Т Е Р Р О Р И С Т
(Эволюция творческой личности в постсоциалистический период)
В городе Излучинске не торговал только ленивый. Когда рухнула твердыня коммунизма, из ее обломков построили базары. Вспыхнул коммерческий бум. Стране еще было что продавать, а у населения – за что покупать. Массовый характер принял туризм из соседней Польши. Через границу потянулись бесчисленные колонны автобусов и легковых автомобилей. На каждого туриста приходилось по несколько тонн турецкого и польского ширпотреба. Слава об Излучинском Клондайке гремела над половиной территории бывшей необъятной родины. Ветром гарантированной прибыли заносило челноков даже из далекого Казахстана. Местные энтузиасты тоже не дремали и скупали товар у поляков на корню. В эту благодатную дикую пору, когда старые законы уже не действовали, а новых вводить не спешили, многие предприимчивые люди составили стартовый капитал. Как грибы после дождя стали появляться кооперативы, малые и частные предприятия, различные концерны и общества с ограниченной ответственностью. С течением времени большинство субъектов предпринимательской деятельности трансформировались в наиболее популярную форму ведения бизнеса – общества с неограниченной безответственностью, где работа шла, товар продавался, а в отчетах фигурировали ноли. Справедливости ради следует заметить, что если бы предприниматели и фирмы платили все положенные налоги, то в графе «прибыль» тоже стояли бы ноли, но уже реальные.
Имела свой маленький бизнес и семья Сергея Филимоновича Чепрасюка, бывшего преподавателя музыки и интеллигента в первом поколении (родители с высшим образованием, но выходцы из села, он же родился в городе). После того, как его сократили в музыкальном училище, а жену Веронику - в художественной школе, пришлось два года перебиваться случайными заработками, пока методом проб и ошибок он не определил свой сегмент в бизнесе. Слабоинтеллигентная базарная среда ему претила, поэтому Чепрасюк выбрал вид коммерции, позволявший поддерживать реноме просвещенного человека и попутно повышать свой культурно-образовательный уровень, а именно: торговал возле автобусной остановки газетами и журналами.
Жена Вероника пошла иным путем. Она в домашних условиях пекла вычурной формы пирожки, булочки, чебуреки и прочие изделия из теста и разносила по офисам частных фирм и банков. Наибольшим спросом произведения ее кулинарно-изобразительного искусства пользовались у сотрудников фирмы «Забриски-Пойнт ЛТД», трехэтажный офис которой блистал евроремонотом на противоположной стороне улицы. Но однажды здесь случился досадный инцидент, в результате которого круг Вероникиных покупателей значительно сузился. В коридоре фирмы она натолкнулась на неожиданно вышедшего из-за угла представительного мужчину. Поднос с чебуреками наклонился, и жир капнул мужчине на костюм. Это оказался директор «Пойнта», известный в городе человек Вениамин Маркович Зубрицкий. На шум прибежал охранник, вызвали налоговую инспекцию, и был составлен протокол. Через две недели пришло постановление об уплате штрафа за торговлю без патента. Штраф, конечно, платить никто не собирался: во-первых, не было чем, а во-вторых из принципа, но теперь в ожидании судисполнителя дверь в квартиру посторонним не открывалась.
Чепрасюк, как личность творческая, был апологетом теории, что художник должен находиться в оппозиции к власти. После случая с женой отношение к сильным мира сего лучшим не стало. Время за лотком тянулось медленно. Начитавшись до одури прессы, где в одной половине газет народу предрекали скорое благоденствие, а в другой – окончательное обнищание, он тупо созерцал, как по дороге мчатся сверкающие лаком и хромом иномарки. Из открытых окон машин неслись развеселые мелодии, в салонах сидели беззаботные пассажиры явно неинтеллигентского вида, а некоторые физиономии вообще могли служить наглядными пособиями к трудам итальянского криминалиста и психиатра Чезаре Ломброзо. Мысли о несправедливости устройства мира грызли сердце Чепрасюка, как собака кость.
Неожиданно в нем открылся талант стихотворца. Стихи новоявленного поэта изяществом слога не отличались, зато были близки чаяниям широких кругов населения. Наиболее интенсивно процесс стихосложения у него проявлялся по вечерам, когда он вручную месил тесто для пирожков. После ужина наступало время отдыха. Чепрасюк, развалившись в кресле, ласкал дремавшую на коленях кошку и смотрел телевизор. Телеэкран свирепствовал. Высокохудожественные американские фильмы перемежались с рассчитанной на дебилов рекламой. Косноязычные заверения любующихся собой политиков чередовались с сообщениями о заказных убийствах и терактах. Эпатажные выходки разнообразных неформалов, нетрадиционалов и просто психов мирно уживались с завораживающими нравоучениями круглощеких проповедников. Как-то ночью из глубин подсознания всплыл страшный сон. Чепрасюк, по пояс голый, с выражением лица как на известной скульптуре «Булыжник - оружие пролетариата», придавив железным коленом к мостовой Галину Бланку, пытается засунуть ей в рот гигантский «Орбит» без сахара. Чепрасюк проснулся и понял, что пришла пора «собирать камни».
Первой жертвой Чепрасюка стал толстомордый шеф соседки Ритки - директор успешно приватизированного им государственного предприятия, который, презрев общественное мнение, почти в открытую крутил роман с замужней молодухой. Одним туманным вечером Чепрасюк, вооружившись реквизированной по случаю у дворовых пацанов рогаткой и шариками от подшипника, вышел на тропу войны. Подъехала машина, и Ритка выпорхнула на тротуар. Чепрасюк из засады открыл огонь. Рогатка отличалась мощным боем: по лобовому стеклу побежали трещины. Ритка ойкнула и присела за дверцей. Чепрасюк снова выстрелил. Зазвенел металл. Ритка опустилась на четвереньки и поползла в кусты. Ее хахаль вывалился из салона и, готовясь к старту, принял ту же позу. Пиджак у него задрался, и открылась соблазнительная мишень. Чепрасюк, несмотря на усвоенные с детства принципы гуманизма, от соблазна удержаться не смог. Смачно шлепнула резинка. Попадание было точным: мужчина завизжал и, упав плашмя на асфальт, попытался залезть под машину.
- Убили! – заголосила из кустов Ритка.
Вскоре в свежем номере газеты «Семья и воля» Чепрасюк с удовлетворением прочел о том, что было совершено покушение на известного предпринимателя, и стреляли из духового ружья.
Следующий акт возмездия Чепрасюк реализовал более подходящим его творческой натуре способом. На капоте джипа, регулярно простаивающего посреди газона в соседнем дворе, он вывел баллончиком с краской четверостишие:
Сегодня ты балдеешь в барах,
А завтра можешь загреметь на нары.
Лучше думай о вечном
И будь всегда человечным.
И подписался: «Народный мститель». Машина, оказывается, принадлежала одному из королей преступного мира, который, вырвавшись из объятий шестипудовой королевы, периодически предавался морганатическим страстям с изящной танцовщицей кордебалета. Авторитету действительно в скором времени предоставилась возможность отвлечься от мирской суеты и поразмыслить о бренности сущего. Однако долго он не сидел. С учетом его рабоче-крестьянского происхождения и неблагополучного детства, отягощенного собственной ЗПР, алкоголизмом отца и эксгибиционизмом матери, а также на основании вновь открывшихся доказательств материального характера, предоставленных суду адвокатом обвиняемого еще до начала заседания, высокий суд проявил понимание и гуманность и ограничился общественным порицанием. Но имелся в этой истории для Чепрасюка и один неприятный момент. Когда король вышел, то пообещал, что если поймает этого долбаного мстителя, то забьет ему его баллончик в одно место. Но пока бог миловал.
Были и другие акции. Например, на стене кафе некоего предпринимателя, где Чепрасюку подсунули самодельную водку, утром прохожие смогли прочесть следующий перл:
У тебя есть бары, рестораны
И денег полные карманы.
Но может измениться все когда-то,
И побежишь искать ты адвоката.
Н.М.
Через несколько дней на владельца баров наехала налоговая. Однако был достигнут консенсус, и предпринимателя выпустили. Пришлось срочно продавать один бар. Вырученных денег как раз хватило, чтобы оплатить оговоренную сумму налога, штраф и остальное.
По городу пошла молва о неизвестном оракуле. Со временем популярность Чепрасюка выросла до таких масштабов, что самая читабельная в городе газета «Реверс-пресс» посвятила ему статью и, идя навстречу пожеланиям читателей, стала регулярно публиковать его стихи, которые корреспонденты газеты по утрам списывали со стен и заборов. Газета даже обратилась к неизвестному стихотворцу с предложением взять интервью, а также выплачивать гонорар. Чеперасюк, соблюдая правила конспирации, позвонил из автомата по поводу гонорара. Но когда выяснил, что сумма гонорара составляет всего 3 грн. за стихотворение, и к тому же выплачивается он через два месяца со дня публикации, то плюнул на меркантильный интерес и решил, что его лира будет служить народу безвозмездно
Правда, Чепрасюку не нравилось, что редакция, нарушая авторские права, позволяла себе допускать определенные вольности с текстом. Некоторые встречающиеся в оригинале острые слова заменялись синонимами из общепринятой лексики, а если это было невозможно, как, например, в четверостишии, которое Чепрасюк посвятил выборам:
Есть кандидатов много разных
Рыжих, черных, просто грязных.
Голосуй ты хоть за правых, хоть за левых голосуй,
Ничего не поменяешь – все равно получишь … !
- то редакция в слове, несущем главную смысловую нагрузку, вместо трех букв поставила три точки, что значительно снижало гражданский пафос произведения. Но, не взирая на сопутствующие любому творческому процессу досадные издержки, народное признание тешило самолюбие Чепрасюка. Теперь он не смотрел столь кровожадно на проносящиеся мимо иномарки. Чепрасюк улыбался и подмигивал своим потенциальным клиентам, и на душе у него светлело.
Дошла очередь и до директора «Забриски-Пойнта». Чепрасюк вычислил, что тот периодически заходит в бар «Оболонь». Он тоже зачастил туда, хотя из семейного бюджета приходилось выкраивать по две гривни на пиво. Но, как говорится, искусство требует жертв! Чепрасюк сидел возле стойки и вел интересную беседу с барменом Мишелем, который мощной шеей, широкой спиной и остальными частями тела напоминал борца сумо. Интерьер бара, несмотря на сугубо сухопутное местоположение и название, был стилизован под портовый кабачок. На стенах висела различная морская атрибутика и муляжи экзотических рыб, а над стойкой вились гирлянды сушеных пресноводных рыб для употребления с пивом. Под потолком, надышавшись винных паров, весело скалило зубы чучело крокодила. Мишель сноровисто обслуживал посетителей, добродушно улыбался и отпускал забористые остроты, но его спрятавшиеся за круглыми щеками глаза не забывали внимательно следить за клиентами. Чепрасюку повезло. В зал в сопровождении двух человек вошел Зубрицкий. Вальяжно развалившись за деревянным, специально грубо сколоченным столом, он попивал пиво, заедал крабовыми палочками и бутербродами с икрой и что-то втолковывал почтительно слушавшим его собеседникам. Чепрасюк, ожидая пока стемнеет, потягивал свой бокал и вместо икры смаковал стих, который он заготовил для Зубрицкого:
Хоть ты, Зубрицкий, босс и депутат,
Но и тебе дадут коленом в зад!
Пиво кончилось. На другой бокал денег не было. Чепрасюк вышел на улицу. Обстановка благоприятствовала осуществлению задуманного. Уже стемнело, но ввиду экономии электроэнергии, ни один фонарь не горел. «Мерседес» Зубрицкого стоял поодаль от входа в бар возле деревянного забора, огораживающего хоздвор некогда процветавшего банка. Теперь банк съехал в неизвестном направлении, и ворота не запирались. Чепрасюк прошел мимо машины и, оглянувшись, проскользнул во двор. Сквозь щель в заборе хорошо просматривался проход, где стоял «Мерседес», и площадка перед баром. Людей не было.
- Можно приступать, - решил он, но тут из темноты вынырнули две легкие
тени. Один человек остановился на углу, а другой направился к воротам. Чепрасюк спрятался за мусорным контейнером. Человек, заглянув во двор, быстро вернулся к машине. Чепрасюк снова приник к щели. Мужчина, присев на корточки в тени забора, стал что-то прилаживать к днищу «Мерседеса». Чепрасюк старался не дышать. Через мгновение в переулке никого не было.
- Бомбу подложили, – мелькнула догадка. - Доигрался буржуй!
Чепрасюк высунул голову из ворот, убедился, что его никто не видит, и скорым шагом вышел на улицу.
- Нужно сматываться…это не рогатка, шарахнет – костей не
соберешь…справедливость восторжествовала…- прыгали в голове мысли.
Но ноги головы не послушались и, обогнув палисадник, привели его к бару с другой стороны. Чепрасюк вошел внутрь.
Скоро завыли сирены, адским синим светом засверкали мигалки, понаехала милиция. Машину разминировали, Чепрасюка и Зубрицкого отвезли в горотдел. Через час, выйдя из милиции, Чепрасюк увидел Зубрицкого. Он нервно курил, грыз фильтр и плевался. Возле «Мерседеса» стояли двое охранников в бронежилетах. Заметив Чепрасюка, Зубрицкий подошел к нему и как-то неуверенно то ли с улыбкой, то ли просто скривившись, сказал:
- Спасибо, дружище… Может, тебе какая помощь нужна?
У Чепрасюка в груди стала вздыматься волна классового самосознания, но вспомнив, как жена Вероника таскает за тридевять земель тяжелые бидоны с чебуреками, он выпалил:
- Пускай пирожки у тебя снова продают!
Выражение лица у Зубрицкого стало как у человека, внезапно услышавшего иностранную речь, и его глаза поползли в стороны.
- Какие пирожки?
Чепрасюк объяснил.
- Извини, как тебя зовут? …Филимонович, под горячую руку попала. А налоговую вызывать я команды не давал. Это начальник охраны постарался. Куришь?
Они закурили.
- Ну а вообще, ты чем занимаешься в свободное от посещений баров время? – попробовал пошутить Зубрицкий.
Выслушав ответ, он задумался, и , вдруг оживившись, заговорил:
- Как ты относишься к природе? У меня дача есть на берегу озера. Нужен еще один сторож. Неделю там, неделю дома.
Чепрасюк согласился. Работа ему понравилась. Весной, испросив разрешения, он возле участка хозяина вскопал огород, чтобы были свежие овощи для охраны и семьи шефа. На следующий год Зубрицкий развил его инициативу. Он приобрел полторы сотни гектаров земли, технику и поставил Чепрасюка старшим, а еще через год отдал ему все это в аренду. Вероникины же пирожки настолько понравились Зубрицкому, что на фирме была организована столовая, а Веронику назначили заведующей.
Прошло несколько лет. Чепрасюк развернулся. На паях с шефом были построены мельница и комбикормовый цех. Наш герой давно уже ездил на собственной иномарке, а в его разросшемся хозяйстве числилась молодая учетчица, которую по вечерам приходилось подвозить домой. Писать стихи ни времени, ни вдохновения у него уже не было.
Так приходит слава людская.
Dixi.
Британчук. 2000 г.