Учителей, что и говорить, Валька Абрамчук подкупала своей сообразительностью, расторопностью, быстрыми и чёткими ответами. Чем она покоряла ребят, затруднительно ответить и, тем не менее, поклонников у неё было, как карасей в пруду.
Мишка Шевченко, фраер-муха из Козета, самая долгая и большая любовь бедовой ученицы. Сейчас рейтинг кавалера во многом зависит, на какой иномарке молодой человек разъезжает. В Галино менее взыскательное время критерием служило наличие мотоцикла, самый крутой – это «Ява»! Сначала у козетского повесы был скромненький и поддержанный «Иж», но потом деляга развернулся. Темно-вишнёвая блестящая Ява гордо заворачивала к Валькиному бараку и тормозила под перекошенными окнами Мишкиной девчонки! Вот и всё его достоинство.
Лелька к этому времени уже подросла и кое в чём стала разбираться. «А ты знаешь, – говорила она Галке, – Мишка похож на обезьяну, у него глаза обезьяньи». Лёлька попала не в бровь, а в глаз, очень многие люди напоминают нам какого-либо зверя. И обижаться тут надо ни на Галину младшую подружку, а на маму с папой.
Ну так вот, Мишка, незавидный с виду хлопец, женихом оказался внимательным и не жадным. То, что Мишка ничем полезным не занимался, а болтался между Прикубанскм и Козетом ни для кого не секрет. Было для Гали странновато, если не работает, то где деньги берёт? Где может советский человек брать деньги, не работая?
Галя воспитывалась в таком обществе, где каждому гражданину известен лозунг: кто не работает, тот – не ест. Шевченко ел, подкармливал Вальку голубятиной и даже делал любимой подарки. Красный портфель, на который облизнулись одноклассницы, вероятно вещь не шибко дорогая, но дефицитная. За неё надо либо переплатить продавцу, либо купить её на толчке, а можно ещё украсть, признаться, и такая грешная мысль посетила Галю. Мишка был для неё личностью достаточно тёмной и непорядочной.
Именно этим чудесным портфелем выбивала десятиклассница Абрамчук из башки тахтамукаевского, конопатого недоростка последние отзвуки позорного названия родного совхоза. «Кормовой!» кричал противный аульский пацан из младших классов и убегал. Абрам маленького шалопая настигала в несколько шагов, и опускала ему на голову с размаху красивый подаренный Мишкой красный портфель! Шапка от глухого удара садилась плотно, закрывая глаза рыжего идиота: «Кормовой!» не унимался паршивец. «Молчи! А то ещё получишь!» пригрозила школьница.
Отголоски ушедшего в историю Кормосовхоза необходимо было выбить раз и навсегда! Они живут в При-ку-бан-ском! Для старшеклассниц это очень важно...Женщина шедшая по улице заступилась за малолетнего землячка: «Такая большая и бьёшь маленького, бессовестная!». Но Вальку заставить покраснеть было не так просто. Она прошла мимо, даже не взглянув на защитницу, девчата понимающе одобрили вынужденную агрессию: «Классно ты дала ему по башке! Ха-ха-ха!».
Любила Галя в людях чувство юмора. Если у Абрама было хорошее настроение, это воспринималось, как подарок дня, шутки одна за другой вылетали из Валькиной головы, как серебряные струйки фонтана! Абрамчучка ржала сама, смешила Галю и всю компанию. Чиликиди за чудесное настроение готова спустить вредной Вальке всю её вредность. Но, если лицо подружки мрачное, как подземелье, застывало в каменной неподвижности, а расположение духа исчезало у неё надолго. Лучше уйти, пока к тебе ещё хуже не станут относиться.
Когда девчата отправились за приобретением профессии парикмахера, Михаил уже отдавал долг Родине. Письма приходили от солдата частые и длинные, и что можно писать каждый день и помногу? Галя не понимала. В Майкопе почту разносили два раза в день. Иногда Валька получала и утром и с вечерней почтой, с ума сойти!
И называл он Вальку уже не своей девушкой, а женой, ну и даёт солдат! Служба, Миша, это тебе не голубей стрелять, да на мотоцикле гонять. Тяжко приходилось, Галя верит, но надо же когда-то начинать взрослеть. Вася Подкопаев тоже служил в Германии, но таким активным не был, отвечал регулярно, но не более того. Внеочередными посланиями не баловал, и было как-то стыдно перед Валькой за Васькину пассивность.
Что там было у Вальке в душе, женское сердце такое переменчивое. Но то, что Мишка любит Абрамчучку знал весь совхоз. Женитьба его на Лидке Литвиненко, воспринялась, сдержано с пожиманием плеч, ему, мол, видней. За два года разлуки чувство к козетскому рокеру выветрилось, как затхлый воздух старой кладовки. А красный портфель, потерявший былой лоск, валялся не при деле, и о замужестве повзрослевшая Валентина не хотела и слушать. Она даже не желала с ним дальше встречаться! Задетое мужское самолюбие искало выхода и нашло его в женитьбе без любви.
Лидка в свадебном наряде, вроде счастливая, но лично Гале казалось, что здесь незримо витал в воздухе образ Вальки Абрамчук. После того, как отгуляли на улице Зелёной, погрузились вместе с приданным, да отправились в Козет! Гости со стороны невесты уже изрядно выпившие, наетые и напитые. Повели себя за столом на взгляд бабушек жениховой стороны, непростительно вольно и шумно.
Голодные, истомившиеся в ожидании козетские приглашённые, бесцеремонно одёргивали вновь прибывших упрёками: «Вы там пылы, гулялы, а мы тутычки вас ждалы увесь дэнь голодни булы, дайте нам хоть поисты!». Да ешьте, кто вам не даёт! Это что за обращение с гостями? Ропот недовольства пошёл гулять по хмельному ряду представителей семьи Литвиненко. Поступило предложение встать всем разом и уйти пешком домой. Ччто они приехали на поминки что ли, что и пошутить и посмеяться нельзя?!
И гости, не все, правда, а сплочённый костяк, гордо поднялся и покинул праздничный стол! Оно, конечно, если бы поднялись Райка Давыдова да наша Галя, то никто ничего бы скорей всего и не заметил, у них роли второго плана. Но когда поднялся двоюродный брат Максименко Василий со своей обаятельной дальневосточной супругой, а следом Михайлова Раиса, хозяева осознали, что палку перегнули.
Поведение негостеприимных старух обсуждалось без стеснения на всю округу – свидетели вербы да река. Оскорблённые шли по дамбе и выплёскивали негативные эмоции, казалось, и Кубань притихла, бесшумно крутя свои воронки. Прислушивалась, это кто же обидел моих левобережных поселенцев? Минут через пятнадцать их догнала грузовая машина, за рулём сидел Мишкин дружок, остановился. Нет, они на свадьбу не вернутся, ни за что! «Да, садитесь, я вас домой отвезу» буркнул дружок, и все полезли в кузов, машина развернулась, и опять все оказались на незадачливом торжестве.
Лида сидела и плакала. Каждый думал о своём ущемлённом чувстве собственного достоинства, и никто не подумал о ней. Мишка тоже расстроенный сидел рядом и совершенно искренне утешал невесту.
Через сорок лет, каешься, что так получилось. Всполошились, оскорбились, повыскакивали и побежали, как дикая стая гусей за вожаком Васей, громко возмущаясь. А ведь надо было просто этим голодным бабам дать время хорошо закусить, а сытого человека мало уже, что будет раздражать.
Брак этот, как и следовало ожидать, был быстротечным, не любившие друг друга люди расстались, и каждый пошёл своей дорогой.