Пока человек жив, ему надо делать. Необходимо ехать к скучающим родителям, договариваться с начальством сомнительно мелкого уровня, отвечать на приветствия и поддерживать общую благочинность, приезжать на работу и в конце дня бросать охране издевательское "Доброй ночи", на работе надо тоже говорить, выяснять кто и почему уволился, отзваниваться, писать электронные письма с квази-признаниями в "уважении". Надо, надо, надо. А что совершенно никому не нужно? Стоять, например, на лестничной площадке между четвертым и пятым этажами и смотреть, как на помытом окне на левой створке от надписи "Zenit champion" остался только "zen" - по-английски дзэн, в санскрите дхьяна - размышление, сосредоточение. Во внутреннем же дворе завядают цветы, а людей как не было, так и нет.
Отсутствие людей освобождает будто от ответственности. Высоко в Скалистых горах, куда мы лезли весь день и куда на самом деле вела автодорога, героизм был для себя - каждый шаг вверх по колено в снегу был никому в отдельности не нужен. В разрушенном ураганом рыбацком городке между Техасом и Луизианой, подобно археологу будущего, я бродил по вылизанным волнами фундаментам, разглядывал монетки, безруких кукол и сломаный фонарик; там под пальмой росли свежие ромашки. В монастырских холмах Афона я шел по лесу и пытался найти духовность, а пахло средневековыми камнями, тоже не было никого, и ничего не надо было делать.