Автор: ghostofrose
Фандом: Hikaru no Go
Жанр: мини, romance. Shounen-ai (низкорейтинговые отношения между людьми одного пола).
Рейтинг: PG-13
Пейринг: Хикару/Акира
Дисклеймер: не мое.
Архивирование: с согласия автора с этой шапкой.
Партия в Го — всегда одна на двоих. Два игрока попеременно выставляют на доску камни, черные и белые. Тот, кто с Го не знаком, спросит с недоумением: «Какая разница, каким цветом играешь?» Для того, кто только выучил правила, разница будет столь существенна, что он и не подумает задавать вопросы. Однако истинное положение вещей кроется где-то посередине.
Партией в Го можно узнать о человеке столько, сколько не расскажет о нем и полное досье.
А иногда случается так, что игра — одна-единственная — может длиться долгие годы, если не всю жизнь.
Наша с Шиндо партия началась давно. И в ней, так уж получилось, белыми играю я.
Черные — делают первый ход. Черные — задают темп игры, диктуют дальнейшую тактику и стратегию белым. Если противники равны по силе, трудно сказать, кто победит в непрекращающейся борьбе за инициативу.
И именно поэтому, я так считаю, белым играть сложнее. Белые — обязаны вести себя агрессивнее. Белым — нужно искать способ обрести лидерство.
С самого первого момента нашего знакомства и по сей день игра наша напоминает изощренное поле боя. Сдаваться и проигрывать не намерен никто.
Мать иногда говорит, что вся моя дальнейшая жизнь была предрешена, когда мне было около года. Отец тогда являлся молодым и стремительно набиравшим силу профессиональным игроком и часто собирал у нас дома желавших сыграть партию-другую. А мне, как и любому ребенку, едва перешагнувшему порог младенчества, было интересно абсолютно все, что имело неосторожность меня окружать. И в один прекрасным момент мои маленькие ручки добрались до чаши с белыми камнями. Отец и его оппонент были слишком увлечены игрой, чтобы заметить, как я, проявляя поистине чудеса партизанских навыков, стащил оттуда пару-другую холодных гладких кругляшков. Сколько их было на самом деле, и куда они впоследствии делись, история умалчивает. Но то, что два камня мама со слезами на глазах и истерическими нотками в голосе выуживала из детского кулачка, застав ребенка за попыткой знакомства с данными предметами путем оральным, известно доподлинно. Так я впервые открыл для себя Го. Первую в своей жизни партию я сыграл спустя два года. С тех пор спокойным и уверенным шагом я шел к одной-единственной цели — карьере профессионального игрока. Пока однажды чуть было не растерял всю уверенность напрочь.
Все началось шесть лет назад, когда мой ровесник, смешной, с крашеной челкой и бунтарским взглядом, открыл дверь го-салона моего отца.
***
Я не знаю точно, когда это началось. Может быть, когда мы с Тоей решили снять одну квартиру на двоих. Может быть, когда после очередного взаимного проигрыша в лиге Хонинбо надрались в стельку — и на утро проснулись в одной постели. Или гораздо раньше, когда поругались в который раз из-за спора о том, чье цуке было самым ужасным, а я взял — и поцеловал Тою вместо привычного демонстративного побега. Вот просто так, ни с того, ни с сего поцеловал, перегнувшись через стол и едва не уронив на пол черно-белую причину нашего спора.
Но иногда, очень редко, но все-таки так бывает, мне кажется, что я все понял с самого начала. Когда увидел, какой страстью горят глаза двенадцатилетнего мальчишки, моего ровесника, если он смотрит на доску во время очередной партии в Го. Когда вдруг поймал себя на мысли, что был бы совсем не против заметить такой вот его взгляд на себе.
С тех пор, пожалуй, и начались все мои проблемы. И продолжаться они изволили и по сей день. Ведь откуда я мог знать, что даже самые сокровенные мечты могут взять — да и стать реальностью.
- Доброе утро, Шиндо-кун!
- Доброе, - буркнул я, толком не замечая даже, с кем здороваюсь. Минусы стремительного роста на ниве профессионального Го были на лицо. Пройти в радиусе пары километров от института Го либо даже самого неизвестного и захудалого игрового салона и не встретить знакомых лиц было практически невозможно.
Салон го встретил меня хорошо знакомой сосредоточенной тишиной, контрастно с оживлением токийских улиц бьющей по ушам.
- Шиндо, - спокойно констатировал Тоя и отставил чашку с кофе в сторону, освобождая руки. Очередной ход в нашей партии, которую мы каждый день пытаемся спроецировать на расчерченное игровое поле. - Ты опоздал.
- Спасибо, я в курсе, - я был не в настроении для долгих препирательств за гобаном, однако и уступить не мог себе позволить из принципа. Упрямство всегда было моей отличительной чертой. Если бы я не был столь упрям, не видать бы мне карьеры профессионального игрока, как собственных ушей.
На самом деле, день сегодня и вправду был не на шутку паршивый. Кроме поражения от какого-то выскочки, едва не выпрыгивающего из штанов от самодовольства, и разнообразных мелочей, вроде ушедшего из под носа автобуса, был еще и нагоняй от Моришиты-сенсея за второй подряд проигрыш. Последним штрихом в этой изумительной картине неудач стал сломанный веер.
С тех самых пор, как я твердо решил для себя, зачем играю в Го, этот веер всегда оставался в моих руках. В качестве, может быть, олицетворения всего, во что я верил. Именно поэтому мое, так сказать, расстройство, было не столь уж удивительно, несмотря на то, что купить новый веер мне ничто не мешало.
По всей видимости, Тоя мое состояние заметил, поскольку вслед за чашкой кофе он отставил подальше и открытые было чаши с камнями.
На самом деле, он был не такой уж и помешанной на Го ледышкой, как считали многие. Я это понял сразу, как только мы начали общаться более ли менее тесно. Точнее сказать, почти сразу. Это произошло пару лет назад. Такая жара стояла, что не продохнуть. И я первый раз вместо пятой партии к ряду, предложил прогуляться. Идти по теневой стороне улицы, разминая затекшие ноги, было на удивление приятно. Первые полчаса мы провели, препираясь на тему го, пугая людей на улице обилием терминологии в своей речи. Следующий час мы глубокомысленно молчали, перекинувшись разве что парой фраз вроде «Теперь куда?» - «Направо». Когда стрелки на часах отметили второй круг, я предпринял попытку разговорить Тойю. В силу своей общительной натуры, молчать третий час подряд было выше моих сил. Еще час мучений и попыток изобразить диалог, неизменно перераставших в мой монолог с самим собой, окупился удивительным открытием: Тойя Акира мог связно и вполне адекватно разговаривать на отвлеченные и не связанные с го темы.
Вообще-то Тоя, он... Ну... Умный. Он рассказывал мне о литературе и странах, где успел побывать с родителями. Наблюдать ход его мыслей было до ужаса интересно, а еще немножко.. с привкусом самодовольства, потому что я не видел ни разу, чтобы Тоя Акира с кем-то кроме меня так говорил.
И тогда я пообещал себе, что буду извлекать его из духоты го-салона на свет божий как можно чаще.
- Шиндо? - Тоя взглянул на меня в упор. - Может быть, хочешь прогуляться?
На улице шел мелкий и довольно неприятный, щекотно-колкий дождь, а зонт у нас был один на двоих. Свой я забыл дома, в честь чего Тоя отпустил пару насмешливо-язвительных комментариев: это только с посторонними он был вежливым и обходительным. Словом, идти под одним зонтом, пихаясь локтями, было довольно весело, но ни капельки не удобно, поэтому прогулка наша благополучно завершилась дома спустя всего четверть часа.
- Шиндо, - голос Тои отвлек меня от задумчивости. Интересно, это мне только кажется, или и вправду половина его фраз начинаются моим именем? - Это тебе.
Видимо, он меня сегодня решил до нервного тика довести непомерной внимательностью. Тоя протянул мне узкую коробочку. Я с любопытством взглянул на него из-под челки.
- Открой, - в зеленых глазах промелькнуло напряжение. Едва заметно, но я слишком хорошо знал этого парня, чтобы не обратить внимания.
Пожав плечами, я снял с коробки крышку и аккуратно вытащил находившийся в ней предмет.
Знаете, бывает так, что от удивления или волнения ноги становятся ватными, и слегка дрожат кончики пальцев? Наверное, хорошо, что я в тот момент не стоял, а сидел. Признаться откровенно, со стороны Тойи это был очень нечестный ход.
***
Что ж, очко в мою пользу.
Наблюдая за сменой эмоций на лице Шиндо, я окончательно убедился в том, что нисколько не ошибаюсь. Судьба много раз подбрасывала мне в руки самые любопытнейшие головоломки, и своим долгом я считал их методично разгадывать.
Шиндо Хикару вот уже много лет являлся моей самой сложной головоломкой. Имя «Сай» и веер в руках неизменно сопровождали его в течение всего времени нашего знакомства.
Я то с азартом кидался вперед, почуяв какую-то новую зацепку, то снова терял энтузиазм и опускал руки. Однако, сколько бы я ни бился над секретами, опутавшими Шиндо почище любых сетей, я не становился ближе к разгадке ни на йоту.
До прошлой недели.
Так получилось, что меня пригласили в Иношиму в качестве молодого про на выставку, посвященную годовщине со дня смерти Хонинбо Шусаку. В целом, мероприятие проходило до неприличного тихо и скучно, моя лекция закончилась около часа назад, а по правилам хорошего тона уйти так рано было бы непозволительной грубостью.
Поэтому я просто бродил по залу, бегло рассматривая содержимое музейных витрин. Пока не наткнулся взглядом на небольшую гравюру авторства знаменитого Хонинбо. Сама по себе гравюра была малоинтересна: молодой японец в традиционном придворном костюме эпохи Эйан сидел за гобаном, небрежно прикрывая задумчивые складки у губ веером. Меня поразило название. Одно-единственное слово значилось на белой и аккуратной табличке: «Сай».
Тогда мне показалось, будто все кусочки мозаики внезапно сложились в одну, наконец-то цельную картину. Да, фантастическую и невозможную. Да, противоречащую всем законам и правилам. Однако с некоторых пор я перестал обращать внимание на подобные мелочи.
Для меня не составило большого труда уговорить организаторов выставки перенести рисунок на обыкновенный бамбуковый веер.
И сейчас Шиндо, с белым как бумага лицом, сжимал этот веер в пальцах.
- Откуда? - спросил он на пределе слышимости, потом кашлянул, приводя в порядок онемевшие связки.
Я молча сел перед ним, прямо на пол, наконец-то ощутив в полной мере то напряжение, которое испытывал всю последнюю неделю.
Состоявшийся этой ночью и продолжавшийся до утра разговор можно было бы занести в книгу рекордов по своей абсурдности и, одновременно с тем, логичности. Говорил, в основном, Шиндо, как-то совершенно по-детски прижимая к груди мой подарок и положив голову мне на колени.
- Ты мне веришь, Тоя? - задал он под конец по обыкновению глупый вопрос.
- А как ты думаешь? - усмехнулся я, взглядом указывая на веер в его руках.
***
Пожалуй, Моришита-сенсей никогда не узнает истинной причины моих постоянных опозданий на его уроки. Да и как расскажешь о том, почему иногда засыпаешь в лучшем случае уже под утро? Как, слушая очередной заслуженный выговор, на самом деле думаешь о мягких черных волосах, в которых путаются пальцы, когда целуешь самые сладкие губы, перехватывая тонкие запястья, а губы эти податливо раскрываются тебе навстречу. Как носишь рубашки с галстуком только для того, чтобы выглядеть хоть сколько-нибудь прилично и не пугать людей отметинами его желания на моих ключицах.
Обычно утром я злюсь на подобную несдержанность, потому что краснеть в конечном итоге приходится мне: кто же устроит нагоняй знаменитому гению Тое Акире?
Однако сегодня я и не такое бы ему простил, не сказав ни слова.
Осторожно, стараясь не разбудить Тою, наплевав на то, что выйти из дома я должен был уже минут десять назад, я поднял с прикроватной тумбочки веер и раскрыл его. С плотных бумажных складок мне улыбался одними глазами молодой учитель Го при дворе его Императорского величества.