Дверь открыла свекровь, и рванулась ко мне в слезах:
- Наташенька, по-моему, он умирает. Третий день без сознания. Инсульт. Врачи говорят, что прогноз неутешителен. Поэтому я не отдала его в больницу. Всё делаю сама. Неужели это конец? А как же мне дальше жить?
Я обняла её.
- Пойдём, скорее к нему, - она потащила меня в комнату.
Борис Михайлович лежал на спине. У него было лицо Уходящего человека. Я это сразу поняла.
- Ты подержи, подержи его за руку. Помнишь, как было с моей мамой? Она ведь пришла в себя, хотя и ослепла, и говорить уже не могла. Она потом всегда искала только твою руку, а другие отталкивала. Ты присядь, присядь возле него, - она суетливо стала пододвигать мне стул.
Сердце моё разрывалось от жалости. Я очень люблю этих людей, несмотря на то, что давно рассталась с их сыном.
Я взяла свёкра за руку. Маргарита Фёдоровна всё всхлипывала и шептала:
- Подержи, подержи, милая!
Потом я помогла ей поменять больному постель. Загрузив бельё в машинку, мы пошли на кухню пить чай.
- Саша в командировке, но мне помогает младший, Андрей, и его жена Маша. А то бы я не справилась. Боря, хоть и субтильный, но очень тяжёлый. Сегодня надо бы Борю побрить. Он ведь никогда не позволял себе быть не в форме.
Я взяла помазок, бритву, и всё сделала очень аккуратно. Потом опять прикоснулась к руке свёкра.
- Маргарита Фёдоровна, простите, но сейчас мне нужно кое-что сделать по работе. Ждите меня завтра. Держитесь, моя хорошая, - сказала я, целуя её на прощанье.
- Храни тебя Бог, девочка! – сказала она и побежала к окну, чтобы посмотреть, как я буду уходить.
Я подняла руку на прощание. Она, как ребёнок, часто-часто замахала ладошкой. Сердце моё сжалось. Своих родителей я похоронила 12 лет назад одного за другим.
Поздно вечером раздался звонок.
- Наташенька, он пришёл в себя и даже заговорил! Я знала, что ты поможешь! Он голодный и всё время просит есть. Можно ему так часто? – услышала я радостный голос свекрови.
- Слава Богу! - ответила я, - Наверное, можно, если понемногу и часто.
- Ты не рвись к нам, я знаю, что тебе сложно. Я буду звонить.
- Тогда до выходных. Поцелуйте его от меня. Я вас очень люблю.
К выходным Борис Михайлович уже начал вставать.
Как-то я приехала, чтобы подменить свекровь, которой надо было сходить в собес.
Борис Михайлович, увидев меня, тут же потянулся к пиджаку. Надел сам, хотя и перепутал пуговицы.
Я поцеловала его и поправила костюм. Потом стала накрывать стол к чаю.
Он сидел и внимательно за мной наблюдал.
И вдруг начал читать наизусть: «Девушка пела в церковном хоре
О всех усталых в чужом краю…»
Он знал, что я люблю А. Блока и М. Цветаеву.
Потом, заговорщически и озорно, прошептал:
- Давай закурим? И оставь мне ещё сигарет, а то меня здесь не балуют.
Я услышала, как вернулась Маргарита Фёдоровна.
- Меня здесь и кормят мало. А я всё время есть хочу! - повысил он голос и повернулся к жене.
Я увидела, как она вскинулась, и глазами дала ей понять, что я всё понимаю.
Мы покурили, несмотря на поджатые губы Маргариты Фёдоровны. Свёкор демонстративно взял из моих рук пачку сигарет и пошёл их прятать.
- Господи, Наташенька! Ведь это ты помогла. У тебя есть дар! Он передался тебе от бабушки. Посмотри, как Боря быстро восстанавливается, - сказала вдруг свекровь.
- Это просто совпадение. Бабушка умерла, не приходя в сознание, и никому ничего не успела передать, - улыбнулась я, - Она свой дар унесла с собой. Да и соседи прозвали её колдуньей.
- Нет, нет! И не спорь! Сначала ты помогла моей маме, а теперь Боре.
- Я вас очень люблю, - ответила я.
Борис Михайлович полностью восстановился и прожил ещё четыре года. Он отстоял своё право на курение, но сигареты прятал только мои…