http://lesson-history.narod.ru/map/ellin.gif
http://gatchina3000.ru/006/b52_763-0.jpg Рим в политике 3 – 1 вв.
По одним данным, Евпатий Коловрат - полулегендарный богатырь, а на самом деле рязанский боярин. Зимой 1237/38 года с "полком" в 1700 человек нанес поражение монголо-татарам во Владимиро-Суздальской земле. Убит в бою. Его подвиги описаны в "Повести о разорении Рязани Батыем". По другим - легендарный рус. богатырь, герой народного сказания. http://dic.academic.ru/dic.nsf/enc_biography/24680/Евпатий
Но настораживает созвучие ононима Евпатий Коловрат реальному античному Евпатору Митридату (коло, митра – солнце), активному участнику истории Скифии еще до нашей эры. И память о Митридате вполне могла более тысячи лет сохраняться у народов на землях Руси. Тем более центром царства Митридата даже были земли, на которые когда-то высаживались Плин и Сколопит.Да и здесь происходило немало событий, связанных с отечественной историей.
Еще один момент. Многие помнят знаменитую фразу Цезаря; «Пришел, увидел, победил!». Но мало кто знает, что речь идет о победе римлян у города Зела в 47 г. до н.э. над войсками сына Митридата Фарнака, который возглавлял и Боспорское царство. И десятилетиями ранее именно римляне потерпели жестокое поражение при Зеле.
http://www.xlegio.ru/armies/shmalko/veni_vidi_vici.htm
Перейдем к подробностям.
Выходцы из Скифии в последние три века до нашей эры активно участвуют в формировании держав Аршакидов, которые – по сути – взяли на себя функции противостояния державам наследников Македонского, а затем и Риму. Часть скифов поддерживала страны Причерноморья, особенно Фракию, Вифинию и Понтийское царство. Другая часть – Македонию и Спарту. Эти державы и страны нередко выражали интересы Великой Скифии, оказывались ее буферными зонами по отношению к устойчивым противникам, особенно к Риму. Дипломатия по отношению к нему и к другим странам (с учетом Рима) становится определяющей для Скифии (Сарматии), как и для Боспорского царства, на несколько веков. Способствуя укреплению Рима, именно силы Скифии затем и приведут империю к краху
http://www.trinitas.ru/rus/doc/0211/008a/02111080.htm
http://www.trinitas.ru/rus/doc/0211/008a/02111078.htm
http://www.trinitas.ru/rus/doc/0211/008a/02111087.htm
Участие Скифии – как Восточной Европы – в формировании Рима осознается с трудом, но это многовековое участие, действительно, было. Здесь даже не будем затрагивать этногенетику с ее гаплогруппами.
http://www.secret-r.net/publish.php?p=176; http://www.proza.ru/2009/03/25/112
http://narvasadataa.livejournal.com/67593.html
По основным версиям, к примеру, индоевропейцы формировались преимущественно в округе Черного моря, Кавказа и Каспия. И отсюда 4 – 5 тысяч лет назад активно расходились по планете. Ныне они доминируют на Земле. Но многие потомки упорно забывают о землях своих пращуров. Земли России могут гордиться своими тюрскими и финно-угорскими народами (венгры – выходцы с российских просторов), северными семитами – ашкеназами (ими во многом создан, в частности, Израиль) и народами Кавказа, игравшими и играющими заметную роль в истории.
В работах С.И.Ковалева История Рима. Курс лекций; И.Л. Маяк Рим первых царей. Генезис римского полиса; Т Моммзена. История Рима - краткое изложение Н.Д. Чечулина http://www.sno.pro1.ru/lib/index.htm и ряде других подчеркнут полиэтничный характер формирования Рима и его ближайших владений. В том числе и активное проникновение на Апеннинский полуостров ранних индоевропейцев, что ныне подается даже картографически как общеизвестное. То есть заметная и пополняемая часть населения Аппенин должна была помнить о происхождении своих пращуров из Восточной Европы.
http://www.proza.ru/2009/05/31/646; http://www.proza.ru/2009/04/10/155 и др.
После смерти Луция Гордого (Супербуса: 534 — 510), убившего римского царя Сервия (раба, рабыней рожденного), Рим почти на пять веков вступает в республиканский период. И влияние в Риме и округе восточных индоевропейцев заметно усиливается, что очень неохотно признает промасонская наука. Особенно ее бесят сопоставления венеды (энеты) – по ряду версий, праславяне и эт-русски (самоназвание «расна») – как бы «русские». Хотя обилие созвучий античных археологических культур юга России, Украины, Молдавии и Этрурии – все более неопровержимые факты. Луций – известная и ныне фамилия в России. Сервы-сербы (как рабы, прислуга) – привычное унижение римлянами северян, особенно славян.
Т. Моммзен в I томе «Истории Рима» (М , 1936) исходил из ныне устаревшего положения об отсутствии памятников первобытности на Апеннинском полуострове, предполагает, что до прихода «индогерманцев» в Италии бродил охотничий народ «чудской расы». http://www.sno.pro1.ru/lib/mayak/2-1.htm
Около 502 г. до н.э. республика воюет с огромными войсками (якобы италийцев – всех италийцев для таких огромных войск не хватило бы) «аврунков» (абронков ?), вероятно – отчасти отдаленными выходцами из фисса-гетов, возможно, близких масса-гетам и гетам у Дуная. При Германарихе в IV в. уже н.э. известны вас-ин-абронки
Есть шанс, при Птолемее они упоминаются как Устойчивые и повторяющиеся движения кельтоскифов в сторону Рима до нашей эры достаточно известны
Полиэтничность населения Рима отражена в обобщающих трудах М. Паллотино , особенно в его докладе на Х Международном конгрессе исторических наук «Происхождение италийских народов». Богатство археологических материалов, характеризующих районы обитания известных традиции народов, Паллотино сопоставил с лингвистической картой Италии середины I тыс. до н. э. и сделал важные выводы: напластование индоевропейских языков на неиндоевропейские происходило постепенно в продолжение длительного времени, начиная с эпохи «доисторической» до римского завоевания, процесс индоевропеизации шел через Адриатику в направлении с востока на запад, http://www.sno.pro1.ru/lib/mayak/2-1.htm
Троянская (от Энея) и греческая (от влияния греков) версии раннего преимущественного заселения Рима пока доминируют.
http://www.sno.pro1.ru/lib/mayak/2-2.htm
В эпоху раннего железа черед Тоскану и Лаций к югу Италии прокатываются волны бесконечных миграций. По мнению Лавиозы Замботти, именно отсюда, как из эпицентра, виллановская культура (с исходом из Восточных Альп; подоснова этрусков) «иррадиировала» и к югу, и на северо-восток к Болонье, Наиболее динамичным этническим элементом раннего периода железного века она считает близких латинам венетов, также достигших Лация. В античной традиции они упоминаются Плинием Старшим в числе 30 союзных народов, под именем «venetulani» (Plin., NH, III, 5, 68 — 70).
Венеты, как и латины, практиковали кремацию, как и праславяне полей «погребальных урн». Трупоположения в деревянных ящиках, по мнению исследовательницы, принадлежат пришедшим сюда несколько позднее иллирийцам — яподам. Лавиоза Замботти прослеживает путь иллирийцев из Лация в другие области Италии. Схема их движения подтверждает сообщение Феста, сохраненное Павлом Диаконом, возводящим племя пелигнов к иллирийцам (Paul., Paeligni). Отличительным признаком иллирийской материальной культуры считается спиральный орнамент . По-видимому, спираль представляет собой схематическое изображение змеи или угря. Спиральные орнаменты известны и землям Восточной Европы со времен палеолита. Примерно с 3 тыс. до н.э. здесь появляются и захоронения в каменных или деревянных ящиках http://bronza-lib.narod.ru/t/teslenko2001.html
Согласно античной традиции, эпонимный герой иллирийцев, Иллирий, был связан со змеей. В Веронских схолиях к Вергилию (Аеn., I, 248) рассказывается, что Иллирий, сын Гармонии и Кадма, был оставлен отцом близ р. Иллирик. Ребенка обвила собой змея, придав ему силу, позволившую Иллирию впоследствии покорить всю область, названную затем его именем. Сын героя Энхелей выступает в образе змеи или считается правителем угрей — энхелейцев (ApolL, III, 5, 48; Paus., IX, 4, 1; App., III., 2). Угря и змею можно квалифицировать как тотемных животных иллирийцев. Видимо, глухим эхом прибывания иллирийцев в Лации могут служить культ змеи в священной роще, посвященной Юноне Ланувийской, а также появление змея в культе Фавны Боны Деи. Оба культа связаны с представлением о воздействии на производительную силу природы . Это указывает на их глубочайшую древность. Таким образом, результаты современных археологических исследований позволяют говорить об обитании в районе Тосканы и Южного Лация, т. е. именно там, где находится Рим, в период энеолита, бронзового и начала железного века тирренов, по-разному интерпретируемых, но единодушно считающихся выходцами из балкано-дунайских областей, а затем — венетов, латинов и иллирийцев.
http://www.sno.pro1.ru/lib/mayak/2-3.htm
По русским летописям, на первое послепотопное время славяне указываются рядом с Иллирией. А позже строительства Вавилонской башни к Дунаю перемещаются и «нарци еже суть словени» http://www.russika.ru/termin.asp?ter=2435
По мере расширения Рима, религия, как и культура, во многом эллинизировалась. Эллинистическая культура оказывала сильное давление на римскую, в результате римский пантеон настолько эллинизировался, что появились прямые соответствия римских и греческих богов. Так произошел переход от традиционных верований к классическому политеизму. http://athanatoi.livejournal.com/52445.html
Уже в римских восстаниях рабов находят взаимосвязи с активностью рабов в Боспорском царстве http://www.roman-glory.com/03-04-01
http://www.sno.pro1.ru/lib/kovalev/index.htm
Далеким от точного решения остается вопрос о пеласгах в Риме. Его трудность зависит прежде всего от неоднозначности определения этнической принадлежности пеласгов. Материалы и исследования, касающиеся пеласгов, тщательно собраны в упоминавшейся выше книге Ф. Лохнера-Хюттенбаха. Ученые видели в них то семитов, то выходцев из Индии, то предков поляков, то финнов, то вообще нереальный народ. Их язык определяется одними вслед за Кречмером как доиндоевропейский языковой субстрат Эгеиды, у нас такого мнения придерживается А. И. Немировский, а другими, начиная с В. И. Георгиева,. как догреческий, но индоевропейский, относящийся к группе сатэм.
http://www.sno.pro1.ru/lib/mayak/2-4.htm
Связи по линии Тирас (Днестр) - тирсены (тиррены) – этруски тщательно рассматривали А.И.Немировский http://www.znanie-sila.ru/online/issue2print_2376.html и еще ряд авторов. Интересны публикации Максим Владимирович БЕЛКИН | Римский сенат в эпоху сословной борьбы VI-IV вв. до н.э. Проблемы эволюции
http://www.centant.pu.ru/aristeas/monogr/belkin/belk010.htm
А.Г.ГРУШЕВОЙ Теория и практика римской провинциальной политики в конце республики и в эпоху Ранней Империи
http://www.centant.pu.ru/provinci/index.htm и др.
Луций завершал и период господства эт-русков (самоназвание «расна») в элите Рима. Среди римских консулов появляются Деции, а в III в. нашей эры римский император Деций (из паннонийцев, праславян ?) в битве со скифами гибнет у Танаиса. Археологи подтверждают вероятность выхода к Риму и на Запад Европы во времена Луция и консулов Дециев части народов или войск Скифии. Курган жрицы в департаменте Кот-д' 0р во Франции содержал скифские диадему, кратер, браслеты и янтарные бусы. Много скифских вкраплений в праславянской лужицкой культуре, достигавшей Чехии и Саксонии.
Влияние Скифии в ту пору сказывалось и в том, что становилось популярным само имя Скиф (как память о сыне Геракла). Имя Скиф носил отец Кадма, тиран города Занклы (Мессины) на Сицилии, куда попадало немало скифских переселенцев. Сиракузский тиран Гелон (485 — 478) победил в 480 г. карфагенян при Гимире (Гимере) на севере Сицилии. А уже в 10 веке н.э. два из пяти кварталов Палермо на Сицилии признавались славянскими (сакалибов).
Вовлеченные в походы Македонского тысячи воинов Скифии, Бактрии и других стран закреплялись на землях вплоть до Египта и Индии. Они пытались участвовать в дележе власти в эллинистических государствах несколько веков, хотя до Аршакидов и без ярких результатов. Македонский полководец Лисимах (361 — 281) получил в правление Фракию. Он в 315 г. вступил в коалицию с Птолемеем, Селевком и Кассандром, противостоявшим диктату Антигона.
Лисимах пытался воевать с гетами и боспорским царем Евмелом, но был северянами бит. Эпирский царь Пирр помог ему вытеснить Деметрия I из Македонии и на несколько лет подчинить ее. Но в борьбе с Селевком I Никатором Лисимах погиб, войско его было разбито, а держава распалась. Селевк почти сразу погиб и сам от рук Птолемея Керавна, не желавшего уступать Македонию.
Держава Селевкидов 312 — 64 гг. до н.э. шла от округи Каспия почти до Египта и Индии. Ее столицей стала Антиохия на реке Оронт, на тысячелетних путях между Скифией и Египтом (недалеко от Антиохии на берегу моря располагался город Россос) . Из державы вскоре выделялись Пергам, Каппадокия, Вифиния (с царями Прусиями), Понт (царство Восточного Причерноморья), имевшие свои отношения с народами Скифии. Как помним, около 251 г. дружины «казака» Арсака от низовий Дона заняли сатрапию Селевкидов Парфию и веков на пять основали династию Арсакидов (Аршакидов).
Нередко Арсака считают «саком» (дахом, парном), азиатским скифом. За ним правили Тиридат I (247 — 211), Артабан I и другие цари, включая нескольких Враатов, Митридатов и Вологезов. Пришельцы со временем были ассимилированы индоиранцами, но сохраняли близость и к армянам. Письмо развивалось на основе арамейского. От Тиридата I Армянского (62 — 80) в первые века нашей эры шла династия армянских Аршакидов, близких парфянским. Скифский «импульс» в этих династиях устойчиво признавала античная наука. Аршакиды были и среди царей Албании (округа Азербайджана).
http://www.proza.ru/2009/06/19/807
В это время окончательно формируется город под названием Скифополь на землях нынешнего Израиля. Явно имели скифское наполнение и другие окрестные города, о чем официозная наука тоже напоминать не любит. А чего же так игнорировать реальные достижения народов Великой Скифии во всемирной истории ?! Или «всемирные историки» должны набирать факты в пользу одних этносов и всячески замалчивать не менее яркие факты в истории других ?!
Напомним, Марк Юниан Юстин в III в. н.э. излагал историю Помпея Трога 9 года н.э. с таким утверждением: «Рассказ о подвигах скифов, которые были достаточно велики и важны, следует вести с самого их происхождения: начало их истории было не менее славно, чем их владычество...; сами они были родоначальниками парфян и бактрийцев, а жены их основали царство амазонок... Скифское племя всегда считалось самым древним...» Это позволяет относить первые волны вторжений на земли Парфии и Бактрии из Скифии к III — II тыс. до н.э., что соответствует представлениям о времени исхода индоевропейцев, включая и индоиранцев, на юг. Путем Арсака (Рысака) скифы проходили многократно, даже если вести счет от Прототея (Бартатуа) и Мадия.
Во времена Арсака власть в Бактрии захватил Диодот (ок.280 — 230), «Федот», до этого бывший здесь наместником Антиоха II. Около 250 г. он объявил Бактрию независимой и принял титул царя. Затем правил его сын, Диодот II. Греко-Бактрийское царство просуществовало около века, развивало греческие письменность и культуру. На его основе затем возникло Кушанское царство. Здесь умели писать греческими буквами на бересте. Имена типа Дионис, Диофант, Диоген больше характерны восточным индоевропейцам, к которым явно относился и Диодот.
Группы скифов (по примеру князя Роша с его ливийцами) – вероятнее всего, - взаимодействовали с «пунийцами» (африканскими финикийцами), служили и в их войсках наемниками. Пунийские города Утика, Русаддир, Зама и подобные даже своими именами как бы хранят и праславянские созвучия. Борьба Рима с пунийцами в 264 г. начиналась за влияние на Сицилию, где оказывалось немало рабов из Скифии и соседних стран. Одни восточноевропейцы верно служили Риму, а другие были в числе его противников.
Полководец Марк Атилий Регул, одержав ряд побед над пунийцами, потерял армию под Карфагеном («Новгородом» в Африке) и умер в плену в 248 г. Почти через семь веков в борьбе с империей погибнет царь гуннов Ругила, дядя «царского скифа» Аттилы. Подобные созвучия не могут быть лишь случайностью, если помнить о регионе исхода индоевропейцев. На юге Италии уже при Атилии была крепость Регий, откуда Регул и начинал поход. Движение по этим направлениям народы Скифии усилят вначале средних веков. Например, дружины Алариха I. А в 4 веке н.э. роги рядом с меренс и морденс на некоторое время вошли в державу Германариха.
Понятно, что версия о влиянии скифов в античной Африке требует более тщательных обоснований. Ганнибал (дар Ваала-Баала; 247 – 183 до н.э.) после поражения от Рима бежал (189 г.) в Армению (Арташекиды уже зависели от парфянских Аршакидов, сын Арташеса (Артаксия I - селевкидский стратег (спарапет) с 200, царь 189 — 159) Тигран воспитывался в Парфии). Арташес по его совету – если верить Плутарху, - основал город Арташат; откуда Ганнибал перебрался к вифинскому царю Прузию. Тут стал он во главе союза между Прузием и соседними царями против римского союзника, пергамского царя Эвмена. По облику Ганнибал подозрительно напоминает Демосфена, имевшего родственные корни в Приазовье.
http://war-strategy.narod.ru/html/rome/spunwar.htm
http://www.proza.ru/2009/06/08/86; http://www.proza.ru/2009/06/10/169 и др.
Чтобы не вызывать лишних ассоциаций Прусия 1 Википедия в связи с Ганнибалом называет Прузием. На самом деле это Прусий I — царь Вифинии (Южного Причерноморья, вечно привлекавшего выходцев из Скифии, хотя бы со времен Плина и Сколопита), правивший в 230 — 182 до н. э. (годом ранее умер Ганнибал) Сын царя Зиаила. Вифинию связывают с вифинами – выходцами из Фракии в 5 в. до н.э. Но страна было полиэтничной , отчасти выражала у проливов и интересы Скифии и Боспора.
Зиаил (греч. ;;;;;;;) —правил в сер. III века — 230 до н. э. Изгнанный и лишенный наследства отцом, Зиаил нашел убежище у царя Армении. После смерти отца завладел престолом. Желая освободиться от опасных соседей — галлов (возможно, реализовывавших и интересы Рима), поселившихся в Малой Азии, — он задумал умертвить их вождей, но план был открыт и он сам пал под ударами галлов (около 228 до н. э.).
Прусий в 220 до н. э. вместе с греками острова Родоса начал войну с городом Византием. Война окончилась в пользу Вифинии, так как Византий лишился контроля над проливами (Геллеспонтом) и перестал взимать плату с проходящих кораблей, что было на пользу и Скифии с Боспором. Вскоре в 217 до н. э. в Азию вновь вторглись племена галатов (кельтов), которые перешли из Европы. Прусий вступил с ними в борьбу и смог разбить и прогнать. Вифиния также успешно расширила свои территории за счет соседниго Пергамского царства. От Филиппа V, царя Македонии, Прусий смог получить города Кнос и Мирлею.
Рим в 190 до н. э. вступил в борьбу против царя Антиоха III, царя Сирии. Обе стороны пытались привлечь Прусия на свою сторону. Сначала царь хотел принять сторону сирийцев, но - вероятно - сравняв силы обоих сторон, решил остаться сторонником римлян. Эта политика позволила Вифинии продержаться как самостоятельному царству еще более века (с 75 г. до н.э. римская провинция).
Обитание Ганнибала в Вифинии в период усиления Аршакидов в Азии, его внешний «приазовский» облик не очень устраивают официозную науку.
Политическая активность Скифии подкреплялась и активностью скифских философов. Среди последователей знаменитого киника Диогена был заметен происходивший с берегов Днепра Бион Борисфенит, служивший македонскому царю Антигону II Гонату (293 — 239). Стоик Сфер (Звер) Боспорский, вышедший из Приазовья, достиг «значительных успехов в науках» (этим будут славиться скифы и в начале средневековья). Его пригласил в советники египетский царь Птолемей III Эвергет (246 — 221), которому служило немало выходцев из Скифии. Затем Сфер стал советником по реформам спартанского царя, очередного Клеомена (226 — 221), развивал идеи Платона о государстве. Позже Сфер попал под покровительство Птолемея IV Филопатора, сына Птолемея III и Береники (Вероники). Приятель Сфера философ Хрисипп славился в ту пору «философскими заработками» у царей Скифии, что подтверждает сравнительно высокий уровень культуры северных властителей.
Рост Неаполя Скифского (Крым) и других северных городов указывает на развитие различных регионов Скифии, прежде всего, южных. Вторая пуническая война 218 — 201 гг., в которой ярко проявил себя со своими наемниками Ганнибал (ему помогал и брат Гасдрубал), вовлекала в противодействие Риму кельт-иберов (иберы созвучие «ибрим», семитам округи Кавказа), близких кельтоскифам. Кельтиберы восставали затем против Рима в 195 — 193, 181 — 179, 153 — 151, 143 — 133 гг. В этой традиции рассматривается и восстание в Испании 80 — 72 гг. Сертория, тесно взаимодействовавшего с Митридатом Евпатором и силами Скифии.
III век до н.э. в истории Скифии и округи отмечен многими яркими именами и событиями, что невозможно представить в кратком очерке. В музеях южных городов немало и свидетельств высокого уровня развития отечественной экономики той поры, чему посвящается и все больше публикаций. Активные перемещения народов и войск создавали весьма пеструю картину этнических и политических взаимодействий, дававших импульс появлению новых личностей и проявлениям новых событий. Все это и штрихи античного прошлого России, под другими именами имевшей всемирную славу.
Гай и Тиберий Гракхи, продолжавшие в Риме род знаменитого Сципиона, были окружены восточными рабами, умелыми работниками. Советником Тиберия являлся философ Блоссий, родом из куманцев, близких по эпосу и другим источникам праславянам. Гай в 122 г. подставил шею рабу Эвпору, который помог славно умереть господину и покончил с собой. Имена типа Пиепор и подобные характерны костобокам-скифам. http://www.runar.ru/lib/history/donau/donau_2.htm
Наплыв рабов-варваров на северные земли Рима и вызвал реформы Гракхов, замечавших засилье «одних чужеземцев и варваров» уже в Этрурии. А в первые века нашей эры эти переселенцы, доминирующие на пашнях и пастбищах, будут называться «скифскими земледельцами». Тиберий Гракх заметил, что обездолены и лишены связи с родной землей тысячи защитников Рима:
«И дикие звери в Италии... имеют логова и норы, куда они могут прятаться, а люди, которые сражаются и умирают за Италию, не владеют в ней ничем, кроме воздуха и света, и, лишенные крова, как кочевники, бродят повсюду с женами и детьми (этот образ жизни был близок части праславян и других народов: П.3.). Полководцы обманывают солдат, когда на полях сражений призывают их защищать от врагов гробницы и храмы. Ведь у множества римлян нет ни отчего алтаря, ни гробниц предков, а они сражаются и умирают за чужую роскошь, чужое богатство. Их называют властелинами мира, а они не имеют и клочка земли.» http://www.sno.pro1.ru/lib/kovalev/I/20.htm
Переделы римских владений происходили многократно. И уже в 1У - V в. н.э. выходцев из Скифии привлекали к походам на Рим именно возможностью получить в собственность богатые имения. Распространившиеся по миру в составе армий Македонского и его последователей тысячи наемников из Скифии достигали достаточно влиятельных постов в государствах от Индии и Египта до Парфии и Македонии. Поиск поддержки народов Скифии был заботой многих правителей.
Устойчиво скифское влияние в Парфии и Бактрии, заметно проявлялось оно у низовий Дуная, на Кавказе и в Крыму. Понтийский царь Фарнак I (185 — 169) перенес столицу в Синопу, откуда было около двух суток морского пути до Крыма и Боспорского царства. По договору 179 г. он обязался защищать Херсонес от тавроскифов (тавроскифами будут в Х веке нашей эры называть Святослава и его ратников), контролировавших уже почти весь Крым. Скифы влияли и на смену царей Боспора, где к власти на время пришел «архонт» (князь) Гигиэнонт. Имена Гугмор и созвучные ему в берестяных грамотах могут развивать традицию имен Гигия и подобных, что были популярны в округе Скифии в античности. Они близки библейским Гогу.
Скифия откликалась на просьбы царя Македонии — Персея (179 — 168), битого Римом. Македонский царь Филипп (сын Александра VI) еще в 182 г. просил помощи у бастарнов, живших в Скифии. Просьбы усилил именно Персей. И в том были заметны многовековые традиции.
Перемещения по направлению Рим — Скифия наблюдались веками, например, еще в 358 и 354 гг. Пеоны (паннонии: праславяне ?), реты (одна из групп «русов» ?), норики (другие праславяне ?), мисы-мизы у низовий Дуная откупались от Рима единым «иллирийским налогом». Под натиском Рима и враждебной части кельтов около 310 г. к низовьям Дуная ушли «иллирийцы-автариеи» (судоходы). Пройдя 23 дня пути, они «поселились в земле гетов, болотистой и необитаемой, около народа бастернов» (в эти места около 336 г. водил войска Александр Македонский). Геты и бастарны имеют многообразные связи с праславянством, но германофилы в науке (при диктате атлантизма) все делают для игнорирования этих связей.
Записанный в XVII — XVIII вв. русский эпос отмечал: «Славен князь, оставя во Фракии и Иллирии на вскрай моря и по Дунаеви сына Бастарна, иде к полуносчи и град великий созда, во свое имя Славенск (типа Смоленск; Славенск Великий – будущий Новгород Великий; месторасположение реального Славенска до сих пор неясно) нарече. А Скиф остался у Понта и Меотиса (Азовского моря: П.3.).» Запись близка реалиям IV — II вв. до н.э.
Бастарнов (бастернов: пастеров) наука упорно относит к германцам или кельтам, хотя эти воины-наемники были из разных народов, включали немало славян (как позже авары и болгары, государство Само и подобные страны). Такие воины-наемники ловили удачу по обе стороны низовий Дуная уже во времена Дария I, если не раньше.
Царь бастарнов Клоилий (Клондик) около 175 г. привел на помощь Персею по 10 тыс. всадников и пехотинцев, способных заменить павших всадников. К зиме бастарны при поддержке фракийцев и скордисков захватили почти всю Дарданию, начали совместные операции с галлами против Рима. Были заметны дипломаты бастарнов Антигон и Коттон (созвучные имена известны округе Скифии). Дружины Клоилия завоевали Фракию, вместе достигали 30 тыс. воинов, частью осели на землях у рек Савы и Дравы. Но множество остальных возвратилось в Скифию, «обратно, по тому пути, по которому пришли, внутрь страны». Клоилий за свою работу получил тысячу золотых статеров, каждый из его всадников — по десять, пехотинцы — по пять. Ратный путь северян к священному Сирмию вновь был пройден. Это факты ратной и экономической истории, геополитики наших пращуров.
Примерно в таких количествах и на условиях подобной оплаты дружины Скифии переходили Дунай и позже. Помогая около 88 и 82 гг. Сулле и Митридату VI Евпатору, около 69 г. н.э. утверждению династии Флавиев в Риме, около 365 г. узурпатору Прокопию свергнуть императора Валента (не удалось, но в 378 г. войска Скифии разгромили римскую армию, при этом Валент погиб)... Бастарны отличались в войсках Митридата. Они первыми ворвались в гавань Халкедона (напротив Византия), потеряли 20 человек, но уничтожили до 3000 противников. Правда, уже и тогда не чурались «приписок». Однако если были убиты и сотни врагов, то общая победа впечатляет.
Клоилий действовал во времена Скилура. Бастарны («пасторы»: пастухи ?) с IV в. до н.э. занимали часть земель агафирсов и несколько веков являлись устойчивым населением Скифии (Сар-матии). Возможно, им принадлежало и городище Пастырь (десятки километров от Днепра и реки Рось, южнее Киева), площадью около 35 га. Со скифского времени здесь известны полуземлянки и наземные избы, многие близкие праславянам предметы. В округе были и земли алазонов (ализонов), вероятно — пращуров аланов и роксоланов.
Многовековые миграционные процессы продолжались.
От Меотиды и Скифии на запад — до Внешнего моря (Атлантики) и «самых северных областей обитаемого мира» — по мнению авторов еще до нашей эры, простиралась земля кельтоскифов, что была «так велика и обширна». Это определение напоминает «величие и обилие» земель Руси, отмеченных русскими послами в IX в. н.э. Частью кельтоскифов были «кимбры» — якобы потомки «киммерийцев» (гомеров). Германцы не принимали их за своих и «кимбрами» называли разбойников: огромного роста, с голубыми глазами. Полиэтнос «кимбров» был в союзе с тевтонами и амбронами, земли последних позже заняла «весь» (вас-ин-абронки). Он напоминал будущих аланов и вандалов, которые тоже подвергались германизации. Войска «кимбров» (кельтоскифов) достигали 300 тыс. воинов, да с ними шли еще толпы женщин и детей — как в походах из Скифии 269,405,559,626,754 и других годов нашей эры
Полчища разгромили в 113 г. до н.э. римлян при Норее, затем нанесли им ряд поражений в Галлии (как через пять веков аланы и вандалы), но в 101 г., после захвата значительной части Италии, «кимбры» были биты при Верцеллах войсками Гая Мария. Натиск кельтоскифов укладывался в русло политики Ганнибала или Митридата, пытавшихся двинуть всю Европу от Скифии до Испании на Рим. Страна Кельтоскифия «была так обширна, что никто не знал, что это за люди и откуда они, словно туча, надвинулись на Италию и Галлию». Каждое племя или землячество носило свое имя, но «все войско носит общее имя — кельтоскифы» («тавроскифами», напомним, через тысячу лет будут называть войска Руси).
Римляне не могли понять, как от Приазовья народы оказываются под Римом и на Западе Европы. Значение округи Приазовья пояснил Плутарх: «Здесь кельты и скифы смешиваются и отсюда начинается их передвижение; и они не стремятся пройти весь свой путь за один поход и не кочуют непрерывно, но, каждое лето снимаясь с места, продвигаются все дальше и дальше и уже долгое время ведут войны по всему материку.» Это был определенный образ жизни с соответствующим уровнем экономики. Если даже частично доверять подобным античным свидетельствам, мощный импульс европейской политики IV — II вв. до н.э., как затем и в первые века нашей эры, шел из Скифии, от «кельтоскифов». Это было античное единство европеоидов, направленное против имперского диктата Рима. И подобное единство проявляло себя в истории многократно. В нем могут видеть свои истоки почти все европейские народы, поэтому нельзя лишать таких истоков и праславян, предков других народов России. Германцы стали порождением одной из ранних волн перемещения на запад полиэтноса типа «кельтоскифов».
Эти многолетние передвижения народов были частью истории Скифии, но они нередко не учитываются в отечественной истории. Народы и власти Скифии не смогли спасти от Рима Испанию и Македонию, ряд других стран, ибо в войсках Рима оказывалось немало выходцев из той же Скифии (хорошо знавших уязвимые места своих сородичей: доверчивость к клятвам-словам, гонор и простодушие, пьянство и головотяпство правителей). Уже в 146 г. перед Римом пала Греция (Ахайя), веками близкая Фракии. Рим тут же сотрясают восстания, в которых участвуют и выходцы из Скифии. Держава «князя Роша» искала новые возможности для сокрушения римского диктата в мире, где подрыв Рима изнутри тоже привлекал своими возможностями. И такой подрыв в дальнейшем использовался не раз. Принципы скифской политики по отношению к Риму выразил в своих письмах и речах Митридат Евпатор, нашедший главную опору своей политики именно в народах Скифии.
Владения Рима прежде всего увеличивались за счет Северной Африки, Испании, Галлии, Македонии, стран Малой Азии, но мало прибавлялись землями Германии и, особенно, Скифии. Скифы ко временам братьев Тиберия и Гая Гракхов, проводивших реформы в Римской республике, усиливали натиск на Дунай, Крым и Приазовье, где тысячи лет были их исторические рубежи. У низовий Дуная формировалась держава гетов и даков, вскоре давших такого славного царя как Беребиста (созвучия типа «бересто» есть в новгородских берестяных грамотах, продолжают праславянскую традицию таких созвучий). Больше прав на этого царя у румын и молдаван, но невозможно его исключать и из истории Скифии.
Важными центрами Крымской Скифии (тавроскифов) были города Неаполь (Новгород; округа Симферополя) и Хабеи (созвучие одному из названий скифов: «-абии»). Скифы попытались взять и Херсонес, но город запросил помощи у понтийского царя Митри-дата VI Евпатора, внука Фарнака I. Понтийские войска (из округи Синопы) под началом Диофанта в 110 г. прибыли в Крым, где года три шла борьба с переменным успехом. В итоге силы скифского царя Палака (одно из созвучий летописным «полянам», киевлянам) оказались разгромленными, скифские города пали. Диофант переместился в Приазовье, где боспорский царь Перисад (вероятные продолжения в средневековых созвучиях типа Перислава, Переяславль и подобных) «добровольно» отказался от власти в пользу Митридата.
При дворе Перисада воспитывался скиф Савмак, поднявший в 107 г, восстание скифов против захватчиков и предателей. Скифы и их союзники захватили Восточный Крым (Пантикапей и Феодосию), убили Перисада, а Диофант успел бежать на корабле в Херсонес. Среди восставших были рабы, полузависимые земледельцы-скифы, лично свободная беднота. Лишь с помощью новых войск Диофанту удалось подавить восстание, схватить Савмака и отправить его Митридату. Новый век привычно начинался в старом, новому предстояло решать возникавшие в старом проблемы.
Митридат путем дипломатии и угроз подчинил себе Ольвию и Тиру, подключил к своей политике царей Скифии. Северное Причерноморье стало играть большую роль в упорной борьбе Митридата против Рима за влияние в античном мире, начиная с Азии и округи Причерноморья. Понтийские войска получали отсюда питание, оружие и немало кораблей. Скифия дала ему «60 отборных отрядов по 600 человек в каждом (сотни «эскад 'ронов») и много прочего войска, равно корабли и укрепленные места». Сотни кораблей были сделаны из отборной древесины.
Чего-то «всемирные историки» возвышают Цезаря и Августа, но зачастую помалкивают о Митридате и Сулле, их важнейших связях со Скифией ?!
Сулла Корнелий Луций (138 - 78 гг. до н.э.) - видный правитель Рима, во многом опиравшийся на силы Скифии и являвший пример проскифской политики для последующих императоров. Он имел в предках сенатора Руфина и отчасти утверждал свою власть с помощью и скифских варваров. Ввел в сенат 300 новых членов из своих всадников и включил в народное собрание свыше 10.000 наиболее молодых и крепких рабов, обретавших свободу борьбой против римлян-хозяев. Всю землю римской державы распределил между 120 тыс. своих бывших воинов, среди которых были и выходцы из Скифии. Уже в 79 г. Сулла сложил с себя власть диктатора и стал жить деревенской жизнью, охотой, рыбалкой (напоминая будущего Диоклетиана). Так он обрел покой, истребив до 15 консулов, 90 сенаторов, 2600 всадников и более 100 тыс. римлян, являвшихся его противниками. Затем на Суллу и равнялись выходцы из округи Скифии, стремившиеся к власти в империи.
Воевал против Митридата VI Евпатора, но затем - по сути - на стороне царя Понта и поддерживавшей его Скифии. Митридат путем дипломатии и угроз подчинил себе Ольвию и Тиру, определял политику Боспорского царства, подключил к своей политике царей Скифии. Северное Причерноморье стало играть большую роль в упорной борьбе Митридата против Рима за влияние в античном мире, начиная с Азии и округи Причерноморья. Понтийские войска получали отсюда питание, оружие и немало кораблей. Во многом Скифия дала Митридату, как выше сказано, "60 отборных отрядов по 600 человек в каждом (сотни "эскадронов") и много прочего войска, равно корабли и укрепленные места". Сотни кораблей были сделаны из отборной древесины. Митридат часть судов и ратников уступил или подарил Сулле.
Сулла, бравший Рим с помощью иноземных наемников (включая и скифов), в письме выговаривал Митридату, что понтийская политика "союза с фракийцами, скифами и савроматами, соседними царями" приводит к изоляции Рима - даже "вся Италия отпала от нас...". На влияние Евпатора в округе Скифии указывали и другие авторы той поры: "Друзьями, готовыми на все, что только он прикажет, являются для него скифы, тавры (крымчане), бастерны, фракийцы, сарматы и все, кто живет по Танаису, Истру (Дунаю) и вокруг Меотийского озера (Азовского моря)...".
Армия Митридата в один из моментов достигала 140 тыс. пехоты, 16 тыс. всадников, 800 крупных кораблей. Она взаимодействовала с армией Испании и рядом других стран для тотального давления на Рим, особенно после смерти Суллы.
ВДИ. 1947 - 1949; указ. 1950. http://www.russika.ru/t.php?t=2348
Влияние восточных переселенцев на Рим и Византию было многовековым. И уже в IV веке нашей эры епископ египетской Птолемаиды Синезий рекомендовал императорам выстраивать внешнюю политику так
«Благорасположенный к царю философ — с какими по происхождению воинами посоветовал бы ему делать воинские упражнения и проводить совместную жизнь в палатках? Не с теми ли, которые являются естественными защитниками полей и городов и всей принадлежащей царству земли и которые определены быть стражами государства и законов, давших им воспитание и образование? Это те, которых Платон сравнивает со сторожевыми псами.
Но как пастух не может оставить вместе с собаками волков, которые, как только заметят в собаках недостаточную внимательность, тотчас же нападут на них, на стадо и на пастухов; подобным образом и законодатель не разрешит снабдить оружием тех, которые не родились и не воспитывались в его законах, ибо у таковых он не имеет никакого ручательства на благорасположение. И нельзя не питать страха при виде отрядов молодых воинов, воспитанных в чуждых нам нравах, живущих по своим обычаям и замышляющих враждебные нам планы. Или следует всех их признать философами, или, отказавшись от этой мысли, согласиться, что над государством висит камень Тантала. Они сделают на нас нападение тогда, когда признают это удобным. Уже некоторые предвестники обнаруживаются, уже видны опухоли на теле империи, от привзошедших в него чуждых элементов оно не в состоянии сохранить в равновесии свое здоровье.
Прежде чем принимать на военную службу скифов, следовало сделать набор между теми, которые предаются земледелию, поручив им защиту его, а равно привлечь к военной службе и философа из его кабинета, и ремесленника из его мастерской, и торговца с рынка, и тех из праздного дима, которые занятиям предпочитают театр. Как в частном доме, так равно и в государстве внешняя защита принадлежит мужскому полу, а забота о внутреннем распорядке — женщине. Как же мы предоставляем чужеземцам занятия, свойственные мужскому полу? По моему мнению, если бы они выиграли для нас многие победы, и тогда нам было бы стыдно ими воспользоваться. И если упомянутые мужской и женский пол не находятся ни в родстве, ни в соплеменности, то достаточно малейшего повода, чтобы они сделались повелителями граждан, а эти последние, отвыкшие от военного дела, поставлены будут в необходимость сражаться с людьми, привыкшими к правильной войне. Итак, пока не дошло до этого, мы должны развивать в себе римский военный дух и привыкнуть распоряжаться победами, и не только не допустить сближения, но из всякого учреждения удалять варваров.
И прежде всего нужно от них очистить администрацию и сенат, для которых они служат позором и унижением. При настоящем положении мудрая Фемида и бог военного искусства закрыли бы лицо от стыда при виде того, как одетый в шубу варвар командует ромэями или как варвар, сняв с себя овечью кожу и надев тогу, берется рассуждать с римскими мужами о государственных делах, садясь выше консула и опытных законоведов. Но в тоге им неудобно сидеть, и они немедленно по выходе из заседания снова надевают свою овечью кожу, в которой им свободней владеть мечом.
Удивительно, как мы неосторожны. В каждом мало-мальски зажиточном доме найдем раба скифа; они служат поварами, виночерпиями, скифы же и те, что ходят с небольшими стульями на плечах и предлагают их тем, кто желает на улице отдохнуть. Всюду скифы, как будто это искони обреченный и самой природой назначенный на службу римлян народ!
Достойно удивления, что эти белокурые варвары, носящие на еврейский образец распущенные волосы, у одних и тех же людей в частной жизни исполняют роль прислуги, а в политической — занимают начальственные места. Мне кажется, что по природе всякий раб есть враг своему господину, когда у него есть надежда осилить его.
Вождей восстания у нас не двое и не рабского состояния (выше идет речь о восстании Крикса и Спартака), но, находясь во главе больших, жадных до убийства отрядов, они состоят, кроме того, в племенном родстве с нашими рабами. На несчастье римской державе они находятся среди нас, имея во главе стратигов, занимающих важные должности в империи. Стоит им захотеть, и к ним немедленно присоединятся наши рабы, которые будут решительными и смелыми воинами и охотно потешатся над своими господами.
Итак, должно уничтожить эту защиту и устранить внешнюю причину болезни, прежде чем раскроется ядовитый нарыв, прежде чем обнаружится враждебный дух поселенцев. Если болезнь захвачена в начале, то можно овладеть ее процессом. Пусть будет очищен военный приказ, как пшеничный ворох; надо отделить в нем мякину и сорные травы, что портят настоящее зерно. Если тебе, царь, покажутся мои советы неподходящими, вспомни, над какими людьми царствуешь и о каком народе я ходатайствую. Римляне и на месте своего происхождения, и где только ни распространилась слава их имени — везде и всеми повелевали оружием и умом.
Что же касается этих скифов, то, как свидетельствует Геродот и как мы сами видим, они одержимы болезнью трусости (эти «трусы» вскоре и сокрушат империю: П.З.). И ныне к нам пришли не в качестве завоевателей, а как просители, покинув занимаемые прежде места. Ознакомившись же с римлянами, которые оказались слабее их не оружием, а обычаями, этот грубый народ возмечтал о себе и заплатил неблагодарностью за благодеяние. Потерпев же за то наказание от своего отца, они снова и со своими женами пришли как просители. Он же, будучи победителем в войне, оказался побежденным в борьбе сострадания.
Он поставил на ноги тех, которые склонились, дал им звание союзников, наградил гражданскими правами, удостоил почестей и наделил этих кровожадных людей участками римской земли. Но варвары не понимают чувства милосердия. С тех пор они издеваются над нами и по сие время, сознавая, что они были, и как мы их возвысили. Молва об этом чрез соседей их дошла и до нас. И приходят чужеземные конные стрелки к гостеприимным людям и просят благорасположенного приема, ссылаясь на предыдущие примеры.
Если послушаешь меня, из этого трудного положения есть легкий выход. Ты можешь восполнить империи оказавшийся в ней недостаток умножением у нас полков, воспитанием в полках военного духа и развитием национального войска. Против этих людей нужна настойчивость. Или пусть возделывают землю, или пусть уходят тем же путем, что пришли, и пусть заявят живущим на той стороне реки, что у римлян нет более прежней мягкости, и что над ними царствует благородный юноша!»
http://www.world-history.ru/countries_about/1784.html
Беда Синезия в том, что он вместо приятных официозной науке готов упорно твердит о скифах, полиэтничных выходцах из Великой Скифии. Да и не учитывал уровень скифского влияния на империю в предшествующие века.
В итоге, диктатор Сулла, бравший Рим с помощью иноземных наемников (включая и немало скифов и их соседей), в письме выговаривал Митридату, что понтийская. политика «союза с фракийцами, скифами и савроматами, соседними царями» приводит к изоляции Рима — даже «вся Италия отпала от нас...» На влияние Евпатора в округе Скифии' указывали и другие авторы той поры: «Друзьями, готовыми на все, что только он прикажет, являются для него скифы, тавры (крымчане), бастерны, фракийцы, сарматы и все, кто живет по Танаису, Истру (Дунаю) и вокруг Меотийского озера (Азовского моря)...» Часть кораблей и своих воинов Евпатор уступил или подарил Сулле (сулить — обещать). Где эти факты в истории хотя бы отечественной внешней политики ?!
http://www.vehi.net/istoriya/rim/appian/mitridat.html
Скифы, тавры, ахейцы у низовий Дона, царские савроматы, языги, кораллы (пракорелы?), фракийцы и бастарны отличались при строительстве сотен судов для флота Митридата, были отважными моряками на кораблях. Подобные масштабы судостроения округа Скифии имела в мифические времена, в V — III вв. до н.э. (для обеспечения поставок зерна и других товаров в южные страны), в III — Х вв. н.э., что, по сути, показал и византийский император Константин Багрянородный. Это характеризовало и достаточно высокий уровень развития экономики северян, так как подобные масштабы судостроения могли быть под силу лишь могучим державам. И вновь факты – к примеру – историю отечественного кораблестроения не попадают.
http://www.vehi.net/istoriya/rim/appian/mitridat.html
Армия Митридата в один из моментов достигала 140 тыс. пехоты, 16 тыс. всадников, 800 крупных кораблей. Она взаимодействовала с армией Испании и рядом других стран для тотального давления на Рим.
Как помним, скифский царь Атей еще почти за три века до Суллы лукаво сетовал на отсутствие богатых имений у скифов («забывал» об округах городов Северного Причерноморья). Но и стремление обретать такие римские имения ратники Скифии веками сохраняли. И при Сулле, как затем и при других императорах, свой шанс использовали.
Около 80 г. Митридат назначил в Приазовье наместником своего сына Махара, подчинив ему и Херсонес (там через тысячу лет примет христианство Владимир Красно Солнышко, отец – по скандинавским сагам – Ярицлейба-Ярослава). Но вскоре Евпатор потерпел новое поражение в борьбе с Римом, на сторону которого перешел даже Махар. Утверждая свою власть на южных рубежах Скифии, отец не пожалел сына. Рим спровоцировал восстание в городах округи Приазовья, в 63 г. восставших поддержала и армия во гласе с Фарнаком, другим сыном Митридата.
Под Фанагорией Митридат – если верить Аппиану, - задумывал, пройдя через область кельтов, с которыми он для этой цели давно уже заключил и поддерживал союз и дружбу, вместе с ними вторгнуться в Италию, надеясь, что многие в самой Италии присоединятся к нему из-за ненависти к римлянам; он знал, что так поступил и Ганнибал, воюя в Испании, и вследствие этого был особенно страшен римлянам; он знал, что и недавно почти вся Италия отпала от римлян вследствие ненависти к ним и была в долгой и ожесточенной войне с ними и вступила в союз против них со Спартаком — гладиатором, человеком, не имевшим никакого значения.
Принимая все это в соображение, он намеревался двинуться в область кельтов (явно по путям «кельтоскифов»:П.З.). Но хотя этот план, может быть, оказался бы для него блестящим, но его войско колебалось вследствие, главным образом, самой грандиозности этого предприятия; не хотелось им также отправиться в столь длительное военное предприятие, в чужую землю и против людей, которых они не могли победить даже на своей земле.
О самом Митридате они думали, что, отчаявшись во всем, он предпочитает умереть, совершив что-либо значительное, как прилично царю, чем окончить свои дни в бездействии. Но пока они оставались при нем и сохраняли спокойствие: ведь даже в несчастиях царь являл себя не как человек ничтожный и презренный.
Враги перехватили послов Митридата, направленных к скифским царям, которые со своей стороны всячески оберегали причерноморского властителя. Скифские врачи из окружения знахаря Тимофея так напичкали понтийского царя противоядиями, что никакие яды того не брали. Евпатор упросил наемника-галла пронзить царское тело мечом. Образ царя, погибшего в Приазовье, веками хранил причерноморский эпос. Вариантом этого образа может быть и русский эпический богатырь Евпатий Коловрат (Митра; Коло — солнце), погибший в борьбе с татарами (так древний образ вероятно был связан с традициями «древнерусского» средневенковья).
Многие тысячи воинов из скифов и фракийцев, поддерживавших Митридата, попадали в рабство. Фракийцем по роду был Спартак, руководивший войной италийских рабов в 74 — 71 гг (правда, если помнить о родстве скифов и фракийцев, о связях Скифии и Спарты, о династии Спартокидов Приазовья, то Спартак мог являться и скифом). Женой гладиатора была тоже фракийка (скифийка ?!), увлекавшаяся волхвованием и дионисиями (застольями, пирами). Спартак стремился направить часть восставших во Фракию, где они могли бы нанести удар по Луцию Лукуллу — тогда главному противнику Митридата. Армия Спартака достигала 120 тыс. человек. По мнению одного из античных авторов, когда Спартак узнал, что приближается Лукулл, «возвратившийся после победы над Митридатом, он понял, что все погибло, и пошел на Красса, имея и тогда еще большую армию». Все германцы отделялись от спартаковцев «вследствие своеволия и гордости». Всего армия Спартака уничтожила 5 легионов («орлов») и 26 когорт («значков») римлян, десятки тысяч врагов, но решительной поддержки от Митридата и его испанского союзника Сертория не получила. Восстание было разгромлено.
Послы Митридата входили в испанский сенат, а испанцам Марку Варию, Магию и Фаннию Люциям царь одно время доверял командование своей армией. Восстание Спартака объективно было на пользу Митридату и поддерживавшим его народам Скифии, их союзникам. Спартаковцы имели щиты, сплетенные из прутьев и обтянутые кожами, что являлось характерным и для праславян. Три века правившая в Приазовье династия царей Спартаков указывает, что имя гладиатора и состав его войска имели связи с округой Скифии. В истоках традиций таких взаимосвязей оказывалось хотя бы взаимодействие Скифии и Спарты во время войн с Дарием I и Ксерксом.
Рим признал царем Боспора Фарнака, подчинив ему и Херсонес. Фарнак получил титул «друга и союзника римлян». Фанагория (Тамань, будущая русская Тмутаракаь), первая восставшая против Митридата, обрела автономию. Но продолжали войну против Рима Фракия и Дакия, где к власти пришел Беребиста. Даки-геты захватили и полностью разрушили Ольвию, там Рим тоже искал опору.
Фарнак осознал, что отец в антиримской политике все же был прав — Рим стремился к тотальной власти в античном мире. Фарнак с войсками из Приазовья через Колхиду вторгся в Малую Азию и стал возвращать владения отца. Юлий Цезарь от Египта срочно прибыл под город Зеле, где в 47 г. за пять дней разбил приазовские войска. В связи с этой победой появились его знаменитые слова «вене, види, вици» — «пришел, увидел, победил !». Вены-венеды – пришлые, пришедшие морем – считались родоначальниками всех европейцев, а в узком смысле – славян.
Цезарь мечтал и о вторжении в Скифию, за этими мечтами застала его смерть. Фарнак вернулся в Приазовье, но там уже захватил власть его наместник Асандр, в борьбе с которым он погиб. Незадолго до смерти Цезарь направил царем Боспора пергамца Митридата, побочного сына Евпатора. Но был убит и посланец Цезаря, Асандр оставался царем, чего Рим несколько лет не признавал.
Херсонес с помощью Цезаря, к которому не раз ходили крымские послы, в 46 г. получил желанную независимость от Боспора — во многом в связи с поражением боспорцев при Зеле. Путем южного натиска Фарнака в конце III в. н.э. пройдут войска царя Савромата, громя Констанция Хлора, отца Константина Великого (тот на месте привлекавшего скифов Византия основал манивший словено-русов Константинополь). В конце IV в. часть маршрута повторят гунны с союзниками. По этому направлению позже иногда пойдут и дружины словено-русов, вторя скифским походам времен Плина и Сколопита, амазонок, Таная и Мадия...
После гибели Цезаря Асандр вновь подчинил Херсонес, где около 25 г. было введено новое (свое) летоисчисление, «херсонесское», подчеркивающее особое положение города в античном мире. Рим согласился дать Асандру титул царя. Укрепляя свои права на престол, Асандр женился на Динамии, дочери свергнутого им Фарнака, который сам привел к гибели своего отца Митридата. Жестокость оставалась главным аргументом власти.
Знатный скиф Олкаб занимался разведкой в войсках римлян, а скиф Собадак оказался римским агентом при дворе Митридата (но вспомним разведку времен Ассирии и Урарту). На уровень притязаний Асандра выходил скиф Скрибоний («сгребать» – захватывать), года на два захвативший власть в Боспорском царстве. Яркой личностью той эпохи был уже упоминавшийся гет Беребиста. Не стоит забывать и главу скифских лекарей Тимофея, лечившего Митридата. При подобном изучении истории интересных имен выявляются десятки.
Скифия в I в. до н.э. после поражения Палака и Савмака оказывалась как бы «второстепенным» участником исторических событий. Ее силы проявлялись в действиях Митридата и Суллы, Спартака и Фарнака, Беребисты и Асандра, ряда других ярких деятелей той поры. Но эта «вторичность» очень относительная — во многом результат слабых изучения и пропаганды истории Скифии и ее округи. Все подробности в Интернете. http://www.trinitas.ru/rus/doc/0211/008a/02111078.htm
Такой многоаспектной была внешняя политика Скифии и Боспора в последние два века до нашей эры. Последний период жизни Ганнибала в Вифинии царя Прусия и
По оценке С.Ю. Сапрыкина, заметную роль в событиях той поры играли фракийцы одриссы и асты (последние привлекают и тем, что созвучный этноним имели эсты-айсты Пибалтики). Одриссы поддерживали дружбу с Македонией и ее царем Персеем, что объясняется общностью их границ. В представлении античных писателей царь одриссов Котис II (затем царь с именем Котий известен и Боспору) был справедливым и умелым правителем, являя полную противоположность царям кенитов (Полибий, XXVII, 12; Диодор, XXX, 2, 3; Ливий, XLII, 67, 3).
Асты и одриссы стремились к дружбе с римлянами и воздерживались от вторжений в пределы римских провинций Македонии и Ахайи, что неоднократно предпринимали в конце II - начале I в. до н.э. другие фракийские племена. Несмотря на то, что римские военачальники регулярно добивались побед над фракийцами, а территория Херсонеса Фракийского и прилегающих областей была с 129 г. присоединена к провинции Македонии, меды, бессы, дарданы, сапеи неоднократно вторгались в Македонию и Грецию в годы I Митридатовой войны.
Затем в 91-88 гг. коалиция фракийских племен вторглась в Эпир и разграбила храм Зевса в Додоне. Почти одновременно в 90/89 г. в Грецию вторглись меды и разграбили святилище в Дельфах. Нападения фракийцев в I Митридатову войну на римлян в Греции случались чуть не ежегодно. Число их сократилось после поражения Митридата и похода Суллы в 85 г. до н. э. против медов. Экспедиция римского полководца М. Лициния Лукулла в 72/71 г. против бессов, медов и греческих городов Западного Причерноморья, верных Митридату VI, мешала планам понтийского царя на Балканах.
В это время цари одриссов (и, вероятно, астов) оставались верными Риму. В 93-87 гг. Котис III сорвал антиримское выступление в Македонии (Диодор, XXXVIII, 5а, 1), а Садал в 88-86 гг. оказал помощь Сулле в войне с Митридатом VI. Для удержания Аполлонии Понтийской, которая всегда была в тесных отношениях с астейско-одрисскими царями, Митридату пришлось послать отряд наемников. Проримская ориентация одриссов, вероятно, привела к тому, что после усмирения фракийцев во время III Митридатовой войны римские военачальники способствовали усилению позиций астейско-одрисских царей за счет других фракийцев и их союзников.
Анализ событий конца II - первой четверти I в. до н. э. показывает, что у фракийцев по-прежнему не было единства, а каждое «царство» действовало в собственных интересах. Их позиция в ходе войн постоянно изменялась. Господство Митридата во Фракии было слишком кратковременным, чтобы сплотить фракийцев в единое целое. Это попытались сделать астейско-одрисские цари, но уже в интересах римлян, стремившихся положить конец набегам на македонскую границу.
К середине I в. до н. э. во Фракии наиболее многочисленными были «йарства» дентелетов, бессов, астов, одриссов и сапеев. Римляне пытались играть на их противоречиях, в частности бессов и дентелетов, между которыми в 57 г. до н. э. вспыхнула междоусобица. На рубеже второй - третьей четверти I в. до н. э. при царе Котисе IV царство одриссов укрепилось за счет слияния астейской и одрисской правящих династий. У одриссов произошла некоторая стабилизация органов управления за счет ослабления традиционной верхушки и вождей. Родо-племенные отношения давно изживали себя.
Во время гражданских войн в Риме сапеи, дарданы, бессы и одриссы поддерживали Помпея. Цезарь, победив Помпея, оставил на одрисском престоле Садала II, учитывая верность его предков Риму. Однако после убийства Цезаря Садал II вступил в связь с республиканцами. Его сын, будущий царь Котис V, когда отец пал жертвой заговора, был обязан своим спасением Бруту. Сапеи пытались соперничать с одриссами за господство во Фракии.
Поначалу их страна была разделена между враждующими группировками вождей - Раска, сторонника М. Антония, и Рескупорида (несколько царей Боспора затем носили такое имя), его брата, державшего сторону Брута и Кассия, Эти цари совместно управляли сапеями и корпилами (Аппиан. Гражданские войны, IV, 87, 88). Садал II пал жертвой цезарианцев, не простивших одрисскому царю измены диктатору, которому он был обязан престолом. Сторонники Антония у одриссов могли блокироваться с партией Раска у сапеев. Благодаря Раску сапеи получили поддержку Антония после Филипп, их держава укрепилась, соправительство было ликвидировано, а властители получили царский титул (IG, II/III2, 3442, 3443), которым ранее не владели (Дион Кассий, XLVII, 25, 2).
Астейско-одрисское господство было потеснено сапеями, которые поставили в Бизии, столице астов и одриссов, надпись с восхвалением своего царя (IGB, I2, р. 98). Одриссы сохранили территорию, но она, вероятно, была уменьшена и разделена, при этом часть могла отойти к сапеям. Это видно из того, что в 31 г. до н. э. в битве при Акции одрисс Садал III и сын Котиса VII Реметалк Сапей поддерживали Антония. Затем, правда, Реметалк переметнулся к Октавиану (Плутарх, Антоний, 61, Моралиа, 207).
Август, учитывая заслуги Садала II в борьбе с Антонием, в 31/30 г. до н. э. сделал царем одриссов Котиса V, спасенного некогда Брутом из рук М. Антония. Его восшествие на престол связано с походами проконсула Македонии М. Лициния Красса против бастарнов, когда он покорил мезов, сердов, отогнал бастарнов из области союзных Риму дентелетов и отдал одриссам святилище Диониса, находившееся во владении бессов (Дион Кассий, LI, 23, 3-5, Флор, II, 36).
С 11 г. до н. э. господство переходит к сапеям. Годы правления Реметалка I Сапея (умер в 13 г. н. э.) знаменуются процессом внутренней консолидации этого раннегосударственного объединения, политической стабильностью власти. В то же время это было типичное клиентское государство: Реметалк I и его брат Рескупорид выполняли роль защитников северо-восточных рубежей Империи, покорно участвуя в войнах и подавляя мятежи панноно-далматского населения (Дион Кассий, LV, 29, 3-5, 30, 3; Веллей Патеркул, II, 112, 4-5).
Укрепляются позиции фракийских царей в греческих городах западного побережья Понта. Реметалк I и Котис проводили проримскую политику, что отразилось и на связях с греками. Укрепление позиций Реметалка I во Фракии было выгодно римлянам. Усилиями Августа и Агриппы на северо-восточных рубежах Империи и вдоль ее восточных границ вассальные государства Понт, Боспор, Каппадокия, Иудея, Галатия, Набатея стали превращаться в защитников римских границ. В систему зависимых государств прочно вписалась и Фракия, которая должна была предохранять империю от вторжений с севера.
Оплот римской политики против скифов, сарматов, германцев, кельтов и других варварских народов - Фракийское государство рассматривалось Августом и как плацдарм для действий против главного соперника римлян на востоке – Парфии и других стран Аршакидов. Санкционирующий внутри- и внешнеполитические мероприятия царей сапейской династии, что было присуще Фракии как клиентному государству, Рим в то же время принимал во внимание важные социально-экономические и политические изменения, которые происходили внутри фракийского общества.
Во Фракии на рубеже нашей эры происходило постепенное упразднение коллективной собственности на землю и усиление царской земельной собственности. Подобно властителям древнего Одрисского царства VI-IV вв. до н. э., цари астов и сапеев пользовались правом дарения земли приближенным, взимали подать с сельского населения, основывали города и укрепления по всему царству. Для Фракии конца I в. до н. э. характерно постепенное упразднение традиционного фракийского института парадинастов. Поскольку существование парадинастов обусловливалось племенным принципом деления страны, то естественное отмирание этого органа политической власти должно указывать на укрепление позиций царя как единодержавного властителя, верховного собственника земли в государстве.
Система управления царством при последних царях сапейской династии может быть уподоблена военно-административным структурам ведущих эллинистических государств Восточного Средиземноморья. Основные принципы землевладения и организации управления во Фракии, сложившиеся в V в. до и. э., трансформировались в новых условиях в связи с укреплением собственности царя и крупной аристократии на землю. Так, на смену парадинастам пришли стратеги - наместники царя, следившие за поступлением налогов в казну; увеличился контингент "друзей царя", получавших в управление большие наделы царской земли.
http://gumilevica.kulichki.net/HEU/heu1213.htm
По оценке Ю.Г.Виноградова, эпиграфические находки показывают, что к концу III в. до н. э. скифы все чаще стали появляться в ближайших окрестностях города Херсонеса (IosPE, I2, 343; 346). В этих условиях херсонесцы сблизились с сарматами, роксоланами, которые враждовали со скифами. Сарматы пришли на выручку Херсонесу и вернули ему отобранную скифами территорию (Роlyaen, VIII, 56).
Союз с сарматами получил международное юридическое оформление в 179 г. до н. э., когда с ведома римлян в число участников мирного договора с понтийским царем Фернаком I были включены херсонесцы и сарматский династ Гатал (Полибий, XXV, 12-14). Как следствие этого события город заключил двусторонний договор с понтийским царем, согласно которому стороны обязывались помогать друг другу в случае нападения противника (IosPE, I2, 402). В договоре был специально предусмотрен пункт о том, что Фарнак I обязывался оказать помощь при нападении или угрозе со стороны скифов полису и подвластной ему территории. Вообще в III-II вв. Херсонес был крайне заинтересован в поисках союзников в начинавшейся борьбе со скифами. Он установил прочные отношения с Делосом, Дельфами, Боспором, Родосом, Понтийским царством и его столицей Синопой. К этому времени относятся первые контакты с Римом.
Договор 179 г. заключался при Прусии II (др.-греч. ;;;;;;;; ; ;;;;;;;, Prous;as ho Kun;g;s) — царе Вифинии, правивший в 182 — 149 до н. э. Этот сын царя Прусия I. Старательно добивался звания «Друга и союзника римского народа». Это приходилось учитывать и Фарнаку I (греч. ;;;;;;;;) — царю Понта, правивший ок. 190 до н. э. — ок. 159 до н. э.
Фарнак был сыном царя Митридата III. Около 183 до н. э. смог захватить город Синопу и решил усилить вляние Понтийского царства в Малой Азии, однако против него была составлена коалиция в которую входили; остров Родос, Ариарат IV — царь Каппадокии, Прусий II — царь Вифинии, и Эвмен II — царь Пергама. В 181 до н. э. понтийское войско вторглось в Галатию, но военные действия были вскоре приостановлены с прибытием римских делегатов.
Изначальные требования Фарнака были отвергнуты римским сенатом, впоследствии чего он решил возобновить военные действия. Однако понтийцы не смогли осилить объединённые силы своих противников, и в 179 до н. э. Фарнак решил открыть переговоры о мире. По мирному договору, Понтийское царство теряло свои завоевания в Галатии и Пафлагонии, однако сохраняло за собой Синопу. Фарнак продолжал править до середины II века, и после его смерти престол перешёл к его брату — Митридату IV.
Контекст этого дипломатического события у Полибия таков.
Застигнутый врасплох жестоким нападением врагов, Фарнак готов был согласиться на всякие условия мира, какие бы ни были ему предложены противниками: он отправил послов уже к Эвмену и Ариарату. Так как Эвмен и Ариарат приняли послов и немедленно отправили свое посольство к Фарнаку, то после неоднократного обмена посольствами мир был заключен на следующих условиях: «быть миру на вечные времена между Эвменом, Прусием и Ариаратом с одной стороны, Фарнаком и Митридатом с другой.
Ни под каким предлогом Фарнаку не ходить на Галатию, и все прежние договоры его с галатами признавать недействительными». Равным образом надлежит ему очистить Пафлагонию, а жителей, коих раньше оттуда выселил, возвратить назад, вместе с ними вооружение, метательные снаряды и прочие военные приспособления. Точно так же он обязуется возвратить Ариарату все отнятые у него местности с находившимися на них сооружениями и заложников, а равно город Тирас ? , что у Понта, тот самый, который немного позже Эвмен уступил Прусию во исполнение его просьбы, и за который Прусий был весьма признателен.
Постановлено было также, чтобы Фарнак возвратил военнопленных без выкупа и всех перебежчиков. Сверх того из денег и сокровищ, которые отняты были им у Морзия 6 и Ариарата, он обязывался заплатить поименованным здесь царям девятьсот талантов и еще триста талантов на покрытие военных издержек Эвмену. Вменено было также в обязанность сатрапу Армении Митридату заплатить триста талантов Ариарату за то, что вопреки договору с Эвменом пошел на него войною.
В договор включены были из владык азиатских Артаксия, правитель большей части Армении, и Акусилох, а из владык Европы сармат Гатал, из народов свободных гераклеоты 7 , месембрияне и херсонесцы, наконец кизикенцы. В договоре содержалось определение и относительно заложников, в каком числе должен поставить их Фарнак и каковы они должны быть; с прибытием заложников на место войска немедленно тронулись в поход. Таков был конец войны Эвмена и Ариарата против Фарнака ( О посольствах ) 8 .
http://www.gumer.info/bibliotek_Buks/History/Polib/23.php
Официоз убивает, что по документу Рим посчитал достойным представлять владык Европы именно Гатала. Вероятно, этим подчеркивалось и особое влияние Сарматии на значительной части континента.
Несмотря на все усилия херсонесцев, давление на их хлебородные земли в Северо-Западном Крыму со стороны скифов не ослабевало. К середине II в. до н. э. вся аграрная территория в этом районе перешла под их контроль. На месте бывших херсонесских укреплений возникли скифские поселения и крепости. К концу II в. до н. э. погибают сельскохозяйственные усадьбы на прилегающих к городу землях Гераклейского полуострова. Внешняя угроза сочеталась с неустойчивым внутренним положением.
Из начальных строк декрета в честь ольвийского гражданина Никерата можно понять, что Херсонес был раздираем ожесточенной внутренней социальной борьбой, вспыхнувшей между широкими слоями граждан и сторонниками олигархии или тирании. Такое положение было в порядке вещей почти для всех припонтийских полисов, ибо нехватка продовольствия в сочетании с внешней угрозой приводили к обнищанию демоса и увеличению богатства представителей зажиточной верхушки.
В такой ситуации пришедшая к власти политическая группировка искала помощи на стороне у соседнего Боспора и Понтийского царства. Херсонесцы стремились укреплять связи с боспорскими царями для того, чтобы последние воздействовали на дружественных им скифских династов и добились от них прекращения экспансии против Херсонеса. Когда стало очевидно, что достичь этого не удастся, Херсонес пошел на сближение с понтийскими царями, к херсонесцам было отправлено посольство Митридата VI Евпатора. В его задачу входило обговорить условия для заключения нового договора о предоставлении помощи в борьбе со Скифским царством (Страбон, VII, 4, 3; 4).
Когда в 110 г. до н. э. скифы оказались совсем близко от города, в Крыму в соответствии с достигнутыми договоренностями появилось понтийское войско во главе с Диофантом, стратегом Митридата. В ходе войн со скифами, длившихся в течение трех лет, в которых самое деятельное участие принимали и херсонесцы, были взяты царские крепости скифов и их столица Неаполь, освобождена херсонесская аграрная территория в Северо-Западном Крыму вместе с городами Керкинидой и Калос Лименом и разбиты союзники скифов - сарматы роксоланы. В Скифии были расквартированы понтийские гарнизоны, а сыновья Скилура, который совместно со старшим сыном Палаком воевал против Митридата, были лишены права на власть над Скифией.
Только под давлением Рима Митридат пошел на некоторые уступки, вернув часть владений наследникам Скилура, но и то, назначив в качестве наместников, вероятно, преданных ему людей. За ощутимую помощь в войнах Диофанта Херсонес получил широкие права автономии в рамках созданной Евпатором Причерноморской державы. Об этом свидетельствует некоторое оживление на рубеже II-I вв. до н. э. хозяйственной деятельности усадеб на Гераклейском полуострове и непрекращавшийся процесс чеканки монеты. Город отпал от Митридата только в 60-х годах I в. до н. э., когда почти все греческие города Северного Причерноморья перешли на сторону римлян.
После смерти Митридата Херсонес попал под власть его сына Фарнака (63-47 гг.). После его смерти Юлий Цезарь в 45/44 г. до н. э. предоставил ему свободу. Однако затем город вновь оказался под властью Боспорского царства, когда Асандр вскоре после 42 г. до н. э. сумел, наконец, им завладеть, затратив на это не одну попытку. Херсонес мог подчиняться Асандру на условиях симмахии, добровольного союза, который означал на деле господство более сильного царства над более слабым полисом. Это не исключало, однако, сохранения за Херсонесом прав самоуправления и автономии, что подтверждают его монеты. Ведь город пользовался правами самоуправления как бы неофициально, ибо получил их еще при Асандре, поэтому официально их пришлось подтверждать Августу и Агриппе тотчас после победы при Акции.
В 25/24 г. до н. э. были подтверждены его свобода и автономия в рамках союза с Боспорским царством, что ознаменовалось принятием своей городской эры. Херсонесцы поддерживали связи с боспорскими царями Динамией, Полемоном I и Аспургом, и выступили, очевидно, на стороне римлян во время римско-боспорской войны при Митридате VIII.
Важнейший очаг эллинской культуры в Северном Причерноморье - Боспорское царство во второй четверти - середине III в. до н. э. переживало острый финансовый кризис. Это выражалось в постоянных перечеканках и надчеканках монет, а также падении реального веса меди. На ухудшение экономического положения Боспора не могло не повлиять сокращение объема торговых связей с их традиционным партнером Афинами. Это выразилось в прекращении поступления на боспорские рынки афинской керамики, произведений художественного ремесла, терракот. Однако объем вывоза боспорской пшеницы, по крайней мере в первой половине - середине III в. до н. э., вряд ли резко сократился: известно, например, что боспорский царь Спарток III еще в 287 г. до н. э. безвозмездно передал афинянам около 37 тыс. пудов хлеба.
И все же боспорская пшеница теперь не пользовалась таким большим спросом, как в V-IV вв.: в период раннего эллинизма было выгоднее закупать зерно в Египте. Изменение соотношения сил в Восточном Средиземноморье после войн диадохов, появление новых торговых центров, таких, как Александрия и Родос, способствовали активизации внешней политики Боспора. В середине III в. до н. э. царь Перисад II направил посольство в Александрию для переговоров с Птолемеем II Филадельфом; тогда же он совершил пожертвование в храм Аполлона на Делосе. Имена боспорских властителей фигурировали в списках жертвователей Аполлону в Дельфах и Дидимах во II в. до н. э. В третьей четверти III в. до н. э. на рынки Боспора активно начинает проникать импорт Родоса, резко возросший в конце III - начале II в. в связи с отменой Византием таможенных пошлин за проезд купцов через проливы после войны с Вифинией и Родосом в 220 г. до н. э.
Изменение объема экспорта пшеницы не привело к упадку и застою боспорской экономики. В боспорских городах в эллинистическую эпоху наблюдалось строительство частных и общественных зданий, что само по себе говорит о высоком уровне жизни и материального производства. В это время значительно увеличилась территория Пантикапея, Мирмекия, Порфмия и др. В то же время во второй половине III в. до н. э. начинается упадок крупных городов европейского Боспора - Тиритаки и Нимфея. Несмотря на отдельные полосы кризиса в III-II вв., Боспорское царство продолжало оставаться в экономическом отношении сильным государством. Потеря традиционных рынков сбыта сельскохозяйственной продукции компенсировалась централизованной деятельностью ремесленных мастерских, контролировавшихся и направлявшихся царской властью.
Боспорские династы были заинтересованы в доходах от ремесла и торговли, что поощряло развитие местной промышленности. В эпоху эллинизма на Боспоре развивалось каменотесное и строительное дело, металлообработка, гончарное и деревообрабатывающее производства, ткачество, ювелирное дело. Уже в III в. до н. э. боспорские, главным образом пантикапейские, мастера начали изготавливать так называемые "акварельные" пелики, местные подражания ввозившимся ранее краснофигурным пеликам аттического производства. Во II-I вв. пантикапейские мастерские выпускали в большом количестве рельефную керамику. В III в. до н. э. продолжался массовый выпуск черепицы, где тон задавали царские черепичные эргастерии. Правда, не все отрасли боспорского ремесла этого времени подпадали под государственную монополию.
Существовало немало небольших частновладельческих мастерских. Концентрация торгово-ремесленной деятельности в руках узкого круга представителей рабовладельческой верхушки способствовала углублению социальной и имущественной дифференциации, разорению частных торговцев, ремесленников, судовладельцев. Это облегчало иностранцам-метекам, число которых во II-I вв. значительно увеличилось, как можно судить по надписям, применять свои силы в ремесле и торговле. К рубежу II-I вв. на Боспоре сложилась диспропорция между объемом ремесленного производства и торговли, которая ориентировалась теперь исключительно на внутрипонтийский регион.
Серьезные изменения произошли в структуре аграрной территории. В конце III-II в. на Керченском полуострове возникли укрепленные усадьбы, а свободные или полузависимые жители деревень, очевидно, переселились на север полуострова к побережью Меотиды, где жили потомки местного автохтонного населения - киммерийцев. В конце II - начале I в. в результате внутренних социально-экономических причин, вторжений варваров и разорительной налоговой политики последних Спартокидов, Митридата VI и его сына Махара укрепления на землях европейского Боспора приходят в упадок. Это существенно подорвало сельскохозяйственное производство и торговлю. Одновременно экономические трудности стали ощущаться и в крупнейших городах царства, хотя в целом процесс торгово-ремесленной деятельности не прекратился.
Во второй половине II в. до н. э. боспорское общество попало в полосу глубоких противоречий социально-экономического характера, связанных с ростом рабского труда, концентрацией богатства в руках зажиточных торгово-ремесленных кругов и землевладельческой аристократии, обезземеливанием сельскохозяйственного населения деревень. Это усугублялось возраставшими притязаниями сарматов, требовавших все больше дани. Последнее обстоятельство заставило Боспор сблизиться со Скифским царством в Крыму. Все это ослабляло центральную власть, делало Спартокидов в глазах боспорских рабовладельцев неспособными восстановить прежние порядки, когда они наживались на широкой хлебной торговле.
В такой ситуации стало зреть недовольство среди боспорской греческой знати, стремившейся перейти под власть Митридата VI. В то же время находившаяся при дворе последнего боспорского царя династии Спартокидов Перисада V эллинизованная скифская верхушка, стремясь подыграть устремлениям своих царей Скилура и Палака, стала выражать беспокойство тем, что последний Спартокид договорился с Диофантом, стратегом понтийского царя (см. выше), о передаче власти над Боспором Митридату Евпатору. Очевидно, заговор возник в среде ближайшего скифского окружения боспорского владыки, которое составляли воспитывавшиеся при его дворе представители высшей скифской знати и просто жившие в столице скифские аристократы. Заговор возглавлял Савмак, судя по имени, скиф, также, вероятно, знатного рода, воспитывавшийся при дворе царя Перисада V.
Скифы убили царя, захватили Пантикапей, но понтийским войскам под командованием Диофанта и отряду херсонесского ополчения удалось подавить восстание. После этого в 106 г. до н. э. Боспор окончательно перешел под власть Митридата Евпатора.
В составе Причерноморской державы города Боспорского царства поддерживали политику понтийского царя, поскольку он гарантировал им права автономии и самоуправления, разрешил чеканку монеты. Особую симпатию к грекам Митридат проявлял в конце II - 80-х годах I в., когда стремился предстать их освободителем. Однако уже в ходе войны с Римом 89-85 гг. боспорские города выказали ему нерасположение. Это привело к некоторому ослаблению их самостоятельности после назначения Махара, сына Митридата, наместником. И хотя греческие города по-прежнему были лояльны царю, последний стал относиться к ним с опаской, стараясь теперь ориентироваться на местные племена и противопоставить их сепаратистским поползновениям полисов. Это привело к организации в ряде аграрных районов (в основном на "царских" землях) военно-хозяйственных поселений типа катойкий, призванных укреплять позиции царя на Боспоре.
Подобная деятельность особенно усилилась в конце 70-х - начале 60-х годов I в. до н. э., когда во время III Митридатовой войны Пантикапей, Нимфей, Феодосия, Херсонес и другие полисы, воспользовавшись изменой Махара, вновь попытались отделиться от царя и Митридату после появления на Боспоре и свержения Махара пришлось снова приводить их к покорности. B этот последний период деятельности Митридат решительно переменил политику в отношении греков, сблизившись с верхушкой варваров и набирал в войска их представителей, наемников и даже рабов. Увеличение поборов окончательно подорвало экономику полисов, и в 63 г. до н. э. они, не колеблясь, встали на сторону восставшего против отца сына Митридата Фарнака II (63-47 гг.).
Деятельность преемников Митридата на боспорском престоле на рубеже I в. до н. э.- I в. н. э. определялась тремя основными направлениями - гарантами независимости Боспора: взаимоотношениями с Римом, связями с эллинскими полисами и местным варварским окружением. Наиболее успешно эти три линии в политике удавалось совмещать царям Асандру и Аспургу (47-17 гг.), (8 г. до н. э. - 37 г. н. э.). Желая добиться от римлян официального признания прав на престол, эти властители заигрывали с греческими городами, предоставляя им автономию и самоуправление. Последнее выражалось в том, что им была разрешена чеканка монеты, а сами династы носили поначалу лишь титулы архонтов.
Одновременно представители династии стремились привлечь верхушку сармато-меотских племен, заинтересованную в связях с греками. Они набирали варваров в войска, предоставляя на правах держаний с условием несения сторожевой службы землю из разряда "царской", что выражалось в строительстве с середины I в. до н. э. крепостей по всей территории царства. Подобная политика позволяла боспорским царям, лояльным Риму, быть независимыми в международных делах, играть на противоречиях местных племен и городов, противопоставляя их друг другу.
В результате им удавалось поддерживать добрые отношения с римскими властями, опиравшимися обычно на эллинские городские слои, крупнейшими городами и местным варварским окружением. В целом самостоятельное государство, Боспор в начале н. э. рассматривался Римом как форпост на северо-востоке, призванный сдерживать напор варваров на дунайские и малоазийские провинции. Но как только равновесие трех главных принципов боспорской независимости оказывалось нарушенным в пользу одного за счет двух других, как это случилось при Фарнаке, Полемоне I и Митридате VIII (III), тотчас же начинались внутренние смуты, междоусобицы и боспорская самостоятельность ослабевала.
Этим стремился воспользоваться Рим, лелеявший надежду теснее привязать к себе Боспор. Уже в 62 г. н. э. царь Боспора был лишен римлянами права помещать на золотых статерах свою монограмму, так как обязан был заменить ее монограммой Нерона. За ним осталось право чекана лишь меди с собственной монограммой. Это свидетельствует о тесной зависимости Боспорского царства от Рима при сохранении его статуса как государства во главе с царем. http://gumilevica.kulichki.net/HEU/heu1213.htm
Дипломатия Скифии (Сарматии) и Боспора последних веков до нашей эры – яркие страницы истории отечественной дипломатии, игравшей заметную роль во всемирной истории.
Аппиан. Римская история. Митридатовы войны
(2 век н.э.)
Источник отражает дипломатические нюансы того периода. В частности, интересно использование тайных записок на свинце (31,34,35).
1. Греки полагают, что фракийцы, отправившиеся походом под предводительством Реса на Илион, после того как Рес ночью был убит Диомедом (каким образом, — об этом рассказывает Гомер в своих песнях), что эти фракийцы бежали к устью Понта, там, где самая узкая переправа во Фракию; одни из них, не найдя судов, остались тут и завладели землей, так называемой Бебрикией; другие же, переправившись выше Византии в страну так называемых вифинских фракийцев, поселились у реки Вифии, но, измученные голодом, вновь вернулись в Бебрикию и назвали ее вместо Бебрикии Вифинией, по имени той реки, у которой они хотели поселиться; а может быть, это имя перешло к ним с течением времени и без этого повода, так как не так уж велико расстояние между Вифинией и Бебрикией. Такого мнения держатся некоторые; другие же полагают, что вначале царем у них был Вифий, сын Зевса и Фраки, от которых и даны имена той и другой земле.
4. В то время как Прусий за свою жестокость и тяжелый характер был ненавистен своим подданным, его сын Никомед был любим всеми вифинцами. Это вызвало подозрение к нему со стороны Прусия, и он отправил Никомеда на жительство в Рим. Узнав, что он там пользуется расположением, он поручил ему упросить сенат освободить его от уплаты остальной суммы, которую он остался должен Атталу. Вместе с тем он отправил Мену в качестве добавочного члена посольства и этому Мене он велел, если Никомед добьется, чтобы деньги были прощены, пощадить пока Никомеда, если же он этого не добьется, то убить его в Риме. Для этой цели он дал ему несколько легких судов и две тысячи воинов. Так как штраф с Прусия сложен не был (посланный Атталом для возражения Андроник доказал, что наложенный штраф был меньше произведенного грабежа), то Мена, видя, что Никомед достоин всякого уважения и преданности, не знал, что ему делать; он не решался ни убить его, ни самому вернуться в Вифинию вследствие страха (за неисполненное приказание). Однако, пока он колебался, юноша вступил с ним в переговоры, что соответствовало и его желанию. Договорившись составить заговор против Прусия, они привлекли к этому делу и посла Аттала, Андроника, с тем, чтобы он убедил Аттала помочь возвратить Никомеда в Вифинию. Назначив место свидания друг другу в Бернике, в маленьком городке в Эпире, они ночью, взойдя на корабль, договорились о том, что им нужно сделать, и разошлись еще ночью.
10. Так вот первым, который вступил в дружбу с римлянами и послал несколько кораблей против карфагенян с небольшим вспомогательным отрядом, был царь Понта — Митридат, получивший прозвание Эвергета. Он сделал вторжение в Каппадокию, как будто это была чужая земля. Ему наследовал его сын Митридат, которому было прозвище Дионис и Эвпатор. Римляне велели ему отсюда удалиться, предоставив страну Ариобарзану, который бежал к ним и вместе с тем с их точки зрения имел более законное право на власть над Каппадокией, чем Митридат. А может быть, они с подозрением смотрели на страну, подвластную Митридату, становящуюся очень крупной, и желали таким образом разделить ее на несколько частей. Митридат это претерпел, но против Никомеда, сына Никомеда и внука Прусия, который получил от римлян царство Вифинию как отцовское наследие, он послал Сократа, брата самого Никомеда, — прозвище ему было «Благой», — вместе с войском. И действительно, Сократ перехватил власть над Вифинией для себя. В то же самое время Митраас и Благой выгнали из Каппадокии того Ариобарзана, который был водворен здесь римлянами, и посадили в ней Ариарата.
11. Римляне вернули Никомеда вместе с Ариобарзаном, каждого в свою область, и с этой целью послали с ними несколько послов, во главе которых стоял Маний Аттилий. Оказать помощь при этом возвращении они поручили Люцию Кассию, начальствующему над Азией, прилегавшей к Пергаму и имевшему у себя небольшое войско, и этому же Митридату Эвпатору. Но он, полный раздражения на римлян из-за Каппадокии и еще недавно лишенный ими Фригии, как это указано в книге о греческой истории, не стал им оказывать помощи; тогда Кассий и Маний при помощи войска Кассия, собравшие еще другое большое войско из галатов и фригийцев, вернули Никомеда в Вифинию, а Ариобарзана в Каппадокию. Тотчас они стали подстрекать обоих, так как они были соседями Митридата, делать набеги на землю Митридата и вызывать его на войну, обещая, что в случае войны римляне окажут им помощь. Однако они оба боялись начинать войну с таким могущественным соседом, опасаясь силы Митридата; но так как послы настаивали, то Никомед, который дал согласие заплатить большие суммы послам и военачальникам за помощь и еще не расплатился, а кроме того очень сильно задолжал следовавшим за римским войском ростовщикам и потому находился в безвыходном положении, против своей воли вторгся в землю Митридата и опустошил ее до города Амастриды, причем он не встретил никакого сопротивления и никто против него не выступил, так как Митридат, имея готовое войско, тем не менее отступал, подготовляя много законных поводов начать войну.
12. Когда Никомед возвратился с большой добычей, Митридат отправил Пелопида к римским военачальникам и послам. Он очень хорошо знал, что они жаждут войны с ним и были виновниками этого вторжения; но делая вид, что ничего этого не знает, подготовляя большее количество вместе с тем и более благовидных предлогов для будущей войны, он стал напоминать им о дружественных союзах и своих, и своего отца. «За все это,— говорил Пелопид,— они лишили его Фригии и Каппадокии; последняя всегда принадлежала его предкам и была вновь захвачена его отцом, Фригия же в качестве дара за победу над Аристоником была дана вашим же полководцем и, кроме того, у того же полководца была куплена за крупную сумму. Теперь же,— сказал он,— вы спокойно допускаете, что Никомед закрыл вход в Понт, что он делает набеги на нашу землю, вплоть до Амастриды, и угоняет добычу, какую вы сами точно знаете; хотя мой царь не слаб и вполне готов к защите, но он ждал, чтобы вы сами собственными глазами стали свидетелями того, что совершается. Но так как вы сами присутствовали и знаете все, что было, то Митридат, друг вам и союзник, просит вас, своих друзей и союзников (так гласит договор), помочь нам, подвергающимся обидам со стороны Никомеда, или запретить ему наносить обиды».
13. Так говорил Пелопид, послы же Никомеда, присутствовавшие тут для возражения, сказали: «Уже давно злоумышляя против Никомеда, Митридат послал Сократа с войском против его царства, хотя он держался спокойно и, как старший, законно обладал властью. Так поступил Митридат с Никомедом, которого вы, римляне, поставили царем Вифинии; а отсюда ясно, что это он сделал не столько против нас, сколько против вас. Равным образом, хотя вами издан приказ, чтобы цари Азии не переходили в Европу, он же подчинил себе большую часть Херсонеса. Все это достаточные доказательства его дерзкого отношения к вам, его враждебности и его неповиновения; но посмотрите, какие огромные у него приготовления, как будто к какой-то большой и уже объявленной войне, его собственного войска, так и его союзников, фракийцев и скифов, и всех ближайших племен. С царем Армении у него брачный союз, а к царям Египта и Сирии он все время посылает посольства, старясь привлечь их на свою сторону. У него триста боевых палубных судов, и к ним он заготовляет еще другие, а за штурманами и за кормчими он разослал людей в Финикию и в Египет. Все эти приготовления, столь огромные, направлены, конечно, не против Никомеда, но против вас, о римляне, готовит все это Митридат, исполненный против вас гнева за то, что вы велели ему уйти из Фригии, которую он преступно, подкупив одного из ваших предводителей, купил себе, — вы признали всю несправедливость этого приобретения; он сердит и за Каппадокию, которая тоже вами была дана Ариобарзану; он боится вашей растущей силы и готовится под предлогом нападения на нас напасть, если сможет, на вас самих. Дело мудрости не ожидать, когда он сам захочет объявить вам войну, но обращать внимание больше на его дела, чем на его слова, и тому, кто ложно надел на себя маску дружбы, не выдавать верных и постоянных друзей и не оставлять без внимания, что ваше решение относительно нашего царства делает недействительным тот, кто в равной степени и для нас и для вас является врагом».
14. Так сказали уполномоченные Никомеда. Тогда вновь Пелопид обратился в совет римских военачальников и заявил, что относительно прежних дел, если Никомед считает нужным на что-либо жаловаться, римляне произнесли уже свое решение; что же касается теперешних (ведь они произошли на ваших глазах, когда земли Митридата были разграблены, морские пути перерезаны и столь крупная добыча угнана), то они нуждаются не в словах и не в разбирательстве, но «вновь обращаемся мы к вам с предложением или запретить подобные действия, или выступить на помощь Митридату, несправедливо обиженному, или, в конце концов, о представители римского народа, не мешайте ему защищаться и откажитесь от труда поддерживать того или другого». Так как Пелопид неоднократно повторял это, то хотя римские военачальники давно уже решили оказать помощь Никомеду и только из притворства слушали эти решения, но все же смущенные словами Пелопида и дружественным союзом с Митридатом, остававшимся в силе, они долго колебались, какой дать ответ; наконец, они додумались до следующего хитроумного ответа: «Мы бы не хотели, чтобы и Митридат потерпел что-либо неприятное от Никомеда, но мы не потерпим, чтобы против Никомеда была начата война: мы считаем, что не в интересах римлян, чтобы Никомед потерпел ущерб». Когда они вынесли такое решение и Пелопид хотел подвергнуть критике неясность этого ответа, они выслали его из совета.
15. Тут Митридат, как уже явно обиженный римлянами, послал с большим отрядом своего сына Ариарата на царство в Каппадокию. И Ариарат быстро захватил эту власть, изгнав Ариобарзана. Пелопид, вновь придя к римским военачальникам, сказал следующее:
«Вы уже слышали, о римляне, какие обиды потерпел от вас царь Митридат, когда вы недавно отняли у него Фригию и Каппадокию; с другой стороны, то, что Никомед на глазах у вас причинил ему столько вреда, вы оставили без внимания. Когда мы напоминали вам о нашей дружбе и союзе, вы ответили нам, как будто не мы жаловались, а жаловались на нас, — сказав, что вы считаете вредным для дела римлян, если Никомед потерпит ущерб, — как будто бы он был обиженным. Вы дадите ответ римскому сенату за то, что произошло в Каппадокии; ведь из-за вас, которые с таким презрением отнеслись к нам и прибегли к таким софизмам в своих ответах, поступил так Митридат.
Он отправит с обвинением против вас своих послов в ваш сенат, он вызывает вас, чтобы вы перед сенатом оправдались в своих действиях и раньше не предпринимали ничего и не начинали столь большой войны без воли римского сената, приняв во внимание, что Митридат царствует в своей наследственной стране, которая простирается на двадцать тысяч стадий в длину, и кроме того сам приобрел много пограничных земель: и колхов — племя, помешанное на войне, а из эллинов тех, которые живут на берегу Понта, и варваров, живущих севернее их. Друзьями, готовыми на все, что только он прикажет, являются для него скифы, тавры, бастрены, фракийцы, сарматы и все, кто живет по Танаису, Истру и вокруг Меотийского озера.
Царь Армении Тигран, ему тесть, а парфянский царь, Арсак, — друг. Кораблей у него большое количество, часть готовых, часть еще строящихся, и снаряжение, во всех отношениях заслуживающее внимания.
16. Совершенно правильно и то, что сказали вам недавно вифинцы о царях Египта и Сирии; вполне естественно, что не только они, если возгорится эта война, соединятся с нами, но и недавно приобретенная вами Азия, Эллада, Ливия, и большая часть самой Италии, которая, не вынося вашей жадности и корыстолюбия, уже сейчас ведет с вами непримиримую войну. Не имея сил еще закончить ее, вы пытаетесь начать новую с Митридатом, поочередно натравливая на него Никомеда и Ариобарзана. Вы говорите, что вы друзья и союзники, и носите такую маску, а обращаетесь с ним, как с врагом. Что ж! Еще и теперь, если что-либо заставило вас изменить свое отношение к происшедшим событиям, или запретите Никомеду обижать ваших друзей (и если вы это сделаете, то я вам обещаю, что царь Митридат окажет вам помощь и содействие против италийцев), или разорвите эту притворную с ним дружбу, или пойдемте в Рим на суд».
17. После этих переговоров, не дождавшись решения сената или народного собрания относительно столь значительной войны, они стали собирать войско из Вифинии, Каппадокии, Пафлагонии и из галатов, живших в Азии. Когда у них их собственное войско, которое было у Люция Кассия, правителя Азии, было уже готово, и собрались все союзные войска, они разделили всю массу солдат и стали тремя лагерями: Кассий в середине Вифинии и Галатии, Маний — там, где Митридату был наиболее легкий путь вторжения в Вифинию, а Оппий, второй военачальник, — у границ Каппадокии, имея каждый из них по 4000 всадников и пехоты около 40 000. Был у них и флот из кораблей, которыми командовали около Византии Минуций Руф и Гай Попилий, охранявшие вход в Понт. Вместе с ними был и Никомед, командуя другими 50 000 пеших и 6000 всадников. Столь значительное войско было уже собрано у них. У Митридата его собственного войска было 250 000 и 40 000 всадников; военных судов с крытой палубой 300 и с двумя рядами весел 100 и соответственно все остальное к ним оборудование; военачальниками у него были два брата — Неоптолем и Архелай, но над большей частью войска командовал сам царь. Вспомогательные войска привел к нему сын самого Митридата Аркафий из Малой Армении — 10 000 всадников и Дорилай... выстроенных в фаланги, а Кратер — 130 000 боевых колесниц.
31. Двое аттических рабов из Пирея — или действительно сторонники римлян, или предусмотрительно приготовлявшие себе убежище на всякий случай, — сделав из свинца шары, делали на них надписи о том, что предпринимается против римлян, и бросали их из пращей. Когда это происходило много раз и было замечено, Сулла обратил внимание на бросаемые из пращи свинцовые шары и нашел на них запись, что на следующий день пехота выйдет прямо фронтом на работающих, а всадники бросятся с обеих сторон на оба фланга римлян. И вот он скрыл достаточный отряд войск, и когда враги сделали вылазку, которая, как они думали, была вполне неожиданной, Сулла, двинув на них еще более неожиданно скрытое войско, многих из них убил, а других сбросил в море.
Таков был исход этой попытки. Когда насыпь стала сильно подниматься кверху, Архелай в свою очередь стал сооружать башни и поставил на них много орудий для защиты и послал за вспомогательными силами из Халкиды и других островов и вооружил даже гребцов, как будто бы опасность достигала высшей степени. Войско Архелая было вообще (и прежде) многочисленнее войска Суллы, а после этого еще более превосходило его числом; и вот среди ночи Архелай, сделав стремительную вылазку, сжег одну из двух сооруженных «черепах» и все находящиеся в ней приспособления. Но дней через десять Сулла опять сделал другую и опять поставил на то же место, где стояла первая. Против нее Архелай поставил на стенах башню.
34. Те же предатели из-за стен, вновь написав на свинцовой табличке, что этой ночью Архелай пошлет в город афинянам, мучимым голодом, солдат с грузом, бросили ее из пращи; Сулла, устроив засаду, захватил и хлеб, и несших его. В этот же самый день Мунаций около Халкиды разбил Неоптолема, второго военачальника Митридата, убил до 1500 человек и взял в плен еще большее число врагов. Немного времени спустя ночью, когда сторожа еще спали, римляне, пододвинув при помощи машин лестницы к Пирею, взошли на стену и перебили ближайшую стражу. Тогда одни из варваров тотчас соскочили в Пирей, покинув стены, как будто бы они целиком были захвачены; другие же, перейдя в нападение, убили начальника ворвавшихся, а остальных вновь выгнали за стены. А некоторые, сделав даже вылазку через ворота, едва не сожгли второй башни римлян; но Сулла, быстро двинувшись из лагеря и упорно сражаясь в течение целой ночи и на следующий день, отстоял ее. И на этот раз варвары отступили, но Архелай поставил на стене другую огромную башню, напротив башни римлян, и они вели друг с другом бой с этих башен, взаимно осыпая друг друга частым дождем всякого рода метательных снарядов; наконец Сулла при помощи катапульт, выпускающих сразу по двадцать очень тяжелых свинцовых ядер, перебил многих, расшатал башню Архелая и сделал ее неустойчивой, так что Архелай, опасаясь ее падения, тотчас велел убрать ее со стены вниз.
35. Когда заключенные в городе еще сильнее стали страдать от голода, то брошенные свинцовые пластинки опять сообщили римлянам, что Архелай ночью пошлет в город продовольствие. Архелай, подозревая, что римлянам делается сообщение относительно хлеба и что есть предательство, тем не менее отправил хлеб, но поставил людей у ворот с огнем, чтобы сделать нападение на римлян, если Сулла направится с войском на идущих с хлебом. И обоим удалось их предприятие: Сулле — захватить несших хлеб, Архелаю же — сжечь некоторые из римских сооружений. В то же время и Аркафий, сын Митридата, вторгшись в Македонию с другим войском, легко одержал победу, так как римлян там было мало, подчинил всю Македонию и, поручив ее сатрапам, сам двинулся против Суллы, но захворал и умер около Тисеи. В Аттике же у города, который ужасно страдал от голода, Сулла соорудил много маленьких укреплений, чтобы никто не мог оттуда убежать и чтобы население еще больше страдало вследствие скученности.
54. Узнав в это же время и о поражении при Орхомене, сообразив, какое количество войска он с самого начала направил в Элладу, и последовательное и быстрое его уничтожение, Митридат послал приказ Архелаю заключить мир на возможно благоприятных условиях. Встретившись с Суллой для переговоров, Архелай сказал: «О Сулла! Царь Митридат, который еще со времен отцов был вашим другом, начал войну из-за корыстолюбия других ваших полководцев; теперь из уважения к твоей доблести он ее прекратит, если ты предложишь справедливые условия».
Так как Сулла не имел кораблей и так как ему из дому не посылали ни денег, ни чего другого, — ведь во главе стояли его враги и относились к нему, как к врагу, — так как он уже занял деньги в Дельфах, Олимпии и Эпидавре, дав в замен пропорционально долгу храмам половину Фиванской земли, за то, что фивяне постоянно отпадали, так как он спешил для решения своего спора с врагами привести войско сильное и непотрепанное в боях, он согласился на переговоры и заявил:
«О Архелай! Если Митридат потерпел несправедливость, то он имел право отправить послов с жалобой на обиды, но захватить войной такое количество чужих земель, избить такое число людей, присвоить себе общественные деньги, сокровища государственных храмов и частное достояние казненных, — так поступает обидчик. Точно так же, как по отношению к нам, он проявил коварство и по отношению к своим личным друзьям; он и из них убил многих, в том числе и тетрархов, которые сидели вместе с ним за его столом, убил в одну ночь вместе с их женами и детьми; а ведь они с ним не вели войны. Против нас он действовал скорее в силу природной ненависти, чем под влиянием военной необходимости, подвергши различным видам мучений и затем избив италийцев, находившихся в Азии, с женами, детьми, слугами, если они были италийского рода. Столь великую ненависть проявил он, а теперь притворно надевает на себя личину «отеческой дружбы», но он вспомнил об этой дружбе только тогда, когда мною было избито 110 000 ваших солдат. 55. За все это было бы справедливо, чтобы и мы оказались со своей стороны по отношению к нему неумолимы, но ради тебя я берусь добиться для него прощения со стороны римлян, если он действительно собирается измениться. Если же он и теперь действует притворно и лживо, то, Архелай, пора тебе подумать и о самом себе; обдумай, в каких отношениях в данный момент находишься ты с ним; погляди, как он обращается с другими своими друзьями и как мы относимся к Эвмену и Массиниссе».
Когда еще Сулла это говорил, Архелай решительно отверг такое искушение с его стороны и с досадой сказал ему, что он никогда не будет предателем по отношению к тому, кто поручил ему главное начальство. «Но, (прибавил он), я надеюсь, что с тобой я договорюсь, если ты предъявишь умеренные требования».
Помедлив немного, Сулла сказал ему: «Если Митридат передаст нам весь тот флот, который находится у тебя, Архелай, возвратит нам предводителей, пленных, перебежчиков, бежавших рабов, если вернет на прежнее местожительство хиосцев и всех других, которых он заставил насильно переселиться в Понт, если он выведет гарнизоны из всех укреплений, за исключением тех, которыми он владел до нарушения им этого мира, если он выплатит расходы за эту войну, которые пришлось произвести из-за него, если он удовольствуется властью над одним только наследственным царством, то я надеюсь, что буду в состоянии убедить римлян не иметь против него гнева за все им совершенное».
Так сказал Сулла; Архелай тотчас же стал выводить гарнизоны отовсюду, а относительно остальных условий запросил царя.
Сулла же, пользуясь в этих условиях передышкой, прошел, грабя страну энетов, дарданов, синтов, племен, соседних с македонянами, которые постоянно нападали на Македонию; этим он и войско свое упражнял, и одновременно обогащал его.
56. Когда прибыли послы от Митридата, которые согласились на все остальные условия, но возражали только против Пафлагонии, заявив, что Митридат «получил бы гораздо больше для себя, если бы стал вести переговоры с другим вашим полководцем, Фимбрией», Сулла, рассердившись на такое сопоставление, сказал, что и Фимбрия понесет еще наказание и сам он, перейдя в Азию, посмотрит, нужно ли еще заключать мир с Митридатом или вести войну. Сказав это, он быстро двинулся через Фракию против Кипсел, а Лукулла послал вперед в Абидос: Лукулл уже прибыл к нему; не раз подвергаясь опасности быть захваченным морскими разбойниками, он собрал кой-какой флот из Кипра, Финикии, Родоса и Памфилии, опустошил много мест на неприятельском побережье и во время плавания попытал счастья против кораблей Митридата.
Сулла из Кипсел, а Митридат из Пергама вновь сошлись для переговоров; оба они спустились на равнину с небольшой свитой, на виду у обоих войск. Речь Митридата состояла из напоминаний о дружбе и союзе с римлянами как лично его, так и его предков и обвинений против римских послов, против уполномоченных сената и военачальников за те обиды, которые они нанесли ему, вернув Ариобарзана в Каппадокию, отняв у него Фригию и оставив без внимания нанесенные ему Никомедом оскорбления. «И все это,— сказал он,— они сделали из-за денег, беря их попеременно то у меня, то от них. То, в чем можно было бы упрекнуть большинство из вас, римляне, это — корыстолюбие. Война была вызвана вашими военачальниками, и все, что я совершил для самозащиты, мне пришлось делать скорее по необходимости, чем по своему желанию».
57. Так окончил речь Митридат. В свою очередь Сулла ему ответил: «Ты вызывал меня сюда совсем под другим предлогом, говоря, что охотно примешь то, что тебе будет предложено; но я, конечно, не побоюсь кратко ответить тебе на твои жалобы. В Каппадокию я лично вернул Ариобарзана, будучи наместником в Киликии: таково было решение римлян; ты со своей стороны послушался нас, хотя ты мог возражать и либо переубедить нас или уже больше не возражать, раз это было признано правильным. Фригию тебе дал Маний за взятку; значит, это ваше общее правонарушение. К тому же ты и сам вполне соглашаешься, что получил ее не законным путем, а при помощи подкупа. А так как Маний был и по другим делам уличен у нас в денежных преступлениях, то сенат аннулировал все его постановления. На основании этого решения он признал, что и Фригия была тебе дана противозаконно; и он постановил, чтобы Фригия не платила податей сенату, и сделал ее самостоятельной.
Мы не находим возможным владеть тем, что мы завоевали, а на каком основании ты будешь владеть этим? Никомед же жалуется, что ты подослал к нему и Александра, чтобы убить его, и так называемого Хреста (Честного) Сократа, чтобы отнять власть; и вот он, ограждая себя ото всего этого, вторгся в твою страну; если же ты в чем-либо потерпел обиду, тебе нужно было отправить послов в Рим и ожидать ответа. Если же ты хотел поскорее оградить себя от Никомеда, то почему прогнал ты и Ариобарзана, ничем тебя не обидевшего? Изгнав его, ты заставил по необходимости присутствующих римлян вернуть его, а мешая его возвращению, ты зажег эту войну. У тебя издавна было это предрешено, и, надеясь, что ты будешь господствовать над всей землей, если победишь римлян, ты придумывал эти поводы, чтобы прикрыть свой план. Доказательством этому служит и то, что еще не воюя ни с кем, ты заключил союз с фракийцами, скифами и савроматами, что ты отправлял посольства к соседним царям, строил корабли, созывал и кормчих, и штурманов.
58. Твой коварный замысел уличается, главным образом, временем твоего выступления: когда ты заметил, что Италия отпала от нас, ты подстерег момент, когда мы были заняты всем этим, и напал на Ариобарзана, Никомеда, галатов и Пафлагонию, напал на Азию, нашу собственную область. Захватив их, чего-чего ты только не сделал как с теми городами, против которых ты возбудил рабов и должников, дав им свободу и освобождение от долгов, так и с эллинами, из которых ты под одним предлогом погубил 1600, или с тетрархами галатов, хотя они были твоими сотрапезниками, которых ты убил, или с людьми италийского племени, которых ты в один день с младенцами и матерями убил и утопил, не удержав своих рук и от тех, кто бежал к алтарям богов.
Все это доказывает всю твою жестокость, все твое нечестие и всю глубину ненависти к нам. Присвоив себе деньги всех, ты переправился в Европу с огромным войском, хотя мы запретили всем царям Азии даже ногой ступать на почву Европы. Переправившись в Македонию, которая была нашей областью, ты быстро прошел через нее всю и лишил эллинов свободы. И лишь тогда ты стал менять свои мысли, а Архелай просить за тебя, когда я спас Македонию, избавив эллинов от твоего насилия, уничтожил 110 тысяч твоих солдат и взял твой лагерь со всей его добычей. И я удивляюсь, что сейчас ты защищаешь справедливость того, в чем ты через Архелая приносил свое извинение. Или, когда я находился далеко, ты меня боялся, а когда я тут, ты считаешь, что пришел сюда судиться? Для этого время прошло, так как ты начал войну с нами, а мы уже стали решительно защищаться и будем защищаться до конца».
Еще когда Сулла говорил с гневом и возбуждением, мысли царя переменились и он почувствовал страх; он согласился на заключенные Архелаем условия, передал корабли и все остальное и вернулся в Понт, в прежнее отцовское царство.
Митридат совершал это жертвоприношение по отеческому обычаю. Сочтя недопустимым, что ведется война против Митридата, заключившего договор с римлянами, Сулла отправил Авла Габиния, чтобы передать Мурене прежний строгий приказ не воевать с Митридатом, а Митридата и Ариобарзана примирить друг с другом. При этой встрече Митридат просватал свою четырехлетнюю дочь за Ариобарзана, и под этим предлогом он договорился владеть тем, что из Каппадокии было в его руках, а сверх этого присвоил и другие части этой страны, угощал всех и назначал всем денежные награды за лучшие тосты, угощения, шутки и песни, как он это обыкновенно делал. Только один Габиний не прикасался ни к чему. Так прекратилась вторая война Митридата с римлянами приблизительно на третий год.
67. Пользуясь спокойствием, Митридат постарался овладеть Боспором и назначил боспорцам в качестве правителя одного из своих сыновей, по имени Махару. Напав на живших севернее колхов ахейцев (эллинов округи Приазовья), которых считают заблудившимися при возвращении из Трои, и потеряв две трети своего войска в сражениях, от мороза и засад, он возвратился назад и послал в Рим уполномоченных, чтобы подписать договор. Послал и Ариобарзан, по собственному ли почину или по чьим-либо настояниям, с жалобой, что он не может получить Каппадокии, но что большую часть ее Митридат еще отнимает у него.
Вследствие приказа Суллы отдать ему Каппадокию, Митридат ему отдал и отправил второе посольство для заключения договора. Так как Сулла уже умер и так как, вследствие большого количества дел, преторы не дали его послам аудиенции в сенате13, то Митридат подговорил своего зятя Тиграна напасть на Каппадокию как бы по собственной инициативе. Эта хитрость не укрылась от римлян; армянский царь, полонив Каппадокию, вывел в Армению до 300 000 человек и поселил их вместе с другими в местности, где он впервые надел на себя корону Армении и которую он по своему имени назвал Тигранокертой, а это должно означать «город Тиграна».
68. Таковы были дела в Азии. В это время Серторий, правитель Иберии, устроил так, что сама Иберия и все окружные области отпали от римлян; из своих сотрудников он собрал совет, наподобие сената. Двое Люциев из числа тех, которые восстали вместе с ним, Магий и Фанний, стали убеждать Митридата заключить союз с Серторием, внушая ему большие надежды относительно Азии и ближайших к ней племен. Убежденный ими, Митридат отправил послов к Серторию.
Последний ввел их в свой сенат и преисполнился гордостью, полагая, что слава о нем достигла даже Понта и что он сможет осадить римлян и с запада и с востока. С Митридатом он договаривался о том, что даст ему Азию, Вифинию, Пафлагонию, Каппадокию и Галатию, и в качестве главнокомандующего послал ему Марка Вария, а советниками обоих Люциев, Магия и Фанния.
С ними Митридат начал третью и последнюю войну с римлянами, в которой он потерял все свое царство, так как Серторий умер в Иберии, а из Рима были посланы против него сначала Лукулл, бывший начальником морских сил Суллы, а потом Помпей, при котором все области, бывшие во власти Митридата, и соседние с ними вплоть до реки Евфрата, перешли во власть римлян под предлогом и в силу войны с Митридатом.
69. Митридат не раз уже на опыте познакомившись с римлянами, считал, что война, начатая им безо всякого повода и так скоро, и на этот раз будет особенно непримиримой; он поэтому позаботился обо всех приготовлениях, так как считал, что теперь столкновение будет решающим.
Остаток лета и целую зиму он заготовлял лес, строил корабли и готовил оружие и собрал в разных местах побережья (включая и Северное Причерноморье: П.З.) до 2 000 000 медимнов хлеба. В качестве союзников к нему присоединились, кроме прежних войск, халибы, армяне, скифы, тавры, ахейцы, гениохи, левкосуры и те, которые живут на землях так называемых амазонок около реки Термодонта (регион Плина и Сколопита, Касков, амазонок и т.д.: П.З.).
Такие силы присоединились к прежним его войскам из Азии, а когда он перешел в Европу, то присоединились из савроматов так называемые царские, язиги, кораллы, а из фракийцев те племена, которые живут по Истру, по горам Родоне и Гему, а также еще бастарны, самое сильное из них племя. Такие силы получил тогда Митридат из Европы. И собралось у него всего боевых сил, пехоты около 140 000, а всадников до 16 000. Кроме того, следовала за ним большая толпа проводников, носильщиков и купцов.
70. С наступлением весны, проведя испытание своего флота, он совершал установленное жертвоприношение Зевсу-Воителю, а в честь Посейдона он бросил в море пару белых коней; затем он поспешил в Пафлагонию; начальниками его войска были Таксил и Гермократ. Когда он прибыл туда, он произнес речь перед войском, прославляя своих предков и восхваляя самого себя, говоря, что свое царство, бывшее маленьким, он сделал огромным и лично ни разу не был побежден римлянами.
Затем он высказал обвинение против римлян в корыстолюбии и жадности, под гнетом которой стонет порабощенная Италия и сама их родина. Кроме того, о последнем договоре он заявил, будто римляне не хотят оформить его письменно, выжидая удобного момента, чтобы вновь напасть на него. Возлагая на них вину за данную войну, он отметил силу своего войска и его снаряжения, указал на то, что римляне сейчас заняты серьезной войной с Серторием в Иберии, а в Италии идет междоусобная война.
«Поэтому,— сказал он,— они не обращают внимания и на море, уже долгое время находящееся во власти морских разбойников, и нет у них никакого союзника, и никто по доброй воле не является их подданным. Разве вы не видите,— сказал он,— показывая на Вария и на обоих Люциев, что лучшие из них — враги своему отечеству и союзники нам?».
71. Сказав так и воспламенив свое войско, Митридат напал на Вифинию, где недавно умер Никомед бездетным и оставил свое царство по завещанию римлянам. Правителем ее был Котта, человек в военном деле слабый; он бежал в Халкедон с тем войском, которое у него было. Вифиния тотчас же оказалась под властью Митридата. Со всех сторон римляне стали сбегаться к Котте в Халкедон.
Когда Митридат двинулся и против Халкедона, то Котта в своей бездеятельности не вышел против него, начальник же его морских сил, Нуд, с некоторою частью войска занял наиболее укрепленные пункты на равнине, но, изгнанный оттуда, бежал к воротам Халкедона, одолев с большим трудом много препятствий. Около ворот произошла сильная толкотня, так как все вместе торопились прорваться в ворота. Поэтому ни одна стрела преследовавших не пропадала даром. Когда же и стража, стоявшая у ворот, испугавшись, опустила на них запоры неожиданно14, то Нуда и некоторых из других начальников они подняли кверху при помощи ремней, другие же погибли, находясь между врагами и друзьями, простирая руки к тем и другим.
Митридат, пользуясь таким благоприятным поворотом судьбы, повел в тот же день свои корабли на гавань и, разорвав заграждения, состоящие из медных цепей, сжег из неприятельских кораблей четыре, а остальные 60 захватил на буксир, причем ни Котта, ни Нуд не оказывали ему в этом сопротивления, но сидели, запершись в стенах. Из римлян было убито до 3000, в том числе один из сенаторов, Люций Маллий, а у Митридата погибло 20 человек из бастарнов, первыми ворвавшихся в гавань.
78. Когда Митридат плыл в Понт, его застигла страшная буря; от нее он потерял людей до десяти тысяч и около шестидесяти кораблей; остальные были разбросаны, куда кого буря занесла. Сам царь, так как его царский корабль был разбит бурей, перешел, вопреки советам друзей, на легкое судно морских разбойников; они невредимо доставили его в Синоп, а оттуда он отправился в Амис на буксире и отправил послов к своему зятю, Тиграну, царю Армении, и к своему сыну, Махару, правившему в Боспоре, побуждая и того, и другого оказать ему помощь.
А к соседним с ним скифам он велел Диоклу отнести золото и много даров. Диокл же с этими дарами и со всем золотом перебежал к Лукуллу. Лукулл, ввиду своей победы смело двигаясь вперед и подчиняя себе все, что попадалось ему на пути, грабил эту страну. Так как эта область была вообще богатой и долгое время не испытывала войны, то тотчас рабы здесь стали продаваться по 4 драхмы, бык по одной, пропорциональна была стоимость коз, овец, одежды и всего остального.
Лукулл окружил и осадил Амис и Евпаторию, которую Митридат построил около Амиса и назвал по своему имени Евпаторией и считал своей резиденцией, а другим войском — Темискиру, которая получила свое имя от одной из амазонок и находится на реке Термодонте. Осаждавшие жителей Темискиры выстроили против них башни, насыпали большие насыпи и вырыли подземные ходы столь большие, что в них под землей большими отрядами вступали друг с другом в рукопашный бой. Жители же Темискиры, сделав сверху в эти ходы отверстия, пускали туда против работающих медведей и других диких животных, а также рои пчел. Те же, которые осаждали Амис, претерпевали другие трудности, так как жители Амиса сильно отбивались от них, часто выбегали из-за стен и вызывали на единоборство. Митридат посылал им большое количество продовольствия, оружия и войска из области кабиров, где он сам зимовал и собирал другое войско. И к нему собиралось до 40 000 пеших и 4000 конницы.
83. Синопа еще крепко держалась против Лукулла, и ее жители продолжали неплохо сражаться с ним на море. Когда же он осадил их город, они сожгли более тяжелые из своих кораблей и, взойдя на более быстроходные, бежали. Но Лукулл тотчас же дал свободу городу благодаря сновидению, которое было следующим. Говорят, что Автолик, ходивший вместе с Гераклом походом против амазонок, бурей был занесен в Синопу и овладел городом; у синопцев была чтима его статуя, которую жители Синопы не успели захватить во время бегства, но закрыли ее льняными покрывалами и парусами. Лукулл ничего об этом не знал и даже не предполагал; и вот ему приснилось, что он видит Автолика, позвавшего его. Когда на следующий день эту статую, всю закутанную, принесли к Лукуллу, он велел ее развернуть и увидал точь-в-точь такого, который, казалось ему, явился во сне. Таково было это сновидение. Вслед за Синопой Лукулл заселил и Амис, жители которого тоже бежали морем; он узнал, что город был колонией афинян, когда они были властителями морей, и что он долгое время пользовался демократическим правлением, а потом попал под власть персидских царей; получив затем в силу приказания Александра демократическое правление, он вновь был порабощен понтийскими царями. Лукулл, сочувствуя Амису за все это и соревнуясь с Александром в своих милостях к людям афинского племени, сделал город автономным и поспешил быстро созвать назад жителей Амиса. Так опустошил и вновь заселил Лукулл Синопу и Амис; а с Махарой, сыном Митридата, царствовавшим в Боспоре и приславшим ему золотой венок, он заключил дружбу; от Тиграна же он стал требовать выдачи Митридата. Затем сам он вернулся в провинцию Азию, еще не выплатившую сумм, наложенных Суллой, и установил подать в размере четвертой части с плодов земли, и налоги с рабов и с домов. И он принес победные жертвы, как будто война у него была совершенно закончена.
84. После этих жертвоприношений он двинулся против Тиграна, не выдававшего ему Митридата, с двумя отборными легионами и пятьюстами всадников. Перейдя Евфрат, он продвигался, требуя от варваров только поставки предметов первой необходимости: эти люди с ним не воевали и не хотели нести какие-либо тяготы, пока Лукулл и Тигран не разрешат между собою спора. Тиграну никто не сообщал о вторжении Лукулла, а первый, сказавший ему об этом, был им повешен, так как он счел, что этот человек хочет вызвать среди его городов волнение. Когда же, наконец, он это заметил, он выслал вперед Митробарзана с двумя тысячами конницы, чтобы задержать продвижение Лукулла. Он поручил Манкею охранять Тигранокерту, — этот город, как я указал раньше, царь заложил и выстроил в этом месте в честь себя; сюда собрал он знатнейших лиц своего государства, угрожая при этом, что все то, что они не возьмут с собою, будет конфисковано. Он окружил город стенами высотой 50 локтей, в толще их было устроено много лошадиных стойл; в предместье города он воздвиг дворец с большими парками, с охотничьими левами и озерами. Рядом было воздвигнуто сильное укрепление. Поручив все это наблюдению Манкея, он отправился собирать войско по окружным областям. При первом же столкновении Лукулл тотчас же обратил в бегство Митробарзана и преследовал его, а Секстилий, осадив Манкея в Тигранокерте, тотчас же разграбил дворец, так как он был неукрепленным, а город с его гарнизоном он окружил рвом, поставил машины и подкопами расшатал стены. Вот чем был занят Секстилий.
85. Тигран, собрав 250 000 пехоты и всадников около 50 000, послал из них около 6000 в Тигранокерту; они прорвались через укрепления римлян к гарнизону и, забрав жен царя, вновь возвратились. С остальным войском сам Тигран двинулся на Лукулла. Митридат, впервые встретившийся тогда с ним, советовал ему не вступать с римлянами в сражение, но, окружая их одной только конницей и опустошая землю, постараться довести их до голода тем же способом, как и сам он под Кизиком, доведенный Лукуллом до истощения, потерял без битвы все свое войско. Тигран, посмеявшись над таким его военным планом, двинулся вперед, готовый вступить в сражение. Увидав малочисленность римлян, он с насмешкой сказал о них: «Если это послы, то их много, если же враги, то их чересчур мало».
Лукулл, увидав позади Тиграна удобный холм, приказал коннице нападать на Тиграна с фронта, привлекать (внимание неприятеля) на себя и без сопротивления отступать, чтобы ряды варваров при преследовании расстроились; а сам с пехотой незаметно окольными путями двинулся на этот холм. И когда он увидал врагов, растянувшихся в преследовании на большое пространство и чувствовавших себя как бы победителями, а весь их вьючный скот у себя под ногами, Лукулл громко воскликнул: «Наша победа, о мои храбрые воины!» и первый бегом бросился на вьючный скот. Животные тотчас в беспорядке бросились бежать и навалились на пехоту, а пехота на конницу. Сразу бегство стало всеобщим: те, которые в пылу преследования были увлечены на большое расстояние, когда римские всадники, повернувшись, напали на них, были уничтожены, в ряды других ворвались подгоняемые вьючные животные; как обычно бывает при таком множестве, все сталкивались друг с другом, и так как никто не знал, откуда идет на них гибель, то произошло страшное избиение, ибо никто ничего не забирал: с большими угрозами Лукулл запретил им это, так что на расстоянии 120 стадий они, проходя без внимания мимо браслетов и ожерелий, только убивали, пока не настала ночь. Только тогда они повернули назад и стали обирать убитых; теперь Лукулл им разрешил это.
86. Видя со стен Тигранокерты произошедшее поражение, Манкей разоружил всех греков, которые служили у него наемниками, подозревая их (в готовности изменить); они же, боясь ареста, ходили все вместе с палками в руках и вместе же ночевали; а когда Манкей направил против них вооруженных варваров, то они, намотав платье на левую руку вместо щитов, смело напали на них; оружие убитых они распределили между собой. Когда они по возможности собрали его достаточно, они захватили часть стены между двумя башнями и стали звать римлян, находившихся вне стен, и принимали их, когда они поднимались на стену.Так была взята Тигранокерта и было разграблено много богатств…н недавно и заселен с великолепием.
87. Тем временем Тигран и Митридат, обходя области, собирали другое войско, главное начальство над которым было поручено Митридату, так как Тигран считал, что перенесенные им несчастия были для него наукой.
Они послали и к парфянскому царю, призывая его к себе на помощь (так парфянские Аршакиды привлекали дипломатов противоборствующих стран: П.З.). Так как и Лукулл отправил к нему послов и предлагал ему или заключить с ним союз, или не вмешиваться в их взаимную борьбу, то парфянский царь тайно заключил союз с обоими и не спешил прийти на помощь ни тому, ни другому.
В это время Митридат готовил оружие в каждом городе и призвал к оружию почти всех армян. Выбрав из них самых лучших — около 70 000 пеших и половину этого числа конных, он остальных отпустил, а этих распределил на отряды и когорты почти так же, как италийское войско, и передал их на обучение понтийским учителям. Когда Лукулл к ним приблизился, то Митридат все пешее войско и большую часть конницы поставил на холме; с остальной же конницей Тигран напал на римлян, занятых собиранием провианта, но был ими разбит. Вследствие этого римляне еще более безбоязненно стали собирать продовольствие возле самого лагеря Митридата и стали тут лагерем. Как-то вновь поднялась большая туча пыли, так как приближался Тигран.
Их план был такой, чтобы Лукулл оказался между ними двумя. Заметив это, Лукулл выслал лучших из всадников возможно дальше вступить с Тиграном в сражение и помешать ему развернуть походную колонну в боевой строй, а сам, вызывая Митридата на бой... и окружая лагерь рвом, не стал вызывать его на сражение, пока начавшаяся зима не заставила всех прекратить военные действия.
88. И вот Тигран удалился во внутренние части Армении, а Митридат устремился в Понт, где были еще остатки его царства, имея 4000 собственных воинов и взявши столько же других у Тиграна. Следом за ним двинулся и Лукулл; ему тоже пришлось уйти вследствие недостатка продовольствия. Предупредив его, Митридат напал на Фабия, оставленного здесь Лукуллом главнокомандующим, и, обратив его в бегство, убил 500 человек.
Фабий освободил всех рабов, которые были у него в лагере, и в течение целого дня опять сражался с Митридатом; сражение шло с переменным успехом, пока не пришлось поспешно вынести из боя Митридата, пораженного камнем в колено и стрелою под глазом. После этого много дней сохраняли спокойствие: одни — вследствие страха за здоровье царя, другие — вследствие большого количества раненых.
Ухаживали за Митридатом агары, скифское племя, пользующиеся змеиным ядом для лечения и поэтому всегда бывшие при царе; к Фабию же прибыл Триарий, другой военачальник Лукулла, со своим войском и принял от Фабия и власть и звание. Немного времени спустя, когда Триарий и Митридат собирались вступить друг с другом в сражение, поднялся такой ураган, которого не помнят, сорвал у того и у другого палатки, подхватил багаж и вьючный скот и из людей некоторых сбросил в пропасть. Тогда оба они разошлись.
108. Когда прекратилась его болезнь и у него уже собралось войско — 60 отборных отрядов по 600 человек в каждом и много прочего войска, равно и корабли и укрепленные места, которые его предводители взяли за время его болезни, он направил часть своего войска против фанагорийцев в другой торговый пункт около устья с тем, чтобы и с той и с другой стороны держать вход в своих руках. Помпей в это время был еще в Сирии. Тут один из фанагорийцев, Кастор, подвергнутый некогда телесному наказанию царским евнухом Трифоном, напал на Трифона, когда он входил в город, убил его и стал призывать народ вернуть себе свободу.
Хотя их крепость была уже занята Артаферном и другими сыновьями Митридата, они обложили вершину горы деревом и подожгли его. Артаферн, Дарий, Ксеркс, Оксатр, сыновья Митридата, и Эвпатра, его дочь, испугавшись пожара, сдались в плен и позволили увести себя. Из них только Артаксерксу было лет 40, остальные же были красивыми юношами. Но дочь Митридата, Клеопатра, оказывала сопротивление. Отец, восхищенный смелостью ее духа, послав много бирем, вырвал ее из рук врагов. И те укрепления поблизости, которые были недавно захвачены Митридатом, под влиянием такого смелого поступка фанагорийцев отложились от Митридата, а именно: Херсонес, Феодосия, Нимфей и все другие по берегу Понта, очень удобные в военном отношении.
Митридат, видя частые отпадения и относясь подозрительно к войску, считая его ненадежным из-за трудностей похода и тяжести податей, равно и вследствие недоверия войска к полководцам, терпящим неудачи, послал при посредстве своих евнухов своих дочерей к скифским правителям в жены, прося возможно скорее прибыть к нему с войском. Он послал 500 человек из своего войска, чтобы проводить их. Они же едва отъехали от ставки Митридата, убили везших девушек евнухов из-за всегдашней вражды к евнухам, имевшим силу у Митридата, а девушек отвезли к Помпею.
109. Потеряв столько детей и укрепленных мест и лишенный почти всего царства, уже являясь совершенно небоеспособным, и не рассчитывая добиться союза со скифами, Митридат тем не менее даже тогда носился с планом не ничтожным или соответствующим его несчастиям.
Он задумал, пройдя через область кельтов, с которыми он для этой цели давно уже заключил и поддерживал союз и дружбу, вместе с ними вторгнуться в Италию, надеясь, что многие в самой Италии присоединятся к нему из-за ненависти к римлянам; он знал, что так поступил и Ганнибал, воюя в Испании, и вследствие этого был особенно страшен римлянам; он знал, что и недавно почти вся Италия отпала от римлян вследствие ненависти к ним и была в долгой и ожесточенной войне с ними и вступила в союз против них со Спартаком — гладиатором, человеком, не имевшим никакого значения.
Принимая все это в соображение, он намеревался двинуться в область кельтов. Но хотя этот план, может быть, оказался бы для него блестящим, но его войско колебалось вследствие, главным образом, самой грандиозности этого предприятия; не хотелось им также отправиться в столь длительное военное предприятие, в чужую землю и против людей, которых они не могли победить даже на своей земле.
О самом Митридате они думали, что, отчаявшись во всем, он предпочитает умереть, совершив что-либо значительное, как прилично царю, чем окончить свои дни в бездействии. Но пока они оставались при нем и сохраняли спокойствие: ведь даже в несчастиях царь являл себя не как человек ничтожный и презренный.
110. Таково было положение всех дел. Фарнак, которого Митридат из всех своих детей ценил выше всех и часто заявлял, что он будет преемником его власти, составил заговор против отца, то ли испугавшись этого похода и возможности потери всей власти — он считал, что еще теперь можно получить прощение от римлян; если же отец пойдет походом на Италию, то власть будет потеряна везде и совершенно, — или же потому, что у него были другие мотивы и соображения. Когда его соучастники были схвачены и подвергнуты пытке, Менофан убедил Митридата, что не следует, собираясь уже в поход, казнить еще так недавно столь ценимого им сына; он сказал, что подобные перемены — результат войны, с прекращением которой и вое остальное придет в порядок. Убежденный им, Митридат согласился на прощение сына. Но Фарнак, испугавшись какого-либо нового проявления гнева отца и зная, что войско боится этого похода, ночью пришел прежде всего к римским перебежчикам, стоявшим лагерем ближе всего к Митридату, и, преувеличив ту опасность для них, которая им грозит, если они пойдут на Италию, о которой они и сами хорошо знали, и дав им много обещаний, если они останутся с ним, довел их до решения отпасть от отца.
Склонив их на свою сторону, Фарнак той же ночью разослал (своих сторонников) по другим, близко находящимся лагерным стоянкам. Когда он договорился и с этими, то с наступлением утра сначала перебежчики подняли военный клич, а за ними подхватили этот крик те, которые стояли близко. И флот ответил им такими же возгласами. Может быть, и не все знали, в чем дело, но они все были склонны к переменам, не обращая внимания на <возможное?> несчастие, но рассчитывая всегда на выгоду от переворота. Другие же, не зная о заговоре и полагая, что все уже изменили и что они остаются в одиночестве и вызовут к себе презрение со стороны большинства, стали кричать вместе с другими скорее из страха и необходимости, чем по доброй воле. Митридат, проснувшись от их крика, послал спросить, чего они хотят. Они, не скрываясь, заявили: «Хотим, чтобы царем был его сын, молодой вместо старого, отдавшегося на волю евнухам, убившего уже многих своих сыновей, предводителей и друзей».
111. Узнав об этом, Митридат вышел, чтобы переговорить с ними. Большое число из его личной гвардии перешло к (римским) перебежчикам. Они же отказались их принять, прежде чем они в доказательство своей верности не сделают что-либо непоправимое в знак верности, намекая тем на личность Митридата. И вот они успели убить коня Митридата, когда он бросился бежать, и, считая себя уже победителями, объявили Фарнака царем; кто-то вынес из храма плоский стебель, и Фарнака увенчали им вместо диадемы. Видя все это с высокого открытого места, Митридат стал посылать к Фарнаку одного за другим вестников, требуя для себя права свободного и безопасного выхода. Так как никто из посланных не возвращался, то он побоялся, как бы его не выдали римлянам, и, воздав похвалу своей личной охране и друзьям, которые еще оставались при нем, он отпустил их к новому царю; некоторых из них войско по недоразумению убило. Сам Митридат, открыв тот яд, который он всегда носил с собою в мече, стал его смешивать. Тогда две его дочери, еще девушки, которые жили при нем, Митридатис и Нисса, сосватанные одна за египетского царя, другая за царя Кипра, заявили, что они раньше выпьют яд; они настойчиво этого требовали и мешали ему пить, пока не получили и не выпили сами.
Яд тотчас же подействовал на них, на Митридата же, хотя он нарочно усиленно ходил взад и вперед, яд не действовал вследствие привычки и постоянного употребления противоядий, которыми он всегда пользовался как защитой от отравлений; они и сейчас называются «Митридатовым средством». Увидав некоего Битоита, начальника галлов, Митридат сказал: «Большую поддержку и помощь твоя рука оказывала мне в делах войны, но самая большая мне будет помощь, если ты теперь прикончишь мою жизнь; ведь мне грозит быть проведенным в торжественном шествии триумфа, мне, бывшему столь долгое время самодержавным царем этой страны, я не могу умереть от яда вследствие глупых моих предохранительных мер при помощи других ядов. Самого же страшного и столь обычного в жизни царей яда — неверности войска, детей и друзей — я не предвидел, я, который предвидел все яды при принятии пищи и от них сумел уберечься». Битоит почувствовал жалость к царю, нуждавшемуся в такой помощи, и выполнил его просьбу.
112. Так умер Митридат, в шестнадцатом колене потомок персидского царя Дария Гистаспа, в восьмом — того самого Митридата, который отпал от македонян и захватил власть над понтийским царством. Он прожил 68 или 69 лет, из них 57 лет он был царем. Власть перешла к нему, когда он был сиротой. Он подчинил себе соседние варварские народы, и из скифов ему повиновались многие; с римлянами он упорно вел 40 лет войну, в течение которой он часто овладевал Вифинией и Каппадокией; он сделал вторжение в Азию, Фригию, Пафлагонию, Галатию и в Македонию; напав на Элладу, он совершил много великих деяний; над морем он властвовал от Киликии до Ионийского моря, пока, наконец, Сулла не запер его опять в его родовом царстве, после того как Митридат потерял войско в 160 000 человек.
Испытав даже столь жестокое поражение, он без большого труда вновь был готов к войне. Он вступал в сражения с лучшими из предводителей; хотя он потерпел поражение от Суллы, Лукулла и Помпея, но часто он и над ними имел большие преимущества и победы. Люция Кассия, Квинта Оппия и Мания Аквилия он взял в плен, возил с собою по всем городам, пока, наконец, первого он не казнил, так как он был виновником войны, а двух последних вернул Сулле. Он одержал победы над Фимбрией, Муреной, консулом Коттой, Фабием и Триарием. Духом он, даже в несчастиях, был велик и не поддавался отчаянию.
Он не оставлял ни одного пути, чтобы не попытаться напасть на римлян, даже будучи побежденным. Он вступал в соглашения с самнитами и кельтами, отправлял посольства и к Серторию в Иберию. Раненный часто врагами или по злому умыслу кем-либо другим, он даже в этом случае не прекращал (предприятия), хотя и был уже стариком. Действительно, ни один из заговоров от него не скрылся, даже последний, но, по собственной воле оставив его без внимания, он погиб от него: так низкая душа, получив прощение, оказывается неблагодарной. Он был склонен к убийству и свиреп по отношению ко всем; он убил свою мать и брата и из своих детей трех сыновей и трех дочерей.
Телом он был крупен, насколько можно судить по оружию, которое он послал в Немею и в Дельфы; крепок настолько, что до самого конца ездил верхом, мог кидать копья и проезжать в день тысячу стадий, меняя на известных расстояниях лошадей. Он правил колесницей, запряженной сразу 16 лошадьми. Он любил эллинскую культуру, поэтому он знал и выполнял эллинские религиозные обряды; любил и музыку. Будучи столь благоразумен и вынослив, он имея только одну слабость — в наслаждениях с женщинами.
113. Так умер Митридат, получивший прозвище Эвпатора и Диониса. Римляне, узнав об этом, торжественно отпраздновали это событие, считая, что избавились от очень тяжелого врага. Фарнак же послал на триреме труп своего отца Помпею в Синопу, а также тех, кто взял в плен Мания, и многих заложников, сколько у него было от эллинских и варварских городов, прося, чтобы Помпей предоставил ему одному либо наследственное царство, или царство Боспорское, которое и его брат Махар получил от отца их Митридата.
Помпей устроил пышные похороны телу Митридата и его слугам поручил похоронить его в царской усыпальнице и положить в Синопе в царской гробнице, восхищаясь его великими подвигами, считая его лучшим из царей своего времени. Фарнака, избавившего Италию от больших затруднений, он сделал другом и союзником римлян и дал ему Боспорское царство, кроме области Фанагорийской: фанагорийцев он сделал свободными и автономными, так как первыми именно они, когда Митридат стал крепнуть и заготовлял себе корабли и другое войско и держал в своих руках укрепленные пункты, решились восстать против него и тем подали пример другим отпасть от него и оказались, таким образом, виновниками гибели Митридата.
114. Сам Помпей, одной этой войной уничтожив могущество морских разбойников и великого царя и счастливо проведя сражения, — если не считать Понтийской войны, — с колхами, албанцами, иберийцами, армянами, мидийцами, арабами, иудеями и другими восточными народами, раздвинул власть римлян до Египта. В самый же Египет он не пошел, хотя там происходило восстание против царя и царь Египта призывал его, посылая ему подарки, деньги и одеяние для всего войска. Не пошел он, или боясь силы еще процветающего царства, или остерегаясь зависти врагов, или предостерегающего указания прорицания, или по другим основаниям, которые я изложу, рассказывая о египетских делах. Из завоеванных народов он одних оставил автономными за оказанную военную помощь, других он подчинил римлянам, а третьих передал под власть царей, отдав Тиграну Армению, Фарнаку Боспор, Ариобарзану Каппадокию и все другие области, о которых я сказал раньше. Антиоху из Коммагены он отдал Селевкию и все другие области Месопотамии, которые он захватил во время набега. Он назначил и тетрархов над галло-греками, — это нынешние галаты, соседи Каппадокии, — Дейотара и других, над Пафлагонией Аттала, а над колхами Аристарха.
В Команы он назначил великим жрецом богини Архелая, так как эта власть равна царской, а фанагорийца Кастора назвал другом римского народа. И другим он дал много земель и денег.
115. Он основал города: в Ближней Армении — Никополь, в память одержанной победы в Понте — Евпаторию, которую основал сам Митридат Эвпатор и по своему имени назвал Евпаторий; когда она перешла на сторону римлян, он ее опустошил и разрушил. Помпей же ее восстановил и назвал Магнополем. В Каппадокии он восстановил город Мазак, вконец разрушенный войною. Много других городов, разрушенных или поврежденных войною, он отстроил и в Понте, и в Палестине, и в Келесирии, и в Киликии, где он, главным образом, и поместил морских разбойников, и город, который издревле назывался Солами, ныне стал Помпейополь. В Талаврах, городе, где Митридат имел свою сокровищницу для утвари, было найдено две тысячи кубков из так называемого оникса, украшенных золотом, много чаш и больших сосудов и рогов для питья, украшенных лож и кресел, конской сбруи, нагрудников и седел, — все они были украшены драгоценными камнями и золотом. Их прием из-за большого количества затянулся на тридцать дней. Некоторые из вещей были времени Дария Гистаспа, другие из царства Птолемеев — те, которые Клеопатра оставила кеосцам, а кеосцы отдали Митридату. Некоторые же заказал сам Митридат и собрал их сюда, так как он был любителем красоты и в утвари.
116. В конце зимы Помпей роздал награды войску, на каждого воина по 1500 аттических драхм и соответственно больше их начальникам; говорят, что всего было (роздано) 16 000 талантов. Сам он, спустившись к Эфесу, поплыл в Италию и поспешил в Рим, отпустив в Брундизии все войско по домам. Этим в высшей степени демократическим поступком он поразил римлян. Когда он приближался к Риму, жители постепенно выходили навстречу ему, дальше всех молодежь, а за ней люди разного возраста, кто насколько мог, а сверх всех и сенат, удивляясь его подвигам: ведь никто еще никогда не побеждал столь могущественного врага, не захватывал столько и столь великих народов и не доводил власть римлян до пределов Евфрата.
С блеском и славой, как никто до него, имея от роду всего 35 лет, он в течение двух дней совершил триумф над многими народами из Понта и Армении, Каппадокии и Киликии, из всей Сирии; тут были и албанцы, и гениохи, и скифские ахейцы, и восточные иберийцы. Он привел в гавани 700 целых кораблей, а в торжественном шествии триумфа двигались колесницы, и носилки, украшенные золотом, и другие вещи, пестро разукрашенные, и ложе Дария Гистаспа, и трон самого Митридата Эвпатора. Он велел нести и его скипетр и изображение в 8 локтей величиной, сделанное из литого золота, и серебра в чеканной монете 75.100 000 драхм; двигалось бесконечное число повозок с оружием и носами кораблей и огромное количество пленных и морских разбойников; никто из них не был закован и все шли в их национальных одеждах.
118. Так римляне подчинили себе Вифинию и Каппадокию и все соседние с ними племена, живущие до Эвксинского Понта, воюя с царем Митридатом приблизительно в течение 42 лет. Во время этой же войны они в стремительности победы захватили и те места Киликии и Сирии, которые им никогда не принадлежали: Финикию и Келесирию, Палестину и центральные земли до Евфрата, никогда не принадлежавшие Митридату; на них наложили дань — на одних немедленно, на других немного позже. Пафлагонию, Галатию, Фригию и соседнюю с Фригией Мисию и, сверх этого, еще Лидию, Карию, Ионию и все другие места Азии, которые прилегают к Пергаму, древнюю Элладу и Македонию они отняли от Митридата и вновь забрали себе; на большинство из этих стран, которые раньше им не платили податей, они наложили дань. Главным образом, из-за этого, как мне кажется, они считали эту войну великою, победу в этой войне называют великой, и Помпея, который командовал в этой войне, они и до сих пор на своем языке зовут «Великим», вследствие большого количества племен, которые он победил и присоединил, и вследствие длительности войны (она тянулась 40 лет), смелости и выносливости самого Митридата, который, как убедились они, во всем способен был с ними померяться. 119.
Часто у него было собственных кораблей больше 400, всадников иногда до 50 000 и пешего войска — 250 000, всяких военных машин и метательных орудий — соответственно этому; в союзе с ним были цари и правители Армении и скифов, живущих у Понта, у Меотийского болота и от него по берегам в направлении к Фракийскому Боспору. Он имел сношения и с сильными людьми из римлян, тогда особенно восстававших друг на друга и поднявших восстание против римлян в Иберии; он заключил союз дружбы с кельтами (галлами), собираясь даже этим путем напасть на Италию; он наполнил все море от Киликии до Геркулесовых столбов морскими разбойниками, которые сделали все пути между городами недоступными для сношений и непроезжими и вызвали повсеместно тяжелый голод.
Вообще ничего доступного человеческим силам он не пропустил, чтобы своими действиями или планами, так сказать, «не навязать» им это великое движение, которое поднялось тогда с востока до запада, и заставить их воевать с ним вместе или против него, подвергаться нападениям пиратов или страдать от соседства с ним. Настолько одна эта война была велика и разнообразна. Ее окончание принесло римлянам величайшую выгоду: благодаря ей они раздвинули пределы своего владычества от крайнего запада до реки Евфрата. Нет возможности расчленить весь этот рассказ по отдельным племенам, так как действия происходили все вместе и переплетались друг с другом. То, что даже при таких условиях можно было выделить, распределено по существующим частям работы.
120. Фарнак же стал осаждать Фанагорию (Тамань) и соседние с ней города по Боспору, пока, наконец, фанагорийцы, побуждаемые голодом, не вступили с ним в сражение и не были побеждены в битве. Фарнак не причинил им никакого вреда, но, заключив с ними союз дружбы и взяв заложников, удалился.
Немного спустя он взял Синопу; задумывая захватить Амис, он вступил в войну с римским военачальником Кальвином, в то время как Помпей и Цезарь пошли войной друг против друга, пока, наконец, Асандр, его личный враг, не изгнал его из Азии, так как римляне были заняты в других местах. Он вступил в сражение и с самим Цезарем, — когда тот, победив Помпея, возвращался из Египта, — около горы Скотия, где его отец победил римлян, бывших под начальством Триария. Побежденный, он бежал с 1000 всадников в Синопу; Цезарь, не имея времени, не преследовал его, но послал против него Домиция. С ним Фарнак заключил мир, передал ему Синопу и был отпущен со своими всадниками. Он велел убить коней к большому неудовольствию всадников и, взойдя на корабли, бежал в Понт; собрав каких-то скифов и савроматов, он захватил Феодосию и Пантикапей. Когда же Асандр по вражде к нему вновь напал на него, то всадники Фарнака, не имея лошадей и не умея сражаться пешим строем, были побеждены, а сам Фарнак, геройски сражаясь один был убит, покрытый ранами, 50 лет от роду и процарствовав над Боспором 15 лет.
121. Так и Фарнак потерял свою власть, и его царство Гай Цезарь дал Митридату Пергамскому, который с большим рвением помогал ему в Египте; теперь эти обе страны стали дружественными, и каждый год сенат назначает в Понт и Вифинию правителя; что касается владений, которые Помпей отдал другим, то Гай Цезарь, хотя и упрекал их владетелей за то, что они сражались против него в союзе с Помпеем, все-таки сохранил за ними, кроме жреческой должности в Команах, которую он взял от Архелая и передал Ликомеду.
Но немного спустя все эти земли, как и те, которые были даны во владение Каем Цезарем или Марком Антонием другим лицам, были обращены в римские провинции с того времени, как божественный Август захватил Египет; для этого требовался лишь незначительный предлог. Так как в результате Митридатовой войны римская власть и распространилась на берега Эвксинского Понта и до песков пустынь перед Египтом, от Иберии у Геркулесовых столбов до Евфрата, то и эта победа справедливо названа великой, и начальствовавший в ней Помпей получил прозвание «Великого». Так как они владели и Ливией, простиравшейся до Кирены (самую же Кирену царь Апион, побочный сын рода Лагидов, оставил им по завещанию), то в кругу земель по Средиземному морю им осталось завладеть только Египтом. (Но не Скифией и Боспорским царством)
Текст приводится по изданию: Аппиан. Римские войны. Изд-во "Алетейя", 1994