Урок сольфеджио через полчаса, а мне еще надо успеть забежать за Зиной, моей однокурсницей. Я влетаю в подъезд ее дома и в ужасе забиваюсь в угол. Сердце стучит гонгом где-то в голове и всю меня прошибает холодный пот.
- Мамочка! - шепчу я пересохшими от страха губами.
В полумраке подъезда, меня встречает белозубая оскаленнная улыбка, с торчащей в зубах папиросой. Скелет сидит на нижней ступеньке, утомленно прислонившись к стене. Правая рука, точнее то, что когда-то называлось рукой, а теперь только может быть обозвана «верхней конечностью», лихо "отдает честь" - прислонена к голове в бумажной пилотке, а бывшая левая конечность, и тоже верхняя, аккуратно разложена по косточкам и суставчикам на нижней ступеньке лестницы. Из пустых глазниц миролюбиво выглядывают фиолетовые цветочки.
- Мама! - опять беззвучно повторяю я, и лихорадочно начинаю соображать откуда взялся здесь этот добрый молодец. Представить себе, что ЭТО могло было быть в прошлом красной девицей, мне кажется страшным кощунством - женщина, и в таком виде!!!
В присутствии этого набора костей соображается плохо, но я пытаюсь. То, что это не Зина сто процентов, я ее вчера живой видела. Значит, сей собранный комплект притащен сюда из магазина "Наглядные пособия", но для всех - это просто "скелетный магазин", закрытый сейчас на ремонт. А где этот "скелетный магазин"? А магазин в соседнем подъезде и дверь на его склад подозрительно приоткрыта. А значит, его могли сюда притащить рабочие-ремонтники. Вполне логично!
Магазин торгует наглядными пособиями, контурными картами, симпатичными колбочками, ретортами, какими-то банками с иностранным названием, заспиртованными ящерицами, и венцом всего этого великолепия был НАСТОЯЩИЙ СКЕЛЕТ, со спокойной мудростью пустых глазниц взиравший с витрины на любопытных прохожих.
Несколько лет назад я купила здесь сногшибательную вещь - метроном. После нашумевшего фильма "Рапсодия", я прониклась уважением к его волшебной силе и в глубине души надеялась что и со мной сможет произойти такая же метаморфоза как в фильме - слабохарактерный пианист с его помощью превращается в прекрасного музыканта - из гадкого утенка да в белого лебядя!
Маму пришлось уговаривать довольно долго - она никак не хотела поверить, что без этой необыкновенной штуковины мне нет и не будет никакой музыкальной жизни. Но этот, местами уязвимый, бастион после длительной осады удалось взять - мама сдалась и выдала мне деньги. И вот это чудо у меня в руках!!! Освободив покупку от серо-коричневой коробки и оттерев щедрые подтеки машинного масла с черного пластмассового корпуса, я осторожно запустила эту адскую машинку. Мама без особого энтузиазма посмотрела на прибор и недоверчиво спросила:
- А почему у него "тук-тук" такой неровный? И что, кроме черного, другого цвета не было?
Это чудо техники вызвало у нее стойкий негатив - уж очень оно напоминало черный гробик. Как меня проинформировали в магазине - это первый советский метроном, который ярко демонстрировал победу современной технической мысли и дизайна, над старым, еще дореволюционным аналогичным прибором, облаченным в коричневый деревянный футляр.
То, что прибор этот оказался инвалидом от самого рождения, стало слышно уже с первых "стуков" - то ли его на родном заводе что-то собрали не так, то ли на этом заводе кроме танков ничего другого отродясь не производили - это осталось для меня неведомым, но мое приобретение простучало ровно семнадцать минут, при этом в точности передавая ходьбу инвалида, сильно припадающего на одну ногу, и после чего прибор отключился. Никакие акробатические позы результата уже не дали - он замолчал навеки.
В магазине мне попеняли, что при покупке метроном был в полном порядке, и это я его ПЕРЕРАБОТАЛА. Мои натужные попытки рассказать, что в фильме "Рапсодия" пианист играл под метроном часами, вызвали лишь улыбку, как при разговоре с тяжелобольной - разве можно верить АМЕРИКАНСКОМУ фильму?
Метроном был вынесен в сарай и время от времени, когда мама хотела "поучить меня жить", то этой покупкой она мне "колола глаза".
А в витрине магазина продолжает зазывно пылиться родной брат моего злополучного метронома, вызывая у меня каждый раз вполне оправданное любопытство - найдется ли еще такой ненормальный вроде меня или, все-таки я единственная и неповторимая.