Все сбылось. Все до единого слова!

Татьяна Столяренко-Малярчук
                Посвящаю своей бабушке
                Евдокии Мефодиевне Малорьян (в девичестве Гайдукевич)      
               
   
     Ей было тридцать семь, когда она родила пятого ребенка, дочку – шел 1942 год.
Старшей дочери было шестнадцать. Муж на фронте. С того дня, как ушел - ни одного письма, ни одной весточки. От рождения была певуньей,  характер у нее был легкий и веселый, можно сказать – заводной. Стирать, убирать, готовить, говорить с детьми – все могла делать одновременно.
    Даже теперь проворность никуда не делась, только плакать стала часто, чего раньше  не умела, а песни  петь перестала.  Понимала, что всем тяжело, но ничего поделать не могла.
    Две старшие дочки рыли окопы, приходили домой голодные и изможденные. Малыши по вечерам обнимали ее тонкими ручками, заглядывали в глаза и говорили только о еде.
    Страх не за себя, за детей сковывал душу и думы.  Все время на один вопрос она искала ответ: «Как быть, как быть, как быть?» И вдруг, однажды ответила сама себе:
«А ведь можно НЕ БЫТЬ!»
     Вечером натопила печку, искупала всех детей, одела в чистые одежки, девчонкам заплела косы, повязала белые косыночки, уложила всех спать. И сама переоделась, перекрестилась, закрыла задвижку на вытяжке из печки и легла рядом с детьми.
Подумала – все вместе навсегда…
     Проснулась среди ночи, вскочила. В темноте трясущимися руками, открыла задвижку и оконную форточку. Дети спят. До каждого дотронулась, что-то спросила, получила какой-то ответ сквозь теплый детский сон, приложила малышку к почти пустой груди и расплакалась светлыми слезами, вспоминая свое ночное вИдение, которое потом уже будет называть не сном, а явью.
… Среди цветущего луга она сидит рядом с детьми и ждет попутную машину, понимая, что уезжает из родных краев. Щемит сердце, и слезы катятся по щекам. Вдруг, среди голубого неба открывается окно, и женщина в белом шелковом платке сурово смотрит на нее. Грозит пальцем, как дитю малому и говорит: «Ты, что надумала? Терпения не имеешь? Забыла, что Он терпел и нам велел? Вставай! Все у тебя будет хорошо – война закончится Вашей победой, и муж твой вернется, ходить, правда, будет учиться заново. И детей поднимешь славных, всех в люди выведешь! Слезы слезами, а дела делами!» Окно захлопнулось, яркое солнце так било в глаза, что она от этого света проснулась и сразу не могла понять, почему темно и что вообще случилось. Вспомнила! Поняла! Бросилась к печке, к окошку, к детям!
    Все сбылось. Все до единого слова!  И до конца своих дней осталась она терпеливой    певуньей. Дочки, сыновья, невестки и зятья, внуки и правнуки шли к ней с горем и радостью, за ее улыбкой и советом. А она старалась в праздники выкроить свободную минуту, чтобы отнести в церковь цветы и поклониться Матери Божьей, что отругала и спасла ее той ночью…