Анастали пришла в себя раньше раненого воина. Кое-как села на скользких от дождя досках крыльца. Отодвинулась на сухое место, ближе к входу в сгоревший дом. Полусела, полулегла на стену. Стена была теплой от тлеющих с другой стороны углей. Это было приятно, почти уютно. В голове было мутно, подташнивало. Боль, позабытая за знакомство с этим странным воином, вернулась обратно. Вспомнились последние минуты ужасной резни, которую устроили полковник и его полк в этой несчастной деревне.
Она пыталась как-то остановить озверевших солдат, взывала к милосердию. Но, её никто не услышал. Определенно, было какое-то злое колдовство! Никак не верилось, что такие знакомые и всегда добрые к ней люди, вдруг превратились в безжалостных монстров. Попытка обратить на себя внимание более настойчиво привела к тому, что Анастали кто-то из солдат походя, ударил по голове мечом сзади. Спасло то, что на голове был обруч, удерживающий волосы. Косой удар имперской стали с легкостью рассек тонкую полосу. Но, потерял вес, направление удара и, лишь срезал часть волос. Она обернулась к напавшему на неё. Неузнаваемый в шлеме и доспехах мечник, уже заносил меч для ещё одного удара. В ужасе, женщина бросилась бежать. Метнулась сквозь небольшую схватку, где несколько солдат наседали на троих местных бородачей с боевыми топорами. Кругом гремела сталь, слышались стоны умирающих и радостные вопли обезумевших от крови и магии убийц. Но, ей казалось, что слышно только надсадное дыхание и крик разочарования от преследовавшего её бойца.
Остальное произошло, как в тумане. Когда и как она получила рану на ноге, куда делся её преследователь, как удалось спрятаться... Ничего из этого Анастали не помнила.
Когда она очнулась и попыталась выползти из-под крыльца, и кто-то вдруг схватил за ногу и стал вытаскивать из укрытия, первым ощущением был животный ужас. Была уверенность, что сейчас точно зарежут, как скот. Быстро и беспощадно.
Но, воин оказался из армии противника. Он был похож на ещё большего зверя, чем солдаты во время резни. Глаза смотрели безжалостно и обрекающе. Весь в пыли и в засохших пятнах крови он был похож на демона из страшного сна. И, тогда пришла уверенность, что сейчас изнасилует и потом все равно зарежет. Ну, может быть поиздевается для начала. Будет отрезать пальцы, выколет глаза... Будет грубо хохотать над её беспомощностью и мучением. От этой мысли у, привыкшей за пару месяцев жизни в боевом походе к ужасам войны, Анастали чуть не случилось помешательство. Вспомнились все тела, которых она насмотрелась, пока они проходили через разграбленные города и деревни. На некоторых были следы столь изощренных издевательств, что даже видавшие виды полковые лекари отворачивали взоры.