Этот странный мальчик приходил на берег реки уже третий день. Он не стремился влиться в нашу компанию, но и не избегал ее. Мы, ребята из окрестных домов, каждый день сидели под мостом, пили пиво и играли на гитаре песни старых добрых рок - групп. Эстакада моста, под которым мы обжились, была вся исписана их названиями. Это был наш солидный рок-клуб. Обычно собиралось человек десять. Одним человеком меньше, одним - больше? Да бога ради. И он незаметно влился в компанию. Позднее, когда мы остепенились, оказалось, что все мы тогда были странными. А он даже на нашем фоне был слишком странным, таким и остался в общей памяти. Все началось с того, что он сказал:
- Я удивляюсь, почему вы все подражаете, а не ищете самый первый звук?
Пока мы думали что ответить, он уже ушел. Неделю его не было. Мы про него забыли и списали его реплику на неумеренное потребление пива. Позднее оказалось, что алкоголь он почти не употреблял. Потом парень появился вновь и, качая головой, снова настойчиво спросил:
- Почему вы не ищете самый первый звук?
Нам было не до него. Совсем. Мы играли, пили пиво, восхищались собой, обнимали подруг. Мы были очень заняты. Поэтому никто не обрадовался, когда еще через день он настойчиво повторил:
- Все же я не понимаю, почему вы обезьянничаете, не ищете самый первый звук!
Марек, известный своей вспыльчивостью, хотел навешать ему за обезьяну. Он не любил когда критиковали внешность. Особенно его мясистый нос. Но мы его утихомирили. Аленка, как обычно, выступила миротворцем и спросила его:
- Что ты имеешь в виду под самым первым звуком?
Он мотнул головой и ответил, как лекцию прочитал:
- Вы поете чужие песни. И сочиняете свои песни на мотив чужих. А те, кто написал песни, которым вы подражаете, в свою очередь кому-либо подражал. Музыкантам их детства, тем на кого они хотели быть похожими. Те, в свою очередь, хотели быть похожими еще на кого-либо. Вот ты, Марек, стихи свои неделю назад читал. Вроде и твои стихи. Но, вспомни, как ты рассказывал, что ты открыл окно, закурил, поставил песню под настроение. Твои стихи являются эхом этой песни. А она, в свою очередь, эхом другой песни. Вы подражаете, подобно обезьянам, а не ищете, то о чем я говорил. Только в этом случае вы будете писать свои песни, писать свою музыку.
Марек не стал его бить. Вместо этого он обозвал, как припечатал, “Зоологом”. В этом не было ничего обидного. Многие из нас были Дэнами, Свэнами, в подражание нашим кумирам. Иногда никто и не помнил настоящих имен.
Вскоре наступила осень, начались дожди. В один из еще теплых дней, когда мы вновь собрались, Зоолог уже сидел под мостом. Его слегка побили алкаши. Марек предложил найти их, когда Зоолог отказался, обозвал Ботаником. Не со зла. Положил руку ему на плечо и печально сказал:
- Качаться тебе надо, ботан! Пропадешь совсем.
Зоолог решительно мотнул головой, как ему было свойственно, и прочел очередную лекцию.
- Я не буду этим заниматься. Умение драться и убивать - это дар. Хищники, получив этот дар, всю жизнь убивают. Если я приобрету этот дар, чтобы слегка побить обидчиков, мне всю жизнь придется за него платить. Придется драться и убивать. Как доктор всю жизнь будет лечить, птица - петь. Мне не нужен этот дар. И тебе, Марек, он не нужен. Я случай-но подрался, а ты сколько раз в неделю дерешься? Последний раз ты позавчера дрался с Гешей. Нет, мне точно не нужен этот дар.
Самым странным было то, что у Зоолога совсем не было чувства юмора. Он всегда говорил серьезно. Но то, что он говорил, хоть стой, хоть падай!.. Все-таки с ним было интересно. Мы даже скучали, если он не приходил. Аленка взяла над ним шефство, оберегала его от насмешек. Однажды даже шутливо обняла и предложила пойти к ней домой. Марек поднял ее на смех:
- Аленка, вы только предохраняйтесь! Нам второй зоолог не нужен! Это уже слишком.
Лучше бы Зоолог промолчал. Но он мотнул головой и прочел Мареку обстоятельную лекцию о том, что стадию женского менструального цикла можно отлично распознать по тому, как женщина виляет бедрами. В последней стадии перед месячными, когда женщина не способна к зачатию, она неосознанно виляет бедрами сильней всего, чтобы скрыть этот недостаток. Поэтому Мареку, если он обратит внимание на текущее поведение Алены, со-вершенно не о чем беспокоиться. Алена обиделась и под громкий смех Марека, сказала Зоологу, что он дурак.
Откуда он все это знал? Мы списывали это на умные книжки, которые он читал. Но когда Аленка заговорила с ним о модной в то время книжке, выяснилось, что Зоолог ее не читал. Что же, у всех свои странности.
Пришла зима. Мы окончательно переместились в теплые квартиры. Когда мы отмечали день рождения Алены, выяснилось, что Зоолога нам не хватает. Мы решили его найти, и нашли его там же, где обычно. Он гулял недалеко от моста, в той же джинсовой куртке, что и летом. В нашей среде было нормальным ходить в одной и той же одежде. Косуха была всепогодной. Самой лучшей. Это было неудивительным. Удивительным было то, что он, видимо, гулял целыми днями и не мерз. По крайней мере, по нему это было не заметно!
Марек на всякий случай напоил его коньяком. А заодно и всех остальных. В результате, Алена упала с парапета в покрытую снежной крошкой реку, и Зоолог полез ее спасать. Мы было хотели идти быстрей по домам, перепуганная Аленка в особенности. Но Зоолог с нами не пошел. Марек хотел увести его насильно, но в ответ получил новую отповедь:
- Человеческий организм, в случае отсутствия спазмов головного мозга, может провести в подобной воде порядка пятнадцати минут без летального исхода. А дрожь позволяет телу быстрей согреться, и когда тело согреется, она пройдет.
В общем, мы постепенно разошлись, он остался. Ночью, как потом оказалось, все ворочались и думали, как там Зоолог. На следующий день мы, не сговариваясь, пришли на реку. Зоолог гулял недалеко от моста. Казалось, он был рад нас видеть. Может быть, это было только наше самовнушение. Однако с этого дня, несмотря на зиму, мы каждый день одевались потеплее и приходили под мост. Нам не хотелось оставлять Зоолога одного. Привязались, блин! Даже Марек.
А Зоолог жил своей неведомой жизнью. Незаметно под мостом вновь появились гитара и костер, из пустых ящиков были сделаны сиденья, и та жизнь, которая нам так нравилась летом, возобновилась и днем, и ночью, несмотря на морозы. Через месяц мы их уже не замечали. Нам это времяпровождение нравилось.
Мы никогда не были так счастливы, как в эту зиму. Мы жили так, как нам нравилось. И нам было наплевать, что мы сами могли показаться другим странными. А Зоолог слушал наши песни, кутался в джинсовку и всегда оставался серьезен, несмотря на наши попытки его растормошить, рассмешить. В этом был его немой укор. Из-за этого мы пели чище, шутили веселее. Даже любили искренней. Было страшно подумать, что все это мы делали ради того, чтобы растормошить клятого Зоолога. Но нам это нравилось. Мы все делали с бешенной энергией, с бешенной жаждой жить. В этом был наш ответный укор невозмутимому Зоологу.
Мы никогда не задумывались о том, где живет Зоолог на самом деле? Парапет моста был точкой сбора для всех желающих, и мы к этому привыкли. Зоолог был опрятен, неизменно с двухдневной щетиной. Наверное, он имел где-то дом, в котором жил тогда, когда не гулял под мостом. В этом доме были те странные источники знаний, которыми он обладал. Нам не хотелось там побывать. Мы не хотели отягощать свои головы любыми знаниями. Нам было достаточно и того, что время от времени рассказывал Зоолог. А рассказывал он много, и всегда информация была оригинальной и неожиданной.
Однажды отношение Марека к Зоологу полностью переменилось. Мы решили, есть вещи, о которых лучше не думать. У Марека заболела собака. Старый злобный пудель, который всех раздражал. Даже Марека. Но когда пудель заболел и начал протяжно выть, Марек по инерции принес его на реку к Зоологу и торжественно вручил, буркнув:
- Глянь, ты же Зоолог.
И тут же, хлебнув коньяка, ушел гулять по берегу. Когда Марек вернулся, Зоолог прочитал обстоятельную лекцию о раке предстательной железы, описал Мареку по дням, как пудель будет умирать, дал наставления о недолгом уходе. Марек заплакал, это был первый и единственный случай на нашей памяти. Мы притихли. Было странно думать о том, что живое существо может умереть, мы были еще молоды и толком не понимали значение слова смерть. А пудель притих, первый раз за полгода, уютно свернулся на руках у Зоолога. Тот сказал, что собака теперь не будет мучаться до смерти. Он перекрыл ей болевые рецепторы в нервной системе. Но смерти ей не избежать. Марек бережно взял пуделя на руки и молча унес. Две недели его не было. Затем вернулся. Совсем пьяный, обнял Зоолога и долго невнятно говорил с ним о смысле мироздания.
Наступила весна. Небо стало до одури синим, потекли ручьи. Пришло время оттаять всему, что замерзло за зиму. Но мы столь полно пережили зиму, что даже не заметили прихода весны. Это было удивительно. У реки появились другие люди, и мы были вынуждены заметить изменения в природе, а наши души, как водится, наполнились противоречивыми желаниями.
Однажды мы пришли под мост и с удивлением увидели, что Зоолог сидит на парапете с бутылкой пива в руках, курит, с наслаждением выпуская дым, и бренчит на гитаре, которую мы с некоторых пор стали оставлять ему, когда уходили. Вот оно! Подумали все. Мы победили! Зоолог сдался. Он стал таким как мы. Всех захватило неумеренное веселье. Мы прыгали, махали руками и ногами, кричали от радости, обнимались, тормошили Зоолога, а затем расступились, и наступила тишина.
Мы поняли, что Зоолог плачет. И тут же вспомнили о том, что он никогда один не пил, не курил и не играл. Только за компанию. Нам стало страшно от этой нестыковки. Алена дрожащим голосом спросила:
- С тобой все в порядке?
Он промолчал. Вяло махнул рукой и безнадежно запрокинул глаза к небу. Обычный подросток, который смотрит в бескрайнее небо и думает о чем-то своем. Но что-то было не так. Мы все это уже поняли. Алена подошла к нему и просто спросила:
- Все так плохо?
Он стремительно спрыгнул с парапета, подошел к Аленке, обнял ее и поцеловал. Затем снова стал серьезным, отстранился и сказал:
- Да. Все плохо. Я к вам привык. Мне жаль расставаться. Но это часть моей работы…
Мы все притихли. Все было слишком неожиданно.
- Не уходи, - сказал Марек.
- Жаль, но мне пора.
- Когда ты уйдешь?
- Через десять минут.
- Навсегда?
- Навсегда.
- Кто ты?
- Я - Зоолог. Это, действительно, мое призвание.
- А мы - обезьяны?..
- Вы самые интересные представители своего вида. Пройдет всего несколько лет, и вы станете теми, кто будет определять судьбы вашего мира.
- Все настолько плохо?
- Ага. Я всегда привязываюсь к тем, кого изучаю. И в этот раз тоже. Наверное, это моя судьба. Поэтому я выбрал подобное призвание. Не знаю. Я тоже не все знаю…
Только друзья понимают друг друга без слов. Друзья! Больше мы не сказали ни слова. Марек молча вручил ему гитару, самое дорогое, что у него было, но Зоолог отказался. Это все же была гитара Марека. Алена отвернулась и молча плакала. А затем он ушел. Перед тем, как уйти, он обернулся и, улыбнувшись, сказал:
- Приходите в гости, друзья!
И ушел. Обычный подросток в потертых джинсах. Мы стояли на берегу реки. Нам стало пусто и очень одиноко, несмотря на нашу дружную компанию. Аленка спросила у Марека:
- Что теперь? Конец тусе?
- Вот еще!
Марек улыбнулся. Казалось, ему передалась степенность и невозмутимость Зоолога:
- Будем искать самый первый звук. Определять судьбы мира. Я даже обещаю почти не драться.
- А я, пожалуй, отправляюсь к нему в гости, - задумчиво сказала Аленка.
- Ты же не знаешь где его искать.
- Сердце подскажет. А сейчас сыграй Марек. Просто сыграй, иначе я опять расплачусь.
Марек сыграл. Сыграл так же, как в переполненных “Лужниках” три года спустя. Только в «Лужниках» звук был похуже. А здесь была только наша компания, и целый огромный мир вокруг. Марек сыграл так, что с этих пор, никому не удалось его скопировать. Да и не очень хотелось. А вот слушать хотелось. Может быть, он нашел самый первый звук?.. Может, нет. Но он играл и пел исключительно от сердца, от нашего общего сердца. И никому не удастся его скопировать, ведь вы не были с нами под мостом в ту зиму. Это слишком неповторимо. Жить и просто радоваться тому, что ты живешь. Поэтому Марек пел, а мы сидели вокруг и радовались, вместо того чтобы грустить. Все еще немного мерзли, но это было не главным, и мы не мешали зиме и лету разрешить свой затянувшийся спор…
Прим авт:
* Иллюстрация авторская, разработана для рассказа замечательным мастером - Софьей Бесстужевой