка эта была как выяснилось обречена на провал.
- Рувим Вольфович?
Сидевший за столом мужчина хмыкнул и заговогил.
- Молодой человек – весело и вкрадчиво произнёс хозяин дома – если вы решили сыграть на против меня большивика, то вы зря с утра умывались.
Сражённый таким странным оборотом Иван застыл.
- И не смотрите на меня так. На Вашем лице больше образования чем во всём их ЧК которым вы видимо вздумали меня пугать.
- Не очень Вас понимаю.
- Ой, да что тут понимать. Молодой человек, попробуйте выпить.
- Выпить?
- Выпить. И много. Пойдите на вокзальную площадь и купите у Фимы «Кушеря» того пойла которое он там разливает. Попробуйте пить его неделю и потом поспать на улице одну – две ночки. И конечно не забудьте помять форму.
- Зачем – всё ещё не понимая спросил Иван – я не слишком….
- Ну потому что только тогда я перестану узнавать в вас офицера. Кому-то достаточно забыть побриться, но с вами придётся сложнее. Видит бог, вы были прилежным мальчиком. Даст бог что бы мои дети брали с вас пример.
Белояров замер. Судьба не часто сталкивала его с сынами израилевыми и он не имел должного опыта общения со столь прыткими товарищами.
- Ну – продолжал веселиться хозяин дома – дышите ровнее и я смогу вас услышать. Вам ведь из-под меня наверняка что-то надо?
- Надо – согласился Белояров – Надо.
Он перевёл дыхание и продолжил.
- Я не буду тратить время на то, что бы излагать Вам свои идеалы и цели которые мы преследуем.
- Почему же? Я очень люблю послушать.
- Но поговорить больше – поддел собеседника Белояров – Не так ли?
Рувим Вольфович хмыкнул и снова изобразил на своём лице интерес.
- Вы наверняка догадались, что я нахожусь в городе не просто так. Вам самому конечно всё равно жить с большевиками или с….
- Ну отчего же. От того что творят в городе эти милые люди мне делается сердцебиение.
- Это следует понимать как то, что вы не слишком довольны новой властью?
- Доволен – недоволен это всё вода. Конечно в такой мутной воде я имею неплохой гешефт, но уж больно не по нутру мне некоторые особенности нового режима.
Белояров вопросительно посмотрел на хозяина дома.
- Да, да. Ко мне приходил этот милый мальчик от городского, как они его называют «политсовета». Он убеждал меня сильно помочь на содержание армии Автономова. Это мило, но что взять с бедного еврея?
- И что…
- Шрайбм зол мэн дир рэцэптн – сказал я ему – нет у меня и лишнего гроша, что бы намазать на хлеб масло.
- Ну вы не самый бедный еврей на юге России. Думаю что контрабандный маршрут, который наладили вы с вашим братом вполне позволяет Вам есть масло даже в это неспокойное время?
- Какой вы прыткий молодой человек – засмеялся Рувим - плацн золсту фун нахэс.
- Я не понял о чём это вы, но думаю ничего хорошего вы этой фразе не было. Ладно. Давайте о деле.
- О, о деле конечно. Вам видимо нужен Моисей? Ко мне все приходят в поисках общения с моим непутёвым братом.
- Ну отчего же. Мне нужны Вы. Я видете ли не люблю работать с уголовниками, а потому выбирая между Моисеем и Рувимом Вольфовичами – я выбираю Рувима.
- Хо, вы прекрасно излагаете, но я всё ещё не уловил суть вашего предложения и уже начинаю немного скучать.
- Хорошо. Тогда к делу…
Рувим Вольфович быстро понял суть предложенного Иваном плана. Острый ум и большой жизненный опыт позволили ему дать Белоярову пару дельных советов. Одним словом практически всё было готово. Вот только не было у Рувима Вольфовича исполнителей на самую ответственную роль. Пошуметь, создать панику, устроить как выразился сам Рувим «кипеш» - это сколько угодно. Но вот рисковать жизнью – нет. Таких людей не имелось у Рувима Вольфовича.
И это ставило на плане Белоярова большой жирный крест. Он шёл домой пытаясь сообразить, как можно было бы переиграть весь запланированный спектакль, чтобы не подвергнуть себя излишнему риску, но при этом постараться добиться нужного результата.
Поднявшись по парадной лестнице и войдя в свою квартиру Иван столкнулся с Ольгой Карповной. Она была суетлива и выглядела усталой.
- Что случилось Ольга Карповна?
- С Данисом плохо. Опять кровотечение открылось у него. Жар был. Бредил.
Белояров посмотрел на свою соседку. В глазах её была тревога.
- Ольга Карповна, ведь не всё это. У вас у самой что произошло?
Женщина взглянула на Ивана и в глазах её предательски блеснули слёзы. Губы задрожали и обняв Белоярова разразилась она рыданиями. Сквозь плач различил он слова:
- Брата моего арестовали. Алёшеньку.
- Не беспокойтесь Ольга Карповна. Я постараюсь помочь Вам.
- Да чем же тут поможешь? – сквозь слёзы процедила женщина – от них антихристов не спасётся он. Никто не спасётся.
- На всех управа есть Ольга Карповна.
Брата её Иван знал. Алексей Карпович – купец 3-й гильдии занимался мелкой торговлей, в основном скобяным товаром и немного мануфактурой. Неглупый по своему человек, он начисто был лишён честолюбия и суммы получаемые им от торгового дела вкладывал больше в благотворительность, нежели в расширение собственных оборотов.
Пройдя в комнату Иван сел в кресло и уставился на кровать где в забытьи лежал Данис. Впрочем, не в таком уж и забытьи. Он открыл глаза и уставился на Ивана мутным взором.
- Ну как ты – тихо произнёс Белояров – лучше?
- Нет.
Иван помолчал. Глупый был вопрос.
- Завтра порасспрошу кое-кого. Может и придумаем что с доктором.
- Брось ты. Как у тебя?
- С евреем говорил сегодня. Шум он обеспечит. А вот как быть с подсадным – не знаю. Нет у этого еврея таких людей.
Данис хмыкнул и тут же зашёлся в ужасающем, булькающем кашле.
- Буду так. Не всё получается гладко, но в общем думаю прорвёмся.
- Не обманывай себя Ваня. Ты же умный мужчина.
- А что делать? Буду пробовать. На другой план нет ни идей не времени. Скоро чекисты московские приедут и тогда беда.
- Я пойду.
Повисла пауза. Белояров посмотрел на своего друга как на сумашедшего.
- Прекрати. Тебе лечиться надо.
- Поздно мне лечиться. Что так помирать, что так. Но в кровати сдохнуть я не хочу.
- Диньяр…
- Лучше меня ты ничего не придумаешь.
- Да послушай ты….
- Нет, это ты послушай. Я долго думал. Мне по правде говоря и заняться то тут больше нечем. И понял я, что происходит. Вот скажи мне, ты в бога веришь?
- А как же – не слишком уверенно произнёс Иван – мы, русские люди их покон веку православную веру держим.
- Ну вот. И я верю. И мость я мусульманин, или магометанин по вашему, это ведь всё шелуха. Обряды. Бог у нас с тобой один. И у еврея этого бог с нами один и в него он верует по своему.
- Странно слышать, особенно от тебя.
- Это факт. И все мы несём в сердце своём веру. А вот подумай, из краснюков то кто-то верует? Комиссары эти?
- Сам чтоли не знаешь. Все они нехристи.
- Вот. А ведь среди них и русские есть и татары. И евреи есть и литвины и много кто. И не в том дело, чья кровь в них. Все они с душами пустыми. Не верят они. Ни в сон ни в чох. От того за собой кровь и смерть оставляют. Нет за ними жизни. И если мне Всемогущий предназначил умереть, то сделаю я это утащив на суд его как можно больше их безбожных душонок. А заодно и тебе помогу.
Белояров закрыл глаза. Соблазнительный был вариант. Что и говорить, шансы Даниса выкарабкаться были ничтожны, а так он получал прекрасный шанс легализоваться.
Но помнил Белояров и то, что терять люде – не его путь. Не любил он терять своих. Пусть слабый шанс на выздоровление но у Даниса есть. А так его ждёт смерть.
- Не бичуй себя. Это правильный выбор. У тебя приказ, а мне перед отцом да дедом предстать не стыдно будет.
Белояров не открывая глаз молча кивнул. Решено.
Утро пятницы было таким же, как и все прочие. Комендантский час кончился и люди спешили на службу. Так же как и вчера не поднимали они глаз от земли и жались к стенам домов стараясь не привлекать к себе внимания.
Ночью был сильный дождь и порывы ветра разметали облака по небу, отчего солнце теперь не встречая преград казалось более ярким чем обычно и было ласковым и тёплым.
У ворот здания городского совета сменился конвой. Двое молодцов в помятых гимнастёрках без знаков отличия курили опираясь на винтовки и проверяли документы у входящих.
Напротив здания городского совета стоял старый папиросник и тихо бурчал себе поднос какие-то лозунки, которые по его мнения должны были привлекать покупателей. Рядом суетился газетчик. Кроме того полдюжины подростков затеяли на тротуаре игру в чижа.
Белояров издалека осмотрел улицу. Все были на месте. Пять минут назад прошёл по улице Крупенин и скрылся в подворотне. Теперь уже он видимо занимает выжидательную позицию.
Вообще улица была чуть более оживлённой чем обычно.
Издалека оглядывая сцену предстоящего спектакля Иван убедился, что всё идёт по плану. Услышав из далека шум Паккарда он дал сигнал Данису и тот пошёл по тротуару в сторону горсовета.
Каждый шаг давался ему с титаническим трудом. Стараясь не привлекать к себе внимания он почти не хромал, но Белояров знал что вся сделанная им с утра перевязка уже наверняка полностью пропиталась кровью. Эта утренняя прогулка буквально вытягивала из Даниса последние остатки сил.
Звук мотора становился всё громче и вот уже в конце улицы появился тот самый Паккард на котором ехал новый глава города. Теперь всё должно было пойти по сценарию.
Один из дежурных отворил дверь в здание и крикнул туда что-то неразборчивое. Из здание вышли ещё двое солдат усиливая тем самым караул. Машина подъехала к крыльцу.
С переднего сиденья соскочил бородатый мужичёк с кобурой маузера подмышкой и направился к дверце, дабы помочь выбраться Гуровичу. Эту картину Иван наблюдал уже десяток раз и теперь понимал, что его наблюдения не пропали даром.
В тот момент когда рука бородатого мужчины легла на ручку дверцы паккарда на другой стороне дороги раздался хлопок. За ним ещё и ещё. Скоадывалось впечатление, что кто-то стреляет из винтовки но нельзя было понять откуда.
Конвой засуетился вокруг машины стараясь понять откуда идёт звук, как вдруг из арки дома напротив раздался взрыв.
Заголосили женщины. Послышался звон битого стекла и кто-то в сутолоке крикнул «Председателя убили». Суета и паника нарастала. Молодые люди и девушки принялись суетиться изображая паническое бегство но с улицы так и не уходили. Раздался крик «Держи вора».
В этот момент Данис достал из кармана «люггер» и произвёл выстрел в одного из конвоиров. На другой стороне дороги снова грохнул взрыв.
Данис снов нажал на курок и ещё один конвоир не понял отчего умер. Побледневший от испуга Гурович хотел забиться под кресло но комплекция не позволяла спрятаться таким образом. Он увидел как к машине подходит восточной внешности мужчина и начинает расстреливать его охрану. Третья пуля сразила на повал бородача, открывавшего ему дверцу. Ещё выстрел и пытавшийся вытащить из кобуры пистолет водитель раскинув руки перекинулся через борт машины.
Выстрелы подогрели панику ещё сильнее. В окнах на мгновенье показывались перепуганные лица и тут же исчезали. Гурович приготовился к смерти.
- Стой падла белогвардейская!
Крик вывел Гуровича из оцепенения. Он увидел как к машине подбегает высокий, атлетичный мужчина. Нападавший растерялся переводя пистолет с Гуровича на мужчину и обратно но в этот момент неожиданный спаситель набросился не вооружённого белогвардейца и вырвав из его рук пистолет повалил его на землю.
- Лежать сволочь белопузая – прокричал нежданный спаситель – молись контра.
Суета и паника улеглись мгновенно. Голосящие женщины, бегающая в пание молодёжь, суетящиеся дети – все пропали в едины миг.
Оставшийся в живых охранник подскочил к поверженному и оттесняя нечаянного спасителя встряхнул лежавшего на земле за шкирку.
Данис поморщился от боли но не издал даже стона.
Гуревич между тем придал себе вид степенный и даже невозмутимый. Он спустился на мостовую и потрепал по голове сидящего на земле Белоярова. Затем сделал два шага и оказался лицом к лицу с Данисом. Не тратя времени он что было силы ударил его в живот. Донис согнулся с громким выдохом.
Из здания городского совета выскачили ещё четверо солдат с винтовками. Гуревич бросил им «расстрелять» и не смотря больше на задержанного вновь обратился в Ивану.
- Ты кто?
- Накорми ли бы – буркнул Иван потирая колено – чуть не убила меня эта гнида белопузая.
- Накормлю. Шагая за мной.
Иван поднялся и увидел, как скрывается за дверями конвой уводящий от него Данис. На последок тот успел обернуться и бросить на Ивана прощальный взгляд. В этом взгляде было всё. Боль, триумф и прощание, всё слилось в единое мгновенье. Данис – проверенный боевой товарищ уходил от Ивана навсегда, принеся себя в жертву. Данис уходил, а Белояров медленно шёл следом за ненавистным ему Гуровичем. Шёл, на службу к врагу.