Утром встал рано, болела голова, как после хорошей пьянки, даже хотел, было выпить немного водки, но потом спохватился, головную боль водкой не лечат. Пошел на работу, начальник встретил меня у порога и сразу же стал требовать объяснений, почему медленно идут работы на строительстве школы. Объект был «запущен», сначала его готовились сдавать на следующий год, но потом кто-то решил, что нужно обязательно в этом, туда переводили рабочих с других мест, заранее не обеспечивая их фронтом работ, не хватало, то одного, то другого. Каркас здания был готов, наружных стен ещё не было, но уже требовали устанавливать отопительные панели. Подробно описываю, потому что вся суть в этом, эти панели заказали давно и их привезли на объект, они всем мешали, их можно было разнести по этажам, но не было крана и поэтому они оставались лежать около здания. На объект послали сварщика, который должен был приваривать те панели к трубам. Сварщик позвонил моему начальнику и сказал, что его сняли с важной стройки и послали на эту, но он сидит, так как ему нечего делать, панели не установлены. Вот и я попался в руки начальника, как раз, после этого разговора. Сказал начальнику, что уже десять дней как прошу у него кран. Где он возьмет кран, в нашем управлении его не было, он мне советовал взять кран у прораба строителей, а тот мог мне давать кран только, когда он ему самому был не нужен, в день, часа на два, а это было очень мало. Поссорился с начальником, он кричал на меня, а я на него, послали друг друга куда хотели и разошлись, он пошел в управление просить кран, а я на объект. Придя на стойку, напал на этого сварщика, за то, что он жаловался на меня и тут увидел, что сварщик работает без монтажного пояса, ему приходилось наклоняться очень низко за панель, чтобы её приварить. Почти половина корпуса его тела зависала за панелью, т.е. как бы наружу, за здание, а это было очень опасно, он мог свалиться вниз. Пошел к строителям и взял у них пояс и дал сварщику и сказал, чтобы он обязательно работал с поясом, прикрепляя его к колонне, потом отправился смотреть, как рабочие разносят панели, договорился, что после окончания смены кран дадут мне, на несколько часов и вернулся к тому сварщику. Он работал без пояса, конечно, стал с ним вновь ругаться. Он назвал меня "пацаном" и сказал, что его сыновья старше меня, а я его ещё учу, как работать, ему ответил, что если он не наденет пояс, то может убираться со стройки куда хочет, или идти, в лучшем случае, домой, вообще, я его послал домой, а он меня ещё дальше. Такой случай у меня произошел впервые, не знал, что делать. Пошел к прорабу строителей посоветоваться, его не было на месте, и рассказал об этом табельщице, молодой девочке, она тоже работала на этой стойке. Она мне сказала написать акт, т.е. бумагу, где будет сказано, что я дал указание рабочему работать с поясом, а он не слушается, и я его отстраняю от работы, этот акт должны подписать три человека и если что-нибудь случиться, то я не буду виноват. Так и сделал, написал акт, подписала его и эта девочка, попросил дать подписать этот акт прорабу, он так и не появился в конторке. Сам отправился в управление. Не успел зайти в кабинет начальника управления, как он выскочил мне навстречу и закричал, что у меня на объекте произошел несчастный случай, мой рабочий упал с третьего этажа и его отвезли в больницу. Дальнейшие события разворачивались очень быстро, этот сварщик упал сразу, после моего ухода, падая, задел головой за трубы, которые выступали, из этих панелей и сильно разбился. Не было даже надежды, что он выживет, он вообще не приходил в сознание. Вызвали его жену и детей, они сидели у его кровати, а я и начальник стояли рядом. Приехала милиция, стали расспрашивать, как всё произошло, я не мог говорить, мне было так тяжело, что не открывал рта. Ночью все разошлись по домам, а когда мы днем пришли, нам сказали, что сварщик умер под утро. Он на какое-то мгновение пришел в себя и сказал, - "мастера не обвиняйте, я виноват", - это сказала его жена, какой-то женщине, ожидавшей ее в коридоре, видно своей родственнице, потом мой начальник стал её переспрашивать, но она отказалась от своих слов, сказав, что ничего подобного не говорила. Начальник нам сказал,
- Видно боится, что могут из-за этого лишить пенсии, я ей объяснил, пенсию всё равно дадут, а может кто-то пострадать, но она стоит на своём.
На работу я не ходил, меня отстранили от работы, сидел дома, сидел и молчал, тётя всё знала лучше меня, она умела не надоедать лишними вопросами, только говорила, "всё устроится" и гладила меня по голове. Мне позвонили с работы и сказали, когда будут похороны, я отправился на них заранее, после кладбища наши рабочие пошли к тому сварщику домой, а я и ещё двое мастеров, пошли в контору, взяли водку, закуску и сидели допоздна, вспоминая, как всё произошло. Я сел за свой стол, сложил все бумаги и чертежи, навел порядок, выбросил всё лишнее, простился и со столом, и со стулом, чувствовал, что прощаюсь с ними навсегда, как бы, переворачиваю последнюю страницу интересной книги... Дня через два, вечером, домой ко мне пришел молодой парень, сказал, что он из милиции, хочет со мной поговорить,
- Хорошо, давай говорить.
- Не здесь, поедем к нам, а потом я тебя привезу.
Тётя проводила нас и мы ушли. Парень этот приехал на мотоцикле, оставив его, почему-то не рядом с домом, а вдалеке, сел в люльку мотоцикла и мы поехали в милицию, не в ту, что была недалеко от нашего дома, а в центре города. Там несколько человек стали меня расспрашивать, как всё произошло, сказал, что уже рассказывал и успел всё написать, но мне очень вежливо объяснили, что нужно всё это сделать снова. Те, кто со мной говорили, всё расспрашивали обстоятельно, не спеша, переспрашивая каждую подробность. Мне ничего не оставалось, как выполнять их просьбы, подумал, что это не допрос, что они просто тянут время. Им, наверное, нечем заняться, вот они и беседуют со мною и кого-то ждут. Я взглянул на часы, была уже глубокая ночь, а допрос всё не прекращался и тут один из допрашивающих сказал,
- Ладно, на сегодня хватит, продолжим завтра.
Сказал всем - до свидания и спросил, как доберусь домой, в комнате того парня, который меня привёз, не было, мне сказали, что сегодня я домой не поеду, потому что завтра утром надо будет продолжить беседу, мне сказали именно - "беседу", не допрос, так что я останусь здесь. Сказал, "но надо предупредить тётю, она будет беспокоиться", мне обещали, что её предупредят. Меня отвели в какую-то комнату, вернее большую клетку, там было много народа, люди сидели на скамьях, на полу, мне ничего не оставалось делать, как усесться на пол, звук захлопывающейся клетки меня вывел из оцепенения, только тогда понял, что меня арестовали, посадили в тюрьму. Ещё долго не приходил в себя, ещё надеялся, что вышла какая-то ошибка, сейчас кто-то придет, извинится и меня отвезут домой, но никто не приходил. Ко мне подошел какой-то мужик и спросил, за что меня посадили, я сказал, если честно, то не знаю. Он громко засмеялся. Потом сказал, что работал мастером и несколько дней назад у меня на объекте погиб рабочий, видно за это, он засмеялся ещё раз. Уткнулся носом в колени и заплакал. Плакал громко и долго, не мог остановиться, вокруг меня собрались люди, они набросились на того мужика, стали его спрашивать, что он мне сделал, он ответил, что ничего, "только спросил, за что его посадили, он мне сказал какую-то ерунду, вот и всё". Так просидел всю ночь, а утром меня перевели в другую камеру, там было меньше народа, можно было даже лежать, меня никуда больше не вызывали, никто меня больше ничего не спрашивал, я пытался спрашивать, "когда меня отпустят домой, что со мной будет". Мне сказали... сколько глупостей услышал и увидел за всё то время, что провел в камере предварительного заключения, так называлось то чудесное заведение, не хочу жаловаться, я слышал страшные истории, как обращаются с людьми в тюрьмах, меня не били, не мучили и, можно сказать, неплохо ко мне относились. Однажды ко мне пришел следователь, он быстро переспросил всю мою историю. Спросил его, нашелся ли тот акт, что писал, ещё тогда знал, что акта не нашли.
- Ни какого акта нет, его и не было, это ты всё придумал, что был акт, чтобы избежать наказания, прораб строителей сказал, что не видел акта.
У меня также побывал адвокат, первое, что у меня он спросил, это было,
- Нет ли у тебя врагов?
- Какие враги, что идет война?
- Не свихнулся ли ты, за то время, что провел здесь?
- Друзей-то у меня сейчас почти нет.
- Мало друзей, значит легко обнаружить врагов, - от удивления раскрыл рот, а он продолжил, - за то, что произошло, обычно не судят, увольняют с работы или просто переводят на другую должность. Тебя кто-то хочет обязательно упрятать в тюрьму, к тому же, табельщица со стройки сказала, что был акт, рабочие подтверждают, что ты заставлял сварщика одеть пояс, и он был на рабочем месте. Просто пояс не зарегистрирован в специальной книге и сварщик не расписался, что его получал, это твоя вина, очень много смягчающих обстоятельств, я обо всём этом скажу на суде и думаю, что всё будет хорошо.
Спросил у адвоката, как моя тётя, он ответил, что всё в порядке, она передает мне привет и ждет, он сказал также, что его наняло управление, где я работал, а мою зарплату передали тёте, потом спросил,
- Кто ещё мной интересовался?
- Интересовались начальник и мастера, на твоё место ещё никого не приняли, они ещё надеются, что ты вернешься на работу.
Ну, вот и всё. Через четыре месяц, как меня посадили, состоялся суд, меня привезли в здание суда, передали одежду, которую принесла тётя и что-то покушать, всё это приятно пахло, раньше я не ощущал этот запах, просто не понимал его. Меня, в сопровождении милиционера, привели в зал, ко мне тут же подошла тётя, она ничего не говорила, целовала меня в голову и гладила руки, ко мне подошли начальник и мастера, все говорили, что всё будет в порядке. Начался суд, я ничего не слушал, знал, что от меня ничего не зависит, поэтому не вслушивался в слова. Меня спрашивали, и я отвечал, бегал глазами по залу и никого не видел, от напряжения и яркого света слезились глаза, вдруг, у самой стены, увидел своего друга, в зале все сидели, а он почему-то стоял, показалось, что он махал мне рукой. Объявили перерыв, снова подошли тётя, да и все кто меня знал, подошел мой друг и протянул мне руку.
- Привет. Как дела?
Немного помолчав, ответил, не знаю, откуда взялись эти слова, у меня до сих пор такое чувство, что их произнес не я, а я их, просто услышал,
- С подлецами, не здороваюсь.
Друг мой отдернул руку и посмотрел на меня широко раскрытыми глазами, постояв секунду, он отошел. Все, кто слышал мои слова, с удивлением смотрели на меня, этого парня все знали, он ведь у нас работал, и не могли понять, почему я так сказал. Нас никогда не видели вместе, никто даже не подозревал, что мы знакомы. Мало ли рабочих было на нашем участке, которые знали меня, как мастера, а я их не знал, ибо не общался с ними. Тётя, конечно, знала этого парня, она что-то подозревала, но тетя, милейшая тётя, она была непреступна, она не шевельнула даже бровью на мои слова. Продолжился суд, все сели на свои места, снова что-то говорили, а я опять ничего не слышал, помню только, как судья сказал, что мне предоставляется последнее слово, и я могу обратиться к суду с просьбой.
- За четыре месяца, что провел в тюрьме понял, что виновен, в смерти своего рабочего. В тот день я был сильно расстроен, плохо себя чувствовал, пришел на объект, грубо говорил с рабочим, заставил его надеть пояс, но вместо того, чтобы весь день провести на этом объекте, оставил, то важное место и ушел, по этому, накажите меня, как посчитаете нужным, я готов нести наказание.
Адвокат, после моих слов, так сильно хлопнул по столу, за которым сидел, что папка с бумагами отлетела в сторону, потом судья вышел, а вернувшись, прочитал своё решение, мне дали три года в лагере общего режима. Закончился суд, ко мне снова подошли тётя, рабочие. Тётя плакала, плакала безмолвно, просто из глаз у неё катились слёзы, я пытался её успокоить.
Вдруг подошел мой друг и я, конечно, знал, что он подойдет, да и те, кто стоял рядом, ждали какого-то объяснения моим словам, друг спросил,
- Почему ты меня назвал подлецом?
- Спроси об этом свою мать, - вот и весь разговор.
Друг мой повернулся и, не оборачиваясь, ушел. Смотрел ему в след, пока он не вышел, не мог отвести глаз, они были полны слёз, я смотрел на него, как через стекло, по которому течет дождевая вода, мне было стыдно за своё состояние, уперся головой в тётино плечо, но, как-то быстро успокоился. К нам подошел адвокат, он до этого громко говорил с моим начальником.
- Ну, чего ты добился своими словами, герой, хочешь пострадать. Ты всё себе и мне испортил, если бы знал какой ты.., (он не дал мне точного определения, видимо в его обязанности это не входило) то бы не взялся за это дело, но ничего, мы подадим апелляцию, никогда не нужно терять надежду.
Через полчаса меня увезли из суда.
В лагерь, который попал, был недалеко от города, везли туда на машине несколько часов, описывать жизнь в колонии очень скучно, это была серая, нудная жизнь. Работа, еда, сон, вот и всё. То, что говорят о местах заключения и пишут в книгах, я здесь не встретил. Может быть, это был какой-то не такой лагерь, не знаю, меня никто не мучил, надо мной не издевались, работал, правда, очень тяжело, плохо кушал, да и если честно сказать, не очень плохо и кушал, так, ничего страшного и в лагере можно остаться человеком. Там много случайных людей, которых наверняка не стоило садить, они там лучше не становятся, а если в лагерь попадают молодые ребята, то становятся хуже, он им ломает всю жизнь. Это другой мир, лучше, конечно, его не знать. Короче говоря, это не моя тема. Наверное, единственное удовольствие в лагере, это письма и ещё посылки. Люди ждут письма месяцами, заранее думая, о чем им напишут, получая письмо, его целуют, перечитывают несколько раз, можно сказать, что заучивают, письма хранят, их никогда не выбрасывают - берегут. Я тоже получал письма в лагере, от тёти, только от неё, но очень надеялся, что напишет не только она. Несмотря на то, что так грубо говорил со своим другом, не переставал надеяться, что он мне напишет и всё выяснится, я ведь продолжал его сильно любить, жил тем, что было до того, как мы расстались. Мне так хотелось с ним объясниться. Это было единственной целью моей жизни, я засыпал с этой мыслью и с ней просыпался, можно сказать, этим жил, не столько думал о свободе, сколько об объяснении, может быть по этому, легко переносил все тяготы лагерной жизни, я о них не думал, знал, что нужно хорошо работать и ждать. Я восстановил в памяти каждый день, проведенный с моим другом, высчитал до часа, время, проведенное с ним, в мыслях вернулся туда, где мы бывали вместе, вспомнил слова, которые говорили друг другу, удалось всё пережить заново. Мне часто снился мой друг, сны были всегда разные, если вдруг просыпался, то думал о том, чтобы быстрее уснуть и снова увидеть его. Казалось бы, очень просто, взять и самому написать, у меня было много свободного времени, в мыслях выдумывал разные варианты такого письма, но ни однажды не взял бумагу и не начал писать это письмо, вот этого я не мог. По натуре я был очень брезгливым человеком, когда меня однажды послали чистить туалет, чуть не умер. Не знал, как начать, мучился над этим целый час. Я не мог отказаться, была моя очередь это делать, чем другие лучше меня, они же это делают, но себя пересилил, сказал себе, что обязан это сделать, в этом нет ничего страшного, и сделал это. Сделал хорошо, но написать письмо своему другу так и не смог, не смог доказать себе, что должен написать первым и не написал.
В лагере многие рисуют себе календари и каждый день зачеркивают один прошедший день, чтобы видеть, что срок уменьшается, были люди, которые высчитывали часы, минуты, даже секунды, и никто над этим не смеялся. Посылки в лагере получали не все, это была редкость. Тот, кто получал, видел её только в тот момент, когда получал, ибо, получив, должен был положить её на стол, за которым сидели другие и взять малую часть, чтобы всем немного досталось, так всегда делал и я. Из той жизни память сохранила мало чего-то интересного, но вот эти случаи, хорошо помню. Работал я на лесоповале и вот однажды, подходя к костру, у которого собирались заключенные во время обеда, увидел драку, бригадир избивал одного мужика. Мужик тот часто отлынивал от работы, но кушать всегда приходил первым. На бригадира я давно посматривал, это был молодой, крепкий парень и мне он очень нравился, не сводил с него глаз, когда он готовился ко сну. Он был высокий, с красивой выпуклой грудью, подтянутым животом, накаченными бицепсами и весь в наколках, к тому же, он немного косил, что придавало его лицу какую-то особую привлекательность, у него было страшное имя – Лаврентий (наверное, в память о мерзком убийце). Бригадир жестко бил мужика по морде, разбив в кровь, пинал и громко материл. Драке ни кто не мешал, кому хотелось подвернуться под увесистую руку бригадира, а вот мне что-то взбрело в голову, решил вступиться за мужика, а точнее, испугался, что парень сделает что-то, за что потом сам пострадает. Втиснулся между ними и стал разнимать, хватать бригадира за руки, мужик воспользовался моментом и сбежал, а удары уже посыпались мне. Парень повалил меня и стал одной рукой жестко боксировать, а другой схватил меня за лицо и сильно прижимать к земле мою голову, а я лежал и не шевелился. Я блаженствовал от тяжести его тела, пьянел от терпкого запаха его пота, наслаждался его близостью и сам стал сильнее прижиматься к нему, неимоверно возбуждаясь. Он неожиданно перестал меня избивать, ещё несколько секунд, не двигаясь, полежал на мне, а потом встал, подал мне руку и отошел к костру. После обеда я пошел продолжать свою работу, топором срубать с поваленных деревьев ветки и сучья. Через пару часов появился бригадир, он подошел ко мне, долго и молча, смотрел в глаза, а потом в мгновение сгреб меня своими ручищами в охапку, потащил в кусты и стал грубо ненасытно целовать в губы. Мы долго целовались и тискали друг друга, а потом стали быстро сбрасывать с себя одежду. Я сам повернулся к нему спиной и нагнулся, а он.., он успел только обтрухать мою задницу, он грубо размазал сперму и скользким пальцем стал трахать меня, стараясь глубже его засунуть, потом он сам повернул меня к себе лицом и продолжил сладостно целовать, а я, тем временем надрачивал себе. Парень увидел это и стал отчаянно сам дрочить мне, я быстро кончил, его руки были в моей сперме, он облизал их и мы продолжили страстно целоваться, покусывая языки. Громко охая, обнимать друг друга и мять друг у друга задницы, готовясь продолжить наслаждения. Вдруг мы услышали крики охранников и лай собак, бригадира звали, он на ходу, быстро одеваясь, выбежал из кустов. Уже только на разводе я узнал, что бригадира отправили в карцер, на десять суток, (так называлось место ареста). Меня потом вызывали к начальнику и требовали, чтобы написал о драке, что вместе с мужиком, и я был избит. Долго отказывался, а потом написал, - "никакой драки не было и меня никто не бил, а мужик провокатор и симулянт, он сам себя поранил, чтобы не работать",- хотя, к слову сказать, мужику парень выбил два зуба и хорошо подбил глаз. Мне с большим трудом, удалось через ребят, убиравших в карцере, несколько раз передать парню свою пайку хлеба. Больше мне не пришлось увидеть его, вскоре парня, с такими же, как и он, так сказать, трудновоспитуемыми, по этапу отправили в другой лагерь, с более строгим режимом. До сих пор вспоминаю мужественное лицо и прекрасное тело своего друга, которого любил меньше часа.
Работа моя была очень тяжелая, поэтому, возвращаясь в зону, зона, это место, где живут заключенные, т.е. спят, кушают и проводят свободное от работы время, я старался быстро умыться, покушать и лечь отдыхать. Разрешалось лежать всё свободное от работы время, мне даже было лень смотреть кино, которое иногда показывали в клубе или спал, или лежа читал, но вот однажды, предупредили, что будет собрание и его проводит "хозяин", так именовался начальник лагеря. Не было возможности избежать того мероприятия, пришлось пойти. "Хозяин" и все выступавшие, говорили немного, да я их совершенно не слушал, знал наверняка, что мне свободу не объявят. Думал только, как бы поскорее выбраться из духоты, которая образовалась из-за большого скопления народа. Вот тут, к моей "радости", сказали, что будет ещё концерт, который мне также не удалось избежать, так как сидел в первых рядах, клуб был набит битком, выбраться, мне бы, не дали, пришлось удовольствие получить полностью. Пели, читали стихи, оказывается, у людей есть неистребимое желание что-то сочинять, даже в таких условиях, у человека есть потребность творить, выразить свои чувства, вот на это я не был способен. Завершился концерт танцами, на сцену вышли человек десять, одетых, не в одежду заключенных, а в какие-то бандитско-пиратские костюмы, с наклеенными усами и перевязанными глазами, сначала они что-то громко кричали, а потом начали драться, нет, они не дрались, они танцевали. Это было завораживающе красиво, четкие движения, хлопки, удары, падения, прыжки и всё под музыку, это было какое-то чудо, я смотрел на это, затаив дыхание. К концу представления заметил, что около сцены стоял какой-то заключенный и по ходу действия, что-то подсказывал танцующим, решил, наверное, это он поставил эти танцы. Хлопали стоя очень долго и даже, какую-то секунду, почудилось, что нахожусь в театре, но только на секунду, увидев рядом черную массу усталых и небритых людей, я вернулся в действительность. Люди расходились, улыбаясь, обсуждая увиденное, как будто теплая струя омыла сердце. Через несколько дней, возвращаясь после ужина, к себе в барак услышал звуки музыки, доносившиеся из клуба, это была музыка тех танцев, поспешил в клуб, в надежде увидеть повторение. В клубе были те ребята, которые танцевали на концерте и их руководитель. Он им показывал, какие ошибки, они сделали во время исполнения танцев, было интересно смотреть на этого неказистого мужика, всё, что делали эти ребята, он им показывал сам, несколько раз повторяя одно и то же движение. Заметив меня, он спросил, как я тут оказался,
- Услышал музыку и подумал, наверное, танцуют и решил посмотреть, в прошлый раз я видел и мне очень понравилось.
- Если хотите, то можете принять участие, нам нужны ещё танцоры.
- Нет, танцевать я не умею, да и я так устаю на работе, что сил у меня хватает только - "на посмотреть", - он ещё кое-что им показал, и они весь танец повторили снова. Он сел рядом со мною, решил его поблагодарить, за полученное удовольствие от увиденного, - я уже почти год, как здесь, но никогда не думал, что в лагере могу подобное увидеть, для меня жизнь - это работа, еда, сон и ожидание свободы, то, что увидел на концерте, меня как бы разбудило, уже стал забывать, что есть нормальная жизнь. Спасибо вам, мне очень понравилось. Просто фантастика, из простой драки сделать танец и такой красивый, вам стоя, хлопал весь зал, подобного ничего не видел.
- Приятно это слышать. Вы любите танцы?
- В танцах не разбираюсь, знаю, что танцем можно выразить чувства, каждое движение что-то определенное означает, но я это не понимаю. Люблю драматический театр, бывал даже в Опере, слушал "Евгений Онегин" - музыка и стихи мне очень нравятся, когда-то знал многое наизусть, да, кстати, видел даже два балета, "Дон Кихот" и "Пер Гюнт". Мне понравилось, очень ярко и зрелищно.
- Вы знаете, кто в театре поставил эти балеты?
- Кто написал музыку к "Дон Кихоту", не знаю, (тогда не знал) а кто написал драму "Пер Гюнт", знаю, а вот кто поставил эти балеты, не поинтересовался.
- Это сделал я.
- Как? Вы? Из лагеря ездили в город ставить эти балеты.
- Нет, тогда я ещё был на свободе.
- Вас-то за что угораздило попасть сюда, (у заключенных на куртке написан номер статьи, по которой он осужден, фамилия и имя, но клуб был плохо освещён и не видел этого) за какой грех решили общество от вас избавить?
- Думал, что все знают, за что меня посадили, мне, кажется, что когда я прохожу, то только и говорят об этом. Если вы не знаете, то могу сказать, меня осудили за гомосексуализм. Вы знаете, что это такое? - танцоры уже ушли, и мы могли спокойно разговаривать, он, по-видимому, искал к себе сострадания.
- Очень хорошо знаю, вот только не знал, что за это судят. Выходит и за удовольствия нужно расплачиваться, - он принял моё замечание на свой счёт.
- Для меня это слишком большая цена, я потерял всё, семью, работу, можно сказать жизнь, я просто живой труп. Дышу, кушаю, ставлю эти танцы. Не знаю, зачем всё это, у меня нет будущего, от меня отвернулись все, кто меня раньше знал, для чего мне свобода, ну разве только для того, чтобы умереть на свободе, а не за колючей проволокой, настоящее наказание у меня ещё впереди, это моя будущая жизнь. Можно дать вам совет, больше никогда не подходите ко мне, если случайно увидите, то поздоровайтесь и всё, у вас могут быть большие неприятности, а лишние разговоры не вам, не мне ни к чему.
Я так и поступал, о чём очень жалел, встречаясь с ним, здоровался, он отвечал и быстро отходил в сторону, мне ничего не оставалось, как поступать также.
Мне всегда очень интересно было узнать, как в колонии люди, столько лет, обходятся без секса. Потом понял, какая-то часть заключенных, все-таки обходится, так на работе "пашет", что им уже не до секса, они приходят с работы, наспех едят, валятся на постель и спят, чтобы утром снова идти "пахать". Часть удовлетворяется доступным всем способом, самообслуживанием, но есть все-таки и небольшая часть, которая находит себе партнера, это здоровые блатные мужики, они силой или шантажом склоняют к сексу молодых ребят, превращая их, как бы в "секс-рабов". Об этом очень быстро все узнают, к таким ребятам моментально меняется отношение всей колонии, они становятся изгоями, в этом закрытом обществе. Они отдельно кушают, отдельно даже спят, с ними никто не разговаривает, на такого можно безответно плюнуть или ударить, этим молодым ребятам приходится очень тяжело. Самое отвратительное, что начальство знает об этом и думаю, даже этому потакает, а зачастую и этим пользуется, рассказывали, что бывали случаи самоубийства на этой почве. Это очень страшная сторона и без того тяжелой лагерной жизни, но на эту тему в лагере не принято говорить, об этом все знают, но эта тема не обсуждается, люди стараются просто не замечать этого
После года пребывания в лагере ко мне приехал мой адвокат, он передал мне письмо от тёти и дал подписать прошение о помиловании,
- Если можете отправить это прошение без моей подписи, то пошлите, а я подписывать не буду, - он молча, покрутил пальцем у своего виска и ушел.
Так, все невидимые нити, которые связывали меня с прошлым, оборвались.
продолжение в третьей части
* * *