Меня кто-то тряс за плечо. Я приоткрыл левый глаз. Это был проводник. Его звали Финч. Он не представился, но все указывало на то, что его фамилия – Финч. Пока я пытался проснуться, он смотрел в окно таким грустным взглядом, какой бывает только у пингвинов в Королевском зоопарке и у бывших строителей Байкало-Амурской магистрали. Убедившись в моем пробуждении, Финч ушел. Я остался один в купе. Тускло горел свет. За окном зияла черная пустота: ни звездочки, не деревца было не разглядеть. Впрочем, я особо и не пытался. В купе только моё нижнее место было застелено. Откинув шерстяное одеяло, я встал. На откидном столике лежала потертая газета с кроссвордами. Не моя. Стоял чай, с лимоном и без сахара. Чуть теплый. Наверное, мой. Я отхлебнул немного. Тот факт, что я не был обременен никакой поклажей, меня скорее порадовал. В заднем кармане не было кошелька, в переднем – телефона. Была только одежда, и больше ничего. Странно, я спал в одежде?
Желая выяснить, хотя бы примерное направление этого занимательного путешествия, я оторвал себя от чаепития и направился к проводнику. Все купе были открыты настежь. Я как бы ненароком косил взглядом во все дверные проемы, и, если зрительные ощущения меня не обманывали, то во всем вагоне были только мы с Финчем. Однако и присутствие последнего стало в значительной мере сомнительным после того, как он не был обнаружен ни проводницкой каморке, ни в обоих туалетах. В задней части вагона я прильнул к тяжелой металлической двери. Сквозь поцарапанное окошко (с мелкой, будто стыдливой надписью «Сделано в СССР») были видны лишь рельсы. Холодные рельсы в черноте. Пройдя весь вагон снова по выцветшей красно-зеленой ковровой дорожке, я попробовал перейти в следующий по счету вагон. В тамбуре с должным достоинством моя правая рука дернула дверь. Надо же. Легкий смешок вырвался из моего сознания – там, за ней, тоже ничего не было. Вагон ехал сам по себе, вперед по рельсам, среди черноты. Ну и ладно, у меня там чай остывает.
Приученный современным кинематографом к такому развитию событий, я пошел допивать чай. Ну, не стоять же мне в этом тамбуре. Голливуд и японский хоррор победили картезианскую логику и веру в разум, - думал я, наблюдая за покачиваниями лимонного кружка на поверхности коричневатого напитка.