Почему я не старалась делать матери приятное почаще? Тогда, когда ее это радовало? Разве трудно? Лишний раз навестить, привезти флакончик духов, или ее любимые шоколадные батончики, или еще какой-нибудь милый пустячок. Приготовить ей что-нибудь вкусненькое. Как мелки причины, по которым я этого не делала! Забывала в суете, откладывала на потом, думала, что успею…
Теперь мама тяжело больна, ей уже не выздороветь. Я езжу к ней каждый день. Холодильник забит вкусненьким, милые пустячки громоздятся на столе бесполезной грудой. Мама мечется на постели, корчится, тяжело дышит, прижимая руки к груди.
- Мамочка, больно? – беспомощно спрашиваю я.
- Да.
- Давай укол поставим!
- Не надо, он уже не помогает!
- Чем тебе помочь?
- Уйди, не мешай! Ты ничем не поможешь! Иди спать!
- Как же спать, когда тебе так плохо?
Взгляд таких родных до боли глаз тусклый и мутный, кажется, она уже не здесь. Она словно борется с кем-то, кого я не вижу, или пытается пробиться куда-то, в неведомое мне пространство. На лице страдание и мука.
«Ооо!» - слышу я свой собственный стон и пугаюсь: зачем я так? Ей и без того плохо, а тут еще мои крики! Мама обхватывает мою ладонь холодными пальцами и снова шепчет: «Уйди!», но руку не отпускает.
Я все-таки делаю ей обезболивающий укол, заставляю принять снотворное. Она затихает.
Иду на кухню, наливаю себе чай, беру из вазочки на столе конфету. Любимые мамины конфеты, я купила их на прошлой неделе, но она так и не смогла проглотить ни кусочка. Помешиваю чай и замечаю пять маленьких синих пятнышек на своей руке – следы маминых пальцев. Горестно думаю, что завтра нужно ехать в онкологический диспансер, оформлять разрешение на более сильное обезболивающее для матери.
Бросаю назад в вазочку так никому и не принесшую радость конфету, опускаю голову на сжатые кулаки и плачу. Тихо-тихо, чтобы не услышала мама.