Родители Люськи всё чаще заговаривали о переезде из Казахстана. Привозная вода из Ишима, всё покупное, вплоть до картошки (не желала она расти на жесткой скудной земле), а, главное, целина, порадовав несколько лет невиданными урожаями зерновых, истощилась видно, урожайность катастрофически стала падать, а вместе с ней и заработки в совхозе. Люди, не видя перспективы, уезжали в родные места. Вот и Люськины отец с матерью засобирались. Да только не верилось девчонке в переезд, сколько уж говорят, а сами ни с места. Люська уже приняла тоскливую ковыльную степь как неизбежность, но торчать сусликом здесь все летние каникулы - это уже слишком! Закончив третий класс, она не внимала уговорам дождаться, когда кто-нибудь из родителей возьмёт отпуск, и допекла их так, что пришлось вызывать крёстную Нину, которая увезла племянницу в Курган. Но целью Люськи был совсем не город, она рвалась в родную деревню, к деду и бабке. Крёстная посадила её на автобус, накрепко наказала водителю, чтобы не забыл высадить путешественницу в Пьянково, на центральной усадьбе колхоза, сунула Люське в
карман листок бумаги, где был нарисован точный маршрут до Зыкова, сто раз повторила его устно. Путь хотя и недалёкий, пять километров пешком, но тётушка сильно волновалась, ведь одной девчонке предстояло идти! Люська мыслями была уже дома, поэтому слушала в пол уха, отмахивалась от лёли:
- Маленькая я, что ли?
Всю дорогу она смотрела в окно автобуса на зелёные поля, на лес, по которому так соскучилась.Вот и Пьянково. Оглянувшись по сторонам, Люська поняла, что не помнит ничего из сказанного лёлей. Она не знала, куда идти. Не помогла и «карта».
- Чего головой вертишь, девонька, заблудилась, или что? - к ней подошёл дядька с литовкой на плече. Стараясь показать всю свою грамотность и воспитанность, Люська спросила:
- Скажите, пожалуйста, как мне дойти до деревни Зыково?
- А вон видишь дорожку за тем домом? Иди прямо по ней, никуда не сворачивай, она тебя точно в Зыково и выведет. Люська, чувствуя, что дяденька смотрит ей вслед, старалась идти степенно, по-взрослому, но, не выдержав, пустилась вприпрыжку по пыльной дорожке.
- Не сворачивай никуда! - крикнул ей вслед дядька.
Она остановилась, только когда дорога уткнулась в лес. Не потому, что устала. Запах нагретых солнышком берёзок, белые ветреницы на тонких длинных ножках, порхающие бабочки, даже зловредные пауты - всё такое родное! Люська пошла медленно, по пути трогала берёзовые ветки, наклонялась, чтобы понюхать полевой цветок. Потом увидела на обочине, среди травы огромную румяную клубнику. Не иссушенные солнцем, ягоды были прохладными и такими запашистыми, что закружилась голова.
Люська бросила сумку
и уселась в траву, а потом и вовсе принялась рвать ягоды, лёжа на животе. Да разве какие-то конфеты, пусть даже самые шоколадные расшоколадные могут быть слаще «клубянки»?
Основательно подкрепившись ягодами и кисляткой, она пошла дальше. Увидев у дороги заросли ивняка, Люська радостно убедилась, что идёт правильно. Когда-то давным давно здесь был колодец, потом разрушился, осыпался, зарос кустами. Дорога в этом месте накренялась набок, и когда, бывало, Люська с дедом или тётками ехала на телеге, то всегда боялась свалиться в пугающую мрачную яму. Сейчас она бегом миновала страшное место. Лес закончился как-то внезапно, открыв взгляду маленькую деревеньку. Зыково!
Уже никакая сила не могла заставить её идти шагом, она понеслась вперёд, уже не разбирая пути. Справа, на поскотине она увидела несколько коров и женщину, которая их пасла. Люськино сердце подпрыгнуло до самой макушки.
- Баба-а-а!!! - заорала она и «включила» самую высокую скорость. Будь это зачёт на физкультуре, она бы стала чемпионкой школы.
- Матушка ты моя! - смеясь и плача, бабка Александра гладила вцепившуюся в неё внучку по голове. - Одна!
Заработались все, холеры, некому ребятёнка привезти! Ну, айда домой, голодная поди.
По дороге бабушка рассказала, что деревня почти вся разъехалась, что сами они живут теперь в
Архиповской избе, потому что дом увезли на новое место, куда осенью, управившись с огородом, уедут и дед с бабкой.
- Как это увезли? Дом ведь не чемодан, - недоверчиво посмотрела на бабку Люська.
- А вот так, разобрали да и увезли. Все уезжают, и нам, видно, пора.
Хотя бабушка и подготовила Люську к тому, что их дома нет, пустое место, и яма на месте родного
пятистенка так её поразили, что она начала хлюпать носом. А когда нашла свой старенький мяч, вовсе
заревела.
- Будет тебе, будет! Зато теперь в одном месте жить будем. Твои-то ведь тоже переезжают в этот, как его…
Тьфу, всё запомнить не могу. Дед скажет потом.
Эта новость несколько смягчила трагедию, но тогда ещё Люська не знала, что боль в душе останется на всю жизнь…
Люська сидела за столом в избе, где раньше жил её дружок Сашка. Хотя и стол, и посуда, и кровать были
свои, но Люська чувствовала себя как в гостях. Дед рассказывал о городе, где они скоро будут жить, а Люська уже не любила этот Куртамыш. Не может быть, что он лучше Зыкова. Дед же обещал, что после четвёртого класса возьмёт её домой, что она будет учиться в Пьянково, а теперь вот как, значит. В деревне оставалось пять семей. Всё старики. К зиме не останется никого, кто к дочери, кто к сыну уедет.
Люська целыми днями одна слонялась по деревне, Вернее, по тому, что от неё осталось, долгие часы проводила на своей усадьбе, где только амбар, который ещё не перевезли, напоминал о счастливом времени.
Она находила и прибирала разные безделушки, которые теперь казались ей дороже золота.
- Тоскливо тебе, Людонька? - спрашивал дед Егор. - Что это за каникулы, поиграть даже не с кем.
- Нет, не тоскливо. Я и одна могла бы тут жить. С вами. Только в нашем доме. В этом не хочу.
Садясь обедать или ужинать, Люська выпивала столько молока, что бабушка диву давалась.
- Куда же в тебя лезет-то, мила дочь?
- Не оговаривай её, - строго говорил дед. - Какое на целине-то молоко? Вон просвечивает вся от целинных харчей.
- Да не оговариваю я! Да ведь лопнет!
- Не лопну. В меня Жаткиного молока знаешь сколько влазит? У-у! - Важно говорила Люська, наливая из глиняной крынки очередную порцию.
Ночью ей снились сумбурные сны, в которых перемешивались Зыково, целинный совхоз, город Курган и незнакомый Куртамыш, где она ещё не бывала. Как-то утром в раскрытые двери залетела ласточка и стала отчаянно биться в оконное стекло. От страха у
Люськи похолодело внутри. С раннего детства она знала, что самая плохая примета, когда птица залетает в дом, тем более ласточка. Старики говорили, что она чью-то смерть приносит. Люська лишь только представила, что могут умереть бабушка или дед, как слёзы крупными горошинами покатились по её щекам. Дед Егор осторожно поймал птичку, она затихла в его широкой ладони.
- На-ко, выпусти бедолагу. - Он протянул ласточку Люське. Она взяла в руки хрупкое маленькое тельце. Никогда в жизни она не видела ласточку так близко. Птичье сердечко билось так, что, казалось, вот-вот вырвется из тёмной блестящей грудки. Люська вышла на крылечко и разжала ладонь. Ласточка стремительно вспорхнула, сделала круг над избой, и скоро её раздвоенный хвостик исчез из виду. Дед Егор вышел следом за внучкой.
- Тятя, никто не умрёт? - Мысль эта не давала Люське покоя.
- Деревня наша померла. А ласточка попрощаться прилетала. Людей не будет, и ласточки улетят. Навсегда. Вот и ты улетишь, как эта ласточка.
- Навсегда… - Люська ещё не умела мыслить такими абстрактными категориями, но в этом слове уловила бесконечную грусть и безысходность.
Кончилось самое счастливое время её детства. И как бы ни было страшно, придётся переступить за порог. А что там?..