Говорят, путешествия во времени невозможны. А еще говорят, что наш мозг «включен» только на одну десятую своей мощности… О наших «невозможностях» вообще много стали говорить, особенно в последнее время, когда всем, вдруг, стало ясно, что и раньше жили люди умные, что-то умеющие, а не ограниченные создания, которые все подряд обожествляли, и дальше этого их познание мира не шло.
Последнее замечание, конечно, несколько утрировано, но, по сути, недалеко от истины… Мы давно уже восторгаемся и руинами, и полу стертыми фресками и покалеченными статуями древних времен, вполне признавая за ушедшими цивилизациями достижения в области мира искусств. Остальное только удивляет – «Надо же, они умели делать операции на глазах! И трепанацию черепа! И зерно мололи, и драгоценные металлы добывали! И еду готовить, оказывается, умели! И считать, и писать…»
В основном, так удивляются те, кого не волнует отключенный на девять десятых мозг, и кто прошлое разумеет, как безвозвратно ушедшее, а будущее, как некую цель, которая впереди, и к которой надо стремиться. Другим же одной десятой мозга явно не хватает. Они обижены, расстроены, с завистью оглядываются в далекое-далекое прошлое и признают, что там – да, знали-таки нечто, да и умели побольше нашего. Но даже эти несчастные, признавая за древними достижения и в области духа тоже, все равно, стремятся к будущему, как к цели, которая где-то впереди и обязательно лучше того, что сейчас.
Странно… Почему все мы воспринимаем жизнь человечества, как длинную дорогу без встречного движения? А если кого-то и угораздит замереть, то он сразу считается безнадежно отставшим… Может, всему виной те самые девять десятых, которые не работают? Но почему они не работают? Может, потому, что все мы воспринимаем жизнь, как дорогу?
Дорога… Она не может быть бесконечной. Это всего лишь промежуток пространства от точки до точки, да и само понятие «дорога» предусматривает движение чисто механическое! То есть, говоря совсем уж примитивно, главное пройти и дойти, и, в лучшем случае, может быть, полюбоваться красотами вокруг. Да и то, если дорога такая, что есть чем любоваться. А если нет? Если на дороге сплошные ямы и ухабы, и «мертвые с косами стоят»?
Между прочим, пока вся дорога жизни человечества на такую и была бы похожа, кабы не цвели на ней целые рощи искусства, семена которого долетели оттуда, от самого, самого начала…
Впрочем, где начало мы представления не имеем. Веселые картинки со стен кабинетов истории, где мохнатые люди в шкурах разделывают мамонтов возле своих пещер, только предположение. Оно приятно путнику на дороге. Особенно, если впереди маячат небоскребы из стекла и бетона, нашпигованные техникой на все случаи жизни. Вот, мол, откуда ушел и до чего дошагал…
А если, все-таки, не дорога?! Если просто дом. Этакое родовое гнездо, в котором что-то стоит со дня постройки, что-то приобретено совсем недавно, но все вперемешку, все вокруг, и все можно потрогать!
Конечно, многое у нас еще, спрятано в стеклянные шкафы. Смотри, но не трогай! Но в любом доме всегда появляются те, кто, рано или поздно, находят ключи, куда их ни прячь, и отпирают стеклянные дверцы, и прикасаются к запретному, которое, чем больше запрещено, тем более притягательно. И я сейчас не про ученых. Все они, за редким исключением, уверены, что идут по дороге жизни в правильном направлении, только присматриваются к ней более внимательно, чем все остальные, поэтому застрахованы от ям и ухабов, и никогда не свернут на узкую, по их мнению, тропинку, которая ведет к какому-то утопическому «родовому гнезду». Что ж, пусть идут. Как уже было верно замечено: «Каждому по вере»… Я говорю про тех «счастливцев праздных», которые, «пренебрегая презренной пользой» обживаются в родовом гнезде, гуляя по всем его закоулкам.. Такие, не то что ключи, они все закутки обследуют, на чердак поднимутся, в подвал спустятся и какой-нибудь древний, тайный лаз непременно найдут. А уж там.., на что воображения хватит! От путешествий во времени и пространстве, до той «кнопки», которая, наконец-то, наши девять десятых включит…
Хотя, почему обязательно «кнопка»? Привыкли мы искать палочку-выручалочку где-то «вне», но только не внутри себя. А ведь и у нас кое-что есть. Например, память. Просто пользуемся мы ей, как домохозяйка компьютером, не осознавая, что, среди всего немногого, у нас оставшегося, это, может быть, единственное, что связывает человечество со Вселенной.
Я, конечно, не про ту память, которую мы используем, чтобы запомнить телефонный номер, чей-то адрес или действие, которое нужно совершить завтра. Есть ведь и другая. Та, которая, нет, нет, да и напомнит о себе коротким «де жа вю», смутным беспокойством или томлением души… Кстати, последнее состояние чаще всего возникает при взгляде на небо. Тут вам сразу и князь Болконский припомнится, с его размышлениями, и желание полететь появится, и такой покой в душу войдет, что, кажется, лег бы ничком, прямо там, где замер, и смотрел бы, не отрываясь… А потом достаточно закрыть глаза и вызвать ОЩУЩЕНИЕ!
Академик Бехтерев как-то сказал, что даже умерший человек может вернуться, но это очень и очень сложно.
Что же такого сложного? Уж, конечно, не мудреные составы и заковыристые заклинания. Все самое сложное разрешается, как правило, очень и очень просто. А у нас много чего есть для разрешения, надо только перестать чувствовать себя, как путник на дороге.
Кто-нибудь задавался всерьез вопросом, почему, отмахав столько десятков и сотен верст-лет, и, считая себя значительно поумневшими, мы, нет-нет, да и оглядываемся назад, чтобы услышать Моцарта, Пушкина, побеседовать с Платоном, или заглянуть в глаза «Джоконде»? Уж, кажется, все про них знаем, а все равно загадки! А может, мы только думаем, что идем и оглядываемся? Может, неосознанно, все-таки бродим по «родовому гнезду», вдоль запертых шкафов и комнат, и ищем тех, кто знает, где ключ? А они знают! И готовы нам помочь, но только когда вырастем, когда перестанем быть грудничками, ползающими по полу, и встанем на ноги. Надо только захотеть встать. А дальше – учиться.
Память не в том, чтобы возводить памятники. Счастье, что она в нас есть, хотя и спит.
Но ведь не умерла… И тянет ещё посмотреть на небо. Иногда она от этого просыпается и дарит бесценные подарки.
Хотите путешествовать во времени? Извольте! Прикоснитесь рукой к старинному дому, вообразите его новым, только что построенным, стоящим среди этих же деревьев, но среди других людей, на булыжной мостовой вместо асфальта. Только вообразите так, словно сами живете в то время… Сложно? Еще бы! Столько всего отвлекает – гудят машины, толкаются прохожие. Они спешат, и им непонятно, чего этот человек вдруг встал, да еще и задумался… Но даже, если всего этого не будет, пробиться сквозь наслоения Времени в таком объеме очень сложно. Все равно, что, не умея писать, сесть за роман.
Учиться надо с азов.
Для начала – прописи, пусть даже и примитивные. Чтобы сквозь хрестоматийно-закаменевшие строки «Буря мглою небо кроет…» проступил, наконец, ОБРАЗ – веселый, курчавый молодой человек, грызущий яблоко крепкими, белыми зубами. Или другой – легкомысленно кусающий перо, в пудреном седом парике набекрень – вдруг появился бы под звуки несчастной, затасканной до безумия, сороковой симфонии… Книги и музыка самая доступная для нас азбука. С картинами сложнее, там лучше смотреть подлинники, но они единичны, и разбросаны по миру, слишком разобщенному.
Зато потом, на следующем уровне, когда воображение разовьется, никто уже не помешает, закрыв глаза, пройти по незнакомым залам Лувра и, в одиночестве, постоять перед «Джокондой», наполняясь не столько созерцанием, сколько ОЩУЩЕНИЕМ… И тут вам сразу все – перемещение и во времени и в пространстве.
Кто-то скажет – утопия, бред. А я бы им ответила – не кощунствуйте. Хотя бы, из уважения к тем, кого читаете, слушаете, смотрите… Мы всего лишь потребители, а они Творцы, переплетающие между собой годы и столетия, потому что научились стирать границы, как временные, так и пространственные. И, как Творцы, свободно общаются между собой из прошлого в будущее и обратно, даря нам помощь и подсказки в том, что мы читаем, слушаем, смотрим…
Юноша с Александрийской фрески жив и молод благодаря мастерству художника, пославшего его взгляд сквозь тысячи лет. Мы видим глаза, которые, по нашим представлениям, давно закрылись, но, кто знает, может, они, по сей день, видят и нас. Во всяком случае, такое, возле этой фрески ОЩУЩЕНИЕ. Но, раз оно есть, значит… есть. Шаль Екатерины Трубецкой в Историческом музее хранит тепло её плеч, и, если рассматривать не только узор на кашемировой ткани, а «поймать» ОЩУЩЕНИЕ, то, на короткий миг, мелькнет перед глазами темный завиток волос, по-домашнему скользнувший по шее, и кружевной воротник, не по-портретному завернувшийся у ворота… «Здравствуйте, Екатерина Ивановна, как поживаете? Как здоровье Сергея Петровича?»… И повеяло из ОЩУЩЕНИЯ восковым запахом Петербургского вечера на Миллионной, где и бывать-то толком не доводилось… Или доводилось? В подсознании, в тех девяти десятых мозга, которые, может быть, не совсем отключены, а просто настроены на других людей, ни по какой дороге не идущих, а привольно гуляющих из комнаты в комнату, по огромному, общечеловеческому дому, где даже ключи искать не надо, потому что все открыто.
Родовое гнездо… Вот и палочка-выручалочка. Во всяком случае, для меня. Потому что никуда мы не ушли по пустой дороге, а просто оказались в темном коридоре, перед закрытыми дверьми. За ними прошлое, такое же живое, как и настоящее. Пока мы только умеем заглядывать в замочную скважину, выхватывая короткие мгновения, но и то хорошо, что дали себе труд дотянуться. Глядишь, от такого усилия зашевелится и еще одна десятая, а там – пошло-поехало! Откроются двери в темный коридор, осветятся закоулки нашего общего дома жизни, и сразу станет ясно, что давно пора выметать пыльную паутину политики, соскребать плесень религиозных и прочих догм и, простите, научных технологий. Без всего этого мы, такие, какими были задуманы, со всем своим полноценным мозгом, вполне можем обойтись. И окажется, что Пушкин жив, просто перешел в комнаты, где музицировал Моцарт. Что великий Леонардо загостился у Тесла и даже сообщил ему, по-секрету, что действительно изобразил в образе Моны Лизы себя. Просто хотел посмотреть, каков был бы женщиной. А чуть дальше ваятели Сфинкса… О-о, как же далеко до них идти! Но ведь дойти возможно, как и до самого Сфинкса - без виз и транспорта. И, может быть, они, наконец, расскажут, почему его песочные глаза так внимательно смотрят на Сириус…
2008 г.