Перечитай, пересмотри
И убедись, что город внутри.
Забытый город, съехавших крыш
И взорванных стен…
Алиса – «Пересмотри».
Тело удивительно лёгкое, слабое, как паутинкой обмотано вчерашним коротким стоном: «Мм…»… Стоном не боли, а скорей – неприятного, как оскомина, чувства: переливание крови…тебе делают переливание плазмы и форменных элементов… медленно, твою, нервную и капризную, легко раздражающуюся кровь меняют на чью-то спокойною…одинаковую по группе, близкую по качеству, но более сбалансированную… Твоё тело чистят. Организм не справляется, токсины накапливаются, и каждые пять-шесть месяцев тебя сдувают и снова надувают, как праздничный резиновый шарик, строго следя за показаниями тонометра. Состояние должно быть «удовлетворительно для жизни», ничего опасного в таких процедурах нет, страшный дяденька СПИД легко изничтожается проверкой пациентов, постоянной дезинфекцией и элементарной аккуратностью. Капелька моей вредной крови, соскользнувшая с иглы на чистый халатик практикантки не удостоилась бы внимания, если…
Если б Дима меня сюда не привёз, не завёл к доктору Александру Васильевичу, не возмутился б на весь коридор: «опять он объелся какой-то дряни!», а потом – не зажал в тёмном уголке, целуя воспалённую кожу, горячий лоб, ласково поглаживая виски и шепча:
- Как ты, маленький?..
В общем, если б не вся эта невероятная и так порой раздражающая нежность, медсестра Леночка не смотрела бы на меня испуганно-подозрительно, не дёрнулась бы от несчастной капельки крови, не дёрнула бы за собой иглу и не разворотила бы мне пол руки…
Ох.
Стон слетел с моего тела, задержавшись на локтях, под коленками и больно кольнув электрическими разрядиками напоследок. В первую минуту мне показалось, Леночка решила пришить мою руку к койке иглой от шприца. Действие, достойное хорошего хоррора. И у неё почти получилось, что самое страшное.
Нельзя подобное вытворять с впечатлительными писателями. Сам факт переливания крови может сильно повредить писателю мозг, родить фантазии, начиная от заселения собственного тела микрочипами пришельцев и заканчивая сменой души. А ещё Леночка. Я её когда в следующий раз увижу, то если будут силы, загрызу. Я невероятно злым могу быть.
Пришла смс-ка от Димки… «Как мой мальчик?». Мальчик лежит, привыкая к новой крови, восстанавливая силы, поднимая давление… «Мальчику хочется любви в больничном туалете», - отвечаю ему и улыбаюсь…
Мелкий дождь делает насечки на оконном стекле. Заходит Леночка померить мне давление… Я не ожидал, что она появится так быстро и ещё не накопил достаточно злости.
- Левую руку дайте, пожалуйста, - дежурно говорит Леночка, я с усилием вытягиваю из-под подушки это нечто белое, худое и холодное…
- Вот, пожалуйста.
Леночка по-деловому разбирается с тонометром, красивые русые волосы убраны в косу, глаза ясные и синие, губки аккуратные, макияжа почти нет, спокойная такая, замечательная девушка, мечта поэта.
Но я, блин, пишу прозу.
- Расслабьтесь… - она имеет в виду, конечно, добытую из-под подушки руку, но я всё равно устало улыбаюсь. – У вас очень низкое давление, - говорит зачем-то, хотя это и так ясно. Я с таким давлением уже двадцать пять лет живу, из них – лет десять надоедаю Александру Васильевичу.
Он меня решил «не оставлять на произвол самого себя», а периодически подлечивать, и вредный Димка с ним словно в сговоре, то и дело звонит, спрашивает, что мне можно, что нельзя…
Вижу, Леночка поджала губки, следя за стрелкой тонометра.
- Леночка, не бойтесь, - говорю не громко, от звука моего голоса девушка вздрагивает и поднимает глаза. – У меня ни ВИЧа, ни СПИДа, ни сифилиса нету, у меня хроническая болезнь кожи, не смертельная, не заразная, но очень неприятная.
Леночка чуть хмыкнула, едва слышно… А я не удержался и продолжил с блуждающей улыбкой:
- А низкое давление… Говорят, анальный секс этому способствует.
Вздрогнула. Чуть нахмурила брови и с та-акой силой сдавила мне руку раздувшейся муфтой, что кровь, кажется, снова перестала биться в стенку сосуда, я непроизвольно охнул. Выдавил из себя улыбку:
- Леночка, выпустите, а то руку придётся ампутировать!.. – хотелось добавить «вашу мать», но не было сил. – А, кстати, про анальный секс, это правда? Вот, вы мне как врач скажите…
Поджала губы.
- Я не врач пока что…
- Жаль, - неискренне признался я. – Значит, придётся продолжать заведомо нездоровое занятие.
Отметив цифры моего давления в блокнотике и не сказав больше ни слова, девушка собрала тонометр и вышла из палаты. А я прочитал Димкино сообщение и понял, что любовь в больничном туалете у меня будет… Ес!.. Но не будет секса. Ох… «А что будешь со мной делать?» - спрашиваю… «Прижму к стене, буду гладить и целовать…». «Хорошо… Только, Дим, компьютер мне не тащи, это же больница, его сопрут, как не фиг делать…»… «Как скажешь… Может, тебе лучше книжку принести?..»… Книжку. Писателю - книжку. «Нет, не надо… Принеси лучше блокнотик и ручку…»… «Ок… Давай, я тебе принесу диктофон! Будешь наговаривать текст»… «Ты что, очумел? У меня же там эротические сцены в третье главе назначены, хочешь, чтоб меня тут…придушили марлевой повязкой?..»… «Тогда, если хочешь, пиши в телефон…»… Я на кнопки не попадаю. «Тогда я тебе притащу комп»…
На том и порешили.
Где-то в середине дня я всё же уговорил себя доползти до туалета, пусть и шатает от стенки к стенке. Поднялся с кровати легко и по-боевому, а потом в глазах потемнело, и кровь ударила…почему-то в нос… Сел. Немного пришёл в себя. Вздохнул и, снова поднявшись, поплёлся к коридору…
До меня далеко ни сразу дошло, что о местонахождении туалета я не имею понятия. Поэтому, набравшись сил, сделал вираж к окошку дежурной медсестры Леночки. Леночка сидела, уткнувшись в толстенькую книжку в мягкой обложке, меня не слышала - не видела, словно я призрак. Хотелось сказать что-нибудь типа: «Бу!» или другое страшное, но вместо этого я заглянул, что она там читает…
- Нравится книжка?.. – спросил тихо.
Девушка испугалась… Вскинула на меня глаза, приложила руку к груди и даже немного улыбнулась, когда удостоверилась, что я – это я, какой-то больной гей, а не видение.
Сразу нахмурилась с достоинством.
- Вы что-то хотели?
- Угу. Я спросил, нравится ли вам книга.
Чёрт дёргает меня настаивать на своём и не улетучиваться, поджав хвост и лепеча что-то оправдывающее…
Леночка хмыкнула, странно повела плечом, вроде как кивнула. Ладно, вашу жестикуляцию разобрал, а где здесь туалет?
- Прямо и направо. Он, наверное, закрыт, так что на второй этаж, - отрапортовала Леночка и снова погрузилась в чтение, накручивая русую прядку на аккуратный пальчик.
- Спасибо… - я поплёлся по длинному плохо освещённому коридору. – А мне не нравится… - сказал негромко, но больше в очередной раз себе, чем дежурной Леночке.
Решение всё-таки отдать эту рукопись издателю было скорее вынужденным, чем радостным. Мне в тот момент была нужна хоть какая-то подпитка, хоть какое-нибудь творческое удовлетворение. Псевдоним – Олег *** я придумал за одну секунду, валясь на Димкином диване и дожёвывая мармелад.
Сразу после того, как издатель дал добро, я почувствовал острый приступ недогениальности и неискренности по отношению к наивному читателю.
- Дима, до хренища ведь писателей… - устало бормотал я, глядя в потолок, Димка же насиловал в фотошопе какие-то графики.
- Как физик-математик скажу тебе, нет такой цифры «до хренища».
- Хм. Но это где-то очень близко к бесконечности… - рассуждал я далее…
Некоторое время помолчал, потом снова начал нудеть.
- Дим, у меня это, наверное, блажь.
Дима повернулся, оторвавшись от экрана, и рассмеялся…
- Чего это у тебя? – переспросил.
- Блажь, - твёрдо повторил я и кивнул.
Димка смеялся. Невероятно ты порой можешь смеяться – почти беззвучно, как-то очень устало, прикрыв глаза ладонью, но странно весело… Как-то отчаянно весело…
В конце концов, ты согласился.
- Да. Точно блажь.
Чего??..
Я подпрыгнул на диване, схватился обеими руками за спинку и посмотрел на тебя ошарашено. А ты…продолжал графики…в фотошопе…
- Значит, ты занят серьёзным делом, нанотехнологиями своими, а я – хернёй? – переспросил, прищурившись.
Вид у меня, наверное, был самый воинственный, но ты даже не повернулся.
- Угу, - на плоском экранчике ноутбука прорисовался красно-оранжевый, как картина Пикассо, график.
Сидели мы так минут пять. Молча. Потом ты медленно повернулся, поглядел на меня с полуулыбкой и сказал:
- Знаешь… У меня, например, нет никакой уверенности, что лет так через десять-пятнадцать (а может, и меньше!) не появится гений и не пошлёт мои исследования, не рассмеётся нагло: что ж это был за олух, такой тупой, аж стыдно!.. И мне не нужна эта уверенность. Я, малыш, об этом вообще не думаю. Появится – я буду только рад… Наша суть здесь…
- …отдавать, ничего не требуя взамен… - продолжил я, уткнувшись лбом в спинку дивана, и вздохнул.
- Угу. Ты пишешь… Та книга, она была на троечку…
- Ты честен…
- …Но и она кому-то нужна. Ты её написал, и не думай больше о ней, планируй будущее.
Я перевёл дыхание.
- Зай, мне жаль, что я не пишу стихи… - признался. – Точнее, пишу, но плохо. Заметно хуже, чем прозу. Поэзию читают… - я тёрся лбом о спинку дивана и морщился, - хотя бы потому, что она, сука, быстрая и короткая. Прочитал, проглотил, доволен!! Выполнил свой гражданский долг и к культуре приобщился… А если кто за забором спросит, так ты – бац! – а я, мол, сегодня за обедом читал стихи! А он – ух ты! Пушкина? А ты – неа! Круче! Нового современного писателя!..
- Малыш…
- …Я, Димка, чувствую себя слоном каким-то. Неуклюжим мамонтом. Всё хожу-хожу, пишу-пишу тома никому не нужных книг, а рога так и не отваливаются…
- Бивни.
- …Да хрен с ними, пусть бивни…
- Что-то много у тебя сегодня «хренов».
- …Да хр… - я осёкся, замолчал, потёршись щекой о жёсткую обивку дивана… Тихо рассмеялся… Ты нахмурился, подошёл, погладил меня, как укушенного кем-то и обиженного котёнка.
- Я ною, Дим, сам знаю, сейчас прекращу…
Ты улыбнулся:
- А я разве против?.. Ной. Скули… - устало потянувшись, ты поудобнее устроился на диване и оторвал меня от спинки. Ох… - Слушай, ты такой холодный весь… А лоб горячий. Нормально себя чувствуешь?
- Угу…
- А тут не чешется?..
- Не.
- А тут?..
- Извращенец, убери руки… - я смеялся, уткнувшись в твоё плечо… А ты тихонько пел: «Не стоит прогибаться под изменчивый мир, пусть лучше…»… - Да, когда-нибудь прогнётся, - я кивнул. – Что будем делать тогда?..
- Трахнем мир… - просто ответил ты. – Как ему захочется…
Дверь туалета на первом этаже закрыта. Я стою, уныло смотрю на узкую длинную лестницу вверх и набираюсь сил для нового рывка…
Иду. По ступеням… Раз, два, останавливаясь через несколько, держась за перила, бреду наверх… Скользкие ступени, белый отполированный кем-то кафель. Больничный, но не противный запах, не резкий, чистый. Слабость невероятная… Гнать её поганой метлой…
- С вами всё хорошо?.. – какая-то девушка, в модных джинсах, с пирсингом в губе, носу и брови остановилась, проходя мимо, и придержала меня за локоть.
- Угу… - я немного улыбнулся. – Спасибо.
- Я вас провожу…
- Я вообще-то до туалета иду…
- Ну, и что? Давай аккуратнее… Здесь так, блин, скользко, я уже пару раз чуть не навернулась… - признаётся, смеясь.
- Да идиоты. Люди в больнице на костылях ходят, а они… Как тебя зовут?
- Юля.
- Очень приятно. Скажи, Юля, ты бы хотела трахнуть этот чёртов мир?..
- Хм! Интересный вопрос… А если я скажу «да»?..
- А если без «если»?
- Хм… Вот, - Юля кивнула на дверь туалета и улыбнулась. – Пришли.
- Спасибо большое…
Я вздохнул, взялся за дверную ручку, дёрнул. Ещё раз дёрнул. Захотелось закричать «****ство собачье!», но что толку?.. Проходящая уборщица осведомила, что «закрыто тут, не видно, что ли??..».
А… Куда?? Бабушка! Стойте! Бабушка!..
- На третьем посмотри, - кивнула бабушка и ушла.
Я не понял… Я тут что, один такой, с естественными животными потребностями?..
Узкая долгая лестница вверх… Просыпающаяся злость, усталость, а с ней и голод. Обычный такой, зверский, я вдруг вспомнил, что ничего сегодня не ел – сильно тошнило.
Я так и не добрался до второго этажа… Присел на ступеньке, меня закачало, а какой-то дедок, с перевязанной рукой, в пижамке, сказал:
- Ой, сынок, и там закрыто.
Как??
- Ремонтируют что-то, а мы того… в женский по нужде.
В женский??..
Я решил сбежать по лестнице разом, быстро, чтоб не останавливаться на передышки. Было немного страшно, что упаду и переломаю ноги, руки, шею…дыхание сбилось, но зато – невероятно весело. В женский! Х-ха!..
Прямо у двери больницы я остановился, развернулся к светлым окнам и… И у меня было ощущение, будто я действительно трахнул мир. Из окошечка дежурного вдруг выглянула Леночка, с книжкой, посмотрела на меня испуганно, сердито что-то проворчала, пальцем у виска покрутила, а проходящая мимо пожилая женщина плюнула: «Безобразие! Это же больница!», я только улыбнулся и махнул Леночке свободной левой рукой.
Выпендриваться дальше или всё же позвонить Димке, чтоб забрал меня?.. Наскоро собрав сумку, я сказал Леночке «Счастливо!», услышал в ответ вполне ожидаемое: «Псих!!» и набрал Александра Васильевича…
- Александр Васильевич?.. Здравствуйте, это я… Я домой еду. Иду то есть. Нет, всё хорошо… Нет, не тошнит… Не качает… Я, Александр Васильевич, обоссал вам крыльцо больницы, это ничего?.. Да, Леночка тоже самое сказала. Угу. А нет у вас туалетов… А они закрыты… А я не женщина, чтоб в женские ходить, извините… Ну… Да. Спасибо вам. Мне снова лучше. Большое-большое спасибо… Да… А я сейчас ему позвоню, он меня заберёт, не беспокойтесь. Угу… До свидания. Ещё раз извините за крыльцо. Вы всё равно через центральный ход не ходите…
Хм…
- Алло, Дим?.. Я домой еду. То есть, иду пока что. Не… Погоди… Блин, да помолчи ты, я не псих, я домой хочу, к тебе, нормально я себя чувствую! Угу… Только слабость. И есть хочу очень. Угу. А… Хорошо. Стою. Жду. Тут у парка скамеечка… Я на газончике лучше полежу. На травке. Да не холодно, не беспокойся, смотри, какое солнышко… Ты же на работе, хочешь, я сам доеду? Давай, я на трамвай сяду и… Ладно. Молчу. Знаешь, Дим… Ты уже в машину сел? Я слышу шум дороги… Угу. Знаешь, я тут подумал… Наверное, это всё-таки не блажь, а естественная животная потребность. Нуу… Посуди сам… Кому-то даже туалет не нужен… днями и неделями… А?.. Да это так, тут у них… Ну, приедешь, расскажу, что по телефону… Ага, глаза закрываются… Я на траву лёг, у меня всё… ох… и поплыло перед глазами… Не собираюсь я умирать, не дождёшься. Угу… Зай… Тут такие сумасшедшие облака… Приезжай скорей…
Ты нужен мне. Но это опять же…лишь блажь…
12.08.2008.