После первого курса студентам МВТУ им. Баумана полагалось пройти первую технологическую практику. Так значилось в учебном плане, выданном каждому в начале года. И вот, жарким летом 1962 года нас направляют на знаменитый ЗИЛ, где студенты должны в течение месяца проходить практику.
Начальник отдела кадров ЗИЛа, (очень похожий на знаменитого киноартиста, всегда играющего то Кащея Бессмертного, то Бабу Ягу), держит перед студентами речь. Эта речь незабываема. Кажется, я мог бы воспроизвести её дословно, но это утомило бы и читателя, и автора. Кратко изложу смысл той длинной внушительной речи.
Итак:
1. Все вы (т.е. студенты), хотите лёгкой жизни, а настоящей жизни не нюхали, посему должны её вкусить, т.е. поработать на нашем славном заводе.
2. Все ваши (т.е. наши) попытки и ухищрения отлынивать от работы на нашем (т.е. на «ихнем») славном заводе будут караться увольнениям по статье 47-й КЗОТ. (Кащей долго перечислял все способы прогулов и отлынивая студентов от работы, и после каждого способа с удовольствием повторял: «По 47-й статье КЗОТ!».) Ему, совершенно очевидно, доставляло истинное удовольствие повторять номер этой статьи.
3. Для студентов указанная статья влечёт отчисление из института, а также много других крупных и мелких неприятностей, которые были также с наслаждением перечислены Бабой Ягой.
4. Единственным оправдательным документом неявки на работу является только бюллетень, выданный по всей форме медицинским учреждением. Никакие студенческие справки и т.п. не принимаются!
5. И ещё раз Кащей перечислил все подпункты 47-й статьи (от «а» до «я») со всеми последствиями. Такое вступление в первую технологическую практику «вдохновляло». Мы все были уже не школьники, все до института работали или служили в армии, кое-что слышали о тех очень недавних временах, когда по тем законам даже за опоздание, (тем более прогул) могли посадить. А уж Кащей-то как хорошо это знал! И от того его узкое лицо радостно расцветало при каждом упоминании статьи КЗОТ и УК.
Основная часть студентов была направлена на конвейер, где за каждым закрепили примитивную операцию. Конвейер движется, а ты заворачиваешь гайку или болт. Одну и ту же гайку восемь часов подряд. Очень познавательно! Очень технологично!
Однако я избежал этой участи. Я предъявил документ, что я - зубофрезеровщик 3-го разряда. Дело в том, что в Инте, работая на РМЗ, я освоил эту специальность, работая на специальном зуборезном станке. Работа была интересной, т.к. шестерни нарезались разные, а ты должен был шевелить мозгами и рассчитывать настройку станка. Такая работа ценилась выше, чем работа обычного фрезеровщика. Надо сказать, что на РМЗ серийной работы практически не было. Каждый день что-то новое и для токаря, и для строгальщика, и для фрезеровщика.
И вот я зуборезчик на ЗИЛе.
Меня приставили к четырём зуборезным и двум зубо-шлифовальным станкам. Вся работа заключалась в том, что я должен был вставить заготовку в станок и включить его. (Выключался станок сам, после окончания операции)
Помните Любовь Орлову в кинофильме «Светлый путь»? Там она с песней мечется между станками…
Вот так и я, только без песни, метался между шестью станками, едва успевая вставлять заготовки и снимать готовые шестерни. Восемь часов. Давали ещё 30 минут на якобы обед. По сути тот же конвейер, серийное производство тяжёлых шестерней для грузовиков. Только одно отличие от главного конвейера: мои червячные фрезы охлаждались мощной струёй машинного масла… Даже фартук, который я соорудил себе из снятой со стола клеёнки, не предохранял меня от масляного душа. Всё до трусов включительно было в масле…
Работа на интинском РМЗ и на шахте – романтическая песня по сравнению с ЗИЛом.
НО… но самое интересное было после работы.
Раздевалка: чистая и грязная одежда рабочих вешалась в одной куче… Снял чистую – повесил рядом с чьей-то грязной… и наоборот. Никаких номерков… никаких дежурных. А самое «приятное» ждало в душевой. Представьте бетонную, полутёмную квадратную камеру… Наверное около ста пятидесяти кв. метров. Скользкий от мыльной слизи пол. Вдоль потолка параллельно друг другу трубы, которые перекрывают всю площадь камеры. Трубы с дырками. Из них тонкие струйки воды (то горячей, холодной).
Но главное!!! Камера битком забита грязными мыльными людьми, буквально трущимися друг о друга. Такого унижения даже в 1958 году на Интинском РМЗ не было. А уж в 1960 на новом РМЗ, и на нашей шахте были вполне цивилизованные условия для мытья после работы.
Я никогда не сторонился физической работы… Но в тот момент всё моё существо взбунтовалось против подобного унижения. И я пошёл к районному врачу, которая давно предлагала мне операцию по поводу хронического тонзилита. Ранее я не мог решиться на операцию по удалению гланд. Не такая уж она простая. А тут решил: уж лучше больница, чем такой ЗИЛ и такая подневольная работа, лицемерно называемая «практикой».
Неделя работы на ЗИЛе, и бюллетень на три недели.
Когда я явился к Кащею за справкой о прохождении «практики», он уже торжествовал: сейчас-то, наконец, будет применена его любимая 47-я статья. Однако бюллетень был по всей форме, не придерёшься…
Эпилог
В итоге мне выплатили за работу и по бюллетеню небольшую сумму, кажется тридцать семь рублей.
Этой суммы хватило, чтобы купить куртку из очень искусственной кожи. Куртка эта весьма отдалённо напоминала лётную. (Лётная куртка – мечта моего детства.)
Я так и не понял: «заработал» или «заболел» я эту куртку?
P.S.
ЗИЛ - это единственная отрицательная эмоция от учёбы в МВТУ.