В каждом классе рано или поздно появляется новый ученик, которому на период знакомства присваивается испытательное звание "новенький". Поначалу к нему тщательно присматриваются со всех сторон, проводят всевозможные "проверки на вшивость", исследуют его способности в деле постижения школьных наук и знакомятся с его психофизическими данными. Преподаватели в свою очередь обращаются с новеньким поначалу чинно и благородно, пока не раскусят его и окончательно не классифицируют по своим педагогическим параметрам, типа: "толковый — бестолковый", "прилежный — хулиган", "активный — пассивный", ну и так далее.
Труднее всего в этот период врастания в классный коллектив самому объекту дотошных исследований, ибо для него все вокруг … новенькие!
Особенно много новых учеников появлялось в нашей средней школе в девятых классах, поскольку большинство учебных заведений в районе, в основном сельских школ, в то время были восьмилетними. И если, например, у нас в начале обучения было всего два первых класса — А и Б, то девятых становилось уже в несколько раз больше. Порой доходило до букв Д и Е!
И вот приступили мы к занятиям в новом учебном году. Дело как раз было в девятом классе и началась активная вербовка новеньких в группы по интересам. Спортсмены выискивали для сборной команды школы игроков и атлетов, учителя — умных и толковых для предметных олимпиад, пионервожатые во главе с "внеклассной дамой"— активистов и таланты… В общем, школьная жизнь забурлила!
Я тоже заметался в поисках гитариста для школьного вокально-инструментального ансамбля (ВИА), но нашёл только двух розовощёких вокалисток с характерной для глухой деревни манерой песнопения. Наш руководитель ВИА, Валик, который и являлся инициатором пополнения коллектива, выслушав предоставленных вокалисток, точнее — "голосисток", философски заметил затем мне тет-а-тет, что бывают-де варианты и похуже. "В крайнем случае, — продолжил он, лихо выковыривая со старой школьной соло-гитары мотивы Карлоса Сантаны, — будем держать их на какой-нибудь концерт народной песни. Там они любого перекричат! А ты, давай-ка, с гитаристом поднажми. Я скоро за учебники основательно засяду — в военное училище решил податься, не до песен будет…"
"Бороться и искать, найти и не сдаваться!", — уже неделю кружился у меня в голове девиз отважного Саньки Григорьева из "Двух капитанов" Каверина. Алогичность этого девиза вызывала у меня перманентное желание переиначить его на свой, правильный, лад. Вот, хотя бы — " Бороться и искать, найти и не … отдавать! ", или " Бороться и искать, найти и не … бороться больше! ","… найти и радоваться!", " … найти и беречь!". Предположим, что я борюсь и ищу того же гитариста для ВИА. В конце концов нахожу его! Зачем же мне после этого "не сдаваться"? Кому? А-а! Может туповатый попадётся, тогда понятно. Дескать, учить его ещё придётся, не сдаваться, одним словом. Когда он будет "лажать", ты должен спокойно и упорно продолжать свою миссию. Тогда понятно…
— Это не ты потерял м-медиатор? — забасило как-то поутру у меня за спиной в тот момент, когда я судорожно пытался уложить свои вихрастые волосы в некое подобие ученической причёски. Я отвернулся от зеркала в школьной раздевалке и с удивлением уставился на крепко сбитого парня с моим медиатором для бас-гитары в большой шершавой ладоне. Парень добродушно ухмылялся, всем своим видом информируя меня о том, что он новенький в нашей школе и не иначе, как родом из села, где в этом году закончил восьмилетку.
— Мой, конечно… Из кармана выпал. Сы-пас-сибо!
— От бас-гитары, толстый…
— А ты где бас-гитару у себя в деревне видел, дружище?
— У нас в клубе… Я даже играл на ней. Ну и пел немного…
— Да ну! А на ритме или на соло можешь лабать?
— Раньше неплохо получалось, но… Пока средний палец на левой руке топором не
рубанул! Теперь некоторые аккорды не могу взять. На бас-гитаре проще…
— Ну да… Ещё бы! На ней и одним пальцем можно сыграть, ежели партию
знаешь… Я, к примеру, средним никогда и не играю! Зовут-то тебя как, дружище?
— Дядя Петя…
— ?
— То есть, Вася…
— ???
— Дмитрик.
— Ну ты даёшь, прямо Штирлиц или Джеймс Бонд какой-то! Он и Петя, да ещё с
каким-то дядей, он и Вася, он же и Дмитрик… Ноль ноль семь!
— Да не… Я Вася, а фамилия моя Дмитрик.
— Теперь понятно… А дядя Петя тут причём?
— М-м, это меня так в новом классе обозвали. Кличка…
— Ах вот оно что! В таком случае тебя следовало бы назвать… Хотя бы дядей Васей, или же дядей Димой!
— Поздно… Меня и учителя уже за глаза кличут то дядей Петей, то племянником дяди Пети. Я даже немного привык… Оно и не обидно , особенно когда племянником…
На этих его словах громко и призывно затарабанил школьный звонок и мы с дядей Петей, то бишь с Васей, расстались, условившись встретиться после шестого урока в пионерской комнате, где обычно репетировал наш ВИА. Не помню, как прошли эти шесть уроков, потому что в моей голове постоянно крутился юный дядя Петя с сельскоклубной "басухой" наперевес и гнусаво выпевал:
— Бороться и искать, найти и … разочароваться!
— Бороться и искать, найти и не … признаться!
— …!
После уроков мы с Валиком взялись прослушивать игру дяди Пети на бас-гитаре,
предложив ему "пробасить" с ходу за нами инструментальную композицию "История любви", где соло вёл Валик, а я — аккомпанемент, арпеджио. Тональность мы ему, конечно, не сообщили, и не разрешили подсматривать за аккордами. Дядя Петя, отвернувшись по уговору от нас, через несколько попыток всё же "поймал тональность" и уверенно забумкал : "бум, бум, бум, тум-бум, бум…" Валик лукаво улыбнулся и, предупредительно подмигнув мне, неожиданно… сделал модуляцию на полтона выше! Первый такт дядя Петя, конечно же, "слажал", но второй повёл уже правильно. В общем, дядя Петя нам понравился, особенно после вполне сносного исполнения мужской партии в песне "Тыша навкругы" трио Маренич, состоящего из мужчины и двух его родственниц. Мы с Валиком, чтобы дяде Пете было не так конфузно, вели вполголоса женские партии, фальцетируя октавой выше его хриплого баска...
После нашего решения взять его в ансамбль, дядя Петя скромно потупился и пробубнил, что он-де нас никогда не подведёт. Мало того, он ещё и принесёт нам одну большую колонку и микрофонную стойку, для пополнения достаточно скромного, если не сказать убогого, арсенала школьного ВИА. Обещанные дядей Петей "дары" были весьма кстати, поскольку у нас ещё весной сгорела басовая колонка, и мы вместо неё репетировали на … репродукторе-колоколе, громкоговорителе, который раньше можно было увидеть на столбе! Один раз даже отыграли с его помощью майский вечер отдыха, после которого нам стыдно было показываться всем на глаза, потому что этот самый колокол издавал такие звуки, будто … слон с расстройством желудка на большом железном унитазе! Подстраховочная басовая партия "Ионики" терялась в этом протяжном и квакающем гуле прямо таки шёпотом младенца!
Напоследок я задал вопрос дяде Пете, касающийся его новой клички, и он поведал весьма забавную и простую историю, похожую на детский вымысел. Но, слушая её и рассматривая смешливые огоньки в доверчивых глазах дяди Пети, мы с Валиком, припадая вздрагивающими животами к гитарам, гоготали до слёз.
А случилось с нашим новоиспеченным приятелем следующее. Когда в класс, куда в качестве новенького был зачислен Вася, вошёл наш директор-математик в своей простой льняной рубахе навыпуск, без галстука (начало сентября было довольно таки жарким), все засуетились и начали было уже приподниматься, как… тут же сели обратно на стулья, оторопело раскрыв рты!
Все взгляды ошарашенных учеников и учениц были направлены на нашего Васю, который с радостным видом и восклицанием "дядя Петя!" метнулся к директору, пожал ему руку и спросил… как , мол, поживает он и его пчёлы! Мало того, не особо слушая, что там о пчёлах в ответ стал говорить Петр Михайлович, улыбчивый Вася, ласково и тепло обняв его за плечи, бережно, но настойчиво, выпроводил того из класса за дверь. Класс молчал, будто партизанский отряд на коллективном допросе, вслушиваясь, как за приоткрытой дверью Вася жизнерадостно пояснял директору, что сейчас-де не время для беседы, поскольку вот-вот должен подойти учитель математики, и что дяде Пете не стоит тут околачиваться, и что Вася к нему сам непременно заглянет после уроков…
Причина Васиного панибратства с директором была прозаичной — в начале лета трудолюбивый паренёк из дальней деревни переселился вместе с родителями в городской частный дом с небольшим, по сельским меркам, огородом, наискось примыкавшим к огороду и дому нашего директора школы. Всё лето Васёк ходил к седому дяде Пете, бескорыстно помогая ему в различных делах по хозяйству, треская, правда взамен, его мёд, персики и черешни. Васе и в голову не пришло спросить своего соседа где тот работает, ибо для молодого человека было предельно ясно, что дядя Петя — простой, добрый и одинокий пенсионер, которому было нужно, да и хотелось, помочь по хозяйству. Пётр Михайлович в свою очередь не афишировал собственную принадлежность с педагогическому братству, и словоохотливый Вася на протяжении лета взамен перезнакомил его заочно со всеми учителями своей восьмилетки (которых Пётр Михайлович и без Васи хорошо знал), выдавая с потрохами все их педагогические методики и ошибки, житейские увлечения, и ещё многое-многое…