В семье кроме Миши были ещё сестра и старший брат. Жили бедно, потому что отец ещё молодым ушёл в мир иной, а мама, человек не очень грамотный, всю жизнь работала уборщицей. На зарплату технички не пошикуешь. Тянула тётя Катя детей, как могла. С едой попроще - огород шесть соток, десяток куриц, а вот с одеждой...
Иногда школа выделяла какие-то деньги на дешевенькие пальтишки или ботинки кому-то из детей. Нина, сестрёнка, была хрупкой, маленькой и одежды ей хватало на несколько лет. Миша пошёл в отца - широкая кость, косая сажень в плечах, из всего вырастал быстро и обычно донашивал рубашки и курточки после старшего брата. Виталий, брат, после восьмого класса поступил в ПТУ и был рад казённому обмундированию и небольшой стипендии. А Миша даже не пошёл на свой выпускной вечер, стыдно было перед одноклассниками, а особенно перед девчонками, за свой затрапезный вид. Тётя Катя сильно переживала за сына, вот только помочь ничем не могла. Соседка предложила Мише надеть на вечер костюм сё мужа, пусть не новый, не совсем современный, но вполне еще приличный. Но не зря говорят: пусть мы бедные, но гордые. Миша наотрез отказался.
После школы он даже и не думал о дальнейшей учёбе, пошёл работать на стройку. Как он был счастлив, когда принес домой первую получку! «Вот, мама, купи что-нибудь Ниночке и себе». Тётя Катя прижалась головой к груди сына и тихонько заплакала:
- Давай, сына, будем тебе на курточку копить. Вон, рукава коротки, поизносилась вся. А ты у меня взрослый уже совсем, на девчонок, поди, заглядываешься. Встречают ведь по одежке...
И вот Миша с деньгами в кармане поехал в город за обновкой. На автовокзале в Кургане сразу купил билет в обратную сторону, чтобы не толочься потом в очереди, да еще и вовсе не попасть на автобус.
На рынке он придирчиво приценялся к курткам. Хотелось и помоднее, и подешевле. Наконец выбрал. Правда, на искусственном меху, но красивая и недорогая. Миша тут же надел её на себя, а старую положил в авоську. Впервые за много лет он почувствовал, что выглядит не хуже всех. Это ощущение наполняло его радостью и гордостью. Он улыбался встречным девчонкам, и невольно его движения и походка становились более раскованными. Он шел, больше не стыдясь никого.
До отправления автобуса оставалось ещё много времени, и Миша прогуливался по привокзальной площади, явно не для того, чтобы людей посмотреть, а для того, чтобы себя показать. Но что-то всё же угнетало его, не давало быть в полной мере счастливым. Ах, вот оно что - старая потрёпанная куртка в авоське! Она никак не вязалась с его теперешним видом. На автовокзале он подошёл к мусорному баку и выкинул в него куртку вместе с авоськой. Миша присел на лавочку и стал дожидаться своего автобуса. А к мусорному баку подошёл бродяжка с худым синюшным лицом, в растерзанной до ваты грязной фуфайке.
Он вынул из авоськи Мишину куртку, с удивлением покачал головой, видимо подумав: «С жиру люди бесятся». Снял с себя свой «парадный наряд», бросил его в бак и натянул куртку, которая для него, по-видимому, была ещё большим счастьем, чем для Миши его новая, на меху. Миша совсем воспарил - вот ведь, есть люди ещё беднее. В этот момент он ощущал себя почти благодетелем. И только в автобусе, уже на середине пути к дому, до Миши дошло, что он облагодетельствовал бродяжку не только старой курткой, но и приличной суммой денег, которая осталась во внутреннем кармане ненавистной одёжки. Радость от покупки как-то померкла. Что же мама теперь скажет?
Тётя Катя вздохнула, прижала к себе Мишину голову:
- Ладно, сына, не убивайся. Считай, что дал милостыню убогому за наше с вами здоровье. Господь с ними, с деньгами. Наживём. Теперь не страшно, ты ведь у меня вон какой - красивый, сильный. Кормилец!