В два часа пополудни по Мясницкой в сторону Кремля шел Александр Иванович Введенский, вымышленный мною. По причине своей фантазийности он был совершенно невидим, потому, распевая шлягер The Drifters, он по-стрекозьи сказал по лужам и корчил глупые рожи редким прохожим. Моросил дождь, а небо было сплошь застлано блеклостью. А.И. очень стеснялся своего дешевого мобильника Samsung, приобретенного в ясеневском подвале беглеца по имена Чичвар Фьюжит, потому свернул в палисадник, оглянулся, удостоверился: все тихо и чисто, затем скромно сел на качели и стал, раскачиваясь звонить тёзке Орлову.
В этот обеденный час Орлов — что неудивительно — спал, мерно посапывая у себя в комнате, а испанские глаголы скучали на его стене, когда тишину порвал звонок.
- Да-а? - пробормотал, - кто это? Вместо номера звонящего на экранчике было пусто, но Орлов еще не пришел в себя.
- Сань, это я. Александр Иванович Введенский.
- А-а-а, - облегченно вздохнул Орлов, - деятель обновленческой церкви двадцатых годов? - нисколько не смущаясь тем фактом, что тот Введенский умер в 1946 году.
- Не совсем. То прототип. А я персонаж.
- В смысле?..
- В прямом. Меня придумал Илья Клишин.
- Тогда понятно. Давай, Введенский, попозже созвонимся, часа через три, я пока посплю.