рис. Е. Антуфьева
Почему Слоня?
для Ондиона
Началось все с мыха.
В суровую годину дефолта 1998 года мне довелось директорствовать в одном продовольственном магазине. Хозяином был азербайджанец, который лично занимался мясом (свининой в том числе).
На меня же этот спокойный и вполне хозяйственный торговец возложил заботы о рыбе и гастрономии. Я изучал рынок, вступал в переговоры с производителями и закупал потребное количество съестного. Понятное дело, что в согласии с традициями русского торга, я, как ответственное лицо, имел право на некую натуральную часть. Более всего мне доставляла удовольствия работа с копчено-соленой рыбой и сырами. Домой я часто приходил, нагруженный свежими, остро пахнущими изделиями петербургских рыбников и сыроделов.
Жена, с которой мы познакомились за полгода до описываемых событий, встречала меня с двойственным эстетическим чувством. Во-первых, я приносил вкусную еду, но она накладывала отпечаток на аромат моего одеяния. Во-вторых, я был добытчиком, но одновременно, как бы и воришкой.
Нет ничего странного, что прозвище «Мых» оказалось наиболее органичным для ситуации нашей молодой семьи. В мыхах я проходил полгода.
Когда магазинные «уловы» и «сыро-ворения» вошли в привычку, оказалось, что моя личность имеет несколько сугубо индивидуальных особенностей. А именно. Я сильно топотал при ходьбе по дому в тапочках, и я имел привычку напевать себе под нос нечто неразборчивое в процессе приготовления кулинарных изделий и во время принятия душа. Напевание мое отличалось басовитостью, и супруга именовала это «трубением» и «слоновьим трубежом»
Незаметно из чистого мыха я превратился в слонопотомыха.
Такое усложнение может показаться нерациональным, но, как вы увидите позже, имеются вполне объективные причины изменения домашних прозвищ.
Так продолжалось до приезда племянницы.
Девочке Юле, дочери жениной сестры, было 4 года, когда их семейный корабль дал течь. Решено было привезти девочку из Москвы в Петербург к дяде и тете, а самим разобраться в брачной будущности. Дядей был я.
Когда прелестное светловолосое создание оказалось на наших руках со всеми своими потрохами, мое внутридомашнее имя показалось жене не совсем приличным. «Как объяснить ребенку истоки твоей «мыховости»? Воровство, даже мелкое не должно быть соучастником воспитательного процесса» - говорила жена.
Было решено называть меня Слоненком, так же как супруга моя почиталась за Мидвижонка, а сам объект воспитательного процесса именовался Котенком.
Однако в довольно короткий срок я претерпел удивительные преображения.
Первый год я честно оправдывал именование Слоненком, топал, трубил и катал на спине непоседливое дитя. Но по мере роста девочки, почему-то возрастную трансформацию испытывало и мое прозвище.
Сначала из Слоненка я стал Слоней.
Спустя пару лет – Слоником.
Еще год спустя – практически Слоном.
Когда же Юля вошла в голенастый подранковый возраст, я совершенно утвердился в имени Слоняра.
При этом ребенок все эти годы был и остается Котенком, что лично у меня вызывает, по меньшей мере, сомнение. Котик Масик за те же восемь лет из пушистого комочка-с-кулачёчек превратился во взрослое и самостоятельное животное.
Сейчас Юле 12 лет.
И я боюсь, что уже недалек тот час, когда племянница заглянет в мой кабинет и, потупившись, скажет:
-Дядя Коля, идите ужинать…
...и я пойду, по привычке трубя и топая.