Остров.
В Атлантике, по самой её середине, есть удивительный остров. Остров сокровищ. И хотя жители его относительно небогатые люди, они обладают несметным сказочным богатством – Весной. Весна там не перестаёт быть. Никогда. Она, просто, непрерывна и бесконечна круглый год, всё время, всю жизнь.
А розы там сказочной красоты, и цветут они на деревьях, величиной с платан или дуб. Это невозможно представить, в это невозможно поверить, но это так. Это Мадейра. Здесь отдыхает Европа середины двадцатого века. По крайней мере, в лучшем отеле острова. Такого множества великолепно, со скромной изысканностью одетых пожилых людей, как в этом бессовестно дорогом отеле, мне не доводилось видеть нигде.
Каждый вечер после ужина все собирались в баре, террасой, выходящем на океан. Здесь играл джаз. Как теперь принято говорить - вживую. Пожилые леди энд джентльмены располагались по интересам - группками, но в танце их объединяло общее начало – мастерство.
Понимая, что Европа, процесс загнивания которой крайне затянулся, и очень раздражает представителя коммунистической московской молодёжи – моего мужа, по причине осознания им своей дремучей отсталости, я накачивалась местными винами и тайно злорадствовала. С ножами и вилками мой спутник ещё как-то разобрался, кушать ему хотелось, и этому мне особенно долго не пришлось его учить, всего год – два, не более. Но, вот, танцевать… Поэтому в последний раз что-то похожее на рок`н`ролл, я танцевала ещё в юности с папой, с ним же – вальс, с ним же – танго, и даже фокстрот. Мой отец был отменным танцором.
С удовольствием глядя на уходящий век, который в лице семидесятилетних английских миллионеров, выкаблучивал изыски бального мастерства, я наслаждалась старыми песнями, вспоминаля антирифму – играешь джаз, родину продашь. И понимала, чего, собственно, наряду со многими иными культурными ценностями, лишилась наша коммунистическая держава, в самом центре столицы которой вырос мой муж. Держава была лишена культуры танца (минкульт не запланировал этого в массы, и, более того – запретил). И, хотя, конечно, это никак не повлияло на экономический рост благосостояния, и всем было всё равно: ведь никто же не знал, чего лишён, но мне за державу было обидно очень, особенно, после второй порции мадеры.
Танец.
От группы пожилых людей, отдыхавших после зажигательного старинного фокстрота, отделился высокий седовласый джентльмен и направился прямиком к нашему столику. Подойдя, он обратился к мужу за разрешением пригласить леди. Муж приветливо кивнул, и тогда случилось невероятное: склонившись в полупоклоне, джентльмен протянул мне руку…
Оркестр играл танго, совсем незнакомую мне мелодию, но это было полное страсти, эротики и щемящей тоски, танго. Я встала. С этого мгновения я перестала быть. Рядом танцевали какие-то пары, я не видела их, я, вообще, не видела ничего на свете, я растворилась в музыке, танго звучало в моих ногах, спине, бёдрах и - в сердце. Мой партнёр был бог, и я слушала его мягкие и в то же время властные команды: рука на спине стала мягче – меня отпускают, значит, движение назад; рука сильнее и твёрже – к партнёру. Я каким-то непостижимым образом знала, какое па он предпримет в следующем такте. В какой-то миг я почувствовала, что он слегка расстроен, и тут он тихо произнёс что-то на французском. На этом языке я твёрдо знала только два слова – Жорж Помпиду и Мариус Петипа, и ещё несколько лёгких фраз, потому ничего в первое мгновение не поняла, и запаниковала. Но вдруг моя память вернула мне те названия па, на которые когда-то была так щедра речь учителя бальных танцев из моего октябрёнского детства, мой кавалер подсказывал мне что делать в следующее мгновение, и я безропотно повиновалась.
Эластичная юбка не сковывала движений, а каблуки помогали плавно скользить, и держать спину и живот ближе друг к другу. Краем глаза я заметила, что никто больше не танцует, а когда смолкла музыка, сквозь какой-то лёгкий туман послышались аплодисменты. Или мне показалось?
Партнёр отвёл меня к столику и заговорил на французском. Я не говорю по-французски – ответила я. Он засмеялся в ответ, вспомнив, что две минуты назад я понимала его речь.
Мадам балерина? Спросил пожилой джентльмен. Нет, она, просто, из России, ответил вместо меня муж по-английски. Его переполняла гордость за себя и державу. А меня - слёзы.
На следующее утро наш самолёт взлетел, чтобы приземлиться в Лиссабоне. Я побывала в сказке и танцевала на балу.