Повесть о любви и… Не спалось. РАЗД. 71
(начало:РАЗД.1 - http://proza.ru/2008/01/27/182)
Море, как собака раны, зализывало следы на песке. Это были её следы, уходящие вдаль. И в той дали, на острие следов, стояла она, размахивая босоножками в руках. А море шептало: "Ш-ш-пеши за ней….. Чего штоиш-ш-ш…? Вот шледы залиж-ж-жу - не найдеш-ш-шь…"
Я поднял акваланг и пошел по следам…
Закатное солнце с прищуром из-под тучки с интересом наблюдало за тривиальностью происходящего. Подошел к ней. Внимательно и как-то безразлично глянув на меня, отвернулась к солнцу.
Отошел от воды и достал фотоаппарат. Она стояла между мной и морем, просвечивающем отраженным светом солнца её тонкое платье. Глянул в видоискатель и приблизил объект к себе. Платье не мешало отчетливо видеть изумительную фигуру со спины. Сделал несколько снимков. Продолжая смотреть в фотоаппарат, отошел в сторону, выбирая точку съемки…
В горле пересохло, пульс вышел за пределы…
Стройное тело с небольшой упругой грудью и волнующей линией округлости ниже тонкой талии хорошо прорисовывалось в подсветке моря. Стоя перед ней в воде, фотографировал ее лицо. Яркие, без помады губы, ямочки на щеках, ровный небольшой носик. Мешали темные очки, и я показал жестом, чтобы сняла. Улыбнувшись одними ямочками, отрицательно покачала головой и повернулась, что бы уйти.
- Небось, немая, - подумалось…
Внезапный порыв ветра искусно облепил фигурку платьем. Тяжелые светлые волосы упали за спину. Я, взяв за руку, остановил, снял с неё очки и, помогая себе жестами, спросил:
- Ты из моря?… Ты богиня?…
Очаровательно улыбнулась, пристально глядя на мои губы.
По крутой тропинке с обрывистого берега к нам спешили два парня. Увидев их, она беспомощно, по-детски глянула на меня, как бы ища защиты.
- Это моя яхта, - жестами показал ей. - Ты умеешь плавать?
Грустно покачала головой. Её огромные серо-зеленые испуганные глаза доверчиво глядели на меня.
Быстро надел на неё акваланг, свои запасные очки и, открыв смесь, дал загубник.
- Давай дыши ртом… Так,… так… молодец…
Взяв за руку, потянул в море. Она доверчиво пошла за мной, бросив в воду свои босоножки. Жестами показал:
- Погрузишься и будешь вот так грести… Я рядом с тобой… Давай!
Те парни подбежали к воде и, раздеваясь на ходу, стали что-то кричать. Нам было уже по грудь, и мы погрузились. Я помогал ей и страховал.
У кормы яхты снял с нее акваланг и помог по лестничке подняться. Оставляя мокрые следы, зашли в каюту. Подав девушке свою клетчатую рубаху, шорты и выбрав из кучи обуви небольшие старенькие полукеды, вышел из каюты и снялся с якоря. Поднял парус. Солнце скрылось, море мирно шипело за кормой и слегка фосфоресцировало.
Минут через несколько незнакомка вышла на палубу и подошла ко мне. Все время молчали и только иногда улыбались друг другу.
Через час зашли в знакомую бухту под Новороссийском и бросили якорь. После ужина постелил гостье в каюте, а сам устроился на палубе. Не спалось. Глубокое темное южное небо обрызгалось миллиардами крупных звезд. Хотелось курить, но сигареты были в каюте, хотелось выпить, но на борту ничего не было. В каюте спала немая девушка, странным образом попавшая на яхту.
Не спалось. А так хотелось отоспаться после месяца бурного отдыха на югах страны. Хотелось курить… Но в каюте спала немая. В памяти постоянно всплывали фотокадры: она сзади,… спереди,… в профиль,… её глаза, и… фигурка, облепленная мокрым платьицем, как будто его нет…
Расположенный на Толстом мысу городок погружался в сон, в освещенных аллеях курортной зоны мелькали тени отдыхающих, а на причале Тонкого мыса неуверенно звучал аккордеон, и светились окна небольшого буфета. Рядом с ним стоял милицейский газик с включенными мигалками.
Стараясь не шуметь, выбрал якоря, приподнял парус, и, влекомый легким бризом подошел к этому причалу.
Пожилой, не совсем трезвый, аккордеонист в тельняшке сидел на скамейке причала, вытянув вперед несгибающуюся ногу. Подошел к нему:
- Привет, флот!
- Привет! Садись…
- Пойду, курево куплю. Только ты не очень рыпи на гармошке, у меня там спят, - забыв, что моей гостье это все равно, кивнул на яхту.
- Ааа, ну, валяй… Токо приходи,…
В буфете за столиком в дальнем углу сидели две молодые особы, по-видимому, из курортниц. Отчаянно дымя дамскими папиросами с длинными мундштуками (наверное "Лиго" рижской фабрики), беззастенчиво уставились на меня.
Купил сигареты и две бутылки пива. Одна из них громко произнесла:
- Молодой человек хочет нас угостить пивом… Мне очень хочется пива…
Подошел к ним, поставил пиво перед ними и молча пошел на выход, по дороге купив еще две бутылки.
Другая вдогонку сказала:
- Какой невоспитанный молодой человек, хотя и очень симпатичный…
Сев рядом с инвалидом, сказал:
- Вот тебе, брат, пивко. Снимай гармошку, потравим маленько о службе морской.
- Смотрел, как ты тут подошел к причалу. Тут не расчет нужен, а интуиция. Ведь под парусом подошел, не то, что на двигателе... Мы тут в войну на ялах под парусом высаживали разведку темными ночами.
- Ногу… это там?
- Это потом… На Малой,… на мине…
Закурили. Я взял аккордеон. Это был немецкий "Butstadt" три четверти.
- Играешь? - спросил он.
- Пробую…
Он протянул мне руку:
- Александр,… старшина первой статьи…
Пожимая его руку:
- Сергей…
- Флотский?
- Штурман,… сейчас отпуск…
- Видно,… флот он и в Африке… Слушай, а что там за дело с "Новороссийском"?
- Слушай, первостатейный, ты вроде и службу знаешь…
Он, хмуро прищурившись, глянул на меня:
- Да мы, командир, её раньше тебя поняли. Вот у меня полторы ноги, и, слава Богу… А сколь хороших ребят …
- Давай помолчим… Лучше по пивку, старшина,… по пивку…
Сделав глоток пива, накинул ремни аккордеона и прошелся по клавишам сверху вниз и обратно. Потом тихонько, традиционно: "Раскинулось море широко"…
Он кивнул на яхту:
- Не разбудим?
Глянул в ту сторону и увидел, как приоткрылась створка двери каюты.
- Ничего… Уже проснулась…
И ветеран запел. Это - был бас. Бас - профундо. Глубокий, объемный такой и вместе с тем нежный, задушевный бас. Из буфета вышла вся публика, подошли гуляющие на берегу. Мой баритон неплохо подошел к его голосу:
. К нему поспешили с холодной водой,
. Водой опресненной невкусной,
. Но доктор, вздохнув, покачал головой:
. "Напрасно здесь ваше искусство…"
Потом: "А волны и стонут, и плачут…", "Последний матрос Севастополь покинул…", и даже давняя краснофлотская:
"Как прощались мы в Кронштадте,
цепь отгромыхала.
Ты стояла в белом платье
и платком махала..."
И мы на этом закончили под аплодисменты собравшейся публики. Я поднялся, снял аккордеон. Ко мне подошла одна их тех девушек из буфета и протянула руки к инструменту:
- А можно мне попробовать?
Спросив взглядом разрешения Александра, помог ей надеть ремни аккордеона. Прошлась по клавиатуре, потом переключила регистр. И начала играть… Все застыли.
Это была игра! Виртуозность, тонкое понимание и не тривиальное акцентирование известных мелодий, а потом классика: Бах, Чайковский, и даже, варьируя регистрами, Вивальди. Это было прелестное исполнение далеко не аккордеонных произведений.
Резко оборвав игру, посмотрела вокруг, и объявила:
- Дамы приглашают кавалеров! Вальс!
Подошла её подруга и положила мне на плечи свои руки. Прижавшись всем телом, прошептала:
- Ес мил теви
- Вуай ни, - ответил я.
- Что это значит?
- Это перевод на китайский того, что ты сказала.
- Ты знаешь латышский?
- Нет, только китайский…
Вдруг с противоположной стороны бухты зазвучали сирены пожарных машин.
- Смотрите, смотрите… пожар! - крикнул кто-то.
На возвышенности, на прямой с одноэтажным буфетом горел первый этаж шестиэтажного дома. Это был ДОС - дом офицерских семей. На третьем этаже, с видом на море, была квартира Коли Задуйветер. Там сейчас находилась Надя - его жена и сынишка - четырехлетний проказник Борька. Месяц назад я был у них. Николай был в отпуске, и мы хорошо отдыхали.
По просьбе Нади укрепили входные двери, добавили запоров. Когда-то в её детстве к ним забрались воры. И с той поры даже в закрытых военных гарнизонах Коля должен был усиливать двери и окна дополнительными запорами. Сейчас он в морях. И я понимал, что входную дверь мне не сломать. Надежда с сыном крепко спит в дальней комнате - не достучатся. Уже был такой вариант, когда мы с Колей пришли поздно с рыбалки… Пришлось ночевать на яхте.
Легкий озноб пробежал по моему телу.
В голове мгновенно: анализ обстановки, варианты решения, выбор варианта, действие. Всё.
Пожарные едут вокруг бухты. Не успеют. Прыжок в кокпит яхты. Якорь-кошка с бухтой двестиметрового капронового троса. Подбегаю к милицейскому газику. Там только за рулем сержант. Хрипло ему:
- Давай туда…
- Чего?! Там пожарники уже едут, - дыхнув перегаром.
- Прости, брат…
Выбрасываю его из машины. Дозированный удар ребром ладони - минут через десять отойдет… Разворачиваюсь. Полный газ... Впереди шлагбаум. Там стоит моряк, но ему не видно пожара - милиции не откроет… Но все равно включаю сирену и жму педаль газа. Шлагбаум. Рядом с будкой фигура в полинявшей синей робе, бескозырка на затылке, в губах сигарета.
Таак… Не иначе "дембель"… С "мусорами" у флотских особые отношения… Этот ни в жизнь не откроет. Не спеша будет звонить дежурному. Тот не спешит ответить. А если уже знает о пожаре, то вообще не будет отвечать… Не до того.
Всё знаю… Мчусь, не сбавляя, хода, нажав сигнал... Мигалки,… сирена,… сигнал,… мигалки,… сирена… Моряк лениво отошел от будки и стал посредине шлагбаума. Как перед немецким танком в сорок первом. А что?… Служба.
Пригибаюсь под руль… Бью бампером правой стороны по стойке шлагбаума. Она, слава Богу, деревянная и не толстая. Поперечная жердь взмывает вверх… Матрос перепрыгнул на другую сторону дороги.
Несусь… Мигалки,… сирена,… сигнал…
Военный городок спит. Своей пожарной части у них нет - лишний расход финансов… Хорошо, что хоть городские едут. Вот и горящий дом. Горит магазин промышленных товаров на первом этаже. На втором еще не все проснулись, хотя пламя уже лижет окна. Дверь подъезда уже горит. Воды нет. К дому внизу не подступится.
Останавливаюсь напротив Колиного балкона. Здесь пламя еще не велико. Вылажу на металлический кузов машины и, размахнувшись, как бросательным концом на корабле, бросаю кошку-якорь на балкон. Есть! Подтягиваю трос. Опссс… зацепился… Остаток троса не оставляю на земле - сгорит. А дальше, как на тренировке, на штурмовой полосе: поплевал на ладони и вверх… Хорошо, что только третий, хорошо, что уже две недели спиртного и "проч" - ни-ни-ни… По утрам физзарядка… Болит плечо. Все- таки мышцы не пришли в норму. Надо "качать" еще.
Фууу! Балкон… Стеклянная дверь закрыта на все задвижки. На полу балкона тряпка, замотав руку, выдавливаю стекло и открываю тихо дверь. Боюсь испугать маленького Борьку.
Подхожу к двери спальни, стучусь. И негромко:
- Надя,… Надя… Это я, Сергей… Надя, проснись…
Тьфу ты! Ни звука… Дверь заперта. Ну, и делааа… Нажимаю плечом … Сильнее… Еще…Вваливаюсь в спальню.
Чуть не упал. Женщина мычит что-то невразумительное и отворачивается к стенке. Легко касаюсь её плеча.
- Надя, Надюша… Вставай… Проснись… Это я, Сергей…
Повернулась ко мне лицом:
- Сереженька! Это правда, ты?! Любимый… Иди ко мне…
Протягивает голые руки, простыня открывает небольшие груди. Спала обнаженной.
Вот тогда при встрече в Киеве с Колей я был не один. Со мной была Надя - соседка моей сестры, жившей в Киеве. И мы с ней собирались пожениться. Но случилось так, что она стала женой Коли. Виноваты в этом были мы оба, а может быть только я… И только вот месяц назад, после долгого перерыва, мы встретились. Оставаясь одни, мы вели себя сдержанно, только иногда в её взоре, когда наши взгляды встречались, проскакивала грусть.
Закрываю простыней и ровным голосом:
Вставай, Надежда. В доме пожар…
Вскакивает с кровати и смотрит ошалело на меня.
- Собирайтесь… Пожар…
- Ой!… - падает на кровать. Обморок.
Это не страшно, мне некогда. Выскакиваю на балкон. Огонь сильнее. Подбегаю к платяному шкафу - шубка с капюшоном, меховые сапоги… В ванной открываю все краны, бросаю под струю все. Что с Надеждой? Стоит у кровати с бессмысленным взором огромных глазищ.
- Корова! Чего стоишь?
Стоит, хлопая ресницами. Хватаю за плечи и трясу:
- Проснись!… Очнись!… Одевайся, собирай Борьку!
Она в отпаде, полный ступор… Ах, так!… Две хорошие оплёухи… Помогло - в глазах появилась мысль.
- Сереженька! Что это?…
- Поднимай потихоньку ребенка…
Приношу мокрые сапоги и шубку. Вода из ванной и кухни уже растекается по полу и подбирается к входным дверям.
- Надевай! Быстро!
Беру с кроватки Борю. Он, увидев меня, передумал плакать и обнял за шею:
- Дядя Серёжа, на рыбалку?
Мы с ним друзья.
- Да, да … Давай к маме под шубку.
- Ой, она мокрая! - кричит Не хочууу!
- Держи его крепче, - говорю Надежде, а сам, сдернув простыню с кровати, привязываю посильнее его к ней.
Мокрый Боря ревет во весь голос. Вывожу их на балкон. Сквозь просветы в пламени вижу, бестолково бегающих вокруг дома полураздетых людей. Обхватываю в несколько оборотов по талии концом троса Надю.
- Перелазь через перила.
- Боюсь, Сереженька!
- Молчать! Боря и то не боится… Не бойся… Я с тобою.
Она, дрожа, так тихо:
- Сереженька, поцелуй меня…
Поцеловал, она ответила нежно, нежно…
- Давай, малая, лезь… ставай вот сюда… Хорошо,… хорошо, молодец. Спускаю… Держись за эту веревку крепко… Ты же спортсменка, комсомолка… Одной рукой оттолкнись от балкона. Там внизу упади и откатись вниз по склону. Пошла… Держись … Молодец…
Я успел заметить, как, пройдя через языки пламени, они упали на руки подбежавших людей. И я выскочил на лестничную площадку. Лестница от второго этажа вниз была забита перепуганными людьми. На моей площадке было спокойно.
Ударами ноги, вышибаю двери соседей. Там живет пожилой мичман. Жена с взрослыми детьми уехала к родителям. Ору что есть силы:
- Подъем! Пожарная тревога! Пожар в трюме! Иван, помоги! Затопить трюм!
Сбегаю на второй этаж. Там паника, крики, плач. Кричу: "Открыть все краны!" Пытаюсь открыть чью-то дверь.
Закрыто изнутри. Выбиваю дверь. Довольно симпатичный парень и молодая хозяйка квартиры. Муж в морях. Оба голые. Даю ему хорошо по морде.
- Марш одеваться! И включить воду на кухне!
Сам, выбросив шланг душа на пол, открываю оба крана.
Забегаю в соседнюю квартиру. Там молодой лейтенант мечется от одного окна к другому. Жена стоит посреди комнаты в ночной рубашке. Беременная. Спрашиваю:
-Телефон есть?
Она показывает рукой. Говорю на коммутатор:
- Быстро насосную!
Там хриплый сонный голос: " Алле…" Это отставной мичман Павло, мой почти земляк. Ходил с нами на рыбалку
- Павло! Что на выходном манометре?
- Чуть упало…
- Это Сергей. Я говорю из горящего ДОСа. Сейчас открываю все краны. Увеличь чуть выше нормы. Постоянно так держи, не отходи от манометра. Следи, чтобы потом не угробил систему.
- Есть!
За окном сирены пожарных. Дышать становится трудно. Горит пластмасса - это опасно. Бегу открывать краны в квартирах…
Продолжение: http://proza.ru/2009/09/11/1161