Возвращение1

Возвращение


Спокойное ласковое море, теплый песок, греющий кожу босых ног, крики чаек, кружащихся над лазурной гладью. Димка лег на спину, раскинул руки, и закрыл глаза безмятежно, подставив тело соленому бризу. Резкий порыв холодного ветра заставил вскочить на ноги – огромная черная туча уже закрыла полнеба и приближалась с неимоверной быстротой, вытянув из середины вниз острое щупальце. Оно нацелилось прямо на лежащего и метнулось сверху вниз…

Резкий звонок будильника прогнал прочь ночной кошмар.
 – Что-то со мной происходит в последнее время, сны какие-то дурацкие начали сниться, к чему бы это – Прыгал на одной ноге Димка, натягивая потрепанные джинсы  Ощущение опасности, навеянное сном, не проходило, попробовал  переключиться на мысль о предстоящем рабочем дне в мастерской по ремонту компьютеров, но это не помогало.

Эта маленькая мастерская была его рабочим местом и убежищем одновременно, в котором он спасался от серой тоски холостяцкой жизни. Так получилось, что его приятели, которыми он обзавелся после армии, давно переженились, а некоторые даже готовились оправлять детишек в первый класс. Димка принципиально не спешил обременять себя семьей. Ему хорошо жилось в квартире родителей и он, наверстывая упущенное перед армией время, ходил на занятия в вечерний техникум связи на факультет вычислительной техники, работая пока фрезеровщиком на заводе. Это продолжалось до тех пор, пока не начались скандалы с родителями. Воспитанные в традициях "образцовой советской семьи" они требовали от сына прекратить "шляться по ночам с развратными девками", остепениться и жениться на приличной девушке. С "Приличными" девушками Димке было не интересно, поэтому он принял единственное на его взгляд разумное решение – снял недорогую комнату и переехал туда со своими пожитками. Расчет был верен, после непродолжительного шокового состояния, родители успокоились и смирились с выкрутасами сына. Димка окончил техникум, и ушел с завода к приятелю Славке в мастерскую по ремонту бытовой радиотехники, а вскоре открыл свою мастерскую по ремонту компьютеров.

Съел Баночку йогурта, подсохшую булочка, запил стаканом чая и отправился на работу в состоянии отрешенности. День начинался как обычно – выставить на стеллаж отремонтированные вчера компьютеры, проверить наличие деталей для ремонта, включить музыку, вентилятор.... Посетителей было не так уж много, но работа постепенно развеяла плохое настроение, а ближе к концу рабочего дня пришли мысли о Вере.

Они встретились не так давно; Димка возвращался из соседнего города на пригородном поезде, с большущей дорожной сумкой, набитой деталями для компьютеров. Он устал от беготни по длинным душным улицам, и теперь с удовольствием отдыхал, устроившись на сиденье возле окна и, вытянув гудевшие ноги. Поезд неторопливо передвигался от станции к станции, останавливаясь на каждой на одну, две минуты. Поездка предстояла долгая и нудная и Димка задремал. Он проснулся от какого-то внутреннего толчка и, интуитивно посмотрев направо, увидел девушку, сидящую с краешку на противоположном сиденье. Левой рукой незнакомка держала раскрытый журнал, а правой рукой, зажав между пальцами шариковую ручку, что-то писала в нем.
 – Кроссворд отгадывает, наверное – лениво подумал Димка, снова прикрыл глаза… и тут же резко открыл их – он узнал ее, это была девушка из его сна.
Он вспомнил тот странный сон: большой шумный город, очень жарко, надписи на незнакомом языке, непонятными буквами, и девушка рядом с ним, смотрит на него зеленными удлиненными глазами с выражением любви и восхищения, и они идут рядом, спешат, потому что их ждут…
Девушка, почувствовав, что на нее смотрят, подняла глаза на Димку и приветливо улыбнулась. Какая-то сила подняла Димку с сиденья и толкнула прямо к ней.
– Добрый вечер, помощь нужна? – осведомился он у незнакомки. Девушка, не говоря ни слова, подвинулась, освобождая место рядом с собой, и Димка без раздумий шлепнулся на сиденье. Они сидели рядом, прижавшись, друг к другу так, словно встретились после долгой разлуки, не решаясь только обняться, стесняясь посторонних людей.
– Как зовут тебя? – негромко спросил Димка.
– Вера – просто ответила она – А ты кто?
– А я – Дима –
Они сидели, забыв о кроссворде,  и торопились рассказать друг другу  обо всем – О том, что Вера учится в институте физкультуры и едет домой на каникулы.
О том, что Димка имеет свою собственную мастерскую и живет в квартире один.
О том, что Вера еще не замужем и даже не думает об этом, и о том, что Димка очень рад знакомству и Вера, тоже.
Они вышли из вагона одновременно и долго стояли на перроне, не в силах расстаться, а потом, договорились встретиться завтра вечером в ресторане на улице Майской…
Три красные розы в вазе, которые подарил Димка, бутылка "Мерло" и наполненные бокалы, к которым они только прикоснулись. Они сидели больше часа друг против друга, сцепившись пальцами рук на белой скатерти стола. Они смотрели глаза в глаза, и говорили отрывочными фразами, словно продолжая прерванный разговор в вагоне:
– Ты почему не женат до сих пор? –
– Наверное, тебя искал –
– Плохо искал, раз только сейчас встретились –
– Нет, просто ты еще маленькая тогда была –
– Не ищи отговорки, я уже два года, как совершеннолетняя девушка.
– У тебя были парни? –
– Нет, я не люблю мимолетных отношений –
– Ты думаешь, у нас что-то другое? –
– Еще не уверена, но меня тянет к тебе –
– Хочешь, поедем ко мне на квартиру? –
– Не сегодня, я хочу узнать тебя поближе –
– А мне кажется, что мы с тобой знакомы тысячу лет –
– Да, я тоже так чувствую, не знаю сама, почему –
Они просидели до закрытия ресторана, Димка поймал такси и отвез Веру домой в новый микрорайон со смешным названием – "А".
Ночью, в своей холостяцкой квартире он долго не мог уснуть, вспоминая до мельчайших подробностей весь разговор в ресторане, плавные движения ее рук, улыбку, прикосновение мягких горячих губ, когда выйдя из такси, прижалась к нему и убежала в подъезд.
 Воспоминания прервал стеснительный мужской голос: "Эй, парень, компьютер в починку возьмешь?" Димка недовольно обернулся на голос и увидел мужика, именно мужика – лицо, поросшее трехдневной щетиной, дорогой костюм, цветная рубашка и широкий старомодный галстук, выгоревшая черная фуражка на голове и нелепые на всем этом фоне дешевые кроссовки со шнурками.
 – Возьму, как не взять-то – в тон мужику ответил развеселившийся Димка. Посетитель, не замечая насмешки, водрузил на столик, принесенный с собой груз. Мельком взглянув на "ящик" Димка присвистнул – ого, да этой развалине лет пятнадцать будет.
– Вы извините – заговорил Димка, почесывая затылок – но у меня даже запчастей нет к этому "динозавру", если и найду неисправность, то нечем будет ремонтировать, понимаете? –
– Да, да – послушно закивал головой мужик – Конечно, понимаю, а может, все-таки попробуешь? – И с мольбой в глазах уставился на Димку.
Была у Димки слабость, которую он тщательно скрывал от окружающих, в том числе от самых близких друзей – он не умел отказывать людям. Сказать слово "нет" было для него настоящей пыткой, и если, пересилив себя, произносил его, то долго мучился потом угрызениями совести, представляя, на какие страдания обрек человека, отказав ему.
Вот и сейчас, стоял Димка, глядя на эти ископаемые мощи, не в силах произнести – нет.
– Хорошо, я попробую – выдавил он из себя, понимая заранее, сколько времени и сил возьмет у него поиск нужных деталей. Обрадованный мужик начал благодарить и направился к выходу
– Квитанцию возьмите – обреченно остановил его Димка и достал книжку с бланками
 – Имя, фамилия –
– Михаил, Иванов – ответил тот
– Адрес – продолжил заполнять бланк Димка
– Деревня Желтый Яр – ответил Михаил Иванов и Димка вспомнил, что это в сорока километрах от города. Деревня ничем не примечательная, разве что крутой широкий песчаный обрыв, уходящий к извилистой реке, может, отсюда и название.
"Ящик" занял свое место на стеллаже для приема в ремонт, обрадованный, Михаил Иванов отправился на автовокзал, а Димка, поспешил в свою холостяцкую квартиру, чтобы успеть привести себя в порядок перед свиданием с Верой. Димка не любил опозданий и никогда не опаздывал сам. Он ни за что не мог смириться с этой слабостью, присущей многим девушкам. Черт с ним, несостоявшимся из-за их опоздания просмотром нового фильма, или не состоявшейся встречей в кафе, его раздражало безответственное отношение слабого пола к своему и чужому времени.
Вера в этом плане подходила ему идеально – она была на редкость дисциплинированна. Димка любил приходить к назначенному месту свидания чуть раньше времени и наблюдать, как среди толпы появляется грациозная фигурка Веры. Совершенно не обращая внимания на взгляды, которыми провожают  ее мужчины, она вытягивает шею, ища его, Димку. Найдя его, расплывается в улыбке, ее глаза начинают излучать теплое сияние, которое проникает в его душу, заставляя трепетать сердце от радости встречи. Им никогда не было скучно вдвоем, они не хотели быть на виду, и поэтому большую часть времени проводили в том же ресторанчике на "Майской", где на них никто не обращал внимания.
– Ого! Так и опоздать можно – оборвал Димка свои воспоминания и заторопился, путаясь в выходных брюках.
Они сидели друг против друга, почти как в первый раз, но за этим "почти" уже была их первая ночь в Димкиной квартире, и ненасытное желание, и сплетение жадных рук. Это произошло на второй вечер их встречи, когда Димка взял такси, чтобы отвести Веру домой. Они сидели на заднем сиденье машины, и Вера наклонилась к Димке.
– Я хочу посмотреть, как ты живешь – сказала она, Димке на ухо, щекоча его своим горячим дыханием. Димка давно ждал этого часа, но сейчас предложение Веры его смутило, и была на это веская причина. Да, Димка был закоренелым холостяком, но это не означало, что его квартиру время от времени не посещали девушки. Особым приемом своих дам он не баловал; небольшой кухонный столик, полу пустой холодильник и старенький диван – большего сервиса хозяин не предлагал. Но сейчас, когда он представил, что в его квартиру войдет Вера и с ней будет так же, как было с другими, ему стало не по себе.
– Там балаган у меня, не убрано… – забормотал, было, Димка, но поняв, в какое идиотское положение ставит себя, повернулся к таксисту
–  Улица "Пионерская", одиннадцать – сказал он обреченно.
– Здесь ты и живешь – сказала Вера, оглядывая его квартиру так, словно попала в царские хоромы. Потом обернулась к Димке – Меня совершенно не интересует, кто и когда был в твоей жизни до нашей встречи, я знаю, что ты мой первый и единственный мужчина, и больше ничего не хочу не о чем думать. Выключи только свет, я еще не привыкла к тебе –
Он нашел в темноте ее горячие губы, упругое тело и руки, которые обвили его шею и уже не отпускали. Прерывистое дыхание, сдавленный стон и шепот – Боже, как хорошо, что мы встретились, родной, любимый… Это было похоже на безумие, которое не кончалось, пока они оба обессилившие не заснули под утро, не размыкая объятий.
Их встречи продолжались регулярно, и вскоре  Димка почувствовал, что не может долгое время находиться один, без Веры. Сегодняшний вечер был для него особенным, он решил  предложить Вере стать его женой. Так он и сказал ей, когда они сидели за столиком, нисколько не сомневаясь в ее согласии официально оформить отношения. К его огромному удивлению, она с улыбкой, но твердо отказала. Димка растерялся, он был на сто процентов уверен, что Вера только и ждет этого предложения. Она что, решила поиграть с ним? Да нет, на нее это совсем не похоже. Может, он не подходит ей, как мужчина?
– Почему ты не хочешь быть со мной постоянно, я не понимаю причины твоего отказа – заговорил Димка, ощущая нарастающую обиду.
Вера, почувствовав его состояние, положила свою руку на руку Димки
– Понимаешь, я не хотела тебе говорить, но рано, или поздно это придется сделать. Я не хочу причинить тебе боль, ты слишком дорог мне. Дело в том, что у меня есть проблема со здоровьем и неизвестно, сколько времени я еще проживу – месяц, год, два. В моем положении обзаводиться семьей…сам понимаешь –
– Подожди, о чем ты говоришь, какая проблема? Ты выглядишь прекрасно, ты очень красивая девушка, ты занимаешься художественной гимнастикой, ты учишься в институте – растерявшийся Димка нес какую-то чушь, а потом умолк, осознав нелепость своего поведения
– Чем ты больна? – немного успокоившись, спросил он, все еще не веря только что услышанному.
– Год назад я упала с перекладины и очень неудачно – получила травму головы. Были головные боли, потом прошли, и я забыла об этом, а потом начались частые головокружения и тошнота. После обследования в областной больнице мне сказали, что у меня образовалась аневризма мозга.
Поймав недоумевающий взгляд Димки, Вера пояснила
 – Сосуд был травмирован, а потом стенки сосуда стали тонкими и давление крови расширило его, это похоже на опухоль. Врачи не хотели меня пугать, но я сама прочитала в литературе, чем это может закончиться – если лопается сосуд, смерть наступает почти мгновенно. Лекарств от этого нет, может помочь только хирургическое вмешательство, но в нашей области и крае таких операций не делают. Я нахожусь под врачебным наблюдением, а что толку, в любое время может произойти разрыв сосуда…
Боль и обида навалились на Димку, и это усугублялось тем, что он не знал, на кого излить весь гнев за то, что так безжалостно разломана его мечта и надежда. А потом боль улетучилась, уступив место неодолимому, жгучему стыду. Он поймал себя на том, что думал только о себе, о том, как плохо ему, а каково жить ей, не смея думать о будущем, ожидая исполнение приговора судьбы. А вслед за этими мыслями пришло ощущение бессилия, вытеснив полностью все остальные чувства, и прочно поселилось в Димке, ни за что, не желая покидать его.
 
Ночью он увидел сон – горы, над ними раскаленное солнце, внизу пустыня, а там – белый город. В нем стоят дома из белого камня, и растет диковинный кустарник с колючками вместо листьев, усыпанный мелкими белыми цветами. Димка поднялся и полетел туда, как птица, погрузил руку в песок, прямо под корень растения и ощутил теплую влагу, которая сочится снизу. Только подумал – Какое сказочное место, – издалека послышались крики, плач женщин, детей. Привстал и увидел грузовики с железными клетками, в которых сидели и стояли люди, а впереди и сзади шли военные машины, в которых сидели солдаты, опустив головы. Какая-то не понятная боль сдавила сердце Димки, и он проснулся.

Через неделю заканчивались летние каникулы, и Вера уезжала в свой институт. Димка ходил сам не свой, в полной прострации, не зная, что предпринять дальше; продолжать встречаться с Верой, зная наперед, что их связь не имеет будущего, оставить ее, забыть и найти другую? Забыть – это было выше его сил, слишком близким человеком стала ему Вера за эти два неполных месяца. Единственной отдушиной в создавшейся ситуации была его мастерская, его работа.
Старенький компьютер Михаила Иванова оказался как нельзя кстати – массу времени Димка убивал на поиски нужных деталей, созваниваясь с другими мастерскими, с конторами и предприятиями в надежде найти у кого-то подобный компьютер, который можно было бы пустить на запчасти.
Его поиски увенчались успехом – на местной трикотажной фабрике, в бухгалтерии как раз "полетел" такой же компьютер. Хозяин предприятия, невероятно скупой и наглый человек, обрадовавшись, что компьютер можно продать, а не выкидывать на помойку, еще заломил за эту рухлядь непомерную цену. Торги закончились вничью – за старый компьютер Димка предложил услуги по форматированию нового и хозяин, подумав, разумно пошел на эту сделку.
Отремонтированный "динозавр" жителя Желтого Яра отправился на стеллаж ожидать своего владельца, а Димка снова остался наедине со своим внезапно свалившимся на него несчастьем.
Вера уезжала. Этот был последний год ее учебы, и после этого она собиралась жить и работать в своем родном городе. Они стояли на перроне рядышком, у ног Веры стояла ее сумка с вещами. Димка смотрел в сторону, откуда должен был появиться поезд, и мысли его крутились, как привязанные, вокруг одного – как быть дальше. Вера, держа Димку под руку, стояла притихшая, ожидая прощальных слов от ставшего ей родным и близким человека.
Вдали показался силуэт локомотива, и люди на перроне оживились, готовясь занимать свободные места.
– Ты будешь приезжать часто? – Спросил Димка, повернувшись к Вере.
– Не знаю – ответила она – Этот год будет очень загруженным.
– Послушай, я верю в судьбу. Я верю, что если она свела нас с тобой, мы не должны расставаться. Конечно, есть немало мужчин и женщин, которые разбегаются, прожив совсем немного вместе, но у нас с тобой что-то другое, я это чувствую. Поэтому, поезжай спокойно в свой институт, учись и помни – я всегда с тобой, а пока я с тобой ничего плохого не может случиться.
– Я буду стараться не думать о плохом, спасибо, что не оставил меня.
Они поцеловались, нисколько не стесняясь толпившихся рядом пассажиров, да никто и не обращал на них внимания.
Димка остался наедине со своей мастерской и своими невеселыми мыслями. Он звонил Вере каждый вечер, они подолгу разговаривали, но это было непросто – они говорили только о том, что было, избегая говорить о том, что будет.
Димка, готовя к продаже очередной компьютер, сидел за столом, начиняя коробку необходимыми "железками".
– Эй, парень – раздался в мастерской знакомый голос – Удалось тебе починить мой компьютер?
Это был Михаил Иванов собственной персоной. Одет он был по-прежнему, только к костюму добавился старый прорезиненный плащ – ничего не поделаешь, осень на дворе.
– Ваш компьютер уже три недели, как готов – ответил Димка, снова развеселившийся от вида клиента.
– Ты извини, конец лета, осень, если на огороде не уберусь вовремя, нечего кушать семье будет, и денег тоже не будет – оправдывался клиент из Желтого Яра.
– Ладно, ничего страшного – великодушно простил Димка и назвал цену, требуемую за ремонт. Цена была вполне приемлемой, несмотря на расходы по времени, которые понес Димка. Михаил Иванов, вздохнув, вытащил из внутреннего кармана пиджака небольшую пачку потрепанных денег и отсчитал названную сумму копейка в копейку. Забрав, свой компьютер, он направился к выходу и, остановившись на пороге, обернулся к Димке: "Ты, парень, хороший человек, а хорошим людям в жизни бывает очень трудно. Но ты держись, борись за свое счастье, и все будет хорошо".
И с этими словами старомодный мужик из деревни вышел из мастерской, а Димка, поразмышляв немного о мудрости жизненного опыта простого крестьянина, поспешил на вокзал – сегодня приезжала Вера.
Выхватив глазами стройную фигурку Веры среди толпящихся у выхода из вагона пассажиров, Димка подошел поближе к ступенькам, подхватил одной рукой тяжелую сумку, подставил вторую руку для опоры и, не удержавшись, прижался  губами к ее щеке.
– Как дела, все нормально?
– Да, только устала немного
– Я возьму такси, отвезу тебя домой, а вечером сходим в ресторан
– Хорошо, отвези меня, только в ресторан я сегодня не хочу идти
– Случилось что-то? – Еще находясь в неведении, спросил Димка
– Я была сегодня на очередной проверке – вместо ответа сказала Вера
– Ну, и… – Димка почувствовал, как щемящая тревога, стискивает его сердце
– Вздутие сосуда начало увеличиваться
В глубине души Димка понимал, что рано или поздно это может произойти, но зачем это случилось так быстро? И чисто животный страх сначала за нее, потом за себя заставил Димку содрогнуться и сжаться в комок. Рушилось все, все на что надеялся и о чем втайне мечтал, пытаясь игнорировать реальное положение вещей, но злой рок безжалостно настиг его, обрубив все  ниточки надежды.
– Ты уверена, что врачи не ошиблись, как ты сама себя чувствуешь – это было первое, что сорвалось с языка.
– Я думаю, что не ошиблись, я и сама чувствую себя намного хуже, чем раньше – головные боли не прекращаются и слабость появилась.
  – Я отвезу тебя домой, а вечером зайду, хочу познакомиться с твоими родителями – сказал Димка.
– Приходи, – неожиданно согласилась Вера – Я рассказала им о тебе.
В восемь вечера Димка стоял возле оббитой искусственной кожей двери на третьем этаже пятиэтажного дома в микрорайоне "А".
Он надавил кнопку звонка, и дверь открыла невысокая черноволосая женщина с приятным открытым выражением лица.
– Проходите, Дима, проходите, Вас ведь Димой зовут – вместо приветствия сказала она и посторонилась, пропуская Димку в квартиру.
Небольшой обеденный стол, старый диван, накрытый покрывалом, вышедший из моды посудный шкаф и книжный шкаф рядом, забитый книгами – весь интерьер зала, куда вошел Димка.
– Вы, Дима садитесь, а я Веру подниму – спит она, устала с дороги, ах извините, меня зовут Раиса Семеновна, а это муж мой – Валерий Ильич – сказала женщина, и только сейчас увидел Димка мужчину, сидящего возле окна в углу в кресле-качалке с газетой в руках.
Мужчина встал, подошел к Димке и протянул руку – Ну, будем знакомы – сказал он – Пойдем, присядем, поговорим  – и направился к дивану.
– Такое несчастье – заговорил Валерий Ильич, едва они уселись рядом – Вера очень славная девочка – умница, трудолюбивая и надо же такому случиться.
Он смотрел на Димку с какой-то смутной надеждой, и Димке стало не по себе. Он представил себе состояние Вериных родителей и еще сильнее ощутил свою беспомощность перед происходящим. Вышла из спальни Вера, кутаясь в махровый халат, и у Димки сильнее защемило сердце – такую, домашнюю, родную он ее еще не видел.
Раиса Семеновна ушла на кухню собирать ужин, Валерий Ильич поднялся с дивана и отправился в свое кресло, а Вера присела рядом с Димкой, молчаливая и печальная. Не было слов утешения, не было вообще никаких слов. Димка сидел, сцепив руки на коленях, глядя в пол перед собой.
– Давайте сядем, поужинаем – нарушил напряженную тишину голос Раисы Семеновны. Димка поднял голову и увидел, что на столе стоит чашка с дымящимися пельменями, квашеная капуста, стаканы и запотевшая бутылка водки. Димка не любил водку, но пришлось составить кампанию Валерию Ильичу, а вот пельмени оказались необычайно вкусными и проголодавшийся Димка, не стесняясь, уплетал их, заедая квашеной капустой.
Спиртное сняло накопившееся напряжение, и Димка решился высказаться.
– Веру надо положить в хорошую больницу, я знаю, что за хорошее лечение придется заплатить. У меня есть немного денег – копил на покупку машины – думаю, что и вас найдутся какие-то сбережения, может, этого и хватит.
– Спасибо, Дима – ответила Раиса Семеновна – Вы же знаете, что в наших местных больницах нет ни специалистов, ни нужного оборудования, а стоимость такой операции в Москве, или даже в ближайшем медицинском центре – да таких денег при всем желании не накопишь.
В воцарившейся снова тишине неожиданно прозвучал голос Веры: "Я хочу прогуляться на свежем воздухе. Дима, если не возражаешь…"
– Конечно, конечно оденься, я подожду тебя – поспешно ответил Димка.
– Куда пойдем? – Спросил Димка, когда они вышли на улицу
– Поедем к тебе, я ужасно соскучилась.
– Я тоже по тебе скучал, сейчас поймаю такси.
– Я забрала документы из института, какой из меня теперь тренер по художественной гимнастике.
– Может, ты поспешила?
– Нет, нужно смотреть на все реально.
– И чем ты теперь будешь заниматься?
– Попробую поработать, сколько получится
Они вошли в Димкину квартиру и Вера, не выдержав, обхватила шею любимого, прижалась к нему, словно ища защиты, и зарыдала громко, совершенно не стесняясь.
Они лежали на стареньком диване, укрывшись покрывалом и Димка, поглаживая волосы Веры, полностью погрузился в эту не решаемую проблему. Ситуация была без вариантов, но что-то не давало Димке согласится с ней. Он вспомнил свой очередной сон: толпа людей, подгоняемая окриками вооруженных солдат, выстрелы и захлебывающийся пронзительный крик. Тогда, проснувшись, он подумал, что слишком впечатлился, насмотревшись фильмов про войну, но видение было настолько реальным… Он в разорванной рубашке, рядом с ним женщина и ребенок, мальчик. Он четко понимал, что это его жена и сын.
– Вера, – неожиданно позвал Димка – Кто твои родители?
– Папа работает мастером на заводе железобетонных изделий, а мама преподает немецкий язык в школе.
– Понятно, я хотел узнать, кто они по национальности.
– А ты что, разве сам не понял? Папа – русский, а мама – еврейка, а ты что, националист?
В чем-нибудь другом, но в национализме Димку обвинить было невозможно. Двор, в котором он вырос, был настолько интернационален, что Димка и в голову не приходило различать людей по национальности. Его больше волновали  совершенно другие качества, и в приятелях он ценил только два свойства: насколько можно положиться на товарища и насколько интересно с ним.
– Вера, – очень осторожно позвал Димка – А вы собирались уезжать в Израиль, или не думали об этом?
– Нет, мы не собирались
Димка почувствовал, как она вся подобралась и отодвинулась от него.
– Я просто подумал, там, в Израиле тебя наверняка бы вылечили.
– Мы говорили об этом, но чтобы получить бесплатную медицинскую помощь, я должна уехать туда на постоянное место жительства – это обязательное условие. Одну меня родители ни за что не хотят отпустить, а выехать всем вместе… папа там просто не выдержит, да и маме там будет не сладко. Поэтому эту тему мы закрыли и больше не возвращаемся к ней.
Димка ничего не сказал, но в него закралась мысль, и настолько пугающая, что он невольно сделал судорожное движение рукой, словно отгонял муху.
– Ты что, Дима – встревожено спросила Вера.
– Так, ничего, нервы – стараясь быть спокойным, ответил Димка.
Он проводил Веру к родителям, попрощался у дверей, не стал больше заходить и уехал к себе на холостяцкую квартиру. Едва переодевшись, Димка полез на антресоли, где лежала коробка с разными документами. Он вытряхнул коробку прямо на пол, уселся тут же на коврик и начал перебирать содержимое. Среди кучи всяких грамот, писем, открыток, квитанций об оплате за коммунальные услуги, за квартиру и прочего бумажного хлама он искал продолговатый нераспечатанный конверт серого цвета.
Руки машинально перекладывали бумажки, а память уносила Димку в далекое детство…
С Игорем он подружился еще в первом классе – так получилось, что их усадили за одну парту. Чернявый худенький мальчишка не сидел спокойно на месте – вертелся направо и налево, осматривая соседей сзади, сбоку, пока не получил третье предупреждение от строгой пожилой учительницы. Для Димки это было сущее несчастье, так как он по характеру был спокойным и совершенно не переносил, когда рядом кто-то суетится. Получивший последнее предупреждение сосед по парте притих, и Димка облегченно перевел дух, но, как оказалось, преждевременно; беспокойный сосед, выждав пару минут, принялся за Димку.
Выяснив громким шепотом, как зовут соседа, Игорь – так он назвался – мгновенно залез в Димкин портфель, пошарил в нем и вытащил резинового ежика, Димкиного любимца. Димка, вначале растерявшись от такой наглости, вцепился в ежика, пытаясь вырвать его из чужих рук, но пальцы Игоря оказались на удивление сильными и ежик остался в его руках. Димка зашипел от злости и треснул соседа учебником по голове – тот неожиданно расслабил хватку, выпустил добычу из рук и по его смуглым щекам покатились слезы. Димка совершенно растерялся – мальчишка плачет, как девчонка, подумаешь, стукнули слегка по голове.
Учительница, наблюдавшая за этой короткой схваткой, подошла к парте, взяла обоих за руки и вывела из класса со словами: "Прогуляйтесь по коридору, остыньте, а зайдете, когда помиритесь". Оказавшись один на один с Игорем в пустом коридоре, Димка почувствовал, как выходит из него злость и он уже сожалел, что ударил соседа, но почему тот полез в чужой портфель? Так, напрямую он и спросил у Игоря, на что тот ответил
– А тебе жалко, что ли?
– Это же мой портфель.
– Ну и что, можешь в мой залезть, мне не жалко.
– Я не копаюсь в чужих вещах.
– А мне просто интересно было.
Этого Димка не понимал – в свои семь лет он уже твердо усвоил, что можно, а что нельзя, и точно так же, как сам не брал чужого, терпеть не мог, когда без спроса, брали его вещи. Поэтому решительно и твердо он заявил Игорю, что не любит, когда без позволения хватают его игрушки и впредь не желает, чтобы каждый, кому не лень, лазил в его портфель. К его удивлению, Игорь даже не обиделся и послушно ответил, что больше не будет этого делать, раз Димке это не нравится.
Инцидент был исчерпан и помирившиеся соседи благополучно вернулись в класс. Игорь оказался очень талантливым учеником и буквально хватал все на лету, намного опережая всех одноклассников. Димка был не такой способный, но, невольно тянулся за Игорем и, к радости родителей, учился практически на одни пятерки. Дальше школы дружба у них не шла – уж слишком разные они были по характеру и темпераменту. Так и оставаться бы им товарищами по парте до конца учебного года, если бы однажды Игорь, немного смущаясь, что было совсем несвойственно ему, не пригласил Димку на свой день рождения. Немного подумав, Димка сказал, что согласен, но спросит разрешения у родителей. Выяснив, что именинник живет совсем недалеко от их дома – и даже улицу не надо переходить – родители согласились и дали три рубля на подарок, что по тем временам были немаленькие деньги.
Надев новую рубашку и, почистив кремом ботинки, Димка отправился к Игорю. Приглашенных оказалось совсем немного: двое мальчишек, как оказалось двоюродные братья Игоря, одна девчонка постарше и несколько взрослых, очевидно тоже родственники. Из их класса кроме Димки больше никого не было, и он был единственным гостем, не входящим в круг близких и дальних родственников. Едва Димка переступил порог квартиры, смолк гул голосов и в наступившей тишине раздался голос Игоря: "Это мой одноклассник Димка, мы сидим за одной партой".
На середину комнаты вышла пожилая женщина, как оказалось потом, бабушка Игоря
– Иди сюда, детка – сказала она – Ты, чей сынок будешь?
– Снегиревых – растерявшись, ответил Димка
– Это Маши и Николая? – Спросила бабушка
– Да – так же растеряно протянул Димка
– Боже, как время летит – вздохнула бабушка – Только недавно регистрировала их в книге бракосочетаний, и вот, уже мальчик такой большой вырос.
Гостей пригласили к столу. После двух тостов за здоровье именинника и его родителей гости забыли о виновнике торжества и завели свои разговоры, а Игорь, потянув Димку за рукав, шепотом позвал: "Пошли в мою комнату, здесь скучно". Войдя в комнату Игоря, Димка остолбенел – такого количества интересных вещей в одной комнате он еще не видел. Здесь была огромная коробка с мягкими игрушками, на полу стоял настоящий трехколесный велосипед, на маленьком столике – стереосистема. А книги – целый стеллаж самых лучших детских книжек, и помимо всего прочего висели на нитках, спускавшихся с потолка, модели самолетов времен Отечественной войны. У Димки загорелись глаза.
– Бери, что тебе понравилось – сказал Игорь
– Поиграть, что ли? – Спросил Димка
– Нет, бери насовсем.
– А тебе не жалко?
– Ты мой друг и для тебя мне ничего не жалко – серьезно ответил Игорь
Димке жутко захотелось повесить у себя в комнате модель вон того истребителя, но он только вздохнул и покачал головой. Игорь, проследив за взглядом приятеля, подошел к самолету, аккуратно отвязал его и протянул Димке. Тот попятился и замотал головой: "Нет, не надо, твои родители ругаться будут".
– Бери, а то обижусь – сказал Игорь – Ты что, хочешь лишить меня удовольствия сделать тебе подарок? Мне нельзя отказывать, я сегодня именинник.
– Игорь, Дима, куда вы ушли? – Послышался голос бабушки – Идите к столу, сейчас будет торт.
– Пошли – потащил приятеля именинник
– Вот, – без предисловий объявил Игорь, когда они вошли в столовую – Я подарил Димке самолет, а он стесняется взять.
Все гости, как один с укоризной посмотрели на Димку.
– Дима, Вы должны непременно взять подарок – как взрослому на "Вы" сказала мама Игоря.
Димка был в полной растерянности – все то, чему его учили дома, здесь просто не подходило. Тогда, помнится, он взял этот самолет, и получил нагоняй от родителей, что принес домой чужую вещь. Намного позднее, когда Игорь стал его лучшим и единственным другом, среди прочих приятелей, понял Димка, какое это наслаждение – подарить близкому человеку то, что дорого тебе самому.
Серый прямоугольник с четырьмя марками оказался вложен в диплом об окончании техникума. Все правильно, три года назад  уехал Игорь и в этом же году Димка  получил диплом. На Димку снова, как тогда навалилась беспросветная тоска и, держа в руках конверт, он опять погрузился в воспоминания...
Их дружба с годами окрепла настолько, что Димка понимал – не может быть второго человека в мире, такого преданного и надежного, как Игорь. По окончанию школы, их пути разошлись – Димка не прошел по конкурсу в политехнический институт и отправился служить на два года в армию, на Сахалин, а Игорь, как особо одаренный, был принят без экзаменов в Новосибирский Университет на факультет исследований в области физики. Их связь не прерывалась, они обменивались письмами, в которых Димка писал о своей нелегкой солдатской службе в артиллерийском дивизионе, а Игорь об учебе, об успехах и планах на будущее.
Служба в армии закончилась, и в один весенний день Димка вернулся в свой родной город, по которому очень скучал. Он застал родителей за ремонтом квартиры, за пару дней прикончил всю работу, которая планировалась на две недели, и устроился на завод сельхозмашин учеником фрезеровщика. Поступать в институт он уже не хотел, вольная жизнь вскружила голову – приятели, девочки, вечеринки – он на какое-то время практически забыл о своем единственном друге. В самый разгар лета, вечером после работы, когда Димка собирался со своей компанией в парк на танцы, в дверь позвонили.
Димка открыл и увидел на пороге невысокого худощавого парня в очках
– Игорь, ты что ли? – Невольно воскликнул Димка – Как ты изменился, тебя просто не узнать.
– Да и ты стал другим – ответил Игорь, глядя снизу вверх на вымахавшего на армейских харчах приятеля
– Проходи – спохватился Димка, – Пошли в мою комнату.
Игорь вошел, поздоровался с Димкиными родителями, и они прошли в комнату.
– Ну, как живешь, как твоя учеба – начал разговор Димка, ощущая внутри давящую пустоту
– Спасибо, – вежливо ответил Игорь – Успешно. Меня пригласили в Академгородок для участия в разработке плазменного ускорителя. Буду учиться и одновременно работать в лаборатории. А как у тебя дела?
– Да ничего, нормально – ответил Димка, ощутив легкий укол зависти  –  Устроился на работу, сдал на разряд, деньги зарабатываю. Вот, в парк с ребятами собрался на танцы, может, пойдешь с нами?
– Да нет, какой из меня танцор, я и к девушкам стесняюсь подходить – с иронией ответил Игорь – А я, сказать по правде, думал, что ты пойдешь после армии учиться, у тебя ведь хорошие способности к математике.
– Да какой из меня студент – в тон Игорю ответил Димка – Я уже успел забыть весь школьный материал, да и родителям тяжело будет меня содержать.
– У нас учится много ребят, которые пришли из армии, и ничего, устраиваются, подрабатывают вечерами.
– Тебе легко говорить – упрекнул приятеля Димка – Сам ты учишься на повышенную стипендию, да еще и родители помогают.
– Ну, насчет стипендии я с тобой согласен, а вот помощь от родителей… я писал тебе, что отец тяжело болен и не работает. Мне приходиться давать частные уроки по физике и математике и помогать родителям.
Чувство неловкости при общении с Игорем почти постоянно преследовало Димку на протяжении всего времени их дружбы. Игорь никогда не жаловался на трудности, и со стороны казалось, что живет он легко, играючи в свое удовольствие. И сколько раз уже попадал Димка впросак, пытаясь показать, что ему, не наделенному такими талантами, как у приятеля живется намного труднее. Может, по этой причине прервавшееся на два года личное общение с Игорем принесло Димке ощущение некоторого облегчения – нет перед глазами яркой личности, за которой надо тянуться вопреки собственному желанию.
– Знаешь, – сказал Димка с некоторым вызовом – У тебя свои планы, а у меня свои. Ты учись, а я хочу пожить в свое удовольствие, не всем же быть учеными.
Так они расстались и их дружба, складывавшаяся по кирпичику на протяжении многих лет, казалось, развалилась, как карточный домик. Димка продолжал вести веселую беззаботную жизнь, а в сердце осталась колющая заноза, вытащить которую было невозможно. Он все-таки начал учиться в своем вечернем техникуме, но намного позднее, когда переженились все приятели и он, оставшись один, почувствовал острую необходимость чем-то занять себя.
А потом пришло письмо от Игоря из Новосибирска, в котором бывший приятель писал о том, что недавно похоронил отца и через два месяца уезжает с мамой и молодой женой Галиной в Израиль. Этого Димка не понимал вообще – как можно, родившись в России, получив воспитание и образование, работу, о которой многие могли только мечтать, взять и уехать в далекую страну, одно упоминание о которой вызывало негативную реакцию у большинства Димкиных знакомых. В Димкиных глазах это выглядело, как предательство – он до боли был влюблен в свой суровый дальневосточный край, в необъятные таежные массивы, озера, речку, делившую пополам его город, как можно жить без этого. Этот поступок Игоря еще больше отдалил его от Димки, и письмо, присланное из Израиля, Димка не стал даже распечатывать.
– Письмо было прислано три года назад – размышлял Димка, все еще не решаясь вскрыть серый конверт – Игорь, наверняка поменял адрес, кроме того он, скорее всего, уже забыл про друга детства там, на чужбине.
Тем не менее, Димка решил действовать и, распечатав конверт, начал читать:
"Привет, Дима. Вот уже полгода, как я в Израиле. На деньги, выданные нам министерством абсорбции новых граждан, мы сняли недорогую квартиру на окраине города Беер-Шева, что на юге страны. Почему я выбрал именно это место? Здесь выстроен уникальный исследовательский комплекс, куда я мечтаю попасть на работу. Сейчас я усиленно изучаю язык этой страны – Иврит и заодно готовлюсь к экзаменам, чтобы доказать свою квалификацию. Надеюсь, что та область исследований в квантовой физике, которой я занимался в Академгородке, будет не менее востребована и в этой стране. Я знаю, что тебе будет непонятно мое решение уехать из России, но честно говоря, я сам не знаю, почему покинул обжитые места и отправился в эту маленькую жаркую страну. Остается верить в судьбу и благополучный исход этого переселения.
Поверь, что кроме тебя у меня не было больше друзей и, видимо, уже не будет. Жду от тебя ответа, Игорь".
Все обиды и претензии к приятелю, поселившиеся тогда в Димкином сердце, слетели, как шелуха, обнажив спрятавшееся в потайном уголке единственное настоящее чувство – боль и стыд. Боль от невосполнимой утраты и стыд за свои вечно ошибочные расчеты и мысли, но вместе со стыдом и болью пришла решимость разыскать Игоря, потому что идея, возникшая в Димкиной голове, не терпела проволочки. С того времени, как выяснилось, что болезнь Веры усугубляется, он уже практически не думал о себе, а только о ней, о Вере. Поэтому, не откладывая дела в долгий ящик, он послал письмо в Москву, в представительство Израиля по делам эмиграционной службы с просьбой отыскать Игоря Могилевского, 1972 года рождения, выехавшего на постоянное место жительства из Новосибирска.
Состояние Веры, пока стабилизировалось, и она устроилась в новый торговый центр кассиршей. Они с Димкой встречались ежедневно после работы, и после этих встреч их привязанность друг к другу становилась все сильнее. Новых предложений  выйти за него замуж Димка больше не делал, и Вера приняла это спокойно, понимая, что иначе, и быть не может…
Полтора месяца спустя, после подачи заявления о розыске, пришло письмо от Игоря:
"Здравствуй мой дорогой и единственный друг. Как я рад, что ты нашел меня, и мы снова можем общаться после четырех лет нашей разлуки.
Не буду рассказывать о тех трудностях, с которыми мне пришлось столкнуться в этой стране, скажу только, что я добился своего и сейчас работаю в городке ученых возле Беер Шевы. У нас растет прекрасный сын, ему уже три года, Галя работает врачом в одной из поликлиник, Мама, к сожалению, не смогла вынести смерти отца, она долго болела… мы похоронили ее три месяца назад. Материально мы обеспечены очень хорошо, купили большую квартиру в новом районе, кстати, я сдал на права и теперь у нас есть машина. Напиши о себе, ты, наверное, уже женился. Где работаешь, чем занимаешься, напиши обо всем подробно, буду рад любой весточке, Игорь". В правом нижнем углу письма было аккуратно выписано восемь цифр и подписано – мой номер телефона.
Игорь всегда говорил то, что думал, он не умел притворяться и сейчас, читая письмо друга, Димка ощущал не радость и не восторг, от того, что узнал. Он ощущал какое-то необъяснимое разочарование. Ехать за тридевять земель, мучиться от незнания чужого языка, культуры, вживаться и выживать и все ради чего? Чтобы получить работу, купить машину и квартиру? Все это он мог иметь и здесь без лишних мучений. Не может Игорь так измениться, не может быть, чтобы его друг, который никогда в жизни не был привязан к деньгам и вещам, вдруг превратился в обыкновенного обывателя. Что-то явно не складывалось. Тем не менее, он был единственный человек, который может помочь Димке осуществить план, о котором не знала даже Вера.
Учтя разницу во времени и, прикинув, во сколько Игорь может появляться дома после работы, Димка позвонил в Израиль, ему ответил молодой женский голос на незнакомом языке, но тут же  женщина перешла на русский, услышав голос Димки. Узнав, кто звонит, женщина обрадовано заговорила: "Ой, Игорь немного задержался на работе, скоро придет. Оставьте ваш номер телефона, Игорь перезвонит сразу, как появится, или перезвоните сами, часа через два". Прикинув стоимость разговора, Димка позволил себе еще один звонок, о чем сказал по телефону, но не прошло и часа, как раздались короткие звонки. Димка снял трубку
– Дима, это я, Игорь. Как у тебя дела, у тебя все в порядке?
– Игорь, спасибо, что откликнулся, мне нужна твоя помощь.
– Говори, я слушаю
– Давай я перезвоню, это длинный разговор, который обойдется тебе в хорошую сумму от телефонной кампании.
– Не валяй дурака, говори, а то обижусь – сказал Игорь, и от этого знакомого выражения у Димки защемило сердце.
Ничего не утаивая, Димка рассказал о Вере, о ее болезни о бессилии врачей. Игорь слушал, молча так, что Димке приходилось иногда уточнять на месте ли его собеседник.
– Ты что, хочешь приехать с Верой сюда, в Израиль? – Прямо без обиняков спросил Игорь.
Чувствуя, как холодеет душа от страха пред тем, что должно произойти в его жизни и, не имея сил отказаться от задуманного, Димка тихо сказал: "Да".
– Ты, видимо сильно любишь ее, – с оттенком зависти сказал Игорь – Раз готов поступиться своими принципами.
  Хорошо, что телефонная трубка не может показывать внутренние эмоции, иначе она бы засветилась багряным цветом стыда. Сейчас, столкнувшись с собственной проблемой, Димка уже начал осознавать, насколько глупо поступил тогда, поставив свои принципы выше дружбы.
Хорошо быть принципиальным, когда это не касается тебя лично, а что знал Димка о переживаниях Игоря, когда ему пришлось вот так, оставить все и уехать в другую страну.
На другом конце провода, видимо, почувствовали состояние Димки, потому что трубка голосом Игоря сказала: "Подумай хорошенько еще раз, прежде чем начнешь действовать, тебе предстоит тяжелое испытание. Я обещаю, что в самое ближайшее время выясню в министерстве внутренних дел, насколько реален твой приезд сюда и узнаю в министерстве абсорбции, как поместить Веру в больницу".
Вера еще ни о чем не знала и, даже, не догадывалась. Она еще плохо знала Димку, на какие поступки он способен и насколько можно полагаться на него. И не удивительно, потому что Димка и сам не знал, как поведет себя в той, или иной жизненной ситуации, по своему опыту он знал, что это невозможно просчитать. Вот и теперь, любовь к Вере, сострадание и желание помочь настолько овладело им, что Димка уже понимал, что пойдет до конца, что бы ни случилось.
Звонок Игоря застал через неделю Димку в постели около двенадцати ночи.
– Я все выяснил, – поздоровавшись и без предисловий начал Игорь – Ты можешь приехать с Верой, когда вы распишетесь. С Верой проблем не должно быть – как только она прилетит и оформится в аэропорту, ее сразу можно будет везти в больницу. Только нужно договориться заранее с министерством абсорбции, это я возьму на себя. Да, еще одна интересная вещь – вы не обязаны жить здесь всю жизнь. Поживете с годик, и можете возвращаться назад, если будет тяжело, закон позволяет.
Последнее обнадеживало, и Димка почувствовал, как уходит тяжесть, придавившая его с момента, когда закралась в голову эта пугающая мысль.
Вечером после работы Димка поджидал Веру возле ее торгового центра с букетом алых роз. Она вышла из распахнувшихся дверей стройной спортивной походкой, и только припухлость под глазами выдавала ее болезненное состояние.
– Это мне? – Спросила она.
Димка протянул ей букет, коснулся губами нежной кожи щеки и шепнул на ухо: "Поедем к тебе домой, я хочу поговорить с твоими родителями".
– Поедем – удивленно протянула Вера – А что случилось?
– Там узнаешь – ответил Димка и махнул рукой, стоящему на стоянке такси.
Родители Веры были дома. – Ой, Димочка пришел, снимайте пальто, проходите – радостно встретила их Раиса Семеновна – Сейчас стол накрою
Валерий Ильич, оторвавшись от телевизора, подошел и протянул руку, здороваясь
– Ну, как дела, что нового – спросил он, как показалось Димке, снова с какой-то тайной надеждой.
– Спасибо, дела идут нормально – вежливо ответил Димка.
– Вера держится молодцом – сказал Валерий Ильич – По хозяйству помогает, работает, хоть и тяжело ей. Жалко только, что учебу забросила, можно было перевестись в другой институт.
– Не знаю, – сказал Димка – У нее постоянные головные боли, в таком состоянии учиться невозможно, хорошо хоть работает.
Разговор прервала Вера, которая пригласила их к столу. Ужинали на кухне, как одна семья и Димка почувствовал себя совершенно свободно.
 – Теперь будет  намного легче сказать то, из-за чего я, собственно и пришел – подумал Димка и решительно заговорил: "Я хочу поговорить о нашей дальнейшей судьбе, Веры и моей".
Вилки перестали стучать по тарелкам, все притихли, и наступила напряженная тишина. – Во-первых, я прошу Веру выйти за меня замуж, и вашего согласия на это. Во-вторых, мы сразу, после свадьбы должны подать прошение о выезде в Израиль. В Израиле живет мой друг, который обещал договориться, чтобы Веру немедленно по прибытии положили в больницу. Нам придется пожить там год, не меньше, чтобы без проблем вернуться назад".
– Дима, Вы как следует подумали? – Нарушила тишину Раиса Семеновна – Это же чужая страна, чужие люди, где вы там будете жить, где возьмете деньги на пропитание и квартиру? И потом, где гарантия, что там возьмутся вообще лечить эту опухоль, ведь может оказаться, что вы напрасно потратите время и деньги.
Димка понимал, что его предложение выглядит авантюрой в глазах родителей Веры, но это был единственный реальный шанс спасти ее.
– А ты что скажешь? – обратился он к Вере
– Спасибо, что ты все время думаешь обо мне, только от этого мне уже становится легче. Я боюсь надеяться, но я хочу быть рядом с тобой очень долго, я хочу жить. Я согласна с тем, что ты предложил, я хочу выйти за тебя замуж, и я поеду с тобой, куда скажешь.
Свадьбу сыграли очень скромную, у Димки не было друзей, а у Веры только одна замужняя подруга, к тому же Димка не хотел впустую тратить деньги. Вера переселилась к Димке на квартиру, забрав из дома родителей свои небольшие пожитки, а через месяц они уже оформляли документы на выезд.
Дальнейшее происходило как во сне, и Димкина память отрывками ухватывала несущиеся один за другим события: получение разрешения на выезд, получение визы на въезд в Израиль, звонок Игорю, упаковка багажа, продажа мастерской и посадка на самолет Шереметьево – Тель-Авив.
– Самолет приземлился в аэропорту Бен Гурион – сообщил приятный голос стюардессы – Температура за бортом двадцать градусов, легкая облачность.
Едва выйдя из самолета, Димка с Верой услышали объявление на русском языке: "Снегиревых Дмитрия и Веру просят пройти к представителю министерства абсорбции, который ждет вас возле паспортного контроля".
Плакат, извещающий о том, что держит его представитель абсорбции, был заметен издалека и Димка, взяв Веру за руку, как маленькую подошел к "представителю". Им оказался совсем молодой парень, который заговорил с ними на русском языке с заметным акцентом, растягивая слова и путаясь в падежах.
– Вы, семья Снегиревы? Как прошел полет, как у вас самочувствие? Меня зовут Моше, я сотрудник министерства абсорбции, идите за мной, пожалуйста.
Они прошли в небольшую комнату, где сидела за компьютером пожилая женщина. Приняв от них документы, она начала вносить их данные в компьютер. Покончив с формальностями, она спросила: "Куда вы хотите поехать жить? На север, на юг, в центр страны, или хотите поселиться в центре абсорбции, в гостинице? У вас есть одна поездка на такси в любой район страны за наш счет. Кроме того, возьмите этот конверт, в нем чек и наличные деньги на первое время, а когда выберете место жительства, станете на учет в отделении абсорбции и будете получать ежемесячное пособие в течение полугода. Кажется на этом все, нет, нет, извините у меня отмечено, что Вера поставлена на очередь на обследование в городе Беер Шева, а почему именно там?"
Молчавший во время монолога служащей министерства абсорбции Димка, заговорил: "У нас там живет хороший знакомый, это он постарался записать Веру на обследование и он ждет нас в зале для прилетающих пассажиров. Такси вызывать не надо, он на машине, большое спасибо, покажите только, куда нам сейчас идти".
Женщина прокричала что-то на незнакомом гортанном языке и появилась молодая девушка, очень смуглая, с множеством косичек. Улыбнувшись ослепительной белозубой улыбкой, она поманила Димку с Верой рукой, и они вышли из помещения. Только сейчас Димка вспомнил, что они еще не получили багаж и, напрягая память он спросил на своем слабеньком английском, где можно получить багаж. Не переставая улыбаться, девушка ответила, что они как раз и идут в багажное отделение. Свои сумки Димка опознал сразу, они стояли в стороне, давно снятые с конвейера.
Сопровождавшая их девушка ушла, показав рукой на выход к залу прилетающих пассажиров, и Димка с Верой потащили свои вещи в указанном направлении. Игорь узнал своего друга сразу и кинулся к нему, крича на ходу: "Димка, Димка, я здесь". Димка обернулся на крик, хотел броситься навстречу приятелю, но остановился, он не знал, как себя вести – обнять друга, или поздороваться за руку, что сказать, о чем спросить. У Игоря таких вопросов, видимо, не возникало. Он бросился Димке на шею, потом осторожно поздоровался с Верой за руку и, выхватив из ее рук сумки, прокричал, пересиливая гомон снующих пассажиров: "Пошли со мной, у меня там машина на стоянке, а дома Галина уже обед приготовила". Едва поспевая за Игорем, Димка успел разглядеть переплетение стекла, алюминия и бетона, из которого было выстроено здание аэропорта, такси, с желтыми табло на крыше, подъезжающие один за другим к стоянке, пеструю толпу, лихо катящую тележки с багажом…
– Все, пришли – сказал Игорь, ставя сумки возле новенькой "Тойоты" и Димка понял, что ему жарко, даже очень жарко. На дворе февраль месяц, а солнце жарит беспощадно, насмехаясь над двумя людьми, одетыми по-зимнему. Поставив свои сумки на землю, Димка поспешно стянул с себя куртку, а потом и свитер.
– А ты почему не снимаешь пальто? – спросил он Веру.
– Меня знобит – ответила она, и только сейчас Димка обратил внимание, что Вера очень бледна и еле стоит на ногах. Ругая себя последними словами за то, что не уследил за ней, напуганный Димка обратился к Игорю: "Вера себя чувствует плохо, что делать, может "скорую" вызвать"?
– Садитесь быстрее в машину, – ответил Игорь – Поехали в ближайшую больницу, здесь рядом, минут двадцать езды. Данные Веры внесены в компьютер и этого достаточно, чтобы ее приняли в любом городе –
Поток машин на улице был довольно плотный, к тому же манера езды у здешних жителей граничила с попытками самоубийства с привлечением соучастников, но все обошлось благополучно. Через полчаса они втроем уже заходили в здание огромного больничного комплекса и тут же Игорь, взяв у Веры удостоверение личности, поспешил в регистратуру. Объяснив стоящим в очереди людям, что только что прилетевшая девушка тяжело больна, он просунул под стекло бумаги и через две минуты Вера уже лежала на кровати, отгороженной от остального мира синтетической занавеской и рядом стояли Димка и Игорь.
Появившийся врач оказался русскоязычным, что немало облегчило процесс выяснения истории болезни.
– Я рекомендую – сказал он, обращаясь к Димке,– оставить вашу жену в больнице. Мы обследуем ее, но на это понадобится дня два, три, как вы на это смотрите?
– Делайте все, что считаете нужным – ответил, не раздумывая, Димка – Во времени мы не ограничены, я могу остаться здесь, около жены? – Да, конечно, но до семи вечера, а потом всех посетителей выпроваживают из больницы, утром можно приехать к девяти часам и находиться здесь весь день –
– Игорь, увези, пожалуйста, наши вещи – обратился Димка к приятелю, а я останусь здесь, переночую где-нибудь, деньги есть, с голоду не помру –
– Сейчас уже почти пять вечера – ответил Игорь – Давай, сделаем так: я останусь с вами, пока Веру не положат в палату, и не выяснят, какие обследования и когда она должна пройти.
– Спасибо, Игорь – слабым голосом отозвалась Вера – Мы согласны –
Снаружи одернули занавеску, и Димка увидел здоровенного парня в белом халате с креслом-каталкой. Он что-то спросил, Игорь утвердительно кивнул головой, парень, как пушинку поднял Веру с кровати, усадил в кресло и повез. Димка с Игорем едва поспевали за ним следом – в длинный коридор, к лифтам, на третий этаж, в палату, где находилось еще две женщины. Все, прибыли – парень так же легко переложил Веру на высокую кровать, точнее какое-то сложное инженерное сооружение, с рычагами, колесиками, подвижными упорами для ног и головы, и удалился вместе со своим  креслом.
Игорь сказал: "Минуточку" и вышел из палаты. Димка сел на пластиковый стул, стоявший возле кровати, взял Веру за руку.
– Не переживай, говорят, что здесь очень сильная медицина, будем надеяться, что тебе помогут.
– Я почувствовала себя плохо еще в самолете – сказала Вера – В голове, как молоток застучал, и тошнить начало. Я думаю, что полет спровоцировал какой-то процесс.
– Как же я не обратил внимания на то, что тебе плохо? Занят был все время мыслями о предстоящей жизни здесь, в Израиле. Чем я буду заниматься целый год, на что мы будем жить, где мы будем жить?
Вера молчала, ей нечего было ответить, Димке действительно будет здесь очень тяжело, ведь вся эта поездка была затеяна только ради нее, и с этой страной Димку больше ничего не связывало.
– Вы меня еще не потеряли? – Раздался голос Игоря, и его рука отодвинула занавеску, отделяющую Веру от соседок по палате.
– Значит так – бодро сообщил он – Сегодня Верой никто заниматься не будет, и это обнадеживает, значит, дела не так плохи. Но, завтра утром ей уже назначено обследование ультразвуком, рентген, анализы – в общем, по полной программе. Я все выяснил у дежурной медсестры. В семь часов вечера для больных привезут ужин, а пока – вот яблоки, апельсины, фруктовая вода – и с этими словами Игорь водрузил на тумбочку большой пластиковый пакет. Кстати – добавил он – рекомендую пить как можно больше воды, здесь очень сухой климат.
Димка почувствовал голод, машинально взял из пакета апельсин, ногтями вцепился в кожуру, разорвал, очистил, разломал пополам и протянул половинку Вере, положив вторую себе в рот. Он неимоверно устал, нервы гудели, как натянутые струны и голова почти ничего не соображала. Он даже забыл, что находится в чужой стране за десяток тысяч километров от своего города. Игорь видел, в каком состоянии находится Димка и прекрасно понимал, как тяжело будет сейчас оторвать его от Веры, пусть только до утра, но это было необходимо сделать, иначе завтра Димка просто свалится с ног.
– Дима, – начал Игорь осторожно – Тебе надо как следует отдохнуть, возможно, завтра надо будет находиться около Веры весь день. Ты не знаком с порядком прохождения процедур в здешних больницах, поэтому приготовься возить Веру по всем кабинетам самостоятельно, на всех не хватает санитаров. Я предлагаю поехать тебе сейчас ко мне домой, а Вера останется здесь. Ее накормят и напоят, а если что-то понадобится, то вот этой кнопкой она вызовет медсестру, сегодня как раз дежурит русскоязычная девушка. Не беспокойся, здесь к больным относятся очень хорошо, к тому же я оставлю у дежурной номер моего домашнего телефона.
– Дима, ты поезжай, я останусь, а завтра утром увидимся. Со мной все будет хорошо, я чувствую себя здесь очень уютно, как дома –
Вера не обманывала, она, в отличие от Димки, была совершенно спокойна. С первых минут пребывания на этой земле, она ощутила какой-то необыкновенный внутренний подъем и доверие к окружающим людям. Ее не пытались обмануть, или выманить деньги, наоборот – ей выплатили просто так, ни за что приличную сумму. Ее без всякой волокиты положили в больницу, к тому же не самую худшую, судя по роскошному зданию и оборудованию внутри. За перегородкой вполголоса переговаривались женщины на своем гортанном языке, и эти звуки пробуждали какие-то неясные воспоминания, которые уносились прочь, не успев сформироваться. Рядом двое мужчин, которым она доверяла полностью и безоговорочно – муж Дима и его необычный преданный друг.
– Поезжайте, мальчики, со мной будет все хорошо – снова повторила она – Передавайте привет Гале, очень хочу с ней познакомиться.
Димка решился: "Ладно, поехали, а то Игоря уже дома заждались". Он наклонился над Верой: "Не скучай, если что не так, попроси медсестру позвонить Игорю, ну, мы пошли" Он поцеловал Веру в горячую щеку и вышел с Игорем из палаты.
На улице было совсем темно, но Игорь уверенно выехал на скоростное шоссе, поддал газу и через два часа они уже приближались к россыпи огней, занявшей весь горизонт. Было впечатление, что машина подъезжала к очень большому городу, позже Димка убедился, что первое впечатление оказалось обманчивым, а пока, машина уже въехала в город и, сбавив скорость, начала петлять между домами, пока не въехала под двенадцатиэтажное здание на подземную стоянку.
Они поднялись на лифте на восьмой этаж прямо с подземной стоянки, Игорь открыл ключом дверь и им навстречу выбежал худенький мальчишка. Димка стоял онемевший – мальчишка был, как две капли воды похож на Игоря, того Игоря из далекого Димкиного детства. Совершенно не стесняясь, мальчишка поздоровался с гостем, тщательно выговаривая слова, но акцент все равно был ужасный. Из боковой двери вышла молодая женщина с такой приятной улыбкой на лице, что Димка невольно заулыбался в ответ.
– Здравствуйте, Дима – сказала она – А Вы совсем не изменились за эти годы.
И Димка вспомнил, что последняя фотография была выслана им из армии перед демобилизацией.
– Через десять минут будет готов ужин, а пока Игорь покажет Вам квартиру – сказала Галя и удалилась.
Квартира оказалась весьма и весьма неплохой, скорее очень хорошей. Огромный, квадратов сорок, салон, три спальни, балкон, туалетная комната с ванной, просторная кухня с множеством шкафчиков и совершенно простая мебель, только подчеркивающая достоинства квартиры.
– Это ваша комната – сказал Игорь, втаскивая вещи в одну из спален – Здесь двуспальная кровать, шкаф для одежды, а за этой дверью – душевая комната с туалетом. Можешь принять душ прямо сейчас, перед ужином, или потом, как захочешь.
Немного подумав, Димка решил искупаться прямо сейчас. Он пропотел насквозь под этим ярким солнцем и представлял, какой запах исходит от его одежды. Достав из сумки свое белье и домашнюю одежду, он залез под горячий душ, с наслаждением, намыливая себя ароматным мылом, предусмотрительно оставленным хозяйкой на полочке. Вымывшись и переодевшись, Димка вышел из спальни и увидел в салоне накрытый стол, уставленный тарелками и стаканами и хозяев, которые сидели и терпеливо ждали его. Он сел на свободный стул и только сейчас обратил внимание, что на краю стола стоит целая батарея бутылок с разными этикетками.
– Ты что пить будешь – спросил Игорь – Есть виски, водка, коньяк, ликер –
Честно говоря, Димка не думал, что в этой стране, да еще с таким жарким климатом пьют спиртные напитки, но удивления не высказал, а только спросил, не особо надеясь: "Может, найдется сухое вино?"
– Есть "Каберне", "Мерло", "Розовый мускат" – начал перечислять Игорь
– Нет, давай лучше водку – сказал Димка, ощутив, что без Веры он не сможет сделать даже глоток вина, потому что из напитка оно давно превратилось для них в символ совместных ужинов – сначала в ресторане, а затем дома.
Выпитая водка и обильная еда, умело приготовленная хозяйкой, разморили Димку и он, почти засыпая на ходу, невпопад отвечал на вопросы хозяев, пока Игорь не отправил его спать, пообещав разбудить рано утром, чтобы отвезти в больницу.
Вера лежала на своей кровати и сон к ней не шел. В голове, не переставая, крутились пережитые за этот нескончаемый день события, потом она вспомнила о том, что забыла позвонить родителям, когда они прилетели, и теперь те волнуются, не зная, что с ней. Вера посмотрела на часы – начало двенадцатого ночи, накинула выданный ей халат, сунула ноги в туфли и тихонько вышла из палаты. Дежурная медсестра сидела за полукруглым столиком, спиной к шкафчику с выдвижными ящиками и читала книгу. Вера подошла к ней и заговорила: "Извините, Вы не подскажете, откуда я могу позвонить в Россию?" Медсестра нехотя оторвалась от чтения, взглянула на Веру и сказала: "Там, внизу, на первом этаже есть телефоны-автоматы, но звонить по ним можно через магнитную карточку". Магнитной карточки у Веры не было, и купить ее в двенадцать часов ночи было негде.
– Вы только прилетели сегодня из России? – Внезапно спросила медсестра.
– Да – ответила Вера
– А этот молодой мужчина в очках, это Ваш муж?
– Нет, это приятель моего мужа.
– А – протянула медсестра – А он женат?
– Да, женат и есть ребенок – Ответила Вера.
– Ну вот, – обиженно сказала медсестра – Как попадается интересный мужчина, так обязательно женатый.
– Скажите – вернула разговор в нужное ей русло Вера – А есть все-таки возможность позвонить в Россию сейчас? Родители очень беспокоятся.
Медсестра, молча, открыла ящик стола, и вытащила оттуда магнитную карточку.
– Воспользуйтесь пока моей – сказала она,– А завтра купите себе новую в буфете внизу.
Вера спустилась вниз к автоматам, нашла на табличке, прикрепленной к стенке кабинки, код России и набрала номер. Раздались длинные гудки, и Вера услышала голос отца: "Але, я слушаю".
– Папа, это я, со мной все в порядке. Меня уже положили в больницу и завтра начинают обследовать. Нас встречал Игорь, и он все устроил. Дима сейчас у него, а я спустилась из палаты позвонить. Нет, я не голодная, меня очень хорошо накормили ужином. Нет, здесь совсем не холодно, почти летняя погода. Как там мама себя чувствует? Скажи ей, что я постараюсь позвонить завтра, ну, пока.
Вера считала, что лучше обставить дело так, будто ее положили в больницу согласно договоренности, а не по причине резкого ухудшения самочувствия. Так меньше хлопот родителям и себе.
Димка спал, как убитый, но проснулся рано из-за того, что опять приснился очень странный сон. Они с Верой гуляют возле реки, где много зелени, заросли ивы и шум текущей воды. Внезапно Вера останавливается и показывает рукой на невысокое деревце с полузасохшей кроной.
– Смотри – говорит она – У этого дерева почти не осталось жизни, но вон там, внизу появилась новая ветка, она спасет дерево.
Димка проснулся, и некоторое время не мог понять, где он находится, потом сообразил, что это Израиль, Беер Шева, квартира Игоря. Он посмотрел на светящийся циферблат часов – половина пятого. Вставать еще рано, но спать после такого сна уже не хотелось. Из-под двери комнаты пробивался голубоватый свет, как будто кто-то смотрел в зале телевизор. Димка оделся и потихонечку приоткрыл дверь спальни – Игорь сидел за компьютером и что-то печатал, прерываясь на какое-то время в раздумьях. Поколебавшись несколько секунд, Димка вошел в зал и присел на кресло почти напротив Игоря.
– А, ты уже встал – увидев Димку, шепотом произнес Игорь – А я тут свои отчеты печатаю. Днем времени не будет, так я поднялся  пораньше, в три часа ночи. Ты еще можешь поспать до шести, а в семь мы уже выедем, чтобы к девяти попасть в больницу.
– Да не спится что-то – ответил также шепотом Димка – И сон какой-то странный приснился, я лучше возле тебя посижу, а ты работай, не обращай на меня внимания.
Игорь еще некоторое время продолжал печатать, но потом остановился и повернулся к Димке
– Я смотрю на тебя и удивляюсь, я бы ни за что не решился вот так, жениться на больной девушке и поехать ради нее к черту на кулички. Ты же никогда не отличался излишней сентиментальностью, я прекрасно помню, скольким девушкам ты заморочил голову и оставил ни с чем, несмотря на их слезы, драмы и переживания.
– Понимаешь, – серьезно ответил Димка – Это не просто девушка, нас с ней связывает нечто большее, чем влечение, или любовь. Когда я встретил ее, то почувствовал, как будто нашел то, что мне недоставало, как свою вторую половинку, и она чувствует то же самое по отношению ко мне, я это знаю –
– Завидую я тебе – опять повторил, как когда-то, Игорь – Ладно, я уже заканчиваю с компьютером. Пока умоемся, позавтракаем, как раз будет время выезжать.
Они подъехали к больнице около девяти, Игорь поставил машину на стоянку и они поднялись в палату к Вере. Поздоровавшись с обитателями палаты, Димка проскользнул за штору, отгораживающую кровать Веры. Она ждала, обхватила Димку за шею, прижалась к нему
– Ты приехал, как дела, ты отдохнул?
– Со мной все в порядке, как ты себя чувствуешь?
– Голова болит, и все время подташнивает, скорей бы что-то делали со мной.
В палате послышались голоса, и голова Игоря просунулась за шторку: "Димка, там главврач на обход пришел со свитой, давай освобождай место".
Димка отодвинул штору и увидел группу из четырех человек в белых халатах. Один их них снял подвешенную на спинку кровати дощечку с прикрепленными бумагами и протянул ее высокому пожилому человеку. Тот пробежал глазами написанное на бумагах, и обратился к стоящей рядом женщине, сказав ей несколько слов.
– Как Вы себя чувствуете, Вера? – Заговорила женщина на русском языке.
– Спасибо, голова болит и подташнивает все время.
– С десяти утра Вас начнут обследовать; Вам надо спуститься на первый этаж и пройти рентген, а потом медсестра скажет, что делать дальше.
Дальше все пошло, как и предполагал Игорь – Димке пришлось поработать вместо санитара и пройти с Верой все кабинеты. Зато, к полудню практически все анализы были сделаны, и оставалось только ждать результата и заключения врачей. Димка пробыл с Верой до позднего вечера и Игорь находился рядом, но Димка уже почувствовал, что пора освободить приятеля от этой нагрузки.
– Игорь – заговорил Димка, когда поздним вечером они снова возвращались в Беер Шеву – Хватит с нами возиться, завтра я поеду в больницу сам, а ты займись своими делами, тебе на работу уже пора выходить.
– Хорошо – согласился Игорь – Я не возражаю. Начинай привыкать к самостоятельной жизни в Израиле. Сейчас приедем домой, я вытащу из интернета расписание автобусов и поездов, посмотрим, как будет удобней добираться.
Удобнее всего оказался поезд. Это было совсем не то, к чему привык Димка – двухэтажные вагоны, кондиционированный воздух и бесшумное движение, без привычного стука колес. Поездка от Беер Шевы до больницы заняла намного больше времени, чем Димка рассчитывал и когда он поднялся в палату, уже заканчивался обход врачей. Димка узнал вчерашнюю русскоязычную женщину-врача и, не особо церемонясь, обратился к ней: "Извините, я муж Веры. Что показали обследования, насколько у нее опасное состояние?"
– А, очень кстати – сказала женщина – Ваша жена нуждается в срочной операции и нам нужно ее и Ваше согласие.
– Скажите – заволновался Димка – Операция очень сложная, каковы шансы на благополучный исход?
– Операция сложная – ответила женщина, – Но шансы довольно высокие, у нас прекрасное оборудование и опытные нейрохирурги. Но если вовремя не прооперировать, тогда…
Сейчас особенно отчетливо ощутил Димка, насколько хрупкая штука человеческая жизнь и как тяжело принимать решения, когда жизнью надо рисковать, особенно жизнью близкого человека. От него требовалось только устное согласие, а вот Вере пришлось подписать бумаги и после этой бюрократической процедуры ей объявили, что операция назначена на завтра на восемь утра.
День Димка провел возле Веры и  в  Беер Шеву вечером не вернулся, боялся не успеть к началу операции, он хотел быть рядом с Верой, пока ее не увезут в операционную. Ночевать Димка пристроился на мягком полудиванчике в вестибюле. Его не выпроводили из больницы, узнав, что он только приехал из России, и завтра его жену оперируют.
Это было сложно назвать сном, скорее какое-то видение – поляна, поросшая розами, разных цветов, распустившиеся и полураспустившиеся бутоны, сладкий, немного отдающий медом аромат. Димка проснулся и посмотрел на часы – четверть второго ночи, значит, проспал почти пять часов, маловато. Заснуть уже не получалось, потому что в голову закралась страшная мысль – а что, если операция будет неудачной и Вера останется инвалидом на всю жизнь. А если еще хуже и ее не смогут спасти, что тогда?
Когда Димка был маленьким, с ним случалось, что ему становилось страшно, но никогда он не чувствовал себя беспомощным, потому что рядом всегда были взрослые люди, сильные и уверенные в себе, готовые прийти на помощь. И позже, когда он сам повзрослел, даже в самых сложных ситуациях его не оставляла уверенность и надежда, уверенность в благополучном исходе и надежда на свои силы. Но сейчас – словно исчезла точка опоры, благодаря которой он не боялся смотреть в будущее, и вместо нее разверзлась пустота, полная страха и сомнений. Он взывал в эту пустоту в тщетной надежде, что оттуда откликнется чей-то голос и утешит и даст силы и успокоение. Ну, должен же быть кто-то, кто поможет и поддержит его, оказавшегося в этой далекой стране с больной женой, лежащего сейчас на маленьком диванчике в это холодном вестибюле, и в первый раз за последнее время Димке стало жалко самого себя.
Димка уже три часа дежурил возле операционной. Он забыл о том, что ничего не ел со вчерашнего дня и, почти ничего не пил. Он не чувствовал своего организма, он весь находился там, в операционном отделении, он только беззвучно молил неизвестно кого, чтобы все закончилось благополучно.
Ее вывезли из операционной совершенно неожиданно. Она лежала на кровати-каталке бледная, с забинтованной головой, и открытыми глазами. Следом за санитаром, везущим Веру, появился очень высокого роста довольно молодой мужчина, одетый в бледно-голубой халат, завязанный сзади на тесемки.
– Все хорошо – сказал он с большим акцентом, по буквам выговаривая предложение – Все хорошо.
Димка, было, заговорил с этим человеком, но тот только произнес: "Не понимаю по-русски", улыбнулся и снова зашел в операционную.
Санитар повез Веру, а Димка шагал рядом, не отрывая глаз от ее лица. Она тоже смотрела на Димку неотрывно, пытаясь что-то сказать, но пересохшие губы едва шевелились. Они не поднялись на лифте в свое отделение. Санитар  остановил каталку напротив двери в узком коридорчике, жестом попросил Димку открыть эту широкую белую дверь, сделал рукой запрещающий жест и завез Веру внутрь.
– Это, видимо, реанимационная комната – догадался Димка и стал терпеливо дожидаться возвращения санитара. Тот не заставил себя долго ждать, выйдя из распахнувшихся дверей без своего груза.
– Сколько времени там будет моя жена? – Спросил на английском Димка у санитара. Тот пожал плечами: "Не знаю, может несколько часов, а может несколько дней, узнай у дежурного врача там, в комнате".
– А что, туда можно зайти?
– Да, уже можно – ответил санитар, и Димка тут же проскользнул в реанимационную. В комнате царил полумрак и тишина, только светились экраны каких-то приборов, и слышалось тихое попискивание в такт неровной синусоиде пробегавшей по одному из экранов.
– Здравствуйте, я могу побыть немного около жены? – Спросил Димка на английском, заметив стоявшую возле открытого шкафчика со стеклянными дверками женщину.
– Можно, только недолго – ответила та.
– Скажите, операция прошла хорошо, сколько времени Вера будет в реанимации"
– Операция прошла удачно – ответила женщина – Если не будет осложнений, то к вечеру мы переведем ее в палату.
От Веры пахло какими-то лекарствами, над головой висел пластиковый пакет, прикрепленный к подставке, от него отходил прозрачный шланг и соединялся с иглой, торчащей из вены. Димка примостился у ее ног на стуле и все смотрел, еще не веря, что все может быть очень хорошо. Тревога понемногу отпускала, но не прошеные мысли все равно не давали покоя – как пойдет процесс выздоровления, не будет ли последствий, не возобновится ли болезнь.
Он не заметил, как задремал и проснулся через минут сорок. Вера спала, жидкость из пакета еще капала в вену,  и Димка почувствовал жуткий голод и жажду. Он спустился в буфет, взял себе бутерброд с сосисками, стакан черного кофе и прикончил этот нехитрый завтрак-обед буквально за минуту. Затем он вернулся к Вере и увидел, что она не спит.
– Как ты себя чувствуешь, тебе больно? – Не выдержав, спросил Димка
– Я чувствую себя очень хорошо. Голова болит, правда, но это пройдет, я знаю, что теперь все будет хорошо, всегда. Позвони моим родителям, сообщи, что все закончилось благополучно – шепотом ответила Вера, и Димка был тот час выдворен врачом из реанимации.
Он отправился искать телефоны-автоматы, нашел их, потом сообразил, что нужно купить магнитную карточку и снова вернулся в буфет, вспомнив, что видел карточки на кассе. По дороге к автоматам он обдумывал, что скажет родителям Веры, он не мог забыть тот взгляд, полный надежды, когда разговаривал с ее отцом. Теперь, с чувством выполненного долга  он позвонил в далекую Россию. Трубку подняла Раиса Семеновна: "Да, я слушаю. Что с Верой, где она?" В ее голосе Димка услышал нотки недоверия и немного суховато сообщил: "Веру утром прооперировали, операция прошла удачно. Я постоянно нахожусь рядом с ней, чувствует она себя лучше".
Трубка немного помолчала, а потом голосом Валерия Ильича сказала: "Большое спасибо, Дима, я не ошибся в тебе, ты умеешь идти до конца".
Вечером приехал Игорь, нашел Димку в холле на диванчике и сразу набросился на приятеля: "Почему не позвонил, я уже не знаю, что и думать, как прошла операция, что говорит врачи?"
– Извини, Игорь, я совсем потерялся – ответил Димка – Операция прошла успешно, Вера еще в реанимации, но обещали к вечеру перевести в палату.
– Так, показывай, где она лежит, поговорим с врачом – деловито сказал Игорь и поспешил следом за приятелем. Они еще не подошли к дверям реанимации, как те распахнулись и им навстречу санитар вывез кровать с Верой. Ее вернули в ту же палату, где она лежала, и Димка решительно пристроился на стуле возле жены, всем видом показывая, что никуда не уйдет.
– Дима, не стоит тебе сидеть постоянно здесь, возле Веры – предупредил Игорь –  Не забывай, что это женская палата и тебя очень скоро выставят отсюда. А посему, я предлагаю перейти на обычный режим посещения больных – утром будешь приезжать на пару часиков, а потом уезжать, к нам. Я дам тебе ключ от квартиры, сможешь отдохнуть, в холодильнике полно еды. В больнице здесь долго не держат, так что через три-четыре дня Веру могут выписать и долечиваться она будет дома.
Друг был прав, возразить было нечего, и Димка уехал вечером с Игорем в Беер Шеву, а утром вновь появился возле Веры.
Она чувствовала себя намного лучше, улыбалась и впервые заговорила о том, что ждет их впереди. Она, как и Димка, плохо представляла себе, что они будут делать в Израиле в течение года, на что жить, где жить и чем заниматься. Пока жизнь Веры была в опасности, эти вопросы Димку не волновали, но сейчас, словно заразившись от Веры, он тоже задумался о будущем. Днем, вернувшись на квартиру, Димка наскоро перекусил котлетами, приготовленными для него Галей, и вышел на улицу. Он шагал не спеша в одном направлении туда, куда вела его улица, и через час с небольшим оказался на окраине города. Он попал в район, застроенный какими-то странными одноэтажными бетонными зданиями, похожими на бараки – в них было мало окон, зато двери многих были нараспашку. Заглянув в один из бараков, Димка обнаружил мастерскую, в которой что-то делали из алюминиевых профилей и стекла, понаблюдав  несколько минут, Димка понял, что здесь изготавливают оконные рамы и двери. И точно, сейчас только до него дошло, что во всех без исключения зданиях окна были сделаны из алюминиевых рам, деревянных, как в России, он не встречал.
Заметив незваного гостя, один из работавших оторвался от своего дела и что-то спросил. Димка абсолютно ничего не понял и переспросил на английском
– Ты хочешь что-то заказать? – Тоже перешел на английский рабочий, как оказалось, хозяин мастерской.
– Нет, просто наблюдаю – ответил Димка
– Ты живешь в Беер Шеве?
– Да, у приятеля на квартире.
– Ты что, недавно приехал в Израиль?
– Да, несколько дней назад.
– Ты кто по специальности?
– Могу работать на токарном, фрезерном станках, могу ремонтировать компьютеры, знаю электронику.
– Хочешь немного подзаработать?
Предложение было совсем неожиданным, и Димка вначале хотел отказаться, но вместо этого почему-то спросил: "А что нужно делать?"
– Да ничего особенного, резать алюминиевые профили вот на этой пиле – и хозяин кивнул в сторону дисковой пилы, закрепленной на конце длинного стола.
– Я, к сожалению, могу работать только часов с двенадцати дня – сказал Димка.
– Ну и отлично – немедленно согласился хозяин – Можешь начинать работать прямо сейчас. Нарежешь нам заготовок на завтра, мы соберем из них изделия, а ты снова заготовишь нам детали, чертежи читать ты умеешь?
Димка согласился, взял чертежи и пошел искать нужные профили на стойке, где хранился металл. Нашел, сложил на столе возле пилы, попросил у хозяина рулетку, карандаш, разметил первый профиль, выставил нужный угол на столешнице пилы и зажал заготовку в тисках. Хозяин, молча наблюдавший за действиями Димки, одобрительно хмыкнул, и пила врезалась с легким звоном в алюминий.
Через четыре часа напиленные заготовки были сложены на подставку, рабочее место убрано и Димка сказал, что ему нужно идти.
– Ты хорошо работаешь – сказал хозяин – А теперь, давай познакомимся – Бени, а это Микки – указал он на своего помощника
– Димка, можно Дима.
– Как ты хочешь, чтобы я тебе платил – ежедневно, или раз в неделю? – Спросил Бени.
– Ежедневно – не раздумывая, ответил Димка.
Он просто еще не знал, будет ли продолжать работать здесь завтра, а заработанные сегодня деньги лучше получить сейчас. Хозяин подошел к вешалке в углу, снял сумочку, висевшую там, и вытащил оттуда кошелек. Покопавшись, он достал бумажную купюру и протянул Димке – на бумажке четко выделялась цифра "100". Поблагодарив, Димка забрал деньги, прикинув, что суточный расход на поездку в больницу он окупил с лихвой. С легкой совестью он купил в ближайшем цветочном магазине роскошный букет красных роз, а в небольшой лавочке, плитку шоколада и бутылку красного вина, разумеется – "Мерло"
Утром Димка появился в больнице немного пораньше, перед врачебным обходом. Вера уже не спала и когда за ширму просунулась рука с букетом роз, она счастливо заулыбалась в ожидании появления и владельца руки. Владелец не заставил себя долго ждать: "Привет, как твои дела, как ты себя чувствуешь?"
– Я почти здорова, я чувствую, как с каждой минутой ко мне прибывают новые силы – радостно прошептала Вера.
Димка молча прижался щекой к ее щеке. За все время их знакомства и небольшого опыта семейной жизни, это была первая настоящая радость, не омраченная призраком надвигающейся беды; беды больше не существовало. Димка извлек из пластикового пакета, который принес с собой, простенькую стеклянную вазу, позаимствованную у Игоря, поставил пакет с остальным содержимым на тумбочку и удалился. Через пару минут он принес вазу, наполненную водой, поставил в нее красные розы, и в это время в палату вошла врачебная комиссия. Упреждая замечания в свою сторону, Димка встал и поспешно ретировался в коридор, прихватив свой пакет. Он сел на один из стульев в коридоре так, чтобы не терять из вида дверь в палату. Через полчаса врачи уже выходили оттуда, и Димка поспешно подошел к той русскоязычной женщине – врачу.
– Ну, как моя жена, Вера? – Спросил Димка
Женщина заулыбалась: "Ну, если сегодня все будет нормально, то завтра после обеда мы ее выпишем".
Димка опять не верил своим ушам – неужели, на самом деле все позади и можно будет обзавестись ребенком, иметь нормальную семью. Он протянул женщине пакет, который принес с собой и сказал: "Вот, возьмите от нас с Верой, я хочу, чтобы все врачи выпили это вино, я так благодарен вам всем"
– Хорошо, спасибо – ответила врач, тронутая искренностью Димки и счастьем, которое светилось на его лице – Будем считать, что это не взятка, а подарок –
 Веру действительно выписали на следующий день, и в начале третьего пополудни они вместе уже ехали в поезде в Беер Шеву. Они вторую неделю жили на квартире у Игоря и Гали, состояние Веры с каждым днем улучшалось, и Димка все чаще задумывался над тем, что будет дальше. Он отдавал себе отчет, что жить целый год у Игоря они не смогут, несмотря на то, что к ним относились, как к любимым родственникам. Вера очень быстро сдружилась с Галей и, даже переняла от нее часть хозяйственных работ по дому. Галя, как и полагалось полноправной хозяйке, сначала сопротивлялась передаче в чужие руки части своих полномочий, но Вера настойчиво предлагала свои услуги, и дело закончилось в пользу последней.
Она оказалась очень трудолюбивой – квартира сияла чистотой, а на кухне непрерывно что-то жарилось, варилось и пеклось. Галя постепенно смирилась, и даже находила удовольствие в том, что с нее упала часть забот, к тому же Вера взяла на себя заботу о маленьком Даниеле. Она забирала его с детского садика,  кормила горячим обедом, и он был под ее неусыпным присмотром до возвращения родителей с работы. Но, праздничный ужин, который здесь принято готовить в честь наступления субботы, Галя оставила полностью за собой.
 Игорь возвращался с работы поздно, часам к шести вечера и половине седьмого все садились ужинать. За столом велись разговоры, чаще всего о том, как живут "там" и здесь. Потом, это плавно переходило в воспоминания Игоря и Димки о прошлой дружбе, о прекрасных временах детства и эти беседы возвращали обоим те ощущения неотделимости друг от друга, которые были на время утеряны.
Прошло еще две недели и Димка с Верой, не сговариваясь, заговорили однажды, что неплохо бы снять отдельную квартиру и почувствовать себя настоящей семьей, хотя бы на оставшиеся месяцы пребывания в Израиле.
В местной бесплатной еженедельной газете они выискивали объявления о сдаче жилья, но объявлений на русском языке попадалось крайне мало и квартиры были ужасно дорогими, Димке пришлось обратиться за помощью к Игорю.
– Меня только одно интересует – сказал Игорь, выслушав доводы друга – С каких шишей ты собираешься платить за квартиру? –
– Ну, пособие полгода буду получать, и подрабатывать тут я начал – сознался Димка.
– И сколько тебе платит твой хозяин? – поинтересовался Игорь
– Да сотню за четыре часа – ответил Димка
– Ну, что же, если у тебя есть сбережения и вы не привыкли к роскоши, то год сможете протянуть, а квартиру я вам подыщу – немного подумав, сказал Игорь.
Он нашел им двухкомнатную квартиру в старом районе, но довольно приличную и меблированную. Хозяин, правда, захотел получить квартплату за полгода вперед и договор о съеме на год, но Игорь уговорил его довольствоваться авансом за три месяца и подписать договор на полгода, и в этот же вечер отвез Димку с Верой на их квартиру. Первую неделю супруги Снегиревы были  полностью погружены в устройство быта  и  Игорь с Галей им не мешали, выясняя только время от времени, не нужна ли помощь. Странно, но переезд Димки с Верой в отдельную квартиру только укрепил наладившуюся дружбу между двумя семьями, вопреки опасениям Игоря. Они собирались вечерами каждую пятницу в квартире Игоря на праздничный ужин, но тема разговоров сменилась – Веру и Димку теперь больше интересовало, как живут израильтяне, что они собой представляют, и насколько трудно вживаться в это общество.
Прошло более месяца, солнце припекало, как следует, и хотелось больше находиться в тени, но в квартире еще было прохладно, видимо, из-за бетонных стен. Димка по-прежнему работал в мастерской алюминиевых изделий, а Вера сидела дома и целыми днями учила Иврит.
– Зачем тебе это нужно – поинтересовался однажды Димка – Все равно месяцев через девять получим заграничные паспорта и сможем спокойно вернуться к себе домой.
– Не знаю – ответила в раздумье Вера – Я не знаю, что мне делать, я чувствую себя чем-то обязанной этой стране, этим людям, ведь они спасли меня, я даже не знаю, что я буду делать в России.
Димку охватило смутное беспокойство. Перед приездом сюда он уже интуитивно предчувствовал, что его планам насчет скорого возвращения на родину не суждено так легко сбыться. И сейчас он начал осознавать, что весь его интернационализм происходил от глупой уверенности, что все люди равны. На самом же деле, точно так, как он тосковал по своему таежному краю, его любимая женщина тосковала по чему-то давно забытому, которое начало пробуждаться в ней с приездом сюда и вбирало в себя, лишая сил и желания отказаться от этого. И теперь Димка впервые почувствовал, что любовь, связывающая их, может оказаться слабее этих инстинктивных, пока еще слабых, непонятных внутренних посылов. Он прекратил дальнейший разговор на эту тему, но тревога осталась в нем жить, загнанная пока, в уголок растревоженного сердца.
Был месяц май – время, когда ночью температура на улице могла снизиться до десяти градусов, а днем горячее дыхание Иудейской пустыни разогревало воздух до сильной жары. В один из вечеров Вера, все так же занимавшаяся усиленно изучением языка, оторвавшись от словаря обратилась к Димке: "Тебе не хотелось бы съездить на один день в Тель Авив прогуляться, посмотреть город?"
– Ты знаешь, хорошая идея – с охотой отозвался Димка – Завтра поговорю с Бени и возьму денек отпуска.
Они отправились в поездку на поезде, и вышли, по совету Игоря, на станции возле трех высотных пятидесятиэтажных зданий. В одном из них на сорок девятом этаже был ресторан и смотровая площадка, откуда, как на ладони был виден почти весь город, и море, синее Средиземное море. Оно манило к себе синевой и яхтами с разноцветными парусами, стоящими у длинного причала и дрейфующими недалеко от берега.
– Я хочу к морю – капризно, как маленькая девочка протянула Вера.
– Хорошо, давай спустимся вниз и возьмем такси – отозвался Димка.
Таксист запросил, вначале, астрономическую цену, но увидев, что потенциальные пассажиры разворачиваются и уходят, сразу в два раза уменьшил цифру, и они отправились к набережной. Они уже приближались к морю, когда впереди такси, метрах в ста вырос столб пламени и дыма, затем послышался взрыв, и таксист резко нажал на тормоза.
– Что случилось? – Спросил Димка
– Кажется, автобус взорвался – напряженно ответил таксист.
– Что значит, взорвался – не понял Димка
– Террорист взорвался внутри автобуса – ответил водитель
Он остановил машину возле обочины, и бросился вперед, забыв напрочь о своих пассажирах. Димка с Верой вышли следом за ним и машинально пошли по направлению к дыму. Туда с воем сирен уже мчались полицейские машины, находившиеся недалеко от места катастрофы и полицейские, выскочившие оттуда, мгновенно оцепили место происшествия. Сами не понимая, зачем им это нужно, Димка с Верой протиснулись вперед через плотное кольцо прохожих, и перед их глазами предстала страшная картина. На улице стоял искореженный автобус, из которого полицейские вытаскивали полуобгоревшие кричащие тела, выносили на руках убитых взрывом и раненых детей и женщин. Громко вскрикнув, Вера схватила Димку за руку, отвернулась от этого ужасного места, и Димка поспешно вывел ее из этой толпы и уводил все дальше, пока не стихли крики изувеченных людей. Веру трясло, как в лихорадке и она только повторяла: "О боже, за что же это, за что?"
Они сразу вернулись в Беер Шеву и всю дорогу молчали, каждый по-своему переживая увиденную трагедию. Дома Вера не могла найти себе места, и все ходила по квартире, пытаясь что-то делать и, тут же бросая. Через два часа Димка не выдержал и позвонил Игорю: "Не возражаешь, если мы с Верой заглянем к тебе сейчас, поговорить надо".
– Заходите, – коротко ответил Игорь – Галя ужин приготовит.
– Что стряслось? – Спросил он Димку, едва они с Верой появились в его квартире.
Усевшись на диванчике, Димка подробно рассказал о случившемся, возвращаясь по нескольку раз к самым страшным сценам.
– Такое здесь часто происходит – спокойно сказал Игорь – Взрываются автобусы, рестораны, кафе, Арабы кидаются на Евреев с ножами, топорами, взрывают себя в толпе людей, кидают камни в машины.
– Но почему – воскликнула Вера – Что мы плохого сделали этим людям? Я читала, еще находясь в России, что нас называют оккупантами, преступниками, но мы живем в своем государстве на законных основаниях. И потом, пусть есть спорные вопросы о каких-то кусках территории, но нельзя же пытаться решить эту проблему такими варварскими методами.
– Корни этой проблемы не находятся на уровне дележки территорий или борьбы двух цивилизаций – гуманной и варварской – ответил Игорь. – Я не хочу говорить на эту тему, вы слишком мало прожили здесь и, к тому же,  плохо знаете историю нашего народа. Просто будьте осторожны, не поднимайте оставленные на улицах пакеты, не садитесь в автобус, в котором едут Арабы, не заезжайте в арабские кварталы и поселения, это моя личная просьба.
Эйфория, охватившая Димку с Верой в начале пребывания в Израиле начала понемногу улетучиваться, а вскоре оставила навсегда. Причина была не только в пережитом там, возле побережья, просто пришли события, которые заставили супругов задуматься о дальнейшей жизни в Израиле. Сначала Бени, хозяин мастерской, где работал Димка, сказал, что ему не выгодно платить по сто шекелей за четыре часа, и максимум, что он может предложить – семьдесят. Затем пришло письмо из министерства абсорбции, что через месяц прекращается поступление денежной помощи.
Вера объявила, что хочет пойти работать, и попробует устроиться в большой супермаркет кассиршей, тем более что работа эта ей знакома. К тому же она неплохо подучила Иврит и могла вполне общаться с покупателями. Димке было стыдно, что он не в состоянии заработать на элементарное существование, но перспектива нищеты, действовала сильнее стыда, и он согласился с Верой. Сам Димка не имел ни малейшего желания учить чужой язык, так как через полгода рассчитывал получить заграничные паспорта и вернуться на родину. Он не интересовался местными новостями, не входил ни в какие проблемы, он чувствовал себя здесь временным жителем.
Стояла сумасшедшая июльская жара, когда во время работы Бени спросил: "Ты слышал, что случилось сегодня утром?"
– Нет – честно ответил Димка
– Наши бомбили Ливан, снова началась война.
– Чего это вдруг?
– Террористы на Ливанской границе взорвали наш патруль и взяли в плен солдат.
– А, понятно – сказал Димка – И долго эта война будет продолжаться?
– Неделю максимум – небрежно обронил Бени – У нас сильнейшая армия и великолепное вооружение, куда им, этим недоумкам, тягаться с нами.  Вернут назад солдат, попросят прощения, тогда пойдем на перемирие.
Прошла неделя, началась вторая, а конца войне не было видно. Димка поневоле начал просматривать газеты и включать новости на русском языке. Он решительно ничего не понимал – весь мир гудел, как растревоженный улей. Он осуждал действия Израильской армии и требовал немедленного прекращения огня. А в это время на северные города Израиля без устали падали ракеты и снаряды, выбирая самые уязвимые цели – жилые дома, больницы, школы, детские сады, раня и увеча всех без разбора. Зарубежная пресса об этом упорно умалчивала и в глазах обывателя, как под увеличительным стеклом, разрасталась неукротимая агрессия крохотного государства, и вырисовывался все отчетливей звериный облик сионистского завоевателя.
И не сочувствие к стране, в которой сейчас жил Димка, а простое чувство справедливости вызвало в нем протест и негодование, которое он не замедлил вылить на Игоря. Это произошло в конце второй недели войны, когда Димка с Верой были приглашены к приятелю на семейный ужин. Едва они уселись за стол, и выпили по рюмочке водки, Димка не выдержал и спросил: "Я не могу понять, что вы за народ такой, на вас клевещут, вас обстреливают без перерыва, а вы боитесь воевать и стесняетесь показывать ваши разрушенные дома?"
– Ну, если ты задал такой вопрос – после секундного молчания сказал Игорь – Я попробую тебе ответить. Во-первых, если ты думаешь, что кому-то в мире интересно, что у нас гибнут мирные люди, и нет житья от террористов, то ты глубоко ошибаешься. Нас осуждали, и будут осуждать за любую попытку защитить себя и свое государство и как поставляли, так и будут поставлять помощь и вооружение нашим врагам. Я, даже могу предсказать, чем закончится эта война – правительство, под давлением мировой общественности ограничит боевые действия армии, а затем и вовсе прекратит войну. Месяц все новостные каналы будут забиты кошмарными картинками многострадального ливанского народа, а затем в Ливан потекут деньги и оружие для восстановления потрепанной террористической организации. Затем, все опять повториться, но с большим кровопролитием.
– Ну и картину ты нарисовал – сказал Димка – По-твоему, выходит, что на Евреев ополчились не только Арабы-террористы, но и весь мир. Мне кажется, что ты преувеличиваешь, не может быть, чтобы цивилизованный мир попустительствовал террору.
– К сожалению, может, когда касается нас, и только по одной единственной причине – ненависть.
– Какая ненависть, о чем ты говоришь, это же демократические государства –
Тут Игорь обреченно махнул рукой и сказал: "Я же говорил, что ты еще недостаточно пожил в этой стране, нет смысла с тобой спорить".
Через месяц Димка с Верой столкнулись с нарастающей денежной проблемой. Хозяин квартиры повысил квартплату, и довольно существенно. Все просьбы подождать, или уменьшить требуемую плату, разбивались о твердый отказ. Игорь, понявший ход хозяина квартиры, предложил друзьям снова пожить у них: "Эта бестия прекрасно понимает, что вам никто сейчас не сдаст квартиру меньше, чем на полгода, поэтому он и пытается снять три шкуры. Возвращайтесь к нам, до отлета в Россию" – сказал он. Валютные запасы, привезенные Димкой из России, заканчивались, а прожить на полторы зарплаты минимум оказалось делом почти невозможным, даже для двоих. Возвращаться к Игорю не хотелось, и Димка решил найти работу более квалифицированную и хорошо оплачиваемую. Поиск он начал с объявлений в "русской" газете, но там ничего приличного не было. Тогда он попросил Веру поискать что-то подходящее в газете на Иврите. Работа, оказывается, была – требовались токари, фрезеровщики, сварщики, ремонтники станков. Вера выписала несколько телефонов, и Димка принялся звонить, с ним охотно разговаривали на английском, но когда выясняли, что Иврита он не знает вообще, сразу прощались и обещали позвонить попозже. По простоте душевной Димка ждал обещанных звонков, пока не понял, что обещание позвонить попозже, надо понимать, как отказ.
Дело принимало поганый оборот, и Димка начал потихоньку паниковать. Если так дело пойдет дальше, то к моменту отъезда из Израиля у них не будет денег даже на билеты. Что делать, начинать учить этот чужой гортанный язык, а какой смысл? Через несколько месяцев уже нужно упаковывать чемоданы и собираться домой, вот только деньги… Получался какой-то заколдованный круг, оставалось поговорить с Верой о возможности занять денег у ее родителей. Пусть купят им билеты там, в России, а потом Димка с ними рассчитается, не такая уж большая сумма.
Об этом он и начал с ней разговор вечером, когда они сели ужинать: "Вера, я все думаю, где взять деньги на билеты в Россию, не успеем оглянуться, уже надо ехать".
– Дима, – немного помолчав, ответила она – Я не хочу возвращаться назад. Если бы ты знал, что я пережила, когда почувствовала, что вот-вот могу умереть, а там до меня нет никому никакого дела. И потом, я не смогу жить спокойно там, зная, что здесь идет постоянная война за выживание, за мое право вот так, однажды взять и приехать в свою родную страну. Ты не знаешь, почему здесь за это кто-то должен умирать? Нет, я понимаю, что тебе здесь совсем плохо, поэтому я уеду с тобой, но мне стыдно, я, словно украла что-то.
Ее слова ранили Димку в самое сердце. Он предчувствовал, что возвращение домой будет нелегким и на это у него были веские основания. За свои неполные тридцать лет жизни сталкивался Димка, и не раз, со странными изгибами линии своей судьбы. Многие из его знакомых могли позволять себе жульничать, пролазить без очереди за билетами в кассу, нагло врать, и ничего, им все сходило с рук. Но стоило Димке попытаться вытворить что-то подобное, его ловили немедленно на горячем и долго позорили перед свидетелями.
Вот и теперь, Димка был на сто процентов уверен, что они не первые и не последние, кто таким образом решал здесь свои проблемы здоровья. Но, не в меньшей степени он был уверен, что только у него с Верой скребут кошки на душе и ворочается, не давая спокойно жить, пробудившаяся некстати совесть. Он много размышлял в последнее время о том, чем будет заниматься, приехав домой. И, странное дело, его мутило от мысли, что ему придется вернуться к своим компьютерам, возле которых он спасался от одиночества. Правда, у него теперь есть Вера, но сейчас, когда в его жизни снова появился Игорь и прочно занял пустовавшее в сердце место, было бы нелегко снова лишиться надежного друга.
Димка начал интересоваться новостями, жизнью и событиями в Израиле, он хотел точно знать, что это за страна и люди. Он еще не был уверен, что захочет остаться здесь и также не был на сто процентов уверен, что захочет уехать, но он хотел сделать правильный выбор. Ему попадались статьи о дискриминации репатриантов, о произволе полицейских, о диких выходках израильтян, находящихся за границей на отдыхе. Это вызывало отвращение и, порой, не хотелось смотреть на окружающих людей. Отрицательное впечатление усиливал образ хозяина квартиры, трясущимися руками пересчитывающий деньги и прикидывающий, как можно еще заработать на этой простодушной паре "русских". Но вечерами, когда они с Верой выходили на прогулку в город, гнетущее впечатление, навеянное прессой, немного рассеивалось – люди, попадавшиеся навстречу, были самые обычные люди, в магазинах их обслуживали вежливые продавцы. Люди вели обычную жизнь, как и в других уголках земли, ездили на машинах, работали, отдыхали, гуляли, занимались бизнесом, политикой. Все было, "как у людей", но именно это и вызывало опять в Димке какой-то внутренний протест. Ему казалось, что это не образ жизни, а маска, под которой скрывается алчная суть, готовая высунуться и схватить зазевавшегося простачка. Теперь, даже в приятеле он пытался разглядеть ту отрицательную движущую силу, которая заставляла Игоря возиться с ними. К счастью, он не находил то, что искал, но эта усиливающаяся неприязнь к этой стране и к людям требовала какого-то выхода. Полный сомнений Димка, позвонил однажды приятелю прямо на работу.
– Что случилось – встревожено отозвался Игорь, – опять проблема с Верой? –
– Да нет, с Верой все в порядке, проблема у меня.
– Что-то на работе, или с Верой поругался?
– Я не могу здесь больше находиться, вот-вот взорвусь, не знаю что делать –
– О, это разговор серьезный, давай, встретимся сегодня вечером у нас и поговорим.
Незапланированный поход к друзьям Веру нисколько не удивил и, прихватив в ближайшем магазине коробку конфет и бутылку вина, они отправились к Игорю с Галей. Поужинав, и поговорив об общих делах, Игорь извинился перед женщинами, сказав, что мужчины хотят пообщаться отдельно и вместе с Димкой они ушли в свободную спальню.
– Рассказывай, какая муха тебя укусила, что произошло? – Сразу приступил к делу Игорь.
– Понимаешь, – заговорил Димка – Я стал ненавидеть эту страну и этих людей. С одной стороны, я понимаю, что не имею на это право, ведь здесь спасли жизнь Вере, но с другой стороны, я ничего не могу с собой поделать. Я нахожусь здесь и ловлю себя на том, что никому не верю, а внешний образ жизни, он меня только раздражает, он какой-то ненастоящий.
– Вот и в тебе заговорил антисемит – с усмешкой сказал Игорь, – Но антисемит непростой, а тот, который хочет добраться до сути этого явления. Я тебя понимаю, тебя смущает тот факт, что ты, считающий себя выше национальных разделений, вдруг обнаружил в себе неприязнь к Евреям.
– Да, ты прав, если отбросить все одежки и говорить голую правду, ты абсолютно прав – ответил Димка. – Я дружу с тобой с детства, я женат на Вере, я приехал в эту страну, судьба связала меня с вами, но я хочу знать – почему я жду все время каких-то неприятностей, почему весь мир не любит вас?
–  Чтобы разобраться с этим, нужно, для начала,  подольше пожить в этой стране.
– Я подозреваю, что это может случиться, из-за Веры, она не хочет возвращаться в Россию.
– А ты сам как? – Полюбопытствовал Игорь
– Я еще не решил, что делать, еще есть время.
– Хочешь совет?
– Не откажусь.
– Начинай учить язык, не из любви к этой стране, а ради Веры. Надеюсь, к ней у тебя еще не возникло неприязни? –
– Удивительно, но я воспринимаю ее вне национальности.
– О себе я не спрашиваю, мы с тобой выросли вместе – это, как прививка на всю жизнь. Поживи здесь, разберись с собой, иначе съешь себя потом с потрохами, что превратился в националиста, я знаю тебя.
– Игорь, я все время думаю, откуда в тебе такая…мудрость, что ли. Ведь мы с тобой ровесники, а жизненных ситуаций я повидал поболее, чем ты. У тебя на все вопросы есть ответы, это что, национальность в тебе говорит?
Игорь стал серьезным и пристально смотрел на приятеля, пытаясь понять, с каких позиций Димка заговорил таким тоном.
– Какое это имеет значение, что во мне говорит, важно, чтобы ты разобрался с собой. Если тебя угнетает то, что с тобой происходит, останься здесь еще на какое-то время, а если ты полностью оказался под властью своей ненависти, лучше из этой страны уехать, Вера поймет.
Димка учил этот чужой язык, учил неистово ради Веры, ради себя, ради своего единственного друга. Через три месяца он был принят на работу в большой магазин по продаже компьютерной техники, а вскоре после этого у него состоялся разговор с Верой.
– Дима, скажи, ты хотел бы иметь ребенка? – Спросила она мужа во время их совместного ужина.
Втайне Димка мечтал об этом с того времени, как познакомился с Верой. Он так и представлял себе их совместную жизнь – заботливый муж, преданная жена и прекрасный ребенок, которого надо вырастить, воспитать и сделать человеком. И сейчас он представил ребенка, который будет свободно говорить на чужом языке, воспитываться в чужой культуре, и не будет у Димки возможности почувствовать себя в полной мере отцом и воспитателем. Но сам восторг от того, что он будет отцом, вытеснил все плохое, что вошло в него первоначально, и он выдохнул свое сокровенное желание: "Да, конечно хочу".
– Мне кажется, я беременна – сказала Вера – Завтра сделаю тест, и все будет ясно –
 Они готовились к рождению ребенка, Вера действительно оказалась беременной, патологических отклонений у плода не было и оставалось только ждать. На новой работе Димку ценили, и зарплата, которую он начал приносить домой, стоила двух зарплат, зарабатываемых Верой в магазине. Хозяин квартиры, как будто пронюхав о возросших доходах постояльцев, поспешил незамедлительно увеличить и без того уже высокую квартплату. Тут Димка окончательно взбесился и после недолгих поисков снял очень приличную трехкомнатную квартиру, почти за те же деньги, в новом районе, совсем рядом с домом Игоря.
Как и было записано в договоре со старым хозяином, он за две недели предупредил его о прекращении аренды, на что тот долго и обиженно выговаривал супругам об их неблагодарности, и недальновидности. Этот инцидент еще больше поверг Димку в сомнения относительно порядочности людей, которые находились вокруг него.
Была глубокая осень, конец ноября, но погода стояла по-летнему теплая, и только заметно укоротившийся день указывал на приближение зимнего сезона. Вера продолжала работать в магазине, хотя ей было тяжело – шестой месяц беременности. Материальное положение семьи Снегиревых настолько улучшилось, что Димка начал подумывать о покупке в кредит машины. Здесь, буквально за короткое время, их уровень жизни подскочил на высоту, о которой Димка мог только мечтать. На работе к нему относились хорошо, новая квартира оказалась очень удобной, да к тому же полностью меблированной, но Димка был недоволен. Он видел, что работает лучше многих сотрудников магазина, но их зарплата была куда выше, чем у него. Вдобавок к этому выяснилось, что дополнительно к окладу, хозяин перечисляет им еще квартальную премию. Попробовав узнать, почему он не удостаивается таких поощрений, Димка немедленно получил недвусмысленный ответ, что если он недоволен, то дверь всегда открыта. А один из коллег, наблюдавший эту картину, попозже объяснил Димке, что хозяин терпеть не может "русских" и взял его на работу только от безысходности.
Эта дискриминация добила Димку окончательно, и он устроил дома скандал, и очнулся только от того, что Вера плакала, уткнувшись лицом в диван, стоявший в салоне.
– Дима, давай уедем отсюда, не надо так мучиться – всхлипывая, сказала она – Ты только изведешься сам и мне жизни не дашь, а мне рожать скоро –
Димка понял, что еще немного, и его ненависть к этой стране и к этим людям уже нельзя будет ничем погасить. Он вернется домой законченным националистом и антисемитом и не будет того прежнего Димки, которому было плевать на все эти "корни". Его даже не утешали рассказы о том, что здесь антисемитами часто становятся не только русские, но сами евреи.
Ему опять надо было поговорить с Игорем, на сей раз он очень сомневался, правильно ли сделал, что остался в Израиле. Димка позвонил другу и через час они с Верой уже сидели за накрытым столом. Поужинав, и поговорив о текущих делах, Игорь с Димкой, оставив женщин, ушли в спальню.
– Все, больше не могу, достало – сказал Димка, едва они
уселись на стулья.
– Что достало? – Полюбопытствовал Игорь
– Все, и хозяин этот, и работа, и страна.
– Вот как, зарабатываешь мало, или относятся к тебе плохо?
– Ни то, и ни другое, просто ненавижу всех и все – устало сказал Димка – Уехать хочу отсюда, Вера тоже согласна.
– Подожди, не спеши, ведь согласись, если бы на таких условиях, как здесь, ты жил и работал в России, разве возникла бы у тебя такая ненависть к стране и людям? Не думаю. Это значит, что причина твоей ненависти к этой стране и людям – не твое материальное положение. Ненависть – это страшное оружие, оно убивает того, на кого это оружие направленно, и того, кто его нацелил. Антисемитизм – это болезнь, от которой не лекарств и прививок, эта болезнь заразна и может вызывать эпидемии. Демократия и декларация равенства всех наций и народов, жесткое преследование за антисемитские высказывания – только болеутоляющее средство, загоняющее болезнь вглубь, но не излечивающее. Ладно, в твоем случае или во многих других, ненависть к Евреям проявилась после контакта с ними непосредственно, или по рассказам других людей об этом народе. Но как объяснить явление, которое называется "врожденный антисемитизм", чем объясняется, что не только отдельные люди, но целые народы и нации, никогда не контактировавшие с Евреями, ненавидят их. Есть еще более интересное явление, ведь воевать с нашими врагами больше всего нам мешают наши же сограждане. Наши левые движения признают, что любят Арабов, больше, чем самих себя, Евреев, вот так. Да что там "левые", я читал, как вывозили наши солдаты своих же жителей из чудесного белого города в песках, отданного Египту за клочок бумаги, названного "мирным соглашением". Вывозили в клетках, как зверей, а командовал этим театром абсурда бывший боевой генерал, который освобождал эту землю от наших врагов и строил потом на ней города и поселения. И это делалось в угоду и под давлением мировой общественности, и ради успокоения совести наших собственных миротворцев.
– Странно, – сказал Димка, внимательно слушавший Игоря – ты говоришь так, словно сочувствуешь антисемитам, может, ты и сам этим заразился?
– Да нет, я далек от взглядов "леваков", скорее наоборот – улыбаясь, ответил Игорь – А что касается сочувствия, нет, я антисемитам не сочувствую, я их оправдываю.
– Ого! – Димка от удивления открыл рот, а потом захлопнул с громким звуком – Может, объяснишь, что это все значит?
– Объясню, только не сегодня, время уже позднее.
Любопытство на какое-то время, заглушило
волны ненависти и неприязни, дав Димке возможность успокоиться.
Жизнь продолжалась, Снегиревы готовились к рождению ребенка, и Димка приценивался в магазинах, сколько стоит детская коляска, и во сколько обойдутся в месяц памперсы для ребенка. Одновременно с этими приятными хлопотами, он по многу времени проводил в поисках материала, способного пролить свет на наболевший еврейский вопрос. Димку сейчас больше интересовало, а как сами антисемиты объясняют свою позицию.
Мнений по этому вопросу оказалось столько, сколько людей, высказывавшихся на эту тему. Даже неискушенному в тонкостях национальных, расовых и этнических взаимоотношений народов планеты Димке, многие объяснения показались неправдоподобными, натянутыми и лишенными логики. Взять, к примеру, утверждение, что Немцам не понравилось, что Евреи исковеркали их язык, создав на базе немецкого свой "Идиш". Тогда почему нет подобной ненависти между народами, общающимися на языках одной группы, но имеющими фонетические и грамматические отличия. Или мнение патриотов России о том, что еврейский народ, живущий в изгнании на чужой территории, не способен стать частью русского, или другого народа, ибо преследует свои личные корыстные цели, не считаясь с интересами государства. Возможно, когда государства Израиль еще не существовало, это можно было приписать Евреям, но сегодня – чем они отличаются от других наций, которые спокойно разъезжают по Объединенной Европе, живут, где хотят и, работают, где заблагорассудится. Точно так же простой критики не выдерживали и утверждения о сионистском заговоре, и каких-то там сектах, одурманивающих доверчивых людей и вымогающих деньги. Однако были и другие, более правдоподобные объяснения, построенные на фактах и выводах. Из них следовало, что Евреи бессовестно эксплуатируют народы мира, наживают на этом немыслимые богатства и с помощью денег пытаются управлять всем миром. Частично Димка вынужден был соглашаться с этим, ведь даже в его родном городе, в России, большинство руководящих должностей в городском Совете занимали Евреи. Нельзя было также закрывать глаза на тот факт, что владельцами магазинов, ресторанов и прочих доходных заведений, включая банки, были опять же представители этой нации. Все больше убеждаясь, что налицо явный заговор с целью прибрать к своим жадным рукам весь мир, Димка увлекся выяснением личностей самых влиятельных людей мира. Впрочем, и так уже все было понятно – ученые от Ньютона до Эйнштейна, банкиры, политики, миллиардеры и миллионеры, куда ни посмотри, эта вездесущая нация всегда у кормушки, всегда возглавляет процесс и из всего извлекает выгоду. С Димкой начала происходить странная метаморфоза – из него полностью улетучилось ощущение стыда за свою юдофобию, а на смену ему пришло твердое убеждение, что Евреи, как нация, не имеют право называть себя даже народом. Ведь слово народ, нация автоматически давало им  равное место среди остальных народов мира, но этого не могло быть изначально – те, кто пытаются жить за счет других, не могут быть приняты, как равные. И, словно в подтверждении его правоты, жизнь подсовывала Димке все новые и новые доказательства порочности израильтян. Вера видела, что с мужем что-то творится, но у нее не было сил и желания вмешиваться в его внутреннюю жизнь, тем более что уже подходило время рожать и все мысли ее были с будущим ребенком. В один из вечеров, вернувшись с работы, Димка увидел, что Вера сидит в кресле, положив руку на живот, а в глазах – испуг и смятение. Мгновенно сообразив, что к чему, Димка подлетел к телефону и набрал номер "скорой" – через сорок минут они с Верой уже были в больнице и на вопрос медсестры, хочет ли он присутствовать при родах, испуганно замотал головой, предоставляя жене самой справляться со своей обязанностью. Под утро родилась здоровая трехкилограммовая девочка, которую, спустя час показали обалдевшему от счастья Димке. На какое-то время произошедшее событие заставило Димку совершенно забыть о своих сложных взаимоотношениях с Евреями и заняться освоением должности отца. Наступила зима, но вместо прохлады и дождей она принесла суховеи и пыльные бури. Втайне от Веры Димка вынашивал план возвращения в Россию, ища удобный повод поговорить на эту тему с женой. Оставаться здесь – это было свыше его сил, он хотел домой, туда, где лежит снег, в привычную атмосферу российского города, где понятна речь и ментальность людей. Игорь с Галей и Даниелем были теперь частыми гостями у Димки с Верой, так как Снегиревым было тяжело выбираться из дома с маленькой Элеонорой – так назвали они свою девочку. Димка никак не решался рассказать Игорю о своих намерениях насчет возвращения, но тот и так видел, что с приятелем снова происходит что-то неладное.
– Ну, как твои исследования, куда они привели тебя? – спросил как-то Игорь приятеля, когда женщины ушли в спальню поменять памперсы Элеоноре, а Даник уселся за компьютером, забыв об окружающих напрочь.                – Куда привели? – Переспросил Димка – Уезжать я хочу отсюда, вот куда, не смогу я жить здесь – чужая страна, чужие люди, чужая культура, что я забыл здесь, что меня связывает с этими мелкими, расчетливыми людьми, которые противопоставили себя всему миру –
– О, я вижу, у тебя наметился значительный прогресс – несколько озадаченно протянул Игорь – Правда, я думал, что ты все-таки докопаешься до истины, но вижу, что ты свернул на протоптанную дорогу, Вера хоть знает о твоих планах? – Нет пока – ответил Димка – А, может, хватит со мной намеками разговаривать, что ты знаешь такого, что неизвестно остальным, я читал много материалов про Евреев и убедился, что антисемиты – люди далеко не глупые и их поведение проистекает из серьезных причин –
 Оставь этих несчастных в покое, я имею в виду антисемитов – сказал Игорь
 – Когда в человеке сидит эта зараза, ему остается одно из двух: либо попытаться вырвать ее, либо найти оправдание тому, что ощущает, а оправдание можно найти всему, если постараться. Я познакомился с одним из таких, будучи студентом – это был обыкновенный парнишка из Красноярска, кстати, очень способный, даже гениальный. Его звали Юриком, так его называли все, потому что был он очень компанейский и веселый. Меня он вычислил очень быстро и не упускал возможности "проехаться" насчет моей национальности и, как он считал, национальной жадности. Поводом этому служил мой постоянный отказ участвовать в разного рода вечеринках, походах в кафе, рестораны, несмотря на повышенную стипендию и подработки. Я не хотел ничего никому объяснять и рассказывать о больном отце и семейном положении, я старался не обращать на него внимания. Так все и прошло бы до окончания института, но у Юрика однажды просто не выдержали нервы – он застукал меня одного в студенческой столовой, подсел к столику и, не скрывая ненависти, начал просто обливать потоками грязной брани меня и всю нашу нацию. Я выслушал его спокойно до конца и спросил, откуда у него такая ненависть к Евреям, что плохого они ему сделали, а может от них пострадали его родственники? Он решил, что я над ним издеваюсь и полез на меня с кулаками – ты же знаешь, я драться не умею и не люблю – я сказал ему, чтобы он остыл, иначе мы вдвоем можем вылететь из университета. Он остановился и ушел, но перед этим сказал: "Я вас, жидов, буду давить, сколько хватит сил, буду давить всю жизнь".
Ты можешь понять мое состояние – после таких слов у меня тоже возникла, было, ответная ненависть к Юрику, но очень быстро погасла. Больше открытых стычек у нас не было, но его ненависть преследовала меня до самого окончания учебы и не давала мне покоя потом, когда я работал, женился… может, она была одной из причин отъезда сюда –
Димка слушал и ощущал в себе странную раздвоенность – он был согласен в чем-то с этим Юриком, но не мог согласиться, что ненавидел тот его единственного верного друга. – И что было дальше? – Спросил он, когда Игорь умолк. – А дальше, я забыл на какое-то время об антисемитизме, приехав сюда, в Израиль, но вскоре начал сталкиваться, как и ты с дискриминацией по стране исхода, с подлостью и продажностью полицейских, наглым обманом и вымогательством. Я начал понимать, почему в мире нас ненавидят и был уверен, что наша распущенность, презрительное отношение к другим, неимоверная жадность и желание власти – это и есть главные причины антисемитизма. Я был не один такой, многие из вновь прибывших, не выдержав этой жизни, уезжали отсюда кто в Канаду, кто в Америку, а кто и в Германию. Я знал, что меня с радостью примут в любой из стран, где ведутся исследования в области квантовой физики, я писал письма и получал приглашения, но я не уехал, мне помешал случайный разговор с одним из сотрудников нашего отдела. Тебе еще не надоело слушать меня? – неожиданно оборвал рассказ Игорь. – Нет, не надоело – ответил Димка, – Но вон, Галя уже тебе знаки делает, что пора идти домой, давай, продолжим наш разговор при следующей встрече –
Гости ушли, Вера искупала, уложила спать Элеонору и подсела к Димке на диван – Ты ничего не хочешь мне сказать?– Спокойным голосом, который только сильнее выдавал ее тревогу, спросила она. Димка, действительно планировал сегодня поговорить с Верой о возвращении в Россию, но сейчас, после разговора с Игорем, решил повременить. – Нет, – ответил Димка – Нет никаких новостей ни на работе, ни в остальном – А о чем вы говорили с Игорем? – Так же осторожно спросила она. – Да так, вспоминали лучшие годы – увильнул Димка. Вера немного успокоилась, но было ясно, что пока муж не принял окончательного решения, ей не будет покоя.
Ночью Димке снова приснился странный сон – он парил в воздухе, поднимаясь над землей усилием воли. Вокруг стояли люди и наблюдали за ним, а он, наполняясь чувством гордости и осознания, что является единственным, обладающим такой способностью, то поднимался высоко в небо и делал там немыслимые кульбиты, то резко падал вниз, останавливаясь у самой земли. А потом, он заметил, что людям до него нет никакого дела: "Смотрите, –  кричал он этим людям – Ведь это чудо, кто из людей еще умеет летать". Но они стояли совершенно равнодушные, и он страшно разозлился и…проснулся. Посмотрев на часы и увидев, что время только половина второго ночи, Димка хотел продолжить спать, но сна не было. Что-то, беспокоило его и не давало уснуть, и это "что-то" вскоре дало знать о себе мыслями, прокравшимися в его сознание. "Почему это со мной произошло – я лежу в постели в чужой для меня стране, рядом – моя жена, в детской кроватке – моя крохотная дочка. Мудрость гласит, что от судьбы не уйдешь, сейчас я явственно вижу, что так оно и есть. Все, что приключилось со мной, словно происходило по моему желанию, но это все ложь, на самом деле, так складывались обстоятельства – знакомство с Верой, ее болезнь, переезд сюда. И ненависть к этой стране возникла тоже, не сама по себе, а только благодаря ряду "случайных" совпадений – это подобно тому, как опытный игрок в карты подтасовывает их, заставляя партнера брать и открывать именно ту карту, которую подсунул. Как только я хочу покинуть эту страну, немедленно появляются новые обстоятельства, которые мешают мне это сделать. Сейчас я явственно ощущаю, что моя жизнь явно подчинена каким-то неодолимым силам, которые распоряжаются ею по своему усмотрению. Черт возьми, а ведь тогда, во сне я видел свою будущую жену и самого себя в Израиле. Что же это получается, все уже заранее расписано и мне только и остается, что переживать это все наяву?". – Дима, что ты не спишь? – Сонно пробормотала Вера, положив руку на голову мужа. – Да так, не спиться что-то, мысли разные в голову лезут, не могу понять, что со мной происходит. Раньше все было по-другому, я планировал наперед свои действия, и все получалось так, как я хотел, а сейчас я даже боюсь загадывать что-либо на будущее – все получается шиворот-навыворот. – О чем ты говоришь, я не понимаю – окончательно проснулась Вера. – Если бы я был мистиком, то сказал, что какая-то невидимая сила очень жестко ведет меня к непонятной мне цели, о которой я не знаю. Проанализировав то, что случилось со мной в последний год, я почти на сто процентов убедился, что так оно и есть, это она свела нас с тобой и привела в Израиль, а теперь она не выпускает меня отсюда назад, в Россию. Я просто физически ощущаю ее присутствие и вмешательство в мою судьбу –
– Дима – немного помолчав, сказала Вера – А ты уверен, что без ее  явного вмешательства твоя судьба сложилась бы по-другому? Может, она просто открыла тебе свое присутствие, а если бы этого не было, все происходило бы так, как и происходит, а тебе бы казалось, что это ты сам все решаешь и делаешь?
– Ты еще скажи, что все мы ходим под богом, и он распоряжается нашей жизнью.
– Может, это и так, я не знаю, я над этим никогда не задумывалась, а в судьбу я верю с детства. Когда я училась в третьем классе, у нас появилась новая ученица, ее звали Аня. Она была очень тихая, скромная девочка, очень воспитанная и училась на одни пятерки. Я не обращала на нее внимания, а она подошла ко мне однажды и сказала: "Давай с тобой дружить". Я согласилась, и она пригласила меня к себе в гости. У нее не было отца, только мама – еще совсем молодая женщина, которая никогда не улыбалась, такая печальная все время. Не помню, в какой из дней, я пришла к Ане и не застала ее дома, мама отправила ее в магазин за хлебом, а я осталась ждать ее возвращения. Ее мама сидела за столиком и раскладывала карты, вдруг, она позвала меня и спросила, хочу ли я узнать о своем будущем. Мне стало страшно и любопытно, и я кивнула головой. Разложив на столе карты, Анина мама начала рассказывать о том, что мне предстоит испытать на разных этапах жизни. Многое я не запомнила, но отдельные эпизоды меня впечатлили и остались в памяти. Она предсказала и мою болезнь, и встречу с тобой, и приезд в Израиль…
– Ты никогда мне об этом не рассказывала, почему?
– Я не хотела ни в чем тебя обязывать, ты не должен был слепо идти следом за предсказаниями, а со мной так получилось…
– И ты знаешь, каков будет мой выбор?
– Нет, это она мне не говорила, не все можно рассказывать человеку.
– Черт знает что, мистика сплошная, а не жизнь, вечно у меня все, не как у людей – в сердцах выругался Димка – Ну, живут себе люди, не о чем не думая, а почему я должен мучиться?
– Дима, этого я не знаю, я думаю, что этого никто не знает.
Запищала и завозилась в кроватке Элеонора, Вера подхватилась, подбежала к ней и начала что-то пришептывать, припевать, зачмокала соска и Димка, снова уснул под эти успокаивающие звуки.
Вечером пришли Игорь с Галей и Даником, принесли коробку со сладостями, бутылку дорогого вина и объемный пакет, из которого доносились вкусные запахи.
– У нас сегодня юбилей – сказала Галя, в ответ на вопросительный взгляд хозяйки – Ровно пять лет назад мы с Игоречком поженились. Не хотели обременять вас походом к нам в гости, или в ресторан, вот, пришли со своими пирогами. Ты не беспокойся особенно, мы даже одноразовую посуду принесли – пять минут, и стол будет накрыт –
– Что же вы заранее не сказали – возмутился Димка – Я скоро приду – и выскочил за дверь.
– Куда это он? – спросил Игорь
– Не знаю – ответила Вера – Но, я думаю, он скоро вернется.
Димка, действительно, очень скоро вернулся, держа в руках огромный букет белых хризантем. – Это от нас с Верой – сказал он, протягивая букет Гале.
После тостов за прочный брачный союз и успехи "молодоженов", после выпивки и обильной закуски Игорь и Димка все еще сидели за столом и беседовали, а женщины удалились в спальню, чтобы не мешать мужьям общаться.
– Ты не рассказал мне, что остановило тебя от бегства из Израиля – напомнил Димка Игорю их прерванный недавний разговор.
– Да, я начал рассказывать об одном из коллег. Это очень оригинальный человек, у которого своя точка зрения на весь окружающий мир. Это не упрямство, это приобретенная через глубокое изучение истории, психологии,  философии, теологии – черт его знает, чем он там еще занимается – его жизненная позиция. Мы довольно близки с ним, намного ближе, чем обычные сотрудники, или товарищи по работе (здесь Димка почувствовал легкий укол ревности). Так вот, когда я возненавидел эту страну и самого себя, то поделился с ним сокровенным желанием "свалить" отсюда. Он только поинтересовался у меня, окончательное ли это решение, или я прошу у него совета. Я решил быть с ним откровенным и сказал, что изначально не собирался уезжать, думая, что в этой стране я почувствую себя равным среди равных по национальности, но я ошибся. Я не подозревал, что не только на уровне бытовом, но и государственном здесь культивируется дискриминационная политика "аборигенов" относительно  вновь прибывших, что здесь процветает протекционизм и семейственность. Ты ищешь справедливости, спросил он у меня, ты не найдешь ее ни здесь, ни в другом месте. Ты можешь уехать отсюда хоть в Америку, хоть в Канаду, но там ты будешь жить не потому, что все отлично, а потому, что здесь намного хуже, чем там и потому что эти страны являются символом свободы и демократии. Позже, ты поймешь, что на самом деле не нашел то, что искал, а просто выбрал меньшее из зол, а хуже всего будет, когда осознаешь, что Евреи построили государство, в котором большинство обречены на страдания. Тогда тебе станет неуютно от одной только мысли, что нет возможности почувствовать, что значит родная земля и ты обречен быть вечным изгоем.
Так, может, не зря смеются над нами и не любят – ведь мы не смогли даже использовать выпавшую возможность соединиться в единый народ и жить, как цивилизованные люди, спросил я его.
Тогда он рассказал мне свою концепцию возникновения антисемитизма, и все, что связано с нашим народом и другими народами мира.
Предупреждаю сразу, что это его версия, но другого объяснения я не нашел, к тому же жизнь постепенно подтвердила правоту многого из его теории.
– Обрати внимание – сказал он – Весь мир без сомнений считает, что история еврейского народа, описанная в Библии, правдива. Из этого следует, что связь Евреев с б-гом была несомненна, и этот народ был наделен особыми качествами, отличающими их от остальных народов. Какими же свойствами должен был обладать народ, приближенный к Создателю? Один только этот вопрос вызывает  в каждом человеке уверенность, что это должно быть все  положительное, что мы хотим видеть в людях и в себе – отвагу, правдивость, решительность, милосердие и любовь ко всему существующему. А теперь скажи, какими качествами наделяешь ты Евреев после тесного контакта с ними здесь, в Израиле? Можешь не отвечать, если боишься меня обидеть, я отвечу тебе сам – самыми отвратительными из всех, которые несет в себе род человеческий – жадность, изворотливость, беспринципность, продажность – можно продолжать, но этого вполне хватит. Не кажется ли тебе, что библейские Евреи и сегодняшние – это два совершенно разных народа, не имеющие ничего общего, кроме имен и религии? Недаром последователи христианской веры во всех ее течениях, упорно делают вид, что Евреи и Христос совершенно не имеют между собой никаких общих корней, и, словно желая усугубить парадоксальность явления, обвиняют Евреев в убийстве своего б-га. Я скажу больше – я читал любопытную статью в интернете, написанную одним из мусульманских лидеров. Там прямо сказано, что Евреи, заселившие сегодня Израиль не имеют никакого отношения к  древнему библейскому народу, и поэтому мы не отдадим им эту землю, а будет она вручена нашим настоящим братьям, которые придут и потребуют ее у нас –
– Игорь, сознайся, что ты выдумал своего сотрудника – воспользовавшись секундной паузой, сказал Димка – Ты что, стал религиозным и не хочешь мне об этом говорить?
– Какая религия? – Изумился Игорь – Сотрудника я действительно выдумал, но вовсе не по этой причине, не хотел, чтобы ты воспринимал эту идею от меня напрямую.
– Так что, действительно Евреи присвоили себе чужие заслуги? А куда делись те, настоящие и откуда взялись эти, современные самозванцы?
– Так – протянул Игорь – Приехали. Я так и знал, что мое откровение не пойдет на пользу, ты все так перепутал, что нам придется отложить беседу до следующей встречи, пока у тебя в голове все не усядется.
– Да нет, что ты, я все прекрасно понял – заупрямился Димка – давай еще немного поговорим.
Но Игорь был непреклонен, да и время было позднее, поэтому семейство Могилевских, попрощавшись со Снегиревыми, ушло к себе домой.
Теперь, после беседы с Игорем, Димка невольно искал и постоянно наталкивался на факты, подтверждающие правоту друга. Действительно, только внутреннее ощущение, что тебя обманывают, подделываясь под истинных наследников этой земли, способно вызвать такое дружное сопротивление всех народов мира попытке Евреев доказать свое право на обладание этой землей и ее святынями. Признать такое – означает признать этот наглый, бескультурный сброд потомками  Великих праотцев и Пророков. Даже свою религию они умудрились заставить служить политическим и финансовым интересам ее лидеров, опутав своей паутиной все социальные институты общества. Но куда исчез тот Великий народ, куда подевались его мудрецы?  Даже великие мыслители древности, как Платон и Аристотель признавались, что своей мудростью обязаны учителям из земли Израиля. Незаметно для себя Димка превратился в исследователя истории еврейского народа и всего, что с ним связано. Попав в сети теории Игоря об исчезновении настоящих Евреев, он счел своим долгом пролить свет на эту запутанную историю, но поиски в интернете не давали столь нужного для этого материала. Следы библейского народа терялись после разрушения второго Храма и изгнания Евреев из земли Израиля. То, что сохранила история – это жизнь Евреев в изгнании,  как превратились они в  презираемый всеми другими народами мира народ, как пытались уничтожить их и их религию в тех странах, где оказались они волею судьбы. Более того, даже тех, кто перенимал чужую культуру, или веру рано, или поздно уличали в попытке скрыть свое происхождение со всеми вытекающими последствиями – лишение имущественного права, изгнание, а зачастую и смертный приговор. Но самое удивительное, что даже мудрецы, рождавшиеся еще в этом народе, не только не пользовались уважением, но, зачастую, были биты и изгоняемы этим же народом. Выходило так, словно за очень короткий отрезок времени "Божественный народ " выродился до такой степени, что стал исчадьем ада и костью в глотке для остальных народов мира. Загнанный в окончательный тупик Димка, прекратил самоистязание и оставил разрешение этой головоломки до очередной встречи с Игорем.
А время делало свое дело – маленькая Элеонора подрастала и Вера решила найти ей няньку на пол дня, а самой вернуться на работу. Димка страшно не хотел оставлять малышку с чужим человеком, но Вера настаивала на своем и он сдался. Нянька нашлась очень быстро – одна из Вериных подруг по работе порекомендовала свою маму, еще энергичную пожилую женщину, кстати, бывшую учительницу. Неля Максимовна оказалась нянькой на уровне, кроме того, она еще наводила в квартире Снегиревых порядок на добровольных началах. Время шло, расставляя все проблемы по своим местам, где каждой находилось нужное решение, но упорно обходило главный вопрос, острота которого ощущалась все сильнее – надо ли уезжать из Израиля? Был январь месяц, на улице и в квартире ощущалась зима, не российская со снегами и метелью, а израильская – с холодными дождями и промозглой сыростью в квартирах. Димка продолжал работать в своем магазине, и учил Иврит, с удовлетворением ощущая как все легче и легче становиться его общение с коллегами – израильтянами. В один из рабочих дней его вызвал в свою конторку хозяин, усадил на стул, предложил кофе и спросил, долго ли Димка намеревается работать в его магазине. Димка не знал, что ответить, обманывать он не хотел и не любил, а сказать правду – означало ничего не сказать, потому что вопрос о пребывании в Израиле так и остался нерешенным. Не зная, какова будет реакция хозяина, тем не менее, он честно ответил: "Не знаю, это зависит от многих обстоятельств". Хозяин понял Димкино колебание по-своему: "Я хочу заключить с тобой контракт на три года. Естественно, я дам тебе все дополнительные выплаты и льготы, которыми пользуются остальные работники, и подниму зарплату. За полгода работы в моем магазине на тебя не поступило не одной жалобы, наоборот, клиенты очень довольны и приводят своих знакомых к нам. Ну, что ты на это скажешь?"
Это был совершенно непредсказуемый ход со стороны судьбы, к которому Димка не был готов. От неожиданности он поперхнулся кофе и, откашлявшись, сказал: "Я должен подумать, поговорить с женой".
–  Конечно, подумай – ответил хозяин – Три дня тебе хватит?
– Вполне – ответил озадаченный Димка
Вернувшись с работы домой, он ничего не стал говорить Вере, лег как обычно в постель около одиннадцати, крепко уснул, но среди ночи неизвестно отчего проснулся и посмотрел на часы – четверть второго. Попробовал уснуть, но сон не шел совершенно, а вместо блаженного состояния дремоты, в голове крутились мысли, которые невозможно было отогнать: "А, может, остаться здесь – хорошая работа на ближайшие три года, заработок, условия. Можно купить машину, ездить отдыхать, как делают все израильтяне, в конце концов, я не обязан любить всех, а среди них попадаются довольно неплохие люди. Климат, жара – так и у нас летом духота, не продохнешь, да еще комары с мошками, а здесь – комаров практически нет, воздух сухой, дышать легко. А в Россию можно будет съездить на будущий год в отпуск вместе с Верой, погулять, отдохнуть с деньгами в кармане". И вместе с этими мыслями уходило постепенно внутреннее напряжение, которое появилось после приезда в Израиль и не отпускало ни на минуту.
– Дима, опять ты не спишь, что случилось на этот раз? – Сонно спросила, проснувшаяся от Димкиного кряхтения и вздыхания Вера.
– Мне предложили контракт на три года на хороших условиях – без долгих предисловий прошептал Димка, – Что будем делать?
– Дима, ты же знаешь мое отношение к России и к Израилю, поэтому решай сам, как решишь, так и будет.
– Знаешь, я склоняюсь к тому, чтобы остаться здесь, а в Россию поедем на будущий год в отпуск, если не возражаешь.
Такому счастью Вера просто боялась поверить – чтобы так легко и просто в одно мгновение решилась самая большая проблема, этого не может быть.
Новая перспектива увлекла Димку, и теперь он с удовольствием отдавался работе, а вечерами гулял со своим семейством внутри больших торговых центров, как это принято у большинства израильтян. Почувствовав себя человеком с достатком, он совершенно иначе воспринимал теперь себя и эту страну. Если добавить к этому прогресс в изучении Иврита, то можно сказать, что Димка начал ощущать вкус жизни в этой далекой стране и ощущение некой свободы, которую давал обустроенный быт. Приступы ненависти, подступавшие прежде удушливыми волнами, начали понемногу ослабевать, накатывали все реже и реже и Димка с облегчением понимал, что возвращается  к нему прежнее восприятие окружающих людей, без разделения их на нации и расы. Однако он еще не знал, что судьба оставила его в Израиле вовсе не для того, чтобы сделать его жизнь сытой, спокойной и счастливой, и вскоре Димке пришлось лично в этом удостовериться.
В конце зимы Снегиревы решили купить машину, и Димка решил заблаговременно подтвердить свое водительское удостоверение. Он без труда прошел тест на знание вождения, не понадобилось даже брать дополнительные уроки, и в начале марта подкатил к дому на новенькой "Мазде". Первые поездки по городу, на работу и через некоторое время Игорь предложил Димке поехать отдохнуть на выходные дни на север Израиля. Вера согласилась сразу, без раздумий и обе семьи в предвкушении предстоящего отдыха собрались на квартире  у Игоря, чтобы обсудить детали путешествия, выбрать маршрут и место проживания на два дня. Игорь, немного знакомый с туристическими зонами Израиля, предложил Верхнюю Галилею – горную территорию с водопадами, речушками и ручьями, утопающую весной в зелени и цветах. В этих местах было большое количество кибуцев – сельскохозяйственных коммун Израиля, в которых держали специально для туристов целые гостиничные комплексы и небольшие домики. Это приносило кибуцам определенный доход и давало возможность гостям с хорошим комфортом провести время в гостеприимной Галилее. Исходя из финансовых соображений, женщины остановились на домиках, и Игорь сделал заказ прямо через интернет, выплатив нужную сумму через кредитную карточку.
Выехали в пятницу ранним утром, задолго до рассвета. Впереди – машина  Игоря с семьей, а сзади – Димка с Верой и малышкой, уснувшей почти сразу, как только машина поехала. Расчет Игоря был верен – шоссе до Тель-Авива было почти пустое, а когда машины выскочили на прибрежное шоссе, начало светать. В южных широтах почти не бывает сумерек – светает и темнеет очень быстро. Вот и сейчас, буквально через пол-часа езды по скоростному шоссе с правой стороны блеснули первые лучи восходящего солнца, а слева отозвалось многочисленными вспышками солнечных бликов море. Оно, то подступало почти вплотную к дороге, то удалялось, повторяя изгибы шоссе. Машин на дороге было довольно много, а еще минут сорок спустя, появились первые пробки перед светофорами. Казалось, весь Израиль устремился на север, на отдых. Поездка затянулась, малышка просыпалась, плакала, Вера переодевала ее на ходу, кормила, а конца пути еще не было. Колонна машин двигалась довольно медленно по узкому шоссе, а с обеих сторон уже возвышались горы. Димка изрядно устал, сидя за рулем столь длительное время, и уже думал посигналить Игорю фарами, остановиться и сделать привал, но в это время с правой стороны внизу сверкнула на солнце вода.
– Это озеро Киннерет – закричала Вера, радуясь, как маленький ребенок, – Мы уже в Верхней Галилее, я думаю, что еще немного, и мы будем на месте.
Это "еще немного" заняло около часа езды, когда уставшие вконец путешественники въехали в ворота кибуца "Агошрим", нашли администратора и вселились в два деревянных домика, стоящих один возле другого.
Так самозабвенно, как отдыхают израильтяне, не отдыхает в мире никто – это даже не отдых, это просто полная, без малейшего сопротивления отдача всего себя всем страстям человеческой природы. Насладиться всем и без меры: прохладным горным воздухом, пьянящим своей первозданной чистотой; шумом падающей со скалы прозрачной холодной воды; видом зеленной долины, что простерлась у подножья горного массива; ароматными шашлыками и необычайно вкусным хлебом, в виде больших лепешек, что выпекают Друзы на полукруглых металлических раскаленных печах. А вечером, когда наступает темнота и зажигаются многочисленные фонари на декоративных подставках, спрятанные между густыми ветвями вечнозеленых деревьев, все обитатели кибуца выходят, чтобы насладиться тишиной и покоем. Они рассаживаются на скамейках, что установлены на всех аллеях и на площади возле гостиницы, и каждому находится то место, которое ему подходит: пожилым людям – поближе к свету; молодым парам – чуть подальше от скопления людей; влюбленным – в самых дальних уголках, где никто не мешает их уединению.
Два выходных дня пролетело незаметно и в субботу после обеда обе семьи укладывали вещи в машину, собираясь в обратный путь. Димка склонился над багажником, укладывая сумки, Вера с Элеонорой еще сидели в комнате. Вдруг, справа, где стояла машина Игоря, послышался какой-то шум, вскрик. Димка резко поднял голову, едва не стукнувшись о крышку багажника, и увидел, как один парень, похожий на араба, вырывает из рук Гали одну из сумок, а второй прижав Игоря к машине, водит перед его лицом лезвием ножа.
Совершенно не раздумывая, Димка одним прыжком достал парня с ножом, вспоминая на ходу, как обучал его от скуки в армии различным приемам самообороны сосед по койке Витька Смирнов. Перехватив правой рукой кисть руки с ножом, одновременно левой нанести удар по печени, отклонившись, резко ударить пяткой по ноге, сбоку чуть выше колена. Взвыв от боли, парень упал на землю, второй, отпустив сумку, бросился на Димку и тут же получил сокрушительный удар ногой в солнечное сплетение. Первый, очнувшись, поднялся с земли, но вместо того, чтобы броситься на Димку, развернулся и дал стрекача по направлению к воротам кибуца. Второй ретировался так же поспешно и Димка, ничего не понимая, оглянулся – к ним бежал толстенький израильтянин, на ходу вытаскивая из кобуры на поясе пистолет, а за ним следом спешил на подмогу парень в военной форме.
– Молодец, герой – выдавливал из себя слова, запыхавшийся толстячок, протягивая руку Димке. – Где служил, в Гивати, или Голани? – Называл израильтянин элитные боевые подразделения израильской армии.
– В России научился – немного с вызовом ответил еще не остывший от стычки Димка.
– Нам бы побольше таких храбрецов – сказал израильтянин – Эти свиньи сидели бы тихо и не высовывались –
Извинившись, Димка прервал разговор, потому что увидел, что Галя все еще не может успокоиться, и Игорь трясущейся рукой пытается напоить ее водой. Вера, услышав шум, вышла из домика с Элеонорой на руках.
– Дима, что стряслось – спросила она
– Ничего особенного, подростки хулиганили, теперь все нормально – ответил Димка. – Сейчас Игорь с Галей успокоятся и поедем –
Сидя за рулем машины, Димка размышлял о том, как сильна ненависть арабов к  евреям, если эти подростки нападают среди бела дня, прямо в кибуце. А что было бы, не окажись рядом этого толстенького израильтянина, ведь могло оказаться, что и у второго араба есть нож. А потом его мысли переключились на израильтян и он начал обдумывать, почему во время опасности они непобедимы, почему каждый готов прийти на помощь другому, даже жертвуя собой? Но в повседневной жизни они такие неприятные и расчетливые, странный и непонятный народ –
Прошло пару недель, забылись переживания, жизнь потекла в привычном ритме, но странное чувство не покидало Димку. Там, в кибуце он на какое-то мгновение ощутил себя израильтянином, готовым защищать своего друга и всех остальных, так же, как готовы были защищать его этот толстенький израильтянин и парень в военной форме. От былой ненависти к евреям тогда не осталось и следа, он словно потерял ощущение своей настоящей национальной принадлежности.
В пятницу вечером, как обычно, семья Снегиревых была в гостях у Игоря с Галей. О том, что случилось в кибуце, старались не говорить, только Игорь, подняв рюмку водки, сказал: "Теперь Димка, я не только твой друг, но и должник. Я хочу выпить за твои прекрасные качества и дай бог тебе достичь в этой жизни всего, что ты хочешь"
– Игорь, ерунда все это – смущенно пробормотал Димка. – Я вот только одного не могу понять, откуда у этих израильтян, "двойное дно". От первого тошнит и воротит, а под вторым – совершенно другие люди: отзывчивые, заботливые, самоотверженные, как это в них уживается?
– Помнишь наш разговор о библейском народе и современных евреях? Так вот, все самое лучшее, чем обладал божественный народ, не исчезло, оно осталось в этом народе, и проявляет себя в минуты опасности, когда речь идет о выживании. Зато все наносное, которое переняли евреи от других народов мира, выпячивается наружу в самом извращенном виде и это вызывает протест и ненависть, ведь люди, обычно, стараются скрывать свои недостатки.
– Ты хочешь сказать, что попытка Евреев построить свое государство по образу и подобию современных демократических стран выглядит в глазах последних насмешкой и издевательством над их образом жизни? Но это же абсурд, когда на путь демократии становится какое-либо государство, это только приветствуется мировым сообществом.
– Правильно, только не о нас сказано. Посмотри на этот парадокс; сейчас, когда идет неприкрытая война двух цивилизаций, иметь в тылу врага сильное демократическое государство, способное вести войну с террором… да Израилю должны безоговорочно помогать все демократические страны мира. А что происходит на деле?
– Что происходит, я вижу, но не могу связать вместе изгнание Евреев из своей земли, и не проходящую к ним ненависть народов мира. Ведь это произошло так давно, ну были когда-то выше других, ближе к богу так сказать, ну развалилось ваше древнее государство, убежали вы оттуда, так что здесь такого?
– А дело в том, что за время рассеяния евреев среди народов мира, произошло перемешивание культур, смешение моралей. Сами того не замечая, народы мира прониклись идеей о всеобщем равенстве и братстве всех народов, идеей, которая являлась образом жизни для библейского народа во времена первого и второго Храма –
– Минутку, ты хочешь сказать, что все революции во имя свободы, равенства  и братства свершались под воздействием этого внутреннего посыла? Тогда почему это все закончилось таким провалом, ты посмотри, что творится сегодня в мире… –
– Да, история, действительно, наглядно показывает, как извратило человечество все самые светлые мечты, пытаясь воплотить их в жизнь. Ничего не поделаешь, нет в человеческой природе столько сил, чтобы сломать свои дурные  склонности и привычки, даже силой оружия и лагерей, как это было в России. Для реализации идеи всеобщего равенства и благоденствия нужна та самая "божественная искра", которая была спрятана в библейском народе, ведь с ее помощью они уже жили в мире совершенной морали.
– Погоди, погоди, а ведь вдохновителями и вождями многих революций были тоже Евреи и, как видишь, это не помогло.
– Естественно, ведь утратив свою былую силу духа, Евреи пытались воплотить свою идею силой оружия, власти и денег, и кроме страданий в этот мир ничего более не привнесли. А эта идея всеобщего братства и любви, она живет в сердцах людей и ее ничем нельзя погасить и заменить.
– Выходит, народы мира, проявляя ненависть к  евреям, просто требуют от них…
– Выполнения своей миссии, поэтому антисемитизм не идет на компромиссы. От нас требуют прекратить толкать этот мир в яму пагубных страстей – денег, власти и прочего. От нас ждут возвращения к своему былому состоянию, в котором мы пребывали до изгнания и рассеяния. Это ожидание подсознательно и по этой причине невозможно визуально найти корни антисемитизма.
– Игорь, то, что я услышал, требует осмысления, это настолько противоречит общепринятым толкованиям… мне надо это все переварить
– Да переваривай на здоровье, может еще водки подлить?
– Ладно, шутник, поговорим потом на эту тему.
Теперь Димка, общаясь с коллегами-израильтянами, гуляя по городу, все пытался высмотреть в этих людях что-то необычное, чего нет в других, искал и не находил. Он заново пересматривал свою жизнь, свои поступки, пытаясь найти внутри себя эту идею, о которой говорил Игорь, и которой, по его мнению, заражено все человечество. Да, Димка действительно был человеком мирным, склонным к компромиссам, но эти свойства он относил исключительно на счет наследственности и воспитания. А тем более в людях грубых, склонных к насилию и подавлению слабых, а таких большинство – откуда в них возьмется идея любви, нет, Игорь что-то напутал, в чем-то ошибся.
Шло время, подрастала Элеонора, и у Веры появилось больше свободного времени. Видя, что Димка больше не мечется между Израилем и Россией, она решила попробовать поступить на курсы секретарей. Стоимость курсов частично погашалась Министерством Абсорбции, но все равно сумма оплаты оставалась значительной, и надо было поговорить с мужем о возможностях семейного бюджета.
– Я не возражаю – сказал Димка, услышав от жены ее просьбу – Иди, учись, с Элеоноркой я справлюсь, курсы вечерние?
– Вечерние, но я боюсь, что физически не справлюсь; работа, дом, учеба, я хочу сократить рабочий день, или вообще уйти с магазина.
– Да, это уже посложнее – почесал затылок Димка – Кредит за машину, квартплата, и в Россию мы хотели слетать на будущий год. И сколько будет продолжаться твоя учеба?
– Два года, если я хочу стать настоящим специалистом.
Если в Димке еще теплилась какая-то надежда, что жизнь в Израиле всегда можно прервать и возвратиться в Россию, то сейчас Вера, словно предлагала ему отрезать напрочь все мысли о возможном возвращении. Два года учебы, затем поиск работы – она действительно хочет осесть здесь основательно и готова к этому, к тому же Вера считает, что ее муж окончательно сделал свой выбор и возврата к прежним сомнениям уже не будет.
Видя колебания мужа, Вера решила, что вопрос в будущей денежной проблеме и уже хотела отказаться от своей затеи, но Димка опередил ее:
"Хорошо, учись, с деньгами как-нибудь выкрутимся. Кстати, где курсы, здесь в Беер-Шеве?"
– Нет, я разве не сказала? Курсы в Тель-Авиве, буду ездить туда пять дней в неделю, а возвращаться придется часам к девяти вечера.
Отказать Вере Димка не мог, он понимал, что ее выздоровление пробудило в ней жажду жить полноценной жизнью, и поэтому был согласен на все, только чтобы она ощущала себя здоровым, нормальным человеком.
Вера поступила на курсы, училась с желанием, подтягивая одновременно свой иврит, а Димке пришлось взять на себя значительную часть заботы о быте и о дочурке. Оба уставали смертельно, особенно к концу недели и Димка однажды не выдержал и сказал: "А почему, собственно мы должны жить в Беер-Шеве. Если мы переедем в Тель-Авив, то я буду ездить на работу, а ты не будешь терять по четыре часа в день на дорогу и меньше волноваться за Элеонору. А Игорь с семейством будет приезжать к нам, или мы к ним, все-таки не такое большое расстояние".
– Нет, Дима, я думала об этом, не стоит даже затевать. Вот, если бы моя мама с папой согласились переехать сюда… представляешь, насколько нам всем было бы легче, моя мама очень хозяйственная и очень хочет увидеть свою внучку.
– Ты уже говорила с ними на эту тему?
– Честно говоря – да.
– Ну, и как они отнеслись к твоему предложению?
– Мама готова ехать хоть сейчас, а папа все никак не решается.
– Идея не плохая, поговори с ними еще раз, если я не ошибаюсь, они могут здесь не работать, а жить на пособии. Если не захотят жить с нами, то могут снять отдельную квартиру неподалеку, мы им поможем найти.
Отца Веры удалось уговорить, и Валерий Ильич вместе с Раисой Семеновной через пару месяцев уже должны были прилететь в Израиль на постоянное место жительства.
А тем временем, последний разговор с Игорем по еврейскому вопросу никак  не выходил из Димкиной головы. Ну, ошибся его друг, с кем не бывает, люди, как люди, не хуже и не лучше других. Но почему именно они в центре внимания всего мира, почему процент гениев среди них куда выше, чем у других народов, почему они держат в своих руках основные богатства мира, и почему их так ненавидят? Если его друг прав, неужели не найдется здесь, хотя бы одного человека, в ком не угасла эта "божья искра". Ведь, если существует антисемитизм, значит, надеются еще народы мира на возвращение этого народа к своей миссии, надеются, не отдавая себе в этом отчета. Да что я мучаюсь, в конце концов – это так просто, зайти в интернет и набрать в поисковой системе единственный вопрос: "в чем избранность Евреев?"
"…Наше отличие от других народов мира только в принятии особой миссии – научиться самим и обучить все человечество управлению миром и связи с Творцом…"
– Игорь, зачем ты мне морочил голову, ведь твоя "секретная теория" свободно находится в интернете и доступна любому желающему. С такими претензиями обратился к другу Димка, когда они сидели за праздничным столом, накрытым накануне субботы.
– Позволь, – улыбнулся Игорь – Во-первых, она не секретная, эта теория, во-вторых, ты добрался до нее только после долгих поисков истины. А сколько людей живет с ненавистью в сердце, даже не пытаясь понять, откуда она в них, подчиняясь ей и ненавидя, порой, самих себя.
– Ладно, допустим, осознают народы мира и поймут, для чего нужны Евреи, и что, антисемитизм тут же исчезнет?
– Я этого не говорил, но я думаю, что он станет целенаправленным, осознанным и конкретным.
– И что дальше?
– Дальше, я уверен, что из-за осознанного давления народов мира на Евреев, тех, кто начнет понимать свою обязанность, будет становиться все больше и больше. В них начнет просыпаться эта сила духа, эта "божественная искра", возвышавшая когда-то наш народ до ощущения Создателя.
– И что тогда произойдет?
 Когда наберется в мире определенное количество людей, в которых проснется эта божественная искра, и они объединятся в сообщество, то мир начнет меняться. Сила, исходящая от этих людей, заставит пробуждаться и присоединяться к ним всех, в ком живет идея всеобщей любви и братства.
Вот тогда и исчезнет ненависть между людьми, и в том числе антисемитизм.
– Я смотрю, ты не на шутку увлекся этой теорией
– Я познакомился с ней по книгам, и она настолько увлекла меня, что я стал ее адептом. Я, как и ты искал причину ненависти к нашему народу, к себе лично, пока не наткнулся на эти книги. Да что там теория, я нашел в этих книгах законченную методику избавления мира от гнусной болезни вражды и ненависти. Правда, я не верю, что это можно так скоро сделать, но очень надеюсь, что я ошибаюсь, время покажет. Да, еще одна вещь, о которой я раньше не хотел тебе говорить. Ты, наверняка почувствовал, что приехал в Израиль не по своему желанию, тебя привела сюда какая-то сила
– Ну, допустим, а как ты догадался? – Настороженно спросил Димка
– Догадаться не трудно, то же самое случилось со мной и остальными, кто приехал на эту землю, только не все отдают себе в этом отчет.
– И что ты хочешь этим сказать?
– Ничего особенного, просто написано, что возвращение евреев на свою землю – это знак свыше, указывающий на грядущие перемены в мире. На это же и указывает раскрытие методики исправления мира.
– Тогда не понял, а причем здесь я?
– Ты уж извини, но в тебе тоже живет частичка "еврейской идеи", хоть ты и не ощущаешь этого, а почему ты оказался именно здесь? Этого не узнает никто, кроме самого тебя, если конечно захочешь…
– Хорошо, а как должен выглядеть тот совершенный мир на самом деле. Ведь должны мы знать, в конце концов, к чему хотим прийти?

– Как он будет выглядеть внешне, об этом не написано, сказано только, что это будет мир, в котором открыты все помыслы и желания. Мир, где никто не испытывает ни в чем недостатка, потому что "подключены" напрямую к источнику всех благ. Мир, где нет места вражде, зависти, ненависти, потому что все связаны между собой ощущением родства.
– Как знать, что это не очередная утопия, "Город солнца"?
– Вот тут я тебе ничем не могу помочь. Я не нашел для себя другого объяснения тому, что происходило и происходит в мире. Ищи, может, у тебя получится отыскать что-то другое…