Пирамида international

Алесис Андромеда
Я сразу почувствовала что-то неладное, хотя никаких причин для этого не было в ясный солнечный день. Ну, звонок… Очередной клиент разыскивал нашу Пчелку-Риту. Событие банальное и даже поднадоевшее, поскольку от количества телефонных переговоров моя зарплата нисколько не повышалась. К счастью, этот немец был краток – как и подобает джентльмену, когда он звонит за свой счет. Ответив на три вопроса (типа «кто, где, когда»), я бросила трубку и залпом выпила стакан родниковой шведской воды. Легче мне не стало. Видно, правду говорили люди, что эту воду разливают из крана в соседнем подвале. О, суета сует!
Я взяла себя в руки. Подумаешь, голос клиента мне не понравился… Во-первых, нам с ним дуэтом не петь, а во-вторых, вкрадчивость какого-то телефонного «прохожего» вряд ли предвещала опасность для фирмы, которую до сих пор никто не сумел потопить.
Наш западный «старичок» (как прозвала его легкомысленная секретарша Илона) снова позвонил через неделю, в тот самый момент, когда Пчелка изнывала от безделья. Плавно покачивая крутыми бедрами, она переходила из комнаты в комнату, от одного сотрудника к другому и всюду пыталась к чему-нибудь прицепиться. Прошлый раз, вот так же слоняясь, она заметила на компьютере пыль и тут же затеяла «субботник» (забавы времен ее молодости).   
-   Эрик! – позвала она программиста, талантливо изображавшего занятость. – Чем мыть компьютеры?
-  Водой и порошком «Тайд», - глядя в монитор, серьезно ответил специалист. То ли ему за ремонт платили отдельно, то ли он был тогда особенно не в духе…         И, поскольку наши бурные возражения Пчелка отмела напрочь, пришлось нам до вечера драить все эти блоки, экраны и клавиатуру. Так чистенькими все в ремонт и пошли.
… Вот и сейчас ее взгляд медленно фокусировался на огромной искусственной пальме с серым как мышь попугаем….
-    Вас спрашивает господин Шмидт, - вовремя сказала Илона. – И голос такой интересный!
Любопытная Пчелка тут же полетела к трубке. Так завязался этот занимательный бизнес-роман. Правда, на первых порах все было до зевоты банально: светские разговоры, осторожные расспросы, сладкие комплименты, манящие, словно болотные огоньки, обещания и  слова, слова, слова!
 -     А если эту сумму – скажем, сто миллионов долларов - пустить в частное размещение с пятьюдесятью процентами в месяц, то уже через два месяца вы получите деньги удвоенными, плюс пять миллионов долларов на карманные расходы, через четыре – доращиваем до четырех сотен, тогда через шесть месяцев мы уже имеем один Би, то бишь миллиард! И это можно повторять снова и снова!
Пока Рита заворожено молчала, видимо, созерцая золотые лимоны на поле чудес, меня так и подмывало спросить: - А что мы – этому миллиарду? И что нам этот ваш миллиард?
Однако переводчик – тварь бессловесная, а выращенная в улье торговой аристократии Пчелка голову философией  не забивала и вопрос поставила ребром:   -    А мы свои деньги сможем положить в швейцарские банки?
Даже без телефонной связи я бы услышала, как подпрыгнул в своем кресле герр Шмидт:   - Разумеется, в самые лучшие и самые безопасные банки Швейцарии! Я сам все организую, вам только надо будет поставить подпись!
… Интересно, а почему не крестик, или, скажем – не отпечатки пальцев?.. Впрочем, сказка разворачивалась своим чередом, и критических замечаний, конечно, никто не слушал. Рита часами висела на телефоне, убеждая алчущих халявы буратин: несите ваши денежки! И вам помогут там! Лучшие банкиры мира мечтают о том, как помочь бедным нуворишам из братских десятых стран! За ваши кровные, припрятанные в чулке копейки вам вырастят чудо-курицу, ВЕЧНО НЕСУЩУЮ ЗОЛОТЫЕ ЯЙЦА!
       -  Это все очень просто, - ежедневно твердил Шмидт, тратя безумные (по их понятиям) деньги на разговоры с фрау Пчелкиной.
       -   Это все очень просто, - терпеливо повторяла Пчелка друзьям, не жалея ни времени, ни бюджета фирмы.
Я уже всерьез начинала опасаться за судьбу собственной зарплаты, когда поступил неожиданный приказ – «собирай вещи, утром вылетаем в Цюрих». Наша Пчелка вообще прирожденный импровизатор и очень гордится тем, что «ее никто не может просчитать». Да, нам эта логика недоступна! – всегда мысленно подтверждаю я, не уставая удивляться количеству людей, несущих деньги в ее улей. 
Итак, мы отправлялись по ленинским местам, как говорили в старину, или в страну швейцарского сыра, часов и банков. Последнее особенно грело душу моих спутников. Кстати, пора бы их представить: госпожа Пчелкина, исполнительный директор нашей фирмы, и ее муж, по совместительству – президент. Выглядели они оба прекрасно: хорошо одетые, солидные и ухоженные, в ароматах дорогого парфюма. Паша (по кличке Паша) волок за собой огромный фирменный чемодан на колесиках. Что они в него напихали? Я, в спортивной одежде и с небольшой походной сумкой, совершенно с ними диссонировала. Так, туристка какая-то. В Альпы собралась, покататься на лыжах. Видно, поэтому пограничник просто сказал мне «хэлло» и улыбнулся, а моих партнеров долго изучал вдоль и поперек, даже пытался что-то спросить, затем безнадежно махнул рукой и пропустил.
 -  Мы с Пашей такие заметные, - с важностью произнесла Рита, запихивая паспорт в сумочку.
«А лучше б наоборот», - посоветовала я ей, как всегда, про себя. Как всегда, моего мнения никто не спрашивал.
Был теплый швейцарский день. Такси подъезжали к стоянке с минутным интервалом и, загрузившись, быстро исчезали за крутым поворотом – словно аттракцион в луна-парке. Проехав длинный горный туннель, мы практически сразу оказались в черте города, где теснились на крутых склонах, прижимаясь боками, четырехэтажные дома. Повсюду цвели большие желтые кусты без единого зеленого листочка.
      -     Какая красота! – сказала Рита мечтательно.
Наш лимузин резко рванул вверх и почти въехал в ступенчатое крыльцо отеля. Паша вытащил портмоне, взглянул на счетчик и, сдвинув густые брови, сурово засопел. Злые языки шептали, что когда-то он был профсоюзным боссом городского масштаба и очень хвалился своим сходством с престарелым генсеком. Теперь это никого уже не интересовало, но сам Паша так и нес по жизни свой облик с прежней важностью.
      -     Ну, где этот ваш… Шмидт, что ли? – с некоторым раздражением произнес он. Почему-то все посмотрели на меня. Нашли козу отпущения!
Я пожала плечами: - Кажется, мы договаривались встретиться в холле. Пойду, посмотрю.
… Не успела я до конца пересечь длиннющий коридор, как кто-то порывисто схватил меня за рукав.
        -      Добрый день! Я вас сразу узнал по фотографии! – с легкой долей хвастовства сказал маленький мужичок, чуть выше моего плеча.
Нашел чем хвастаться! С учетом моих анкетных данных – рост 180 см, глаза голубые, волосы светло-русые – меня встречать, говорят, довольно просто.
Мы улыбнулись друг другу по-американски, и настенное зеркало, нейтральное, как и все в этой стране, отразило качественную работу наших дантистов.
-   А где мадам Пчелкина с мужем? – осторожно спросил Шмидт.
-   Стоят возле входа с вещами.
Мы помчались назад. Помчались – потому что Вальтер не ходил, а бегал. Правда, при длине моих ног скорость тоже не составляет проблемы.
-   Вы занимались спортом? – на ходу поинтересовался он с некоторым уважением.
-   Когда-то, - кивнула я, представляя ему нашу сладкую парочку. Его вопрос меня не удивил, я действительно выгляжу довольно спортивно. Друзья иногда в шутку называют меня «русской борзой».
-   Значит, так, - начала Рита, как всегда, от печки, - Ты ему переведи вот что: сегодня состоится встреча с нашими партнерами по поводу… ну, мы об этом писали. Они уже приехали, нам звонили, так что встреча будет в три часа. А до этого мы сможем отдельно поговорить с мистером Шмидтом. Когда устроимся и отдохнем.
Мистер Шмидт очень внимательно все это выслушал и убежал,  а мы направились в номера. К моей радости они ничем не походили на те лондонские курятники, которые ловкачи из турсервиса всучили нам в прошлом году. Здесь явно чувствовались размах и глобализм: огромная постель в центре, хороший письменный стол с сейфом внутри, телевизор на вращающейся подставке, кресло в углу и коза в натуральный рост на пустой белой стене. Последнее меня особенно восхитило.
Я переоделась в серый брючный костюм, изобразила строгую прическу и соответствующий макияж. Сумку-портфель в руки – вот и готовый рекламный клип молодого референта.
Раздался телефонный звонок.
-  Мы тебя уже ждем внизу! – капризно протянула Пчелка.
Как всегда, она не удосужилась ничего объяснить, так что мы поехали непонятно куда и  вскоре оказались в большом помпезном  отеле «Рояль», в котором все – начиная от мебели и заканчивая персоналом – старалось подчеркнуть свое «королевское» происхождение. Увы! После Эрмитажа и Петергофа все эти бюргерские потуги не впечатляли, равно, как и улыбчивость партнеров, прожорливых акул с Уолл-стрита.
В конференц-зале все расселись за длинным пустым столом. В красной его полировке мягко отражались светлые точки ламп. Я огляделась: напротив меня сидели четверо, возглавляемые верзилой, похожим на бывшего президента Клинтона, с нашей же стороны было на одного больше, поскольку присоединился еще и московский партнер кавказской национальности. Я его почему-то сразу окрестила «Казбич».
- Леди и джентльмены, начнем, - раздался профессионально поставленный голос клинтоновского двойника. У нас мало времени. Сегодня вечером мы улетаем в Хельсинки. Итак, что вы можете нам предложить?
Такое начало не сулило ничего хорошего, ибо он прекрасно знал наши предложения хотя бы по причине долгой пятимесячной переписки.  Об этом я и хотела ему напомнить, однако Пчелка улыбнулась и, видимо, опьянев от высоты, на которую судьба забросила бывшую заведующую промтоварным магазином, произнесла небольшую речь, из коей даже я поняла только то, что касалось ее, пчелкиной роли в истории и предстоящего всем сюрприза.
Лже-Клинтон – простите, мистер Кинли, из прежних директоров госдепартамента США, - смотрел во все глаза то на нее, то на меня, и в этих светлых пустых глазах не отражалось ничего, кроме чистого удивления.
- А теперь вам все расскажет мистер Шмидт, - голосом провинциального конферансье возвестила моя начальница.
Маленький Шмидт бросил на нее нелюбезный взгляд, потом встал, потоптался и стал что-то мямлить. Похоже, он был совершенно не готов выступать в роли сюрприза.
Это заметила не только я. Мистер Кинли прервал его на полуслове: - Это мы все и так знаем. Вы предлагаете размещение, мы предлагаем аккредитив, но сначала я хочу видеть, что разговариваю с нужным человеком в нужном месте.
Герр Шмидт покраснел, вытащил дрожащими руками из папки какие-то бумаги и передал их Кинли со словами: - Вот моя доверенность с печатью и подписями уполномоченных лиц.
Я отметила, что у нас этого документа не было. Сухонький старичок с ласковым взглядом, сидевший справа от Кинли, попросил снять с доверенности копию. Шмидт кивнул, старичок схватил бумаги и убежал, как молодой козел.
       -     Ну, вот, - тихо сказала мне Пчелка, - Теперь, наконец, разобрались. Сейчас вернется этот… совладелец корпорации Кинли, тогда и пойдет все, как надо.
Все негромко переговаривались между собой, пока не вернулся прыткий совладелец.
         -    Это не доверенность, а дерьмо, - громко сказал вдруг Кинли и уставился на нашего немца взглядом, не выражавшим никаких эмоций. – Почему я должен разговаривать с каким-то агентом? Миссис… э-э… Пчелкина, кого вы привезли сюда на встречу? Почему я должен терять свое время в этом дурацком отеле и подвергать риску репутацию своей фирмы? Я у вас спрашиваю!
Этот Клинтон вел какую-то хитрую интригу, а члены нашей делегации, финансисты, специалисты и просто крупные руководители сидели в тупом молчании, не возражая, почти не шевелясь. Нас топтали как последних идиотов, а мы даже не осмеливались возразить. Зрелище было самое позорное. Обычно красноречивая Пчелка потупила глаза и ухитрилась так вжаться в стул, что ее почти не было видно. Мне нестерпимо хотелось встать и просто хлопнуть дверью, но моя роль – портативного переговорного устройства – не допускала никаких эмоций.
      -      Я могу вам дать телефон моего принципала – он сейчас находится в Калифорнии, и он подтвердит все мои полномочия… - тихо произнес Шмидт. Его короткие светлые волосы топорщились во все стороны, видимо, от волнения, и сам он походил на мальчишку, отчитываемого грозным директором.
Кинли повернулся к своему помощнику справа и, как мне показалось, кивнул. Тот поправил круглые очки, склонил набок аккуратную птичью головку – кстати, с красивой укладкой – и спросил с мерзкой усмешкой интеллектуального садиста:      -    Господин Шмидт, почему вы скрыли от присутствующих, что у вас имелась судимость?
      -       Это… это не настоящая судимость, - пролепетал добитый немец, - Меня просто подставили…
          -     Ха-ха-ха, - раздельно произнес Кинли и картинно развел руками, - Итак, миссис… э-э… Пчелкина, вы предлагаете нам начать многомиллионный бизнес с сомнительным лицом, не так ли? Джентльмены, что можно к этому добавить?
В театре абсурда наступила гробовая тишина.
Первым в себя пришел Казбич. Окинув плотную фигуру Кинли взглядом голодного волка, он негромко, с расстановкой, сказал: - У нас, в горах, так себя за столом не ведут. Тем более, с друзьями. А ты, Боб, уверял меня в Москве, что являешься моим другом – и другом моего народа. Вот, здесь тоже сидят мои друзья – Рита, банковский асс, и ее муж – они это тоже слышали. Они пригласили своего партнера, господина Шмидта, и все приехали сюда на встречу не для того, чтобы слушать оскорбления, а для того, чтобы сделать общее дело. Но если вам кажется наш уровень слишком низким…
      -       Стоп! – закричал Кинли, и даже глаза его по-человечески заблестели. – Больше никаких слов о деле! Я приглашаю всех на обед. Друзья  так друзья, верно, Арсан?
… Судя по всему, банкетный стол был заказан заранее. Кинли уселся напротив нас с Пчелкой и ее молчаливым мужем и принялся всех развлекать, попутно давая распоряжения официантам. Казбич демонстративно заказал себе только стакан минеральной воды.
       -     Арсан, ты почему не ешь? Здесь прекрасная кухня, - как бы между прочим заметил американец.
       -     Не хочу! – прорычал московский горец.
       -      А напрасно, - Кинли бросил на него насмешливый взгляд, в котором сквозило легкое уважение, и начал громко рассказывать длинные анекдоты. При этом он хохотал сам, задавал массу вопросов и как бы забыл о Шмидте, скромно сидящим в дальнем конце стола. Я взглянула в ту сторону – птицеподобное существо что-то быстро говорило, напряженно вытянул длинную шею. Я успела услышать: «… созвонимся через два дня…», - когда Кинли, перехватив мой взгляд, почти выкрикнул: - Переводи, нечего зевать!
Я мило улыбнулась, сделала голубые глаза и продолжала ровным голосом переводить всякую ахинею. Судя по всему, сценка называлась «Пятидесятилетний плейбой на отдыхе в Альпах». Тем временем очкастый интриган подошел к Кинли и что-то прошептал ему на ухо. Затем джентльмены горячо обнялись.
      -     Лучший адвокат Цюриха, - с легкой грустью комментировал американец уход своего друга. – Такой умный молодой человек!
      -      И такой красивый, - мысленно протянула я с должной иронией.
Пчелка кивнула, с аппетитом доедая лосося, фаршированного морскими гадами, и только собралась что-то поведать окружающим, как Кинли посмотрел на часы и встал. Его люди вскочили, словно солдаты.
      -       Нам пора, - он протянул руку Пчелке, затем повернулся к Казбичу: - До встречи в Москве, Арсан!
Рита вскочила: - Не уходите! Мы с вами еще не поговорили! Мне еще надо многое вам сказать… ну, мы же партнеры!
Он успел подойди к двери, но тут же вернулся, навис над Пчелкой глыбой своих накачанных мышц и с ослепительной улыбкой добавил почти по-дружески: - А вы - возвращайтесь домой, к своему бизнесу, и никогда не лезьте туда, в чем ничего не смыслите! Прощайте!
Несколько минут мы все молчали, пытаясь переварить происшедшее. Меня, разумеется, в первую очередь интересовала реакция начальницы, и я с ожиданием посмотрела в ее неподвижное лицо. Она тут же подняла свои желтые глаза, спокойные, как всегда, и без малейшего смущения объявила: - Сейчас мы пойдем в наш отель, все обсудим и решим, что делать дальше. У меня есть один план.
Мужчины с облегчением зашевелились, заговорили, даже Шмидт стал улыбаться – впервые за эти два часа. Правда, кто знает, к чему относилась его улыбка.
… Обратно мы шли пешком. Улочки раскручивались затейливым серпантином все выше и выше в горы, солидные дома уютно встраивались в косые склоны, поросшие ухоженной зеленью, народу вокруг было довольно немного и все это создавало атмосферу совершенно счастливой провинции. К моей радости (не выношу альпинизма на каблуках) отель «Безумная коза» располагался буквально в пяти минутах ходьбы по крутым тротуарам. Облюбовав в холле уютный столик с массивными креслами, мы продолжали переговоры. Для начала все (кроме меня) заказали пиво и повыплескивали свои эмоции. Выглядело это примерно так:
Рита: - Ничего у них не получится! Мы столько отработали, столько времени и денег потратили, а они хотят нас с вами выкинуть, подумаешь, миллионеры… Но мы им своего бизнеса не отдадим, правда, Арсан Арсанович?
Казбич: - Я ему все контакты в Москве зарежу! Сколько он меня упрашивал, чтобы я свел его с разными людьми – из правительства, из банковской сферы… пусть попробует явиться куда-нибудь без меня! Я ему покажу!
Паша: - Какие там миллионеры! Нацепил часы «Ролекс» за тридцать тысяч и думает, что миллионер! Обыкновенный проходимец! Корпорация у него, видишь ли!
Шмидт: - Корпорация не его, а подставная, и сам он – не владелец с правом подписи, а наемный работник ЦРУ. Мне говорили, что City Bank – тот самый, который он предлагал для трансакции – считается карманным банком этой конторы.
Рита: - Ну, ничего, у меня есть другие инвесторы… Вот хотя бы взять эту вашу банкиршу, как вы думаете, Арсан Арсанович?
Казбич: - Банкирша может дать какие-нибудь свои российские бумаги, например, векселя… А что нам с ними потом делать?
Я (мысленно): - Отмывать.
Рита (громко): - Отдать господину Шмидту! Ведь размещение организовывает он, а не этот Кинли. Кинли здесь вообще пятое колесо.
Казбич, усмехнувшись в усы: - Ну, так уж и пятое колесо… Деньги-то собирался давать именно он.
Паша: - Ничего он не собирался давать! Прохвост!
Казбич: - А для чего ж он сюда приехал?
Рита: - Действительно, ничего он не собирался давать, а приехал только для того, чтобы отнять наши с вами, Арсан Арсанович, контакты, а эти контакты, между прочим, мы наработали вместе с господином Шмидтом.
Все посмотрели на герра Шмидта, который моментально перестал пить пиво и сделал очень важный вид. Оставалось ему только раскланяться, как на сцене. Откуда-то раздавались приятные электронные звуки псевдо-грустной песенки “I’m blue, da-bu-dee, da-bu-dy”.
Маленький Вальтер облизнул губы, видимо, пересохшие от волнения, и сообщил высокому собранию: - Леди и джентльмены, я очень рад нашему сотрудничеству, и если вы хотите завершить наше общее дело, то вот моя рука…
      -     А вот и моя, - Казбич протянул цепкую волосатую длань. – Итак, несмотря на все происки врагов, мы дойдет до нашей высокой цели, и мой бедный народ, наконец, заживет по-человечески!
Шмидт, судя по лицу, не совсем понял сложную связь между общей целью и неизвестным ему южным народом, однако руку пожал и даже серьезно кивнул:        -  Разумеется. Я хотел бы сегодня пригласить всех в ресторан, где мы и закончим наш интересный разговор. И чтобы переводчик тоже мог отдохнуть, я прихвачу свою подружку, - кстати, бывшую модель, - она говорит по-русски. Так что увидимся вечером!
Он улетел, будто унесенный ветром, а наши конспираторы сбились посреди холла в кучку для обмена впечатлениями. У меня на душе было пусто и немного грустно. В свои двадцать семь лет я успела повидать интриги разного масштаба, но в этой меня что-то странно тяготило. Однако предаваться раздумьям сейчас не хотелось. Лениво переодевшись, я вышла на просторную лоджию, и взгляд мой сразу же привлекли горы. Туманные их вершины вздымались выше самых высоких строений, выше самых богатых вилл, разбросанных по крутым живописным склонам. Медленно опускались тихие сумерки. В кипарисовой аллее под окном сладко запела ночная птица. Изредка раздавался визг шин дисциплинированных швейцарских водителей, резко тормозивших перед очередным пешеходом на «зебре». Сонное спокойствие охватывало меня, втягивало в себя, как дурман, так что ничего уже не хотелось и ни о чем не мечталось. С тяжелым вздохом я поплелась в ресторан.
В холле нас ожидали. Шмидт, розовея от гордости, представил свою подружку:
- Анжела. Ее родители приехали сюда с Украины, когда она была маленькой… школьницей.
      -    Зато она теперь совсем большая. – сладко пропела Пчелка, сузив от удовольствия глазки. Высокая тонкая Анжела с низеньким Вальтером казались ей очень забавной парой.
Неизвестно, что казалось Анжеле, однако она небрежно улыбнулась Рите, а меня одарила недобрым взглядом, демонстративно поправив рыжую прядь. Ее длинные, качественно подкрашенные волосы были не прямыми или волнистыми, а какими-то встрепанными, что ли, однако она очевидно ими гордилась, так же, как и ростом, весьма необычным в низкорослой Швейцарии. Увы! Смотреть на меня сверху вниз ей не удавалось.
В затрапезной таверне, которую Шмидт называл рестораном, мы заняли место у окна и принялись изучать меню, а я попутно стала изучать Анжелу. Все ее маленькие жесты - поворот головы, легкое прикосновение плечом к плечу Вальтера, продуманная игра рук с темно-коричневым, цвета запекшейся крови лаком – все было рассчитано на привлечение внимания окружающих. Так хороший фокусник ведет за собой взгляд зрителя, не позволяя ему ни на минуту отвлечься и одновременно осуществляя тонкие манипуляции. К моей радости, самолюбивая девица решила перехватить инициативу и в переводе. Я не возражала.
      -      Когда собираетесь уезжать? – спросил Шмидт, пристально глядя на Риту большими серо-зелеными глазами. Ресницы его были удивительно темными и густыми.
Рита слегка покраснела, а муж ее быстро ответил: - Когда заработаем деньги.
Все засмеялись. Вальтер откинулся на спинку стула и, закурив, небрежно спросил:    -   А сколько бы вы хотели?
Рита стала еще красней, так что ярко-желтые волосы казались на ней сейчас париком: -  А если нам … много надо?
      -     Много – это сколько? Пятьдесят, семьдесят, ну, сто миллионов… Достаточно? А если взять полтора миллиарда… - голос его приобрел знакомую вкрадчивую интонацию, - То всего лишь за участие в бизнесе вы получите на руки полтора миллиона долларов, то есть один процент.
      -      На всех? – возмущенно переспросила Пчелка. – Да вы что!
Гипноз с нее сразу слетел. Она выпрямилась на стуле на манер классной руководительницы и строго заявила: - Прошу учесть, что за мной стоят солидные люди, и я должна со всеми делиться. Господин Шмидт меня хорошо понимает?
      -      Разумеется. В нашем деле очень опасно кому-то не доплатить… даже переводчику, - он посмотрел на меня сквозь ресницы.
Анжела засмеялась и что-то ему прошептала, так что губы ее касались его щеки.
Рита махнула рукой, словно отгоняя муху: - Как можно разделить полтора миллиона – посмотрите, нас только за столом сидит трое – я, Арсан и президент
инвестиционной компании, - она указала толстеньким пальцем на мужа, - А ведь еще скольким надо дать!
      -      Ну, хорошо, - неожиданно уступил Шмидт, - Процент можно легко изменить. Допустим, каждому из вас – по одному миллиону. Пойдет?
      -      Пойдет, - быстро вставил Паша и тут же поднял бокал. – Предлагаю выпить за прекрасных дам!
Надо сказать, что его масляный взгляд давненько не отрывался от Анжелы, которая, как бы не обращая на это внимания, томно меняла позы.
      -      Одну минуточку, - прервал тост молчавший прежде джигит. – Все, конечно, замечательно, но мне кажется, мы делим шкуру неубитого медведя. На чем мы собираемся делать бизнес?
         -        На ценных бумагах, - уверенно произнесла Рита. – Которые даст ваша банкирша. Господин Шмидт заложит их у себя в банке, получит под них кредитную линию, и эти деньги мы через него прокрутим.
      -       А если она ничего не даст?
      -       Тогда мы найдем другую… другого банкира. В Москве их пока еще много!
      -        А вы напишите ей факс и попросите прислать образцы, - вмешался Шмидт. – Сначала их надо изучить… кстати, как называется ее банк?
Казбич назвал, Шмидт пожал плечами: - Видимо, что-то очень маленькое. С такими у нас не работают.
      -        Еще как работают, - джигит поднял на него хитрый взгляд. – Это карманный банк премьер-министра, ему не обязательно быть большим.
      -        Ах, так, - протянул Шмидт, и рука его нервно стиснула сигарету. – Ну, да все равно, пока не увидишь, говорить рано.
      -        Как у нас говорят, - вмешался Паша, которому явно не терпелось выпить, - Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать.
      -         Пожалуйста, - равнодушно сказал Казбич, вытягивая из невзрачной папки тонкую пачку листов. – Смотрите на здоровье!
Рита раскрыла рот, ее супруг криво  улыбнулся – судя по всему, для них это был настоящий сюрприз.   
Внимательно оглядев всех нас, герр Шмидт принялся за документы. По ходу дела он задавал вопросы то Рите, то Казбичу, и хотя никто из них толкового ответа не дал, немец остался вполне доволен. Убедившись в произведенном  эффекте, горец торжественно произнес: - Ну, а теперь, я думаю, не мешает и выпить за прекрасных дам, а то мой бокал уже перегрелся!
Гранатового цвета вино было мягким и терпким, с золотыми искрами солнца, с бархатом южных ночей…
      -       Вам нравится этот «Шираз»?- тихо спросил меня Вальтер.
      -       Очень.
      -        Заказать еще?
  Я покачала головой: - Этого вполне достаточно, чтобы оценить вкус.
  Рита толкнула меня в бок: - Что он тебе говорит?
     -       Спрашивает, как вино… - медленно ответила я, из-под ресниц взглянула на герра Шмидта и поняла, что он понимает наш разговор.
     -        Вино как вино, - фыркнула Пчелка. – И вообще, не разговаривай, а переводи.  Вот, Паша хочет сказать тост… Правда, Паша?
… Я продолжала вкушать это изысканное вино; остальные предпочитали дорогой брэнди, и как предпочитали!..
На завтрак мы явились с Пчелкой вдвоем. Поозиравшись по сторонам и не найдя ничего интересного в зале, полном жующих туристов, моя неугомонная начальница предложила: -  А давай мы с тобой сами пройдемся по городу, пока мужики дрыхнут, а?
-   С удовольствием.
 По крутой лестнице, мимо расцветавших магнолий, мимо трамвайной остановки с киоском, мимо ночного клуба и псевдо-королевского отеля «Рояль» мы спускались в деловой центр этого провинциального городишки.
-   А это что? – Пчелка ткнула пальцем в нечто одновременно похожее на ангар для     дирижаблей и крытый московский рынок.
Интеллигентного вида негр в очках и солидном черном костюме, раздававший какие-то прокламации, вежливо нам объяснил: - Это – Центральный вокзал, самое оживленное место города. А если пройти во-он тот перекресток, у южного входа вокзала, то вы окажетесь на главной улице Цюриха. По левой ее стороне будет красивый маленький скверик. Там и проходят наши международные встречи – добро пожаловать!
      -      Спасибо, - растроганно произнесла Пчелка, с важным видом изучила цветной листок и запихнула в свою сумку. – Обязательно зайдем. Кстати, как называется ваше общество?
   -      Вуду, - сияя, сообщил негр. – ВУ-ДУ! До встречи!
      -       До встречи! – помахала ему рукой я, мысленно быстро добавив: - Но не со     мною.
Разглядывая забитую барахлом витрину, Пчелка между прочим спросила: - Чем же эти ву-ду, например, занимаются?
      -       Например -  производством зомби, наркотиками и прочей чернухой. Что-то в этом магазине вся одежда на один цвет и фасон, будто для концлагеря. Может быть, пойдем дальше?
      -        Вечно ты мне настроение испортишь! – возмущенно сказала моя начальница и почему-то надулась, так что некоторое время мы шли молча.
Привокзальная улица действительно впечатляла: величественные здания банков, бесконечные супермаркеты, солидные часовые и ювелирные магазины выглядели на фоне прочего захолустья как мираж, как порождение  могучих темных сил. Будто, перешагнув магическую черту, ты оказался внезапно  в гулком сердце западной столицы, с ее страстями, возможностями и манящими огнями успехов. Даже Рита заметно потускнела,  несмотря на природную наглость. Она неуверенно произнесла:    - Как ты думаешь, если мы зайдем в «Шанель», нас не выставят?
-   Скорей всего нет, но коситься уж точно будут! – тоном оракула ответила я. 
        -       Ну, и пусть косятся! – храбрая женщина толкнула дверь и вошла; я, как всегда, за ней.
Три продавщицы, похожие на потрепанные куклы барби, просканировали нас холодно-вежливым взглядом и, мигом получив ответ, равнодушно отвернулись. Кроме нас в этом зале-музее было еще два посетителя, две молодых особы моего возраста, сидящие в креслах для гостей. Вокруг них крутилась вся остальная обслуга. Мы тихо, почти на цыпочках, обошли экспонаты, полюбовались ценниками – великолепная бумага, классный дизайн, а какие цифры! – и тут Рита мне прошептала: - Послушай, в нашем фирменном магазине «Шанель» все вещи дешевле… Интересно, почему?
      -       Потому, что их делают в Турции, - объяснила я.
Одна из высоких гостей обернулась и, вздохнув, пожаловалась подруге: - Куда ни поедешь – везде эти… соотечественники. Просто некуда деться!
Пользуясь тем, что начальница уже выходила, я обратилась к девицам бодрым тоном рекламного агента: - Почему же некуда? На солнечной Колыме места хватит всем! – и тут же вылетела из магазина, не дожидаясь комментариев.
Рита с подозрением на меня воззрилась: - Вы о чем с ними беседовали?
      -         А, так… Они спросили, откуда у нас такая страшная подделка под «Фенди».
Пчелка с ужасом посмотрела на свои туфли. На ее малоподвижном лице отобразилась целая гамма эмоций – от испуга до истинного страдания.
      -        Что ты им ответила? – слабым голосом спросила она.
      -         Естественно, что они ошиблись.
Рита глубоко вздохнула и грустно покачала головой. Это должно было обозначать: «о, как я оскорблена в своих лучших чувствах!» и «как этот мир несовершенен!». Далее следовал монолог:
             -      Когда надо что-то толковое ответить, ни у кого ума не хватает, одна я должна обо всех думать, на всех тратиться – туфли себе нормальные купить не могу, приходится брать подделку… Позор-то какой! Ни часов «Ролекс», ни костюма от «Версаче»; как на меня будут смотреть партнеры, хотя бы тот же Кинли? Да как на обычную авантюристку!
С последним я была полностью согласна и даже кивнула, продемонстрировав искреннее сочувствие.
      -      Да, потому что всех встречают по одежке, - горестно продолжала начальница. – А больше всего – по обуви, а какая у меня обувь, если не хватает средств нормально пожить за границей…
Она залилась слезами, за пару минут выплакав годовую норму средней женщины. Впрочем, она всегда лила слезы легко, что, как говорил наш психолог, является признаком человека невпечатлительного.  Подтвердить это я не могла, но и сочувствия такие проблемы у меня не вызывали, и я скользила взглядом по проходящим людям, думая о своем и просто кивая в такт ее жалобам.
Паша нас ожидал в холле, нетерпеливо расхаживая вдоль огромного окна.
      -        Соскучился, - заметила мне просиявшая Рита и гордо вплыла в отель со словами: - Ну, какие у нас новости?
      -        Банкирша приезжает! – раздраженно выпалил муж-президент.
Пчелка на мгновение остолбенела: - Зачем?
    -        Спроси у своего чурки! – буркнул интернационалист-ленинец.
Надо отдать должное моей начальнице – в такие минуты она никогда не поддавалась панике. Быстро оценив ситуацию, она скомандовала: - Бери из сейфа деньги, сейчас же идем в ресторан! – и, не теряя времени даром, побежала наверх, лично приглашать дорогого партнера.
Через полчаса (Цюрих – городишка маленький) мы сидели в неплохом иранском ресторане почти в одиночестве. Тихим ручейком струилась нежная восточная мелодия, напоминая о бездонно-синем небе и хрупкой ветке розового миндаля, о желтых сухих песках и бесконечности пути…
      -         Начнем с «абсолюта», - предложил Паша, пальцем подзывая официанта. – Давай-ка сюда быстрей!
      -         Давай-давай, - охотно откликнулся черноглазый парнишка.
Партнеры переглянулись и Казбич сказал, приглаживая свой ус: - А ты, интересно, откуда родом?
      -          Афганистан, - официант ловко, как фокусник, расставил приборы и тут же убежал на кухню, ослепительно на бегу улыбаясь.
      -          Все ясно, - мрачно произнес Паша.
      -           Моджахед, - кивнул Казбич. – Ну, что – выпьем за нас?
Мы выпили каждый за себя и каждый свое (мне заказали вино). Затем, как водится, дружно обсудили интерьер, природу и погоду. Проворный душман притащил большое блюдо с шафранно-желтым рисом, кусочками барашка и овощами, взгромоздил на подставку и зажег под ним спиртовку.
      -          Хорошо? – спросил он с улыбкой, сжимая в крепких руках салфетку. Автомат явно подходил ему больше.
      -           Хорошо, - согласился джигит. – А теперь иди. Мы тебя позовем, когда надо.
Несколько минут все увлеченно и молча ели. Затем Паша спохватился: - Что это мы забыли, а? Так и водка согреется…  Ну, за долгосрочное и плодотворное сотрудничество между нашей компанией и вашим благотворительным фондом!
      -            И процветание, - добавила Рита, сузив глаза и мечтательно улыбаясь.
После второй рюмки ее муж, как бы между прочим, спросил: - Арсан, Шмидт тебе не звонил?
            -   Нет, - спокойно ответил Казбич. – А чего ему звонить? Он сейчас с людьми Кинли работает.
    -        С адвокатом, - уточнила я,  тут же пожалев об этом.
      -          Ты-то откуда знаешь? – обозлилась моя начальница, но вместо меня вдруг ответил ей Казбич: - И дураку было понятно, для чего его посадили подальше от нас и поближе к этому адвокатишке с длинной шеей. Тот ему всю дорогу что-то чирикал, пока вы, Рита Борисовна, сказки Боба слушали.
      -          Неужели они станут работать напрямую, без нас? Нет, Арсан Арсанович, Шмидт не такой человек, он очень уважает нас с Пашей, и потом, зачем Кинли делать частное размещение через Шмидта, если…
«Если у него, - продолжила я мысленно, - и без того хватает своих  контактов с биржевыми спекулянтами любых масштабов…»
   -          Если у него, - продолжила Рита, - Своих денег нет.
Кавказец пожал плечами: - Это частное мнение Шмидта. У меня другая информация.
Раздосадованная Рита тут же набросилась на меня: - Надо было переводить и слушать одновременно, как это делают некоторые!
      -           У некоторых, видно,  другая школа, -  прозрачно пояснила я.
Казбич согласно хмыкнул, Паша кивнул, одна только Рита не поняла: -  Причем тут школа? Ты же заканчивала университет!
В дело вмешался Паша, спасая репутацию подруги: - Так когда эта банкирша приезжает, Арсан?
      -            На днях, - медленно протянул горец, любуясь темно-бордовой, почти черной розой в изящной вазе-мензурке. На откровенность он был явно сейчас не настроен.
      -           Но зачем, зачем? – горестно воззвала куда-то в пустоту Рита. – Неужели они вам совсем не доверяют, Арсан Арсанович?
Казбич стиснул зубы, однако ответил с истинно восточной любезностью:                -     Доверяют, Рита Борисовна, как же не доверять, если у меня такие замечательные    консультанты… Да вы не беспокойтесь, Антонина – свой человек, и контакты у нее  отменные: год назад она была финансовым директором одной из солидных партий. Ее присутствие нам вовсе не помешает. Тем более, когда в сделке задействованы такие большие деньги… и люди.
Паша тяжело вздохнул.
… Утром нам позвонил Шмидт.
       -          У меня для вас хорошие новости, - торжественно сообщил он. – На эти бумаги нашелся клиент. (Длинная пауза). Он готов их купить хоть сейчас. (Еще более длинная пауза). За девяносто процентов от номинала!
Здесь, видимо, ожидались аплодисменты, но Казбич нелюбезно процедил сквозь зубы: - Спроси, что он хочет взамен.
      -          Всего лишь гарантию, - Шмидт не менял выбранную мажорную тональность. – Гарантию одного из ведущих западных банков мира. Желательно, дня через три, чтобы можно было оформить сделку уже на той неделе. И каждый из вас сможет тогда  получить свой миллион!
Ритины глаза загорелись знакомым мне желтым светом, как будто в них отразились золотые запасы Форта Нокс, а бестелесный бархатный голос безжалостно продолжал: -   Но сначала мы с вами направимся в Давос для оформления ваших счетов и по дороге заедем в мой замок, он там неподалеку. Вы сможете посмотреть уникальных коллекцию картин, прогуляться по старому парку… Так когда я узнаю ответ?
      -          Завтра, - твердо сказал горец.
     -            Клиенту нужен ответ сегодня, до девяти вечера.
     -           Я попробую! – прорычал Казбич. К счастью, его рык не был слышен в телефонной трубке, и Шмидт мягко добавил: - Если вы не против, мы сегодня к вам с Анжелой подойдем… Без смокингов, неформально, часам к пяти. Вас устроит?
Больше всего этой новости обрадовался почему-то Паша. Насвистывая, он походил по номеру, затем вышел на лоджию, полюбовался вывеской соседского отеля и разноцветным трамваем, катившим под горку, потом возвратился в комнату и стал решительно собираться.
      -          Ты куда? – удивилась Пчелка.
      -           Пройдусь в супермаркет купить что-нибудь. Все-таки это дешевле, чем брать потом в баре, с наценкой.
      -            Вот и чудесно, все вместе и прогуляемся, правда, Арсан Арсанович7
Меня, разумеется, никто не спрашивал.
Погода стояла прекрасная. Все цвело, все благоухало. На зеленых лужайках мерцали фиолетовые огоньки крокусов, на клумбах пестрели огромные чаши тюльпанов, вдоль бордюров стояли стеной нарциссы, толстые, словно аир. Даже придорожные кусты были густо осыпаны розовыми цветами, над которыми деловито жужжали пчелы. Всем было хорошо на этой земле в теплый апрельский день.
-   Как здесь красиво! – мечтательно протянула Рита. – Ничего, скоро и мы так заживем… - Вдруг она осеклась и, оттащив Казбича в сторонку, стала его о чем-то горячо убеждать. Издалека доносилось сдавленное: «Шмидт… договор… миллион… банкирша» - что, разумеется, означало: «нам надо со Шмидтом подписать свой договор на миллион до того, как приедет банкирша».
Вряд ли горец особенно возражал, но Пчелке потребовалось около тридцати минут, чтобы это понять. За это время мы с Пашей успели обсудить парковый дизайн, пообщаться с веселой испанской парой, спросившей у нас дорогу, и даже купить зажигалку, которая зажигалась через раз.
-     И это хваленое швейцарское качество! – огорчился наивный Паша. Пришлось ему кратко объяснить, что теперь в Швейцарии ничего не производят, кроме часов, ножей и кое-какой мелочи, а остальное барахло, как и у нас, привозят с Востока.
Этого барахла, надо признать, было довольно много:  витрины просто ломились от изобилия тряпок, а каждый третий магазин торговал бриллиантами и часами. Славный городишко Цюрих! Тихий, спокойный, провинциальный… Наверно поэтому мы постоянно встречали на улицах пенсионеров – ухоженных старичков, от которых несло дорогими духами и акциями швейцарских банков.
Расплывшись, как блин на сковородке, Рита пропела: - Ах, как бы хотела я стать одной из них и гулять по этим чудесным улочкам вместе с Пашей…
      -          Да уж, - красноречиво вздохнул Паша, а вольный горец сказал, грустно почесывая затылок: - Ну ладно, мы-то как-нибудь свое проживем, но дети? Детям ведь надо давать лучшее!   
      -           Я надеюсь, ты о своих? – осторожно спросил Паша.
Казбич даже остановился – но тут же махнул рукой: -   А о чужих пусть их родители думают!
Тем временем людской Гольфстрим вынес нас прямо на набережную, по которой праздно гулял народ. С белого корабля, подплывающего к причалу, доносились звуки веселой музыки,  в воздухе пахло жареными сардельками и весной. В чистой прозрачной воде озера плавали белоснежные лебеди. Рита кинула им кусок недоеденной булки – лебеди, развернувшись, равнодушно поплыли прочь.
      -       Однако зажрались, - удивленно протянула Пчелка, взглянув на часы. – Да, нам уже пора идти в отель. И не забудьте – форма одежды – неформальная! – она строго посмотрела на меня.
Гости пришли в дорогих спортивных костюмах, причем на Анжеле все сидело так, как и должно быть на вешалке. Вольно развалившись в кресле,  герр Шмидт начал: -  Мы – простые люди, - и почему-то указал на ногу в кроссовке из классного магазина. «Все люди – братья», - ответила бы я ему в тон, но в списке выступавших меня не было. Ответную речь держала Рита: - Мы очень рады, что вы пришли к нам запросто, без церемоний, поэтому давайте сейчас по-простому выпьем. Павел Михайлович купил по этому поводу прекрасный коньяк. Вот, попробуйте!
      -        Прозит! – сказал Вальтер. – А кстати, где господин Ахметов?
      -        Ждет у себя звонка, - многозначительно ответила Рита.
Еще удобней развалившись в кресле, Шмидт принялся повествовать о своем отце.
      -        Он был простой немецкий фермер, - уверял западный партнер, по-кошачьи округляя глаза. Его прозрачный взгляд напоминал мне обманчивый мартовский день, когда лед и солнце сверкают почти одинаково. – … И он никогда не подписывал контрактов, но ему все верили, потому что его слово было сильнее всякого договора!
      -          Подумать только! - сочувственно вздохнула Пчелка, покачав головой. – Но я надеюсь, вы к нам с Анжелой как-нибудь приедете летом в отпуск. У нас прекрасная дача, почти в заповеднике, и озеро совсем рядом, и чистый сосновый лес…
      -         Еще налить? – спросил Паша. И тут появился Казбич, размахивая листом бумаги, словно белым флагом: - Вот и ответ! Разумеется, положительный – нате, читайте!
Вальтер с Анжелой схватили этот листок бумаги и дружно стали его читать почти хором, а Казбич попутно сообщил: - Они подтверждают свою готовность работать на этих условиях. Так что все в порядке.
      -        А когда же будет гарантия? – уточнил партнер, въедливый, как все немцы. 
      -         Завтра, в полдень, – Казбич подкрутил усы, бросая горячие взгляды всем дамам – оптом и в розницу. – А сегодня разрешите мне сказать тост – за эту цветущую землю, где все так цветет – но особенно прекрасно цветут женщины!
Правда, от его тоста расцвела одна только Пчелка, но бывший судья остался собою доволен. Анжела, растопырив костлявые пальцы с острыми коготками, томно поправляла пряди и поглядывала в ближайшее зеркало, явно гордясь собственной персоной.  Тени под ее глазами стали еще заметней. Предложить ей сняться в роли упыря, что ли? Налюбовавшись собой, прекрасная гостья сказала, очаровательно улыбнувшись: - Простите, мне придется вас покинуть, - и тут же действительно нас покинула, огорчив своим уходом разве что Пашу.
      -         Куда же она… без плаща, без сумочки, одна? – поразился  наш президент. 
Закинув ногу на ногу, Шмидт пояснил: - Мы остановились в этом отеле на втором этаже, почти под вами.  Так что дойдет. Кстати, хотите посмотреть фотографии моего замка?
Никто, разумеется, не отказался и похожие на открытки снимки пошли по рукам, а Шмидт комментировал бархатным  тоном искусствоведа или, точнее, искусителя:
            -  …. Аллея столетних дубов…. Пруд с беседками в китайском стиле … Зал с гобеленами 16 века… Охотничий зал  - обратите внимания, все доспехи – подлинные… Картинная галерея…
      -       А сколько все это стоит? – спросила внезапно Пчелка.
      -        Рита Борисовна, - мягко коснулся ее плеча Казбич. – Сколько бы это ни стоило, мы с вами денег на покупку замка не наберем, даже если скинемся.
      -       А зачем его покупать? – искренне удивился Шмидт. – Можно ведь просто арендовать на любой срок, даже на день, и даже часть замка – ну, скажем, Охотничий зал для каких-нибудь важных переговоров…
Все переглянулись, затем Паша дипломатично сказал: - Мы обязательно вернемся к этому вопросу, если… когда успешно завершим нашу сделку.   
И так как коньяк был уже допит, гости стали спешно прощаться. 
      -       Я зайду к вам утром, часам к двенадцати, - говорил Шмидт, пытаясь протиснуться мимо хозяев, габариты которых не вписывались в евростандарт коридора. –  Правда, без Анжелы: она уезжает на неделю в горы…
      -        Вы ее отпускаете в горы одну? – портрет генсека лукаво приподнял густую бровь.
      -       Почему же одну?  У нее есть еще двое друзей, - усмехнулся немец и, перешагивая порог,  дружески подмигнув Паше.
      -       Тьфу ты, какая пакость!  - громко завозмущался наш президент, как только шаги в коридоре надежно затихли. – Содержать бабу втроем!
Нет, не понимал бывший профбосс реалий рыночной экономики.
           -         Они - свободные люди, как хотят, так и живут, какое тебе до них дело? – грозно спросила Рита, до которой все доходило медленно, но верно. – Весь вечер на чужую подругу пялился, позор!
      -        Я? Пялился?.. Да нужна мне эта швабра!… так, кажется, их называют? – обратился ко мне за поддержкой Паша.
      -          Вешалка, - поправила я, еле сдерживая улыбку.
      -         Но швабра ей подходит больше, - твердо сказал бывший судья. – Кстати, Рита Борисовна, у меня готов уже проект договора, хотелось бы к утру перевести. А то как бы не опоздать.   
… К трем часам ночи проект договора был готов. Я взяла яблоко алое, наливное и вышла на лоджию:  в черном небе над горами мерцали звезды, в густых ветвях кипариса сладко пела знакомая мне ночная птица, приглашая ко сну. Я приняла ее приглашение с благодарностью.
Шмидт появился у нас ровно в двенадцать.
      -       Хэлло, - храбро сказала Рита. – Хау а ю?
В таким случаях хитрые иностранцы обычно начинают уверять, что вы говорите почти как диктор СNN, но Шмидт просто пожал ей руку и сразу приступил к делу:
      -       Гарантия уже есть?
      -       О гарантии не беспокойтесь, гарантия обязательно будет, - медленно и туманно ответил Казбич  в лучшем восточном стиле. -  Нам бы сначала не мешало совместно решить кое-какие вопросы… А уж гарантию мы получим  - или сегодня, или завтра до полудня.
      -       В моем офисе люди работают до шести вечера. Если бумаги придут позже, мне надо будет их предупредить…
Шмидт серьезно на него посмотрел: - Работать с финансами надо быстро, чтобы никто не успел создать лишних проблем.
      -       Вот для этого, - солидно произнес Казбич, - Нам бы и хотелось  подписать с вами отдельный договор на упомянутую сумму. Я имею в виду, один миллион долларов.
Немец обвел всех внимательным взглядом и мягко спросил: - А леди банкир об этом знает? Кажется, ее банк выступает в этой сделке гарантом…
Все на мгновенье замолкли, но Рита и тут нашлась: - Не могли же мы обсуждать такое по телефону…  Вы же знаете, что все телефоны ТАМ прослушиваются! Но мы сразу сообщим ей, как только…
      -        Господин Шмидт, - дрогнувшим голосом прервал ее горец, - Если бы вы только могли видеть голодные глаза детей моего народа!
Все снова замолкли, выжидающе глядя на Шмидта.
     -         Ну, что же, - задумчиво протянул наш западный партнер, что-то прикидывая в уме.– Ну, что же, ладно… Но все это будет в соответствии с законодательством Швейцарии. А вы ведь знаете, каковы эти законы…
«Прекрасно знаем, - подумала я. – Поэтому-то мы и здесь».
-  Однако, - продолжал он, - быстро сделать это никак не получится: во-первых, надо проконсультироваться с юристами, затем съездить в офис нашей фирмы, который находится в Давосе… Все это, конечно, потребует определенного времени.
      -      Но, господин Шмидт… - Рита состроила умильную мордочку, - Мы прекрасно понимаем, сколько усилий вы прилагаете, чтобы эта сделка состоялась как можно скорее, и что вам нужно для этого…э-э… дополнительное финансирование…
Немец сурово кивнул.
      -       Каковы ваши условия? – просто спросил бывший судья, на лице которого не осталось ни грана сентиментальности.
Вальтер скользнул взглядом по белым вершинам родных гор и хрипло произнес, видимо от волнения: - Один миллион долларов – и по рукам!
От наглости дорогого партнера все просто остолбенели, а Паша раздулся, словно синьор Помидор,  однако эмоции свои сдержал.
      -       Ну, и прекрасно, - сладко пропела Рита, редко терявшая присутствие духа, - Вот мы сейчас все это быстренько для всех и оформим…
Как только на бумаги легла последняя затейливая роспись, Шмидт быстро убрал свои экземпляры в «дипломат» и, взмахнув руками, унесся, будто подхваченный ветром, а мы разошлись по комнатам. Завтра, как я поняла, ожидался приезд банкирши.
С самого утра наши активисты поехали в аэропорт, а мы с Пашей после завтрака остались сидеть в холле, слушая, как журчит искусственный ручеек, и тихо беседуя. И только мы закончили обсуждение сортов местной колбасы, отличавшихся разве что цветом пищевых красителей, как  в стеклянном проеме двери появилась на редкость живописная группа: первым гордо вышагивал усатый Казбич с горящими глазами, которому не доставало сейчас лишь папахи и бурки, за ним семенила круглая словно матрешка Рита и замыкала процессию монументальная банкирша с сумочкой, в которой бы запросто уместилось пару арбузов. Я робко поднялась, чтобы поздороваться с этим подобием памятнику Екатерины Второй в славном городе Санкт-Петербурге.
      -       Ну, здравствуйте. Меня зовут Антонина, - низким густым голосом сказала высокая гостья. – Надеюсь, с номером все в порядке?
Все, разумеется, было в полном порядке, и наша бригада, с шумом и чемоданами,  потащилась на лифте наверх. Присутствие банкирши заметно изменило мир: отель стал казаться маленьким и дешевым, и даже Пчелка мгновенно превратилась из новой русской в обыкновенную женщину лет пятидесяти, простую и весьма услужливую.   
      -       Вполне прилично, - оглядев комнату, произнесла банкирша. – Сейчас я приму ванну, пару часов отдохну, а вечером можно приниматься за переговоры.
      -       Шмидт просит ответа до 12 дня, - угрюмо возразил Казбич.
Банкирша, чуть не выронив увесистый сверток (наверное, бюстгальтер), гневно сверкнула очками: - Этот ваш Шмидт – обычный посредник! А с чего ты вообще решил, что я буду работать с посредниками7 Кто у них глава концерна? – почему-то обратилась она ко мне. – Майер? Ну, вот с Майером мы и займемся переговорами, а Шмидт пусть сидит дома и пьет пиво. Можешь его успокоить: свои два процента за посредничество он получит, если все сделал как надо, - это я ему как президент банка обещаю…
Красный, как помидор, Казбич грузно опустился на ближайший стул.
-    Что с вами, Арсан Арсаныч? – испугалась Рита, - Вам плохо?
Он слабо махнул рукой: - Оставьте нас… с Антониной.
           -        Может, я принесу вам  воды? –  назойливо предложила Рита.
      -       Нет, нет, мне уже лучше, - твердо сказал Казбич и выпроводил ее за дверь.
Рита, пройдя шагов десять по коридору, вдруг развернулась и бесшумно, словно воздушный шар, подплыла к двери, страстно прильнув к ней.
      -        Сволочи, - разочарованно сказала она через минуту, - Воду включили, разведчики хреновы… Придется подождать.
Мы стояли рядом, и Пашино лицо выражало такую тревогу за судьбу  ускользающего миллиона, что стало его просто по-человечески жаль. Можно было представить, как мучительно тянулось для него время. В конце концов, дверь все-таки распахнулась, и на пороге показался Казбич, мокрый и распаренный, как из бани, однако вполне довольный.
      -         Все, я договорился, - гордо произнес он. – Антонина согласна на переговоры со  Шмидтом, но при обязательном присутствии Майера. Итак, Рита Борисовна, как видите, свою работу я сделал, теперь дело за вами – и, так сказать, вашим партнером…
      -       За меня можете не беспокоиться, Арсан Арсанович, - Рита гордо подняла голову.  – Я-то  всегда добиваюсь поставленной цели. Ксения, за мной!
Она привела меня в свою комнату и, закурив, вальяжно уселась в кресло: - Набирай номер! Значит так, переводи…
…И так как у меня не было ни времени, ни желания редактировать ее хаотичные мысли, то получилось примерно следующее:
      -        Господин Шмидт,  я хочу вам сообщить о том, что банкирша … Что? Да, передай ему тоже привет … Так, я хочу вам сообщить, что банкирша, конечно, замечательный специалист, но только по восточному рынку, а в западном финансовом рынке она не разбирается, а я, как его ученица,  хорошо знаю именно западный рынок и поэтому всегда выполняю то, что следует.
      -         Он спрашивает, что вы имеете в виду.
      -        В каком смысле? – она уставилась на меня с искренним недоумением. Я махнула рукой: - В смысле, чтобы вы продолжали.
      -       Ты меня не перебивай, а то я мысль потеряю…  Значит, так: банкирша согласна с ними работать, но только надо сначала ей объяснить, что западный рынок – это западный рынок, и условия игры… Опять что-то хочет?
      -        Хочет узнать, когда будет гарантия.
      -        Да будет ему гарантия! Вот сегодня с ними встретятся и сразу передадут векселя. Только банкирша требует, чтобы сегодня на встречу приехал Майер. Объясни ему, что эти московские банкиры – ужасно капризные люди, и если не сделать так, как они считают нужным, то… Что он сказал?
Пока я искала русский эквивалент в рамках хоть какой-то цензуры, Шмидт просто бросил трубку.
      -         Послал? – догадливо спросила Пчелка.                -         Послал.
      -         Далеко?
      -         Очень.
Она взглянула на часы и поднялась: - Ну, ничего, вспыльчивые люди быстро отходят. Ладно, нам с Пашей пора идти на вокзал… по одному очень важному делу, а ты позвони ему еще раз через полчасика, уточни все детали.  И учти, для нас всех эта встреча имеет очень большое значение, так что постарайся его как-нибудь уговорить, ты же умеешь…  ты  у нас дипломат!  И не забудь сразу же сообщить мне всю информацию по мобильнику! Сразу! Ты поняла?
Я кивнула. Мне очень хотелось послать ее по адресу, указанному Шмидтом, но – увы! – работодателя, как известно, не переучишь, его можно лишь поменять; а в данный момент было не на кого.
Походив по комнате, я составила примерный план беседы и вскоре снова нарушила покой нашего дорогого партнера. Выслушав для начала все, что он о нас думал - со мной этот джентльмен не особенно стеснялся - я произнесла с должной дистанцией и мелодраматическим пафосом (пригодились-таки навыки игры в студенческом театре!): - Да, конечно, нам не хватает  знаний и опыта самостоятельно осуществлять такие сделки. Мы ошибаемся, мы не укладываемся в сроки – но мы работаем, и мы действительно стараемся изо всех сил…
Шмидт фыркнул: - Все стараются изо всех сил! Только у одних в результате что-то получается, а у других – нет. Понятно?
      -        Понятно, - произнесла я с олимпийским спокойствием. – Просто жаль потраченного всеми нами времени… времени и средств, но если вы решите не встречаться с леди банкиром, которая, как я слышала, привезла еще какие-то интересные предложения, кажется, государственные обязательства, то будет так, как скажете вы.
Честно говоря, это был блеф: ни о каких обязательствах я ничего не слышала, однако я хорошо знала, как падки на них иностранцы – и не ошиблась.
      -       Ладно, - сухо прервал он. – Я подумаю. Но если ваша мадам считает, что Майер побежит к ней на встречу по первому зову, бросив другие дела…
      Тут уже прервала я, тоже довольно сухо: - Если нельзя  сегодня, попробуйте завтра,
послезавтра, через два дня… В конце концов, можно устроить встречу в Москве.
      -       Я вам перезвоню, - почему-то раздраженно буркнул партнер, исчезая в телефонной бесконечности, может быть, навсегда. Однако не успела я придумать подходящую эпитафию, как вновь прозвучал его бодрый звонок: - Господин Майер подъедет не раньше четырех часов. Конференц-зал в вашем отеле уже арендован и оплачен.
      -        Окей! Тогда – до встречи.
С чувством выполненного долга и с огромным красным яблоком в руке я вышла на лоджию полюбоваться горами. Прозрачное белое облако парило над ними, словно душа бабочки. Вот взмахнет крыльями – и полетит в густую синеву…
В дверь яростно постучали. Я открыла.  Казбич и Антонина с порога набросились на меня с вопросами: - Шмидт звонил? Где Рита? Когда встреча?
      -        Рита ушла по делам на вокзал, Шмидт звонил, встреча сегодня в четыре в конференц-зале нашего отеля, - отбилась я от них одним предложением. Пора было готовиться к переговорам.
Ровно в четыре часа наша солидная делегация (одна многопудовая Антонина чего стоила!) подошла к дверям конференц-зала, где и столкнулась с командой противника в лице Шмидта и белобрысого голубоглазого немца, которому не хватало разве что формы СС.
      -       Господин Майер, президент финансового концерна, - представил его Шмидт.
Затем последовал краткий обмен любезностями и визитными карточками, а когда все расселись за длинным столом, Антонина решительно начала, вытащив из своей необъятной сумки какие-то бумаги: - Вот документы, подтверждающие мои полномочия. Кроме того, мне принадлежит контрольный пакет акций нашего банка, который поддерживает одну влиятельную  промышленную партию. Кстати, недавно я была финансовым директором этой партии, так что многих политических деятелей знаю не понаслышке; например…  -
Минут пятнадцать она расхваливала себя и своих друзей, а после по-деловому сказала: - Ну, а теперь я бы хотела выслушать другую сторону.
Майер немного рассказал о себе (правда, не так красочно, как Антонина), и Шмидт  тут же приступил к делу: - Нас не совсем устраивает предложенная вами схема перевода гарантии.  Можно ли ее изменить?
      -        Можно,  только я еще ничего официально не предлагала, это всего лишь рабочие заготовки, - ответила Антонина, и Шмидт бросил на Риту весьма нелюбезный взгляд.  Я поняла, что суетливая Пчелка успела уже переслать ему этот недоделаный документ, видимо,  выклянченный у Казбича. У нее это называлось «отметиться».
Профессионалы углубились в тонкости финансовых махинаций, недоступные простецам, так что  последним оставалось лишь молча сидеть с умным видом. Особенно это хорошо получалось у нас с Ритой.
      -      А напоследок, - Антонина выдержала паузу, торжественно блеснув очками. - Я бы хотела предложить джентльменам поработать с нашими казначейскими обязательствами… Если их это, конечно, заинтересует. Ответа на месте я не прошу, связаться со мной можно и по факсу, и по телексу, и как угодно.
Казбич недовольно заерзал, а  Шмидт тоже с легкой долей торжественности произнес: - И у нашей стороны есть одно интересное предложение, но чтобы его представить, нам понадобится небольшой пятиминутный перерыв.
Все вышли в маленький холл, прилегающий к конференц-залу, и Шмидт почему-то нервно обратился к Рите, указывая на меня.:  -  Пусть она сходит к администратору и подождет там факса. Там будет один, - он поднял палец, - Запомнили? – один экземпляр.
      -       Я пойду с ней, - вызвалась Рита. – Проконтролирую, а то она все напутает.
Я хладнокровно все перевела  - слово в слово.
В холле  дежурила Катрина, бегло говорившая по-русски. Рита с удовольствием вступила с ней в какую-то пустую беседу.  Вскоре факс был получен. Начальница, сжав тонкую пачку бумаги с затейливым титульным листом, вдруг ахнула и тихо мне прошептала: - Послушай, я забыла на тумбочке у кровати свой кошелек – черный такой, тисненый… Сбегай, пожалуйста, хоть там и немного денег, а все же будет жалко. Вот тебе ключ, только очень быстро!
Не дожидаясь лифта, я взлетела на второй этаж. Я бежала легко, радуясь ощущению энергии, молодости и здоровья, и в моей голове все отчетливее становилась простая, словно в мультфильме, картинка: черный тисненый кошелек в ритиной сумке. Я действительно видела там кошелек за три минуты до переговоров, а ведь Пчелка больше никуда не выходила!
Резко остановившись, я постояла, концентрируясь, а потом тихо, почти на цыпочках,  пошла назад. Щеки мои горели, как от пощечины. Дойдя до угла шахты лифта на втором этаже, я осторожно взглянула вниз. Отсюда было прекрасно видно рабочее место Катрины, а также то, чем она занималась: снимала копии. Затем она отдала эти бумаги Рите, которая запихнула их в сумочку, воровато озираясь. Я резко отпрянула за угол. Когда же я рискнула вновь посмотреть, то увидела, как Катрина сунула пачку листов куда-то себе под стол, явно пытаясь скрыть это от Риты. Я бесшумно прокралась на третий этаж, вызвала лифт и спустилась прямо к этим аферисткам. Я, конечно, не знала, на кого работает Катрина – возможно, на того же самого Майера – но поведение Риты мне было глубоко противно, и мне не хотелось помогать ни одной из них.
      -        Не нашла, - мрачно сказала я.
      -       А он у меня в сумочке оказался, - честно призналась Рита. – Я просто сама забыла. Пошли быстрей, а то нас уже заждались.   
Мы вернулись весьма вовремя: оставленные без языка партнеры пытались общаться жестами, мимикой и отдельными международными возгласами типа «окей». На большее знаний у них, видимо, не хватало. Рита отдала Шмидту бумаги, которые он, в свою очередь, сразу же передал Антонине. Банкирша сказала «ага!» и сунула их в необъятную сумочку. Переговоры продолжались еще сорок минут, после чего Майер встал, вежливо распрощался со всеми и быстро ушел, к общему разочарованию нашей бригады.
      -      Чего это он… так быстро? – недовольно спросил Казбич. – Мы тут хотели протокол о намерениях подписать.
Шмидт махнул рукой, словно говоря: «Да пишите вы сколько хотите!», однако быстро добавил: - Герр Майер оставил меня своим доверенным лицом, а протокол я ему могу передать на подпись уже завтра.
      -       Ну, ладно, - раздраженно пробурчал Паша, которого временами что-то не явно устраивало: то ли статус Шмидта, то ли собственное место в этой игре, - Давайте тогда начнем.
Меня посадили за портативный компьютер, и пока я под диктовку банкирши вставляла отдельные места и фразы в стандартные блоки типового договора, население откровенно скучало.  Казбич зевал, Рита кому-то звонила по телефону, Паша собирался вздремнуть. 
Шмидт сидел в самом центре холла с таким примерным видом, что не хватало лишь таблички: «Ничего не делаю, примусы починяю».
Антонина, продиктовав мне абзац, неожиданно обратилась к джигиту: - Послушай, Арсан, тут мне должны  сейчас позвонить из Москвы наши общие друзья, а мы, видишь, не успеваем… будь другом, посиди в комнате, если что важное – скажи, что перезвоню. Ну, и конечно, поинтересуйся по нашим вопросам, сам знаешь, что нужно уточнить. На, держи ключ.
Горец с готовностью удалился. Я хорошо его понимала: по-моему, нет ничего тягостнее вынужденного безделья. Начинаешь себя чувствовать совершенно лишним на этом свете.  А может быть, все зависит от темперамента. Вот Пчелка, образец флегматика, с одинаковым упорством просиживала в своих и чужих офисах, иногда даже от заката до рассвета, и никаких следов усталости я не находила на ее лице. И это-то в столь почтенном возрасте! А что было прежде?.. Да при такой нервной системе надо брать в космонавты сразу и без тестирования.
Мы написали еще абзац, и банкирша, сказав «отдохни пять минут», направилась теперь к Паше с Ритой. Меня это стало интриговать, тем более, что вела она себя достаточно необычно: отвела Риту в сторону, пошепталась  – и Пчелка улетела с легкостью мотылька. Мы дописали еще пару предложений. Тут Антонина взглянула на господина Шмидта. Новая жертва? Меня разбирал смех.
         -        Спроси у него, не откажется ли он выпить с нами по рюмке коньяка, - толкнула меня в бок высокая гостья. – Только объясни, что я не пьянчужка. Просто мне врачи прописали. Да и момент у нас сейчас вроде неофициальный, почти как в бане. Скажи, что угощаю. … Ну, что, согласен? Умница! Кстати, какой коньяк он предпочитает из ассортимента местного бара? Паша, ваша жена сказала мне, что вы у нас специалист в области этикета, будьте любезны, купите в ресторане бутылку хорошего коньяка. Ты-то пить будешь? – посмотрела она на меня.
Я с отвращением помотала головой.
      -      А зря, - сказала она безо всякого сожаления и вновь повернулась к Паше. – И если можно – побыстрее, а то наш гость уже давно скучает. Нет, Ксения пусть заканчивает письмо, я ее и так без конца дергаю.
Избавившись, таким образом, от ненужных свидетелей, наша Бронзовая леди без промедления обратилась к Шмидту: - Кстати, Вальтер, у меня есть для вас хорошее предложение. Вот оно, посмотрите на досуге.
Она резво вытащила из объемистой сумки тонкую голубую папку, приговаривая:        -   Это вам не какие-нибудь пустые бумаги, эти векселя очень хорошо обеспечены, да и обеспечение лежит … не в тундре или тайге, а можно сказать, в двух шагах, на улице Вокзальной, с витринами зеркальными…
Шмидт засмеялся, но перед тем, как убрать документы в дипломат, все-таки взглянул на них разок, и когда прибежал запыхавшийся Паша с бокалами и бутылкой, наш немец сидел в задумчивой позе роденовского мыслителя.
   -    Видите, до чего гостя довели, - указала на него Антонина. – Разве так у нас дела делаются? Посуху, как известно, далеко не уедешь. Ну, вот и Рита, прекрасно, а у меня снова к ней просьба – позови нашего джигита! Ну его, этот звонок, перезвоню сама, лучше мы сейчас осушим кубок дружбы.
Пока я доканчивала письмо, команда успела осушить полбутылки, так что все пребывали в состоянии легкой невесомости (коньяк был пятизвездочным). Проявлялось это у всех по-разному: Паша с Казбичем тихо спорили о какой-то ерунде, монументальная банкирша дремала в своем кресле, Вальтер осторожно наблюдал, Рита пыталась «держать все под контролем» и куда-то звонить одновременно. Во время ее очередной телефонной беседы банкирша приподняла веки и легким кивком подозвала к себе немца. Он совершенно непринужденно подсел рядом, покуривая и поглядывая на нее большими серо-зелеными глазами, как у примерного мальчика. У меня возникло обоснованное подозрение, что наш партнер специализируется на зрелых дамах. А может, и не зря нам его подкинули, этот сюрприз?
      -        Я хочу получить ответ уже завтра, - тихо сказала Антонина.
      -        Я постараюсь, - так же тихо и очень мягко ответил Шмидт. Он настолько напоминал сейчас мурлыкающего кота, что любая собака облаяла бы его без колебаний.
Московский джигит подозрительно взглянул в нашу сторону. Антонина, профессионально поймав его взгляд, тут же схватилась за спину:
      -        Ну, не могу, как болит… Опять надо принимать лекарство.
В глазах Шмидта мелькнуло искреннее сочувствие к старой больной женщине, мотавшейся по странам и континентам вместо того, чтобы вязать носки, и он сердобольно сказал: - Здесь есть клиники очень высокого уровня. Когда мы все… завершим, вы сможете вылечиться окончательно. Я знаю людей, у которых ревматизм прошел уже после первого сеанса.
   -         Клиники – это хорошо, - задумчиво кивнула банкирша. – Этим, конечно, стоило бы попользоваться. Только ревматизм тут не при чем, у меня его никогда не было. А спину я повредила при неудачном прыжке с парашюта. Бывает же так – пять тысяч раз удачно, и вдруг один – на тебе!
Это она говорила погромче, явно для всей аудитории, потому что все уже напряженно прислушивались к диалогу.
      -        Ой, какой ужас, - сказала Рита, спешно убрав телефон в сумочку. Шмидт, покачивая ногой, очень задумчиво глядел в окно на синеющие вдали горы. Я полагаю, ему было о чем подумать. В этот момент я и завершила свой эпохальный труд. Все расписались, затем Вальтер одернул пиджак и  торжественно сообщил:     -    Леди и джентльмены, я хотел бы пригласить вас завтра на небольшую вечеринку. Вы знаете, что у меня в Цюрихе своей квартиры нет, но мой друг-артист меня всегда в таких случаях выручает. Так что если вас не испугает несколько… мм… богемная обстановка, буду рад вас видеть к пяти часам у себя. Машину я за вами пришлю.
        -       Ну что же, спасибо за приглашение, - выразила общее мнение банкирша. – Приедем обязательно. А богемная обстановка нас не пугает, равно как и всякая иная. Итак, до завтра, господин Шмидт!
Немец ушел. Мы унесли в комнаты бумаги и компьютер и тоже пошли – в свой любимый иранский ресторан. Как обычно, народу там почти не было. Пахнуло сладким, чуть пыльным дымком благовоний. В памяти почему-то всплыл Исфахан, в котором я никогда не была: белые минареты в синем бездонном небе и припорошенные песком русла высохших рек. Мои спутники о чем-то весело говорили, а я сидела молча, погрузившись в некое подобие нирваны – ни мыслей, ни чувств, одна только странная  невесомая пустота.
      -         Ты водку пьешь? – спросила у меня Антонина.
      -           С трудом, – честно призналась я.
      -         Девушки предпочитают вино, - вмешался Казбич, и меня словно царапнуло тонким стальным лезвием, так что больше я о нем уже не забывала.
      -           Значит, возьмем ей вино. Я, разумеется, буду водку. Что пьют остальные?
      -           Мы с Арсаном здесь пьем только «Абсолют», - безапелляционно сказал Паша. – А Рите понравилось местное вино…
      -            С чего это ты за меня решаешь? – взвилась вдруг Рита с необычной злостью. – Я буду пить водку – как все!
      -           Значит, закажи бутылку водки и бутылку вина, - кивнул мне Казбич, делая вид, что ничего не слышит. – Вот и официант появился… Правда, другой, что-то не видно нашего душмана.
       -              Наверное, улетел домой, воевать. Не вечно же на курорте прохлаждаться, - тут же откликнулся Паша.
     -             А жаль. Хотелось мне еще разок с ним встретиться… Боюсь, что я его где-то уже видел.
     -            Чего же тут бояться? – фыркнула Антонина. – Вот если он тебя где-то видел, тогда –  совсем другое дело.
Все захихикали, кроме Риты. Она делал вид, что любуется золотым огоньком свечи, но на лице ее отражались усталость и уязвленное самолюбие. Казбич крутил лихие усы, поглядывая то на обеих дам, то на меня. Это меня особенно раздражало. Наверное, поэтому я и сделала ставку на Антонину. Мне вообще лучше работается с людьми умными, да и они почему-то охотно идут со мной на контакт. Вот и сейчас, когда мы одевались в полутемной прихожей ресторана, Антонина вдруг полуобняла меня и сказала, обращаясь к Казбичу,  следовавшему за нами тенью: - И у меня дома такая же голубоглазая блондинка… Что, нравятся вам наши красавицы, Арсаныч?
      -         Кому же они не нравятся. – хмыкнул джигит, отводя неискренний взгляд куда-то в угол. Из темноты прихожей на меня пристально смотрела крайне недовольная мной начальница.
Мы медленно добрались до отеля, где я предоставила Рите почетную возможность проводить Антонину до номера, а сама продолжала копаться в сумке, будто бы в поисках ключей. Тихо ругнувшись, я, наконец, вытянула этот дурацкий ключ, но при этом на пол выпало пластиковое розовое удостоверение, которое быстро подхватил горский джентльмен – ну, конечно же, чтобы отдать мне его в руки, лишь слегка пробежав глазами… И напрасно! Говорили же в старину – не читайте чужие письма. Лицо его сразу вытянулось, горящие глаза погасли и казалось, что у человека напрочь пропал интерес если не к жизни, то уж ко мне точно. Мило улыбнувшись, я сказала ему «спасибо» и направилась в номер, там же свалившись от смеха на кровать. Поразившее джигита удостоверение добыла через свои связи моя подруга-журналистка на конференции лесбиянок, где мы талантливо изображали счастливую розовую пару. Потом я его повсюду таскала с собой – знаете, на всякий случай. Это средство бывает весьма эффективно, правда, увы! только от консерваторов. Повеселившись вволю, я встала, чтобы переодеться, и бросила мимолетный взгляд на стол. Стоп! Что-то здесь не так. Я осторожно подошла поближе, ничего не трогая и пытаясь понять причину своего беспокойства. На столе, как обычно, стояли телефон и мой переносной компьютер – ну, и что? В компьютере ничего нет, дискеты и документы я постоянно ношу с собой, и вообще, мы же не дома, а так сказать, на постоялом дворе, так что нечего и возмущаться. Согласившись с собственным голосом разума, я все-таки захотела решить эту задачу – просто из вредности – и стала просматривать оставшиеся в столе бумаги. Они лежали красивыми стопками, как и прежде, особенно крайняя. Нет, никогда я не делаю таких ровных пачек, это уж кто-то явно перестарался.
Тихо напевая от удовольствия, я направилась в ванную. Завтра, как-никак, вечеринка.
… С утра зарядил нудный серенький дождик. Мы лениво позавтракали и разошлись. Я легла на кровать в джинсах и свитере и стала смотреть CNN. На экране появилась женщина-диктор и сообщила, скорбно покачивая головой: « Хотя помощь продолжает поступать голодающим детям Зимбабве, количество умерших от недоедания и болезней все возрастает. Однако…»
Ее прервал Пчелкин звонок: - Послушай, надо купить коробку конфет. Лучше всего, в кондитерском магазине возле ювелирного, ну, ты помнишь, мы еще рассматривали сапфировое колечко… Антонина уезжает с утра, так что иначе не успеем. Я бы сама пошла, да этот  дождь – не хочется прическу мочить; забеги ко мне за деньгами.
Взяв деньги, я спустилась вниз. У стойки администратора, развалясь, стоял Казбич и, поглаживая усы, о чем-то беседовал с Катариной.
Шел мерзкий густой мелкий дождик. Не спасали даже зонты. Если бы не моя куртка-трансфомер с капюшоном исследователя влажных стран, вернулась бы я назад мокрой, как из бани. Однако сейчас мне ничто не грозило. Косметики на мне не было, и дождевые капли просто стекали по лицу, освежая его экологически чистой водой – почти с ледников. Я шла свободным спортивным шагом и улыбалась. Встречные прохожие тоже улыбались мне. Огромные лепестки магнолии падали на тротуар, на дорогу, на плечи… Я поймала один и положила в карман. Просто так. Погулять бы здесь одной, без моих вечных спутников, побродить бы там, где мне нравится и где действительно интересно – по альпийским лугам, по заснеженным склонам, по ледникам…
      -        Привет! – услышала я знакомый голос. Монументальная Антонина стояла поперек тротуара с явной целью не дать мне пройти
      Не успела я изобразить хоть какую-то радость, как она схватила меня за локоть:      -   Давай-ка зайдем в этот магазин, мне тут надо кое-что посмотреть… Ты иди за мной.
Мы зашли в небольшой молодежный магазинчик, забрались по узкой лестнице наверх и встали в самом углу, у вешалки с модными платьями моего размера. Антонина сунула мне под нос бумагу: - Будь другом, прочитай. А то Шмидт мне уже сегодня звонил, спрашивал, что я думаю, а я, видишь, думать пока не могу, без перевода-то.
       -       Он что, по-русски спрашивал? – я сделала большие глаза.
      -         Да нет, говорила женщина с украинским акцентом… Вот они, бумаги.
Это был хорошо известный мне «сепаратный» договор на 1 миллион долларов, разве что фамилию изменили да кое-какие детали. Сначала я едва не рассмеялась, но Антонина смотрела на меня так взволнованно и серьезно, что мне стало просто грустно. С чувством сожаления я закончила свой перевод. Мне очень хотелось сказать, что я думаю по поводу этой мормышки, однако банкирша быстро спрятала документ в сумку и радостно произнесла: - Ну, теперь-то я смогу поставить свой банк на ноги!
«Ничего ты уже не сможешь», - мрачно подумала я. Правда, я и сама бы не объяснила толком своих предчувствий, однако меня никто и не спрашивал. Наверное, зря.
Мне не хотелось возвращаться в отель привычной дорогой, и я решила пойти через квартал скучных добротных  зданий, явно каких-то офисов. Времени оставалось мало, и я ускорила шаг и, свернув за угол, чуть не врезалась в Катрину, которая, мило воркуя, передавала голубую пластиковую папку какому-то молодому человеку. Ей совсем не понравилось, что я нарушаю их романтическое уединение. Однако лучший адвокат Цюриха солнечно мне улыбнулся и даже кивнул головой. Надо признать, что укладка его была так же безупречна, как прежде.
Возвратившись в отель, я объяснила свое опоздание очень просто: «Ой, этих конфет было так много, что просто глаза разбегались!»  Паша надо мной посмеялся, а Рита заботливо сказала: - Ладно, иди к себе и сделай хоть какую-нибудь прическу. А то вечно ходишь, как … как из гестапо!
Действительно, я временами использовала имидж ледяной блондинки, однако до сих пор Риту это никоим образом не волновало, из чего следовало только то, что это могло волновать кого-нибудь другого. Я даже догадывалась, кого.
Послушно кивнув, я удалилась. Забота ближних и дальних настолько мне надоела, что я решила сделать им небольшой сюрприз – по мере своих скромных возможностей.
… С «коллегами» мы встретились в холле, и Рита сразу же окинула меня придирчивым взглядом: - Ну, сегодня уже немного получше. Платье, правда, коротковато.
      -        Не платье коротковато, а ноги длинноваты, - безо всякой задней мысли пошутил Паша. Я небрежно махнула рукой: - Ну, да, денег на материю не хватило.
Рита заулыбалась и даже похорошела. Удивительно, как некоторых женщин красит наличие чужих проблем!
Длинный, как насекомое, лимузин, крутился по лабиринтам чистеньких улиц, пока не уткнулся в высокое крыльцо, густо поросшее тропическими сорняками. Нас встретил привратник, очень похожий на джентльмена, и важно впустил в светлый вестибюль, словно залитый солнцем. Я огляделась: этот эффект создавали блестящие полоски зеркал, затейливо размещенные на стенах и потолке. Однако созерцать было некогда – навстречу уже спешили Вальтер и Анжела, причем последняя выглядела столь эффектно, что, как мне показалось, у Риты захватило дух. Я тоже удивилась. Что ни говори, но анжелин имиджмейкер явно перебрал черной: черное длинное платье, наверное, от Гуччи, черные ногти, черные, словно смола, волосы. Все это несколько оживлялось блеском бриллиантового колье и смелыми вставками облегающего платья. Анжела в нем казалась стройной как кипарис и чуть ли не столь же прямой.
      -        Я хотел бы представить фрау Гусевой мою подругу Анжелу, - с легкой  гордостью произнес Шмидт. – Сегодня она будет играть роль хозяйки, если, конечно, никто не против. 
      -           Кто же против хозяйки, которая выглядит так… потрясающе? – высказался джигит как бы от имени нашей бригады, и нас пригласили в огромную гостиную, разделенную на зоны. В принципе, присутствие Анжелы облегчало мне жизнь, а в нашем обществе все ее бабские хитрости и банальность во всем – от речи до поступков – имели определенный успех. Нынче миром правит посредственность, господа!
      -          Мы ждем еще двоих, - рассеянно проговорил Вальтер, поглядывая на часы. – Они должны подойти с минуты на минуту… А вот и они!
Сколь позволяло узкое платье, Анжела поспешила к дверям, куда в этот момент входили два человека: один из них был мне неизвестен, зато второй – Майер – выглядел весьма импозантно и на фашиста больше не походил. Понятное дело, ребята играли неформальную встречу. После приветствий и легкого шума выяснилось, что незнакомец является известным в Европе иллюзионистом, а заодно – и хозяином этом квартиры.
      -       Прошу всех к столу! – пропела Анжела, улыбаясь так сладко, что я невольно поискала взглядом лимон.
Наша бригада дружно уселась по одну сторону стола, команда партнеров – напротив. Разминка началась с хорошего французского вина. Когда мы поднимали бокалы, Шмидт, улыбаясь, сказал: - Я вижу, вы все предпочитаете красное…
      -      Ну, а как же, - весело пошутил горец. – Мы же красные, поэтому и вино выбираем в тон.
Почему-то никто не засмеялся. Дальше пошли тосты за дружбу, сотрудничество и процветание, разумеется, у каждого – свое.  Под приятные мысли всегда хорошо жуется, так что не прошло и тридцати минут, как стол заметно потускнел.
      -        Ты бы не могла помочь? – томно спросила меня Анжела.
Я бы с удовольствием не смогла, однако догадливая Пчелка суровым взглядом послала меня прямо на кухню. Дальше не позволял этикет. Кухня была небольшой, почти как в наших малогабаритках. Понятное дело, еду здесь только накладывали или, в крайней случае, подогревали. Около посудомоечной машины громоздились коробки с сэндвичами. Нам оставалось лишь разложить эти кулинарные шедевры.
          -      Интересно, какой вуз ты заканчивала, - мимоходом спросила Анжела, пытаясь подцепить сэндвич так, чтобы не проткнуть его невзначай длинным, словно шампур, ногтем.
      -          Экономический, - ответила я,  ловко водружая падающие маслины обратно.
      -           А где?
Я объяснила, продолжая раскладывать по тарелкам изделия кулинарного искусства. Избыточная их декоративность меня совершенно не смущала, равно как и странные вопросы Анжелы. Кстати, я сама как-то обратила внимание на то, что переношу экстремальность ситуации значительно лучше, чем другие: меня это мобилизует и тонизирует одновременно, будто хороший сухой мороз. 
… Весело болтая, мы вынесли подносы с едой в маленький зеркальный холл и едва не столкнулись лбами с джигитом, который, как я догадываюсь, просто подслушивал под дверью.
      -        Какая картина! – он артистично развел руками. – Да вы сами на себя взгляните – вы же как день и ночь!
Анжела кисло улыбнулась, а я шутливо заметила: - Ну, что же, зато на школьный карнавал нас могут пропустить бесплатно, правда?
      -        Правда! – кивнуло мне юное отражение в платье цвета бледных фиалок. На этом фоне бывшая модель выглядела  бальзаковского возраста дамой, и вряд ли это ее очень радовало.
При виде нас высокое собрание подозрительно оживилось.
      -          А я уже переводчицей поработала, - радостно сообщила Рита. – Так что, Павел Михайлович, придется вам в штатное расписание внести и эту мою должностью.
            -       Не советую, - насмешливо фыркнула Антонина, - С таким переводчиком не то что на финансовый, на блошиный сунуться страшно – без хрена съедят!
Темный взгляд Анжелы, как всегда без эмоций, скользнул по обиженному лицу Пчелки, и в нем промелькнула какая-то хитрая мысль.
Хозяин дома попросил минуту внимания.
      -        Сейчас я покажу вам несколько простых фокусов, - мягко сказал он,  и карты живой змеей  заскользили в его руках.
      -       Выбирайте любую, - без колебаний он обратился к банкирше.
      -       Ну, это известный трюк, - проворчал Паша, как истинный интеллигент-отрицатель.
Храбрая женщина вытащила шестерку пик. Иллюзионист поцокал языком, словно цыган на ярмарке, и, сунув карту обратно, вкрадчиво предложил написать на отдельном листе бумаги какое-нибудь слово.
      -       А теперь, - он торжественно выпрямился, - Слово, которое вы написали, окажется на выбранной же вами шестерке пик… Раз, два, три – правильно?
      -       Правильно, - с некоторым недоумением произнесла Антонина и потянулась пощупать странную карту. Последняя не исчезала, и надпись на ней не пачкалась и не стиралась.
      -        Обычная копировка, - с видом знатока пробормотал Паша как бы себе под нос, но так, чтобы его слышали остальные. И хотя я ничего не переводила, великий маг, перетасовав колоду, сунул бумажку в нос нашему президенту: - Напишите здесь.
Паша демонстративно вывел: «Копир» и только хотел что-то с усмешкой спросить, но кудесник прервал его довольно бесцеремонно: - А сейчас бумагу спрячьте в карман.  В свой, я имею в виду.
   Пожав плечами, бывший профбосс спрятал бумажку во внутренний карман пиджака,     для большей сохранности, что ли, и стал со злорадством ждать провала фокуса. Увы! Великий и ужасный вытянул ему карту с его же резолюцией.
      -   Ну, что бы вы сейчас сказали? – почему-то посмотрел на меня Шмидт.
«Что никогда, ни в каком случае не стала бы заключать контракты здесь, в этом здании и вообще, в присутствии этого человека, - мысленно ответила я ему, с неопределенной улыбкой пожав плечами. Глаза мои были чистыми и голубыми, как небо над ледниками Альп.
      -       Интересно, а через стенки вы тоже проходите? – с искренним любопытством спросила Пчелка.
Маг улыбнулся: - Нет, этим занимается мой друг Копперфильд.
      -         А он действительно умеет левитировать… или как? – осторожно спросил Паша.
       -        Или как, - твердо ответил факир, явно невзлюбивший нашего президента.
       -         Скажите-ка, - горец солидно потрогал себя за маршальский ус, - В Лас-Вегасе вам не случалось бывать?
Фокусник весело рассмеялся: - Случалось, и даже не раз! Только в карты я там никогда не играю. Во-первых, там всюду над столами камеры, а во-вторых, чтобы выигрывать в казино, надо его купить.
Больше вопросов не было, поэтому все опять налегли на еду.  Сидевшая по диагонали от меня Анжела бросила быстрый взгляд на Майера и тут же вскочила, словно уловив какой-то тайный сигнал:  - Э-э… я  хотела бы сыграть для дорогих гостей… Если, конечно, они не против.
Играла на синтезаторе она довольно плохо, однако живо и весело, без комплексов и усталости. Под журчание простых мелодий население раскрепостилось и стало перемещаться по зеркальному залу, активно общаясь. Я, словно Фигаро, носилась туда и сюда. По дороге меня как-то поймал Шмидт и как бы шутя сказал, взглядом показывая на мирно беседовавших «наших»: - Держу пари, что все они скоро передерутся! Вот увидишь!
Я улыбнулась, словно прослушав смешной анекдот. Тут Рита схватила меня за рукав и потащила к Майеру, доставать очередным прожектом.
      -       Все это согласовано с президентом, - уверяла она высокого, едва начинавшего седеть джентльмена.
Майер понимающе кивал, но в насмешливом взгляде его можно было прочесть значительно больше, чем в его вежливо-уклончивых ответах.
      -         Кто-нибудь еще хочет сыграть? – громко спросила Анжела. Темные круги под ее глазами стали отчетливее: она почему-то нервничала.
Пчелка тут же потянула меня к синтезатору: - Ксения хорошо играет, послушаем ее!.. Только попробуй отказаться, - прошипела она мне в ухо.
«Хрен с тобою, - подумала я, переключая регистры. На мгновение мне показалось, что я нахожусь у себя дома,  возле своей «Ямахи», и все прошлое издалека видится, как дурацкий сон. Я сыграла импровизацию Свиридовской «Метели», затем собственную композицию, потом поставила попсу с картриджа и обернулась к банкирше, что-то взволнованно говорившей Шмидту с Анжелой.
Мой музыкальный слух уловил: «… партия алмазов… любой выделки…прямо из Гохрана…». Антонина, почувствовав взгляд, тут же просияла, обернувшись ко мне, словно к лучшему другу и протягивая маленькую коробочку: - Я тут хочу Вальтеру продать фамильный бриллиант… Черный. На, посмотри.
      -       Ничего, - уклончиво сказала я. – Красивый. Правда, я в бриллиантах не разбираюсь.
      -       Действительно, красивый, - равнодушно подтвердила Анжела. – А, кстати, что за вторую вещь ты играла? Помнится, я ее слышала на концерте Даруда на Рождество.
      -        Вряд ли. Я написала ее  в конце января, - ответила я и удалилась к позвавшему меня Майеру, представлявшему аватару европейской любезности. Осыпав меня комплиментами, он вручил  визитную карточку с номером сателлитного телефона со следующим комментарием: - По этому номеру вы сможете вступить в контакт со мной всегда, где бы я ни находился. Надеюсь встретиться с вами еще раз… без ваших друзей.
Тут же, конечно, подоспела Пчелка, умильно улыбаясь так, что глаза ее превратились в две узенькие щели.
      -        Как, господин Майер уже уходит? Но как же так, мы еще не все обсудили… Нет, нет, уговори его остаться, скажи, что у меня есть очень интересное предложение… Он будет мною доволен!
Но Майер, пожав всем руки, быстро вышел из зала. Разумеется, мы тут же уехали вслед за ним.
Утром, на завтраке, я оказалась одна. Администратор сказала, что все остальные отправились в аэропорт провожать нашу Гросс мадам.
      -        А, ну-ну, - сказала я себе, выходя на лоджию загорать. – За брюликами поспешила. А как говорят в народе, посмешишь – людей насмешишь.
Во всяком случае, моя интуиция была сейчас полностью на стороне этой поговорки.
Весеннее солнышко пригревало сильней и сильней, по дорожке, проходившей под самой лоджией, куда-то бежал оживленный люд, а я сидела без дела и в одиночестве, и мне это тоже поднадоело. Часы готического собора пробили полдень. Судя по всему, «наши» не только приехали, но и успели уже куда-то отъехать дальше. Для проверки я набрала номер телефона Риты, потом – Казбича. Разумеется, мне никто не ответил. Вот и прекрасно! Я быстро оделась и пошла по крутой «муравьиной» тропе в гору. С каждым моим шагом, с каждой ступенькой мне почему-то становилось все легче и веселей, как будто переставало действовать тяжелое притяжение центра с вавилонскими стенами банков и супермаркетов. И Рита начинала казаться отсюда не хлопотливой пчелой, а толстым трутнем, питающимся от беспечных ульев.
Здесь же на склонах лепились небольшие домики с обязательным палисадником, гордо стояли строгие виллы с намертво закрытыми, словно запечатанными окнами, шумели листвой цветущие деревья. Белые, розовые, кремовые лепестки с шелестом падали на асфальт. Ах, этот цветопад, нежный, дурманящий запах яблонь…
Побродив еще час, я набрела на открытое кафе на вершине холма и устроилась за одним из столиков. У ног моих лежал прелестный маленький город, прильнувший к чаше лазурного озера. Алое солнце медленно плавилось в ней, тревожными бликами отражаясь на крышах супермаркетов и соборов.
Потягивая ароматный кофе, я любовалась закатом Европы. Взгляд мой совершенно случайно упал вправо, на скос холма, где из боковой аллеи вынырнули знакомые мне фигуры, явно направляясь в кафе. Не раздумывая, я рванула в самую гущу кустов и застыла там, изображая дриаду. Троица прошла мимо меня. Анжела, принявшая свой первозданный рыжий цвет, о чем-то убедительно ворковала Рите, а маленький Вальтер, отставая на шаг, осторожно посматривал по сторонам, словно искал кого-то. Наши немецкие друзья удивительно напоминали мне сейчас лису Алису и кота Базилио. Я поняла, что пора выбираться из этого парка чудес и рванула вниз напролом, через кусты, цветники и газоны, выскочив на  лужок прямо перед какой-то остолбеневшей парой. Непринужденно улыбнувшись и помахав рукой, я побежала дальше, слыша за спиной завистливое: - Ах, уж эти американцы… Ну, никакой культуры!
Вернувшись в отель, я успела принять душ и даже посмотреть какой-то дебильный фильм, когда в дверь громко постучали. Разумеется, это пришла Рита.
   -       Ты где была? – сурово спросила она, пронизывая меня взглядом.
      -        Гуляла, - кротко ответила я. – А что, с нас уже взяли подписку о невыезде?
Пчелка едва не поперхнулась, однако отступать ей было некуда: -   Да я же о тебе забочусь, как ты не понимаешь! Разве ты можешь представить, каким ценным источником информации являешься сейчас для других людей? Что тебя могут похитить, чтобы выведать мои… наши планы, чтобы сорвать эту сделку?
Я отрицательно покачала головой. Судя по симптомам, Антонина оставила ей  свой детектив в затрепанной желтой обложке, - а зря!
       -      Ну, ладно, - Пчелка решительно протянула руку, переходя к основной цели своего визита, - Дай-ка сюда визитку Майера. Ту самую, которую он передал через тебя мне. А ты что, думала, такие вещи раздают всяким там… секретаршам?
       -       Нет, - медленно ответила я. Мне не было жаль кусочка картона, телефоны  с которого я давно списала; просто надоело быть инструментом в разных неумелых руках. – Нет, всяким секретаршам их не раздают, а вот некоторым референтам – бывает.  А, кстати, вам он давал свою карточку на переговорах в среду – разве не помните?
      -         Я ее потеряла. Вчера, - нагло сказала Рита. Она была настолько уверена в легкой победе, что даже не опустила протянутую ко мне руку.
Пришлось ее несколько огорчить: - К сожалению, я тоже потеряла визитку. Как раз сегодня.
   -        Ах, так! - Рита попыталась испепелить меня взглядом, но поскольку  саламандры из нее не получилось, она еще раз повторила «Ах, так!» и резко сменила тон на приторно-задушевный: - Мы тебя кормили, поили, выучили, вырастили настоящим специалистом на международном рынке, а ты… Вот и плати теперь сама за отель, за еду и за обратный билет, если ты такая самостоятельная! –  ехидно завершила она, увидев, что сантименты со мной не проходят.
Все это, разумеется, ожидалось.  Я равнодушно пожала плечами: - Вы же знаете,  у меня своих денег нет. Придется идти в полицию, писать заявление… Но до того я обязательно постараюсь вспомнить телефон Майера, чтобы его предупредить… Ведь не свинья же я,  в самом деле?
В этот момент кто-то яростно забарабанил в дверь. Я открыла. В комнату ворвался красный от волнения Паша, но обнаружив, что его большая половина цела и невредима, тут же добродушно спросил: - О чем грустим, девочки?
      -        Да вот Рита огорчается, что карточку Майера потеряла, - развязно сказала я.
Он непонимающе уставился на жену: - Так она  у меня в бумажнике, ты что, забыла?
Рита смерила его презрительным взглядом и выплыла из комнаты, словно фрегат «Паллада».
Через полчаса Паша принес паек – коктейль из морепродуктов, пару яблок и хлеб. Я поняла, что наступило перемирие. На кровати, как на полянке, я устроила небольшой пикник. Сквозь открытое окно пели непуганые швейцарские птицы, весенний ветер рассказывал о будущих дальних дорогах, а в моей маленькой комнате распускались невидимые фиалки
Но недолго я наслаждалась этим простым покоем. Часов в десять вечера мне позвонили. «Чтоб вам!» - подумала я, лениво  снимая трубку.
      -       Извини, что так поздно, - медленно проговорил Казбич. – Но мне очень нужна твоя помощь… в переводе. Надо позвонить одному человеку. Не беспокойся, с Ритой все уже согласовано.
Разумеется, я тут же перезвонила Пчелке: -  Вы знаете, Ахметов зачем-то хочет, чтобы я с ним…
      -        Я все знаю, -  бесцеремонно прервала меня «серая кардинальша». – Иди. Только звонить будете из кабинки снизу, возле администратора, поняла?
      -        Отлично! – сказала я.
Одевшись в строгий черный костюм, я сделала прическу эсэсовской блондинки и появилась в холле с ледяным выражением лица и папкой наперевес. В этот момент два пожилых подвыпивших немца весело поднимались по лестнице из подвального бара. Увидев меня, они резко замолкли. Возможно, им показалось, что встретили привидение из далекого детства?
Казбич тоже пару минут молчал, а потом очень вежливо распахнул дверь кабинки.
      -        Просто переводите все, что я скажу, - пояснил он. – Значит, так: этого человека зовут Джек…
      -         Здравствуй, Джек, - сказал Казбич. – У меня есть интересное предложение…
   -         О? – сказал Джек.
      -        Скоро у меня будет семьдесят миллионов долларов и хотелось бы их хорошо пристроить. Помнится, у тебя был толковый трейдер…
      -          Ну-у? –  протянул Джек.
         -            … Я понимаю, что сумма небольшая. Но это только начало. Если все пойдет хорошо, нам дадут сто, а потом и больше…
     -           Кто даст? – спросил Джек, явно проснувшись.
  Казбич, на меня покосившись, пробормотал:
     -          Есть тут одни люди… Надежные, не беспокойся. Из госструктур.
     -           И что же они дают? – с непереводимой иронией вопросил Джек.
-        Камни, - ответил Казбич, вновь метнув на меня недоверчивый взгляд. –    Из…со склада. Я тебе завтра пришлю все бумаги.
     -           Бумаги? Ты знаешь, сколько таких бумаг на моем столе – кипы, кипы, кипы! И девяносто процентов пустые! Можно сразу в мусорник!.. Нет, я не буду трогать своего трейдера… А то получится, как в прошлый раз, - помнишь?
      -          Сейчас не так, - мрачно сказал Казбич. Усы его опустились вниз, но сам он еще бодрился.– Все очень солидно. И покупатель готов…
      -           У всех все солидно, пока не дойдет до дела, - философски заметил Джек. – Особенно у покупателей. Опять какая-нибудь кипрская оффшорка?
      -             Но ведь за ней стоят настоящие немцы!
      -            Мне пора спать, - выразительно произнес Джек. – Завтра у меня долгий и трудный день. Спокойной ночи!
         -             Подожди! – в отчаянии закричал Казбич. Его восточную гордость словно водой смыло. Он цеплялся то за трубку, то за меня и умоляющим взглядом просил невидимого Джека: - За мной люди… Дети! Голодный народ! Не ради себя прошу…
«А токмо ради своей семьи и виллы в Швейцарии», - с иронией подумала я.
Джек тоже фыркнул. Потом сказал «подожди» и куда-то ушел. Наверное, ужинать. В трубке слышались голоса и, кажется, звон посуды.
      -      Может, перезвонить? – провокационно предложила я. – Он отошел, а его мобильник всю нашу карточку сейчас съест.
      -        Не съест, это не мобильник , - рассеянно ответил Казбич.
Голоса стали чуть громче, но звучали, словно в тумане. Я напрягла свой отточенный слух, однако разобрала только одно единственное слово.
«Дерьмо!» - явственно произнес Кинли. Нет, никогда мне не забыть интонации этого госдеповского плейбоя!
       -      Окей, - миролюбиво сообщил проявившийся в трубке Джек. – Так и быть, я решил помочь тебе в последний раз. Но если бумаги не будут лежать на моем столе завтра, наш разговор можно считать оконченным. Принято?
-     Принято! – сказал заметно повеселевший Казбич.   
… Несколько дней прошли в  самом банальном безделье. Мы дружно бродили по всем магазинам подряд, гуляли по шумным и тихим улочкам, заходили в бесконечные кафе, ресторанчики и пиццерии. Временами мне даже казалось, что наша четверка стала такой же достопримечательностью этого маленького города, как бронзовая корова возле вокзала. Правда, однажды Казбич исчез.
-     Где этот… твой друг? –  нелюбезно спросил у жены Паша.
-     А, я забыла сказать, у него здесь нашлись знакомые, - охотно объяснила Пчелка, - И пригласили к себе на обед.  А что, пусть себе идет – нам будет меньше расходов!
Ее позиция выглядела вполне понятной: альпийский тур кавказского гостя целиком и полностью оплачивала наша фирма.
-    Мне-то все равно, - пробурчал Паша, бросив косой взгляд на Риту. Судя по всему, такая забывчивость ему показалась обидной, однако выразить претензии он не смел - деньги в их паре делала только она.
Вокруг нас суетился праздничный Цюрих. По булыжникам мостовых грохотали телеги, на которых сидели веселые принаряженные ремесленники. С тротуаров им махали разбитные бабенки в длинных тяжелых платьях с пышными рукавами. На каждой маленькой площади стояли палатки-кафе, рядом с которыми играли духовые оркестры. Солидные торговцы в камзолах и шляпах, с кружкой пива в руках обсуждали свои сделки. Бегали юркие дети, бросая во всех конфетти.
Мы стояли на краю тротуара и смотрели на проплывавшие мимо картины истории: ткачей со своими станками, виноградарей со своими бочками, часовщиков со своими лупами, городскую знать на породистых скакунах.  Столпившиеся  вдоль дорог зрители шумно приветствовали каждую колонну, но особый восторг вызвало появление гостей – целой роты рослых голоногих шотландцев в коротких кокетливых юбочках. Даже Рита весело зааплодировала им (ей всегда нравились стройные мальчики). Улыбка ее пропала только тогда, когда один из шотландцев бросил мне алый цветок.
 - Пора идти в отель, - тут же решила Рита. – Надо срочно позвонить одному важному человеку… 
Видимо, она полагала, что меня как-то расстроит разлука с предполагаемым кавалером. Мне было лень ее переубеждать.
Мы возвратились в отель и разошлись по своим комнатам, и только громкие песни пьяных, как лорды, шотландцев до самого утра напоминали нам об уходящем празднике.
Будни начались с девяти – после завтрака нас ожидал чисто выбритый и свежепричесанный Шмидт в официальном  сером костюме и с юрким улыбчивым старикашкой.
-    Мой адвокат, - доступно объяснил наш партнер. Я сразу насторожилась. Пчелка лучезарно заулыбалась обоим.  К некоторому моему удивлению Шмидт крепко пожал ей руку и вкрадчиво промурлыкал: - Рита, вы настоящая бизнес-леди… Я часто рассказывал мистеру Брауну о ваших талантах, и он просто не верил мне…
-    Да, потому что Вальтер – большой шутник, - тут же охотно вступил в диалог розовощекий сухонький мистер Браун, похожий на доброго старичка из дисснеевского мультфильма. -  И даже на этот раз он не сказал всей правды. (Эффектная пауза). Он не сказал, как элегантно одевается миссис Рита!
Пчелка расцвела. Она вообще была неравнодушна к лести, но при таких словах - и от кого - от западных партнеров! – голова ее пошла кругом, теряя остатки разума, и она осталась сирой и беззащитной. Мне даже стало ее жаль. Впрочем, было не до сантиментов.
-    Итак, - сказал Шмидт, деловито сняв улыбку. – Сегодня истекает срок нашего договора, и поскольку гарантии так и не пришли и, по всей видимости, не придут, я передаю слово моему адвокату.
-   Леди и джентльмены, - ласково проговорил старичок, - Мой друг Вальтер забыл вам сообщить, что я много лет проработал одним из ведущих юристов крупнейшего швейцарского банка. Сейчас я, надо сказать, на пенсии, однако по мере сил помогаю господину Шмидту.  Тем более, когда он находится в такой трудной ситуации…
-    Что же тут трудного? – мрачно спросил Казбич, явно раздраженный этим цирковым представлением.
Иногда я искренне восхищалась им. К сожалению, его хватало ненадолго.
-    Вы спрашиваете, что тут трудного? -  просиял старичок, весело прищурив выцветшие глазки. – И я отвечу: только моральная сторона дела! Ведь с юридической стороны никаких проблем совершенно нет: вы не выполнили своих обязательств вовремя и подлежите наказанию в соответствии с законодательством нашей Конфедерации. Однако существуют и общечеловеческие ценности – да, господин Шмидт считает себя вашим другом – и особенно, другом госпожи Птчолкин (тут старый словоблуд привстал и даже галантно поклонился), а поэтому он не хочет передавать дело сразу в суд.
Все, кроме Риты, выглядели совершенно ошарашенными.
-    Какой суд? – брюзгливо сказал Паша и сморщился, словно проглотил лимон. – Причем здесь суд?.. Мы же ничего такого не подписывали!
-     А ничего такого и не надо подписывать, - радостно подхватил добрый дедушка Мазай.- Достаточно одного контракта с точно указанными сроками. И если вам когда-нибудь ранее доводилось работать с договорами…
-     Доводилось, - прервал его Казбич почему-то с сильным грузинским акцентом. –     По образованию я вообще – юрист-международник. И я точно знаю, что, если в договоре не было указано пункта о штрафных санкциях при невыполнении сроков, то никакой швейцарский суд мне этого не пришьет!
Шмидт почему-то фыркнул, а старичок успокаивающе проворковал: - Не пришьет, ну, конечно же, не пришьет… если у вас хватит средств и времени это суду доказать.
Все опять замолчали. Тишина висела неприлично долго. Наконец, Казбич откашлялся и проговорил дрогнувшим баритоном: -  А что я могу сделать, если она - я имею в виду банкирша - так тянет с этими бумагами…  К ней и должны быть все претензии!
-    Если вы юрист, - внушительно произнес старичок, - то вы прекрасно знаете, что ответственность несет именно тот, кто упомянут в контракте. Этот контракт (он энергично потряс папкой из тисненой коричневой кожи)  заключен между неким благотворительным фондом (в вашем лице),  физическим лицом госпожой Пчелкин и моим клиентом господином Шмидтом, представляющим финансово-посредническую фирму. Соответственно, претензии могут предъявляться только к указанным лицам.
-    Но это же только формальность, - сладко улыбаясь, жеманно пропела Пчелка. – И господин Шмидт сам знает, что гарантии предлагала банкирша. Господин Ахметов выступает здесь просто как обычный посредник.
Старый лис заулыбался еще слаще и вкрадчиво произнес: - Обычный посредник получает не более пяти процентов от суммы сделки. А господин Ахметов хочет получить миллион, а миллион, между прочим, надо заработать.
Ритино лицо вытянулось и на глазах похудело; кажется, она поняла, что опасность грозит не только чужому карману.
-    У него, - она почти что ткнула в Казбича пальцем, - Программа, одобренная самим ООН! Да, мне об этом сказали только недавно, звонили прямо из администрации президента страны.
Взоры присутствующих сразу же обратились на высокого южного гостя. Поерзав на широком кресле, он молча кивнул.
Тень улыбки мелькнула на лице Шмидта, но тут же была безжалостно стерта.
-    Тем не менее, - нудно тянул противный старик, - Мы будем вынуждены подать в суд, если…
-    Если бы вы видели глаза наших голодных детей! – в отчаянии воскликнул Казбич. – Ведь им негде жить! А моя программа поможет построить жилые массивы, заводы, больницы, школы…
Старый юрист положил руку на его плечо и почти по-дружески сказал: - Ну, хорошо, пусть программа идет, но разве  лично вам  не хватит трех, ну, максимум, пяти процентов? А?
Глаза горца округлились словно от ужаса и он почти прошептал: - А как же дом…офис…и расходы, и еще мы хотели открыть здесь свой банк…
Шмидт безнадежно махнул рукой: - Ладно, даю вам сутки. Но через 24 часа гарантия должна быть у меня на столе. Иначе вы, господин Ахметов, станете в этот стране персоной нон-грата, я вам это при всех обещаю. 
Тепло распрощавшись только с одной Ритой, Шмидт удалился вместе со своим ручным кровососом.
-    Ну, и сволочь! – эмоционально констатировал Казбич. – Ну, пусть он только у нас появится вместе с этим старым уродом!
-    Арсан Арсаныч, - Рита печально покачала головой, - Вы просто неправильно себя с ним ведете.  Обратили внимание, как он со мной разговаривал?  Доверьтесь мне, и я все это дело улажу.
-    Хорошо, Рита Борисовна,  я согласен, что женская мудрость иногда творит чудеса.
-    Тогда пойдемте, поговорим…
Пчелка торжествующе уволокла непокорного горца к себе в номер, а Паша, тяжело вздохнув, отправился прямо в бар – покупать очередную бутылку «Абсолюта».
… Через пару часов мы с Ритой уже оформляли билет для Казбича в кассе Аэрофлота. На утренний рейс.
-    Что это он так скоро? – c усмешкой спросила я. – Боится,  что Шмидт даст по шее из-за  несуществующей гарантии?
-    Да ну тебя! – Пчелка устало махнула рукой. -  Просто он сам все сделает намного быстрей, чем эта банкирша. Честно говоря, я не ожидала, что она окажется такой… такой…тугодумкой. Ну, ничего, он приедет и все исправит, я ему уже объяснила, как надо делать и что. 
Она глубоко вздохнула, косо взглянув на меня. Держу пари, что в голове ее крутились следующие мысли: «Ну, и дураки же все эти профессиональные экономисты… ни денег у них, ни ума; вот я, например, безо всякого высшего образования прекрасно разбираюсь в этих банковских махинациях, и знаю, как работать с людьми… и западные партнеры меня ценят, а не этих там… интеллектуалов, мать их за ногу!»
Мы шли по городу, мило разговаривая о пустяках,  и даже следов прежних разногласий нельзя было разглядеть на наших лицах. У меня – благодаря артистическим дарованиям, а у Пчелки просто из-за отсутствия лишних эмоций.
-    Как ты думаешь, мне подходит эта блузка? – говорила она, натянув легкомысленную материю с рискованным декольте. Пчелкин внушительный бюст мог бы вполне украсить обложку «Плэйбоя».
-    Мала-а, - огорченно протянула она, посмотрев на себя в зеркало. – Все, пора худеть. Хватит питаться нам в ресторанах, поищем  что-нибудь такое попроще.
 После часовых поисков того, что попроще, мы оказались в недрах вокзала, похожего на притопленный в почве «Титаник». Пчелка так уверенно шла по неизвестному мне подземному коридору, что было понятно – она здесь не первый раз.
-    Налево должен быть китайский ресторан… или кафе; очень милое заведение.
Милое заведение оказалось обыкновенной забегаловкой, в которой суетилось пять-шесть китайцев всяческих возрастов.
-    Мне что-нибудь китайское овощное, только без мяса, без рыбы и без риса, - уверенно заказала Рита. – Да, и никакой лапши!
Мадам Баттерфляй словно застыла за стойкой, но тут же порхнула к группе своих земляков, и пару минут мы слушали их встревоженное чириканье.
-    Извините, вам придется немного подождать, - вежливо попросила она тоненьким голоском. – Если вы, конечно, не против.
-    Не против, - строго ответила Рита, пристраиваясь за пластмассовым столиком. – Послушай, я как-то хотела тебя спросить: ты не пробовала пробиться в модели? У тебя и рост, и вес, и лицо – все как надо, а мужики, как известно, блондинок любят…  И возраст как раз подходящий – ах, мне бы сейчас такой возраст! Я бы им показала! Я бы всю ситуацию изменила!
Я не стала ей говорить, что работа модели кажется мне дебильной – она бы не поняла; я просто сказала: - Там очень жесткая конкуренция. Надо уметь играть, продавать и выгодно продаваться; мне это не по душе.
Рита покачала головой, глядя на меня как на сумасшедшую, и долго молча улыбалась чему-то своему (видимо, своей непохожести на меня), пока не подали фирменное вегетарианское блюдо. Мы стали есть, и я, чтобы не рассмеяться,  сделала каменное лицо и затопила зелень соевым соусом.
-    Какой необычный вкус, - осторожно сказала она. – Тебе это ничего не напоминает?
-    Недоваренную китайскую капусту, - ответила я. – Китайцы оценили ваше желание заняться сыроядением; действительно, очень полезно для здоровья.
Если б у Пчелки хватило мужества питаться этой дрянью хотя бы пару месяцев, она бы смогла догнать по живому весу Клаудию Шифер. Но увы! Мы вернулись в отель, и я сама видела, как она тайком ринулась в ресторан. Нет, не носить ей модных открытых бикини и облегающих платьев от Пака Рабана, не ловить на себе восторженных взглядов высоких красивых мужчин!
А мне пришлось ложиться спать голодной, и ночью мне снились душистые мамины пироги.
На завтраке я появилась раньше всех и даже успела съесть двойную порцию разноцветных безвкусных колбас, когда появилась Рита, грустная и одинокая.
-     А где же Паша? – спросила я, хотя ответ знал не только ветер.
Рита махнула рукой: - Пусть спит, толку от него все равно никакого…
Она нервно закурила. Нервы у Пчелки были не то что стальные, а прямо титановые, и оптимизма хватало на целый полк; так что, похоже, сейчас мы столкнулись с очень серьезной проблемой.
-    Пойдем-ка на свежий воздух, - задумчиво предложила она и повела меня по узким улочкам, мимо кустов и цветов, мимо сквериков и реки куда-то вниз, по лестницам, по переходам, прямо в сырое нутро вокзала.
-    Не хочешь выпить чашечку кофе? – спросила она и не успела я ответить «нет», как Рита уже грузно опустилась на стул и вытащила кошелек. - Вот сволочь …!.. – она добавила еще кое-что непечатное, по старой базарной привычке.
-     Кто? – с интересом спросила я. – Казбич или банкирша?
-     И эти тоже… Но ты не представляешь, как она меня подставила, эта жучка…(…), эта стерва!  Ну, да, да, Анжела, я о ней говорю…  Закажи-ка лучше два пива.
-     Я не пью пиво. Тем более по утрам.
-     Ну, как хочешь, а я себе возьму.
Отхлебнув пива и ругаясь, будто извозчик, Пчелка поведала мне о своих тайных переговорах с партнерами (фрагмент коих мне довелось лицезреть на холме), в ходе которых ее убедили создать совместную финансовую корпорацию всего-навсего за 50 тысяч баксов. 
Документацию на двух языках оформляла Анжела; она же доходчиво поясняла каждый пункт договора, «чтобы не было недоразумений». Поначалу все шло прекрасно: Пчелка перевела деньги на счет Шмидтовой фирмы…
-     Оффшорка на Кипре?
-     Нет, на острове Крит. У него там целая сеть отелей…
Оставалось лишь получить последний, подтверждающий документ и вдруг вчера вечером Анжела позвонила и сообщила, что за такую сумму корпорации не регистрируют, и если Рита не выложит еще пятьдесят тысяч, то лучше просто обо всем забыть.
-      Ну, разве не сволочь? – она вытерла одинокую слезу. – Я, конечно, сгоряча потребовала свои деньги назад, и вообще, выразилась резковато… но эта жучка сказала, что назад эти люди не играют, и вообще, переводили не  на ее счет, так что она тут совсем не при чем!
-      А Шмидт?..
-      Вот я и собираюсь с ним теперь встретиться у «Шанхая». Я ему сама звонила. Он там мне много чего бормотал, но я толком не поняла… я же не так хорошо владею языками, как ты. О, как я теперь жалею, что вместо тебя переводила она! Понимаешь, она просто завралась; пользуясь тем, что Шмидт ничего не понимает по-русски… а я почти не понимаю по-английски, она говорила нам только то, что ей выгодно.
Мы подошли ко вчерашней китайской забегаловке, и я вздрогнула, несмотря на свой аскетизм: финансовые переговоры под недоваренную капусту? Брр… Тут однако, словно из-под земли выскочил добродушнейший старичок-адвокат и, церемонно расшаркавшись, пригласил следовать за собой. Пять минут мы плутали по длинным извилистым коридорам, то опускаясь глубоко вниз, то быстро
поднимаясь по лестницам  вверх - и старый козел летел впереди, как молодой.
-    Однако, - подумала я, глядя на фарфоровые зубы этой мумии. – Прямо мистика!
Правда, на этом вся мистика и закончилась: мы вошли в прокуренное помещение ресторанчика средней руки – со стенами под кирпич и  дешевыми пластиковыми скатертями на столах. В уютном углу, за перегородкой из темного дерева сидел, пригорюнясь, Шмидт. Перед ним стояла наполовину осушенная бутылка хорошего коньяка и пара бокалов, один из которых явно принадлежал прыткому адвокату.
-    Ну, - вместо приветствия сказал наш партнер, знаком предлагая садиться. – Где же ваша гарантия?
В глазах его загорелся зеленоватый недобрый огонь, вызвав у меня ряд странных ассоциаций, среди которых доминировали образы зимнего леса и волчьей стаи.
Рита умильно заулыбалась, однако ответила  непринужденно, как совладелец –совладельцу: - Откуда же я знаю? Этот вопрос надо задавать либо банкирше, либо  самому господину Ахметову.
-    А, кстати, где они? -  прищурясь, спросил Шмидт.   Его поведение было нормальным, разве что слишком трезвым (если учитывать количество оставшегося коньяка), однако нравилось мне почему-то все меньше.
-    Не знаю, - Рита честно пожала плечами. – Мне никто из них не звонил. Наверно, в Москве.
-     На кого работает банкирша? – глядя ей прямо в глаза, спросил Шмидт.
-     На правительство, - не очень уверенно ответила Рита.
-     На московское, чеченское или какое-то иное? – с искренним интересом весело спросил старичок.
-      На московское… тоже… - пробормотала Рита.  То ли она от неожиданности растерялась, то ли ей просто не терпелось «сдать» конкурентку… Как известно, бабские разборки логикой не грешат.
-      Чем она сейчас занимается? – сквозь зубы спросил Шмидт.
-      Оформляет гарантию… наверное.
-      Вы знаете, что вчера в Москве убили вице-президента одной западной компании? – сурово проговорил Шмидтов юрист – ну, прямо как обвинитель на гаагском трибунале.
-      Нет, - честно сказала Рита, не понимая, почему она должна отвечать за уровень преступности в далекой азиатской стране. – Но это же обычные разборки мафии, которые происходят там довольно часто. Еще неизвестно,  кем был этот самый вице-президент, и чем он там занимался…
-      Он был представителем нашей компании, - прервал ее Шмидт, - Привез деньги за бриллианты, которые предложили ваши друзья.  Хотите сказать, что вы об этом тоже ничего не знали?
-     Нет, - Рита вытаращила глаза.
Шмидт ударил кулаком по столу, однако довольно-таки аккуратно – видимо, чтобы не разбить посуду. – Хватит врать! 
Адвокат, жестом его успокоив, обратился к Рите:    
-     В таком случае, как вы можете представлять интересы своих так называемых партнеров, если ничего не знаете об их планах и действиях? 
Рита вытащила сигарету, нервно закурила – и отрицательно потрясла головой:                -     Нет, нет, это не они. Это просто какие-то криминалы или, возможно, несчастный случай… увидели, что богатый иностранец…
-     Его убили тогда, когда он пришел на встречу, чтобы отдать деньги в обмен за бриллианты.  Кроме банкирши и Ахметова об этом никто не знал.
-     Это не они! Зачем им? – уперлась Рита. - Ну, скажите, зачем, если бы они и так хорошо заработали на этой сделке?
-     Достоверно известно, что заманила его ваша банкирша, а убили – люди Ахметова. Деньги они, разумеется, поделили, - наверное, чтобы купить виллы в Швейцарии, - с неподражаемым юмором произнес юрист.  - Или создать в городе Цюрихе совместный чеченско-московский банк.
-     Я им создам банк! – злобно фыркнул Шмидт, словно дворовый кот, которому наступили на хвост. – Они вообще пожалеют, что связались со мной! А чтобы им было понятнее, я устрою в городе Цюрихе разборки русской мафии!  Я вам это всем докажу!
Мне очень хотелось сказать, что мы ему и так верим, но Шмидта уже понесло: 
-     Они убили моего друга – и должны за это ответить. Я им сорву все их операции, я закрою им выход по всем каналам… ни один солидный банк, ни одна крупная фирма не будут работать с ними… И, в довершение, я устрою им ма-а-ленький сюрприз!…
Рита тихо заплакала. Ей совершенно не хотелось выступать в роли сюрприза. Впрочем, так же, как и мне.
-     Я вспомнила! –  сказала я, повернувшись к Рите, негромко и очень просто –  так что у расстроенной донельзя Пчелки от любопытства зашевелились уши, а Шмидт едва удержался от пары вопросов на хорошем русском языке. - … Теперь все понятно!… Но это потом, в отеле…  -    За эту реплику мне полагался гран-при каннского кинофестиваля, а я сидела в жалкой забегаловке, и будущее казалось отсюда туманным, как сквозь бутылочное стекло. 
Надо признать, что даже теперь выражение Шмидта нисколько не изменилось, но я прекрасно знала, что он не упустил ни слова, и я надеялась – точнее, на это я и сделала ставку – что он примет должные меры по-немецки оперативно.
Пора было уходить, ибо, как пишут в таких случаях в бульварных романах, «звезды не благоволили» к нам. Однако пчелкина жадность оказалась сильней всяческих предрассудков.  Тяжело вздохнув и вытерев вышитым платочком слезы, она осторожно обратилась к Шмидту: -  У меня есть вопрос… по поводу нашего совместного предприятия… ну, того самого,  на которое я перевела пятьдесят тысяч долларов. Так вот, Анжела говорит, что надо еще, а ведь когда мы обсуждали этот вопрос в том кафе на холме – помните? Ну, мы еще пили там точно такой же коньяк! – она уверяла, что этой суммы для финансового концерна вполне достаточно.
Дедушка-адвокат весело захихикал, покачивая головой, Шмидт несколько покраснел, что выказывало в нем не совсем испорченную натуру, но ответил почти грубо: -  Я такого не говорил и не слышал. Сомневаюсь, чтобы это утверждала Анжела; все-таки она неплохо разбирается в финансах. Может быть, вы ее просто не поняли?
-    Да нет! Она действительно так говорила! – в полном отчаянии воскликнула бедная женщина. – Значит, она и вам все наврала! 
Адвокат осторожно коснулся ее плеча: -  Мадам, на переговоры полагается брать своего переводчика. Анжела просто оказывала дружескую услугу и не несет за это никакой юридической ответственности. Более того, кто сейчас может подтвердить, что она действительно не предупредила вас о необходимости большей суммы? И кто поверит в эту ерунду? Кто?
Оба джентльмена смотрели на Риту  мягко, почти сочувственно, - и в то же время совершенно хладнокровно топили. В принципе, я тоже не испытывала особой жалости: во-первых, она сама отказалась от моей помощи, а во-вторых, как говорят в народе, скупой платит дважды… Но все же, волею судьбы, мы оказались с ней в одной лодке и надо было как-то выбираться из этой гиблой ситуации, из этого подземелья.
-     Может быть, стоит встретиться с самой Анжелой? – вкрадчиво предложила я. – В конце концов, мы сейчас все равно ничего не решим. Лучше пойдем в отель. А вдруг нам звонили по поводу гарантии?  Или прислали факс?
-     Паша перезвонит! – махнула рукой начальница пирамидок и пирамид, однако Шмидт решительно встал, схватил спортивную сумку и со словами «я вас обо всем извещу!» выскочил из кафе. У меня возникло впечатление, что мы его основательно достали.
Старый юрист, не торопясь, вытащил какие-то таблетки серо-зеленого цвета. Противно запахло анисом и сладкой болотной гнилью.
«Глядишь, еще окажется вурдалаком», - мелькнула у меня мысль, и, видимо, не только у меня одной: Пчелка вдруг быстренько собралась.
-    Нам тоже пора. А то вдруг действительно позвонят…
… Мы снова оказались наверху, где ярко светило солнце, синело чистое горное небо, а легкий ветерок приветствовал нас белым конфетти лепестков.
-     Так что ты там хотела мне сообщить? – припомнила вдруг любопытная Пчелка.
-     Я могу  это сказать только в отеле, -  загадочно произнесла я, скользнув взглядом по группе проходивших мимо японских туристов.
-     Да брось ты! Ну, скажи, не дури, ну, чего там… - стала приставать она, но я покачала головой с таким серьезным видом, что она даже рассердилась: - Тоже мне, крепкий орешек!
-     Да, мне так все говорят! – гордо ответила я. Разумеется, дальше мы шли молча до самого отеля, до самого окошка администратора. Увидев нас, мило улыбающаяся Катрина вытащила нам ключи и какой-то факс. Пчелка любезно улыбнулась в ответ,  после чего знаком предложила мне следовать к окну, где строго сказала: - Ну? – кивком указывая на текст, который гласил: «Уважаемые господа,  настоящим извещаем вас о том, что наша компания подает на вас в суд за срыв переговоров и невыполнения условия контракта N FT733. Однако просим принять к сведению, что у вас имеется время до 12 часов следующего дня успеть оплатить понесенные нами издержки в сумме 100000 долларов США. Если у вас появятся вопросы, можете связаться с нашим адвокатом по следующему номеру:….»
-     Все! – прервала Рита, - Немедленно звоним Шмидту, пусть объяснит эту глупость.
Но шмидтов телефон молчал. Мы позвонили Анжеле – телефон «стервочки» тоже не отзывался.
-     Придется выходить на этого… козла, - поежилась Рита. – Но выхода нет! Звони! Какой там у него телефон?
Дядюшка–адвокат отозвался мгновенно, словно сидел где-то в соседнем баре в ожидании звонка, однако тон его был весело-официальный.  Да, подают в суд. Да, все документы для этого подготовлены. Почему так быстро? Просто решили пойти навстречу бывшим партнерам: чтобы не пришлось летать туда и сюда, деньги лишние тратить… И так будет много расходов. Так что было бы лучше для всех успеть договориться полюбовно, на 100 тысяч долларов.
-     А если у нас их действительно нет? – душераздирающе простонала Рита, заламывая руки, но дедушка ей не поверил и строго сказал: - Тогда вас посадят в тюрьму. С другими ворами и проститутками.  Обдумайте это хорошенько! Все, извините, ко мне пришли клиенты. До свиданья!
Сначала моя начальница побледнела, потом покраснела, и по щекам ее обильно потекли слезы.  «Сволочи», - прошептала она. Мне ее стало искренне жаль; я даже попыталась ее утешить: «Да ну их всех в баню, поедем завтра домой – и пусть они потом нас где-нибудь в тундре ищут!»
-     Не получится, - слабо усмехнулась она. – Они нам  все границы перекроют, я этих гадов знаю… Что же делать, что же делать… А главное, я за Пашу боюсь: он таких условий просто не выдержит, он же привык к комфорту… Надо взять себя в руки, надо взять себя в руки… Послушай, вот кошелек: сбегай, купи хорошего вина: нам надо сбросить стресс, иначе я ничего не придумаю. Я буду ждать тебя в номере, - вытерев последнюю слезинку, она решительно пошла наверх. Да, такая женщина не то что коня – «Боинг-747» на лету остановит!
…. Вино я купила хорошее – темно-вишневое, словно лепесток розы и такое душистое, как будто его собирали пчелы…  Со второго бокала Рита заметно окосела:  она вообще не привыкла к винам.
-     Смотри-ка, какое крепкое! – удивилась она, старательно закрывая дверь в маленький холл. – А голова – ясная! .. Кстати, что ты хотела мне сказать и почему только в отеле?
-     Да ну! – я махнула рукой, развалясь в кресле и взглядом скользнув по розетке. Игра началась, и зрители, надо полагать, уже приготовились слушать.  – Не хотелось наговаривать на человека…  А вдруг, думаю, она передавала ему тот документ по вашей просьбе.
-     Какой документ? – Рита вытянула шею. – Кто «она» и кому «ему»?
-     Ну, эта Катрина… - небрежным жестом я указала в пол.  -  Передавала адвокату Кинли тот самый документ, который нам велел принять Шмидт – помните, на общих переговорах в конференц-зале? – а я проходила случайно и увидела заголовок первого листа: они так ворковали, что даже этого не заметили…
-     Ты что? – Рита даже привстала. – Как они могли тебя не заметить?
-     Меня-то они заметили и даже поздоровались, но они не знают, что я видела документ.
-     Что-то уж очень близко ты должна была подойти… - засомневалась подозрительная Пчелка. Пришлось ей объяснить: - У этой компании весьма своеобразный титульный лист. Бросается в глаза сразу. Ну, и к тому же молодые люди были… мм… как бы это получше сказать… увлечены друг другом, что ли. Особенно Катрина. 
Допивая  превосходное десертное вино, Рита поморщилась и кисло сказала:              -     Значит, она подрабатывает продажей информации. Снимает копии с чужих факсов. Здесь это принято. Ну, и что же дальше?
-     А дальше мы с Каз… кавказским вашим другом звонили одному человеку – помните,  снизу, из фойе? – и я совершенно отчетливо слышала в трубке голос Кинли. А господин Ахметов, между прочим, говорил о каких-то камушках со склада.
-     О бриллиантах?..  Ну, тогда Шмидт прав –  все это подстроил Арсан вместе со своей подругой-банкиршей. А я-то их защищала! Вот наивная! Вот дура!
Я сердито на нее уставилась: - Ничего он не подстраивал, этот ко… кабальеро, просто он спешил сделать свои деньги; он же не предполагал, что на столе у Кинли лежит копия немецкого договора об инвестициях по проекту «Евразия».
-     Так значит, Кинли знал обо всем?
-     Ну, да - о бриллиантах и о договоре об инвестициях со стороны немцев.  И очень сомневаюсь, чтобы успешное развитие этих событий  было в его интересах.
-     Это все только твои предположения, - она закинула ногу на ногу и закурила, правда, довольно нервно. Лицо ее стало строгим и усталым и даже по-своему привлекательным. Что же, страдание облагораживает.
-     Как говорили в древности, «ищи, кому это выгодно». Вы же прекрасно знаете, что банкирше и Ахметову гораздо выгоднее заниматься многомиллионными полу-правительственными договорами много месяцев подряд, чем один раз «увести» пятьсот тысяч долларов, а потом бояться высунуть нос за кордон.
-     А может быть, они думали, что их никто не поймает…
-     Их действительно никто не поймал. Их просто красиво подставили – подставили так,  чтобы подозрения падали именно на них… чтобы предполагаемый союз с людьми Шмидта в результате не состоялся.  И обратите внимание – мы все почему-то пострадали, кроме Кинли; единственного, кто оказался в полнейшем, просто тотальном выигрыше… Какое странное совпадение! Да еще при том, что он-то как раз был в курсе всех планируемых событий. Кстати, в отличие от нас с вами. Просто комедия абсурда! – я искренне расхохоталась.
Рита поджала губы: - Ничего смешного не нахожу. Но ты и в самом деле считаешь, что во всем этом… э-э…происшествии виноват Кинли?
-     Я же не прокурор! – возмутилась я. – Откуда я знаю, кто в каком происшествии виноват?  Это вообще не наше с вами дело. Да ну их всех подальше с их интригами! Давайте лучше допьем вино -  оно действительно замечательно: и цвет, и вкус, и этот неповторимый букет осени… Не хватает лишь ветра и мерзкой дождливой погоды.
-     Ты что-то не то говоришь, - строго заметила Рита. – Причем тут дождь?
-     Дождь тут действительно не при чем, - трагически проговорил Паша, выходя из холла на сцену… простите, в комнату. – Я все слышал. И теперь я все, наконец, вижу в правильном свете… В правильном свете! – голос его взлетел ввысь, из баритона – в тенор. Ожидались крутые разборки, и я молча скользнула прочь. Моя миссия была выполнена. Успешно или нет – могло показать только будущее.
Справедливо полагая, что семейная ссора, как и ожидаемое за ней семейное примирение,  потребуют определенного времени, я спокойно спустилась вниз, весело помахала рукой Катрине и пошла беззаботной походкой по улочке, наверное, ведущей прямо в горы. Вино на меня нисколько не действовало: я была пьяна от весны. Надо мной сияло ослепительно-синее небо, на меня падал лепестковый дождь, и все придорожные цветы приветствовали меня,  как друга.  Дорога звала меня… но не эта, а какая-то другая, которую мне предстояло еще найти.
Внезапно возле меня притормозил серый «ягуар», из которого, словно чертик из табакерки, выскочил адвокат Шмидта и галантно распахнул мне дверцу, приглашая в кожаный салон.  Вот и оно,  романтическое похищение в горах!
Правда, старый адвокат ассоциировался у меня скорее с капустой, чем с героем сериала,  но меня это нисколько не смутило. Странное спокойствие охватило меня; как будто я заранее знала, что должно произойти. 
Мы подъехали к неплохому отелю на самой горе, вошли в стеклянные двери, охраняемые шикарным швейцарским швейцаром, поднялись по эскалатору на второй этаж   и оказались в небольшом ресторане, в котором задумчиво сидел за столом только один человек.
      -        Добрый день, господин Майер! – мелодично произнесла я.
Он спешно вскочил, приглаживая на ходу волосы.: - Простите, не успел подстричься – только с самолета… Надеюсь, мой дорожный вид  вас не очень смущает?
Я внимательно оглядела его высокую, чуть помятую жизнью фигуру,  и дипломатично ответила: - Ну, что вы:  джентльмен остается джентльменом даже в полевых условиях.
Моим ответом финансист-титан-стоик остался весьма доволен, хотя  интересно, где  он видел полевые условия – в кино, что ли?
-    Вы очень интересная… интересный человек, - сказал он. – Мне нравится ваше отношение к реальности; оно весьма трезвое.
«Какая реальность, такое и отношение», - подумала я, разумеется, этого не озвучив. Герр Майер свободней уселся в кресле и почему-то стал жаловаться  на жизнь. Он долго и довольно нудно повествовал о проблемах, связанных со стройкой века на далеком острове в Тихом океане, где-то между пальмами и цветущими магнолиями.
-    Я бы вас с удовольствием пригласил туда хоть сейчас, но бункер пока не закончен,- пояснил мне истинный ариец. – Все осложняется тем, что остров находится вдали от других населенных пунктов, хотя, откровенно, я покупал его именно из-за этого…
-     А там красиво? – с любопытством спросила я.
-     О да, это прямо настоящий рай! Но вы попозже сама убедитесь…
Ну, конечно, я должна сама убедиться, что в раю не хватает лишь бункера.
Под музыку Россини мы медленно пили прекрасный, истинно кофейный кофе по-венски, закусывая орешками и обсуждая стройматериалы и финансовые трансакции,  пока безжалостный телефон не прервал эту идиллию.
-     Увы, - вздохнул финансовый гений, - К сожалению, мне пора улетать… хотя намного приятнее было бы остаться в обществе такой очаровательной здравомыслящей девушки! Но мы вскоре увидимся, не так ли?
-     Так, - неопределенно сказала я, улыбаясь. Откровенно, мне стало довольно скучно; при всем своем воображении я не могла себе представить, как долго можно вести жизнь канарейки в дурацком бункере посреди океана. 
-     Скоро увидимся, - провожая меня, герр Майер поцеловал мне руку и на прощанье добавил: - Я вам куплю три… пять синтезаторов; если, конечно, вы захотите.
…. На сером «ягуаре» меня отвезли обратно к нашему обшарпанному (по сравнению с этой роскошью) отелю, где я сразу же столкнулась с Ритой.
-     Где это ты пропадала? – взволнованно закричала она, размахивая какими-то бумагами, - Я тебя уже два часа ищу!
-     Неужели так долго? - покачала я головой, взглянув на подаренные Майером часы. – Я была у друзей.
В другое время это бы заинтриговало любопытную Пчелку, но теперь она нетерпеливо сунула мне письмо: - Это от Шмидта – читай! 
«Уважаемые леди и джентльмены….» Так, обычная мура…. «К сожалению, я вынужден срочно уехать по делам на три недели, однако, чтобы компенсировать вам некоторую часть ваших затрат, высылаю вам билеты на обратный путь. Надеюсь на дальнейшее плодотворное сотрудничество».
-     Он прислал три билета на утренний рейс! – сказала Пчелка, делая большие глаза. – Значит, он все-таки к нам в душе хорошо относится… А ты веришь, что он действительно будет работать с нами дальше?
-      Почему бы и нет? – я пожала плечами.  Значительно больше я сомневалась в наличии у него души. 
-     Ну, что же, - оптимистично сказала Рита, - Значит, собираем чемоданы, а через три недели мы снова будем здесь, в этом уютном отеле, в этом прекрасном городе! Пойду, поищу Пашу – он где-то внизу, в кафе…
Она ушла вниз, а я решительно повернула к выходу. Мне было тесно  в этом просторном и темном холле. Мне захотелось на улицу, к солнцу, к цветущим ветвям деревьев, к весне, к дороге, к моей дороге, предназначенной только мне…   Я вышла на небольшую полянку перед отелем и остановилась в задумчивости.
На ладонь мою опустилась хрупкая, почти невесомая бабочка – белая, как лепестки ромашки, как первый снег, как облако над березовой рощей. Дыша крыльями, она посидела минуту и так же легко унеслась в душистую высь листвы.  Засмеявшись, я помахала ей рукой и побежала по лестнице вверх.  Теперь я знала, что мне делать дальше.