Очень уважаемая Галей соседка тётя Фрося и только так, даже за глаза девочка не называла её тёткой Фроськой, пекла паски и пирожки желтенького цвета. Галя смотрела, как на Пасху многочисленная Репинивская детвора таскала сдобные куски и спрашивала у матери: «Мам, а почему у Репиных не такие белые пироги, как у тебя?» «Потому что, – отвечала мамка, – Фроська кладёт в тесто только желтки». Требовать этого от родительницы Галя не могла – дорого будет. У Чиликидиных нет столько кур, чтобы нанесли такое количество яиц, что белками можно пренебречь.
Засадив весь огород и дождавшись всходов, многодетная мать звала соседку: «Трохымовна, иды сюды, подывысь, як у мэнэ все взишло!». Зачастую хозяйки опасаются, чтобы чужые глаза не позавидовали да не загубили на корню молодые всходы. Здесь случай диаметрально противоположный. Женщина сама приглашала шумливую Чиликидиху взглянуть, после неё, верила Фрося – лучше растёт. До такой степени доверие льстило Мари Трофимовне. Неторопливо обходя владения, она посмотрит, похвалит по уму возделанный огород и перед тем, как уйти в обязательном порядке, поплюёт на грядки, чтобы не сглазить.
Самая младшая Онька ещё не ходила в школу, когда Мари Трофимовна пришла домой и поделилась опасениями: «Бедная Фроська, так заболела, её в больницу положили, не дай Бог что-нибудь случится, дети у неё ещё маленькие». «А чо у неё болит, мам?» спросила Галя, что на тот момент переживала уже за свою мать. Сама боялась остаться круглой сиротой. «Она глотать не может, давится» пояснила мамка.
Через какое-то время Иван Трофимович на директорской линейке привёз супругу домой, по такому случаю Дежур разрешил воспользоваться самым комфортным транспортом. Ну, вот и не остались дети без мамки, вернулась тёть Фрося. Галя видела, как Репин помог ей сойти на землю, а из калитки выскочили Нинка и Онька и тут же прилипли к материнскому подолу – мама! Надо сказать, что часто болевшая женщина пережила своего мужа-здоровяка на несколько лет.
Глухими зимними вечерами, когда ещё не было телевизоров, Мари Трофимовна, уже вдовствующая, отправлялась за развлечениями к Репиным. Играть в «дурака». Мужчины: дядька Ванька и дед Шаповал играли против женской команды – бабы Муси и Фроси. Тётя Фрося и Илларион Калистратович (так звали отца Марии Илларионовны) были братом и сестрой.
Оба высокие, рослые, настоящей крепкой породы, жизнь свою связали почему-то с людьми низкорослыми. И бабка Шаповалка и Репин были не высоки. Иван Трофимович был, правда хоть и невелик ростом, но телосложение могучее. Широкая грудь на вроде шкафа компенсировала недостаток роста. А Григоровна, маленькая кругленькая, чисто колобок из сказки, едва своему мужу доставала до плеча. В картёжных состязаниях не участвовала, а ждала деда дома.
Возвращалась мамка из гостей в отличном расположении духа. Станет посреди комнаты и смеётся: «Ну, ты представляешь, как Фроська может так мухлевать?! Репин ходит валетом, а она с таким серьёзным видом покрывает его девяткой и они не видят! Она хоть бы улыбнулась, а я не могу, я сразу смеюсь! А Калистратович так сердится, когда они дураками остаются, и чего обижаться? – недоумевала заядлая картёжница, – это ж игра». Набравшись греховных впечатлений, старая женщина зажигала лампадку и помолившись, со словами: «Завтра рано вставать», ложилась спать
Мамка шла к Репиным, а Нинка с Онькой отправлялись к Гале. Гостям маленькая хозяйка рада: если усадить их за «парты», сразу две ученицы!
Уже отучившиеся в школе дети, предложение поиграть в учителя, тем более, что Галька крикнула: «чур, я учитель!», принимали достаточно прохладно. Галя оживала и деятельно расставляла самодельные скамеечки и табуретки, для учеников.
Крашенная синей краской входная дверь служила доской. Маленький учитель старательно писал мелом – Классная работа, конец словосочетания, уводя далеко вверх, и урок начинался! Это было редкое блаженство для Гали и редко-пакостное состояние для «учащихся». Нинка первая, через пару занятий, кривила веснушчатый нос – не хочу, надоело. Игра разваливалась, и гостеприимная хозяйка уже мечтала о том, чтобы сёстры поскорее ушли, раз не хотят писать диктант!
В заснеженную зиму, перед школой, с утра пораньше, мамка послала дочь к Репиным, что-то попросить. Пробежав по глубоким туннелям, Галя ломанулась в соседские двери, передала просьбу и стала ждать, когда хозяйка ей даст просимое. Тётя Фрося, мать героиня, она родила восемь детей! Несмотря на ранний час на печке уже стояла большущая чугунная сковорода полная жареной картошки. Ситуация очень похожая с Нинкой Будяковой, только на этот раз хоть самой проси картошечки, вкусно пахло.
Илюха облизывая жирные губы, поднимался из-за стола, на его место уселся младший брат Колька. Которого, вы помните, отлупили вместо Кольки Гриня. Сонный, не понятно на кого надутый, точно индюк, младший из сыновей ждал завтрака. Тётя Фрося навалила «индюку» картошки и налила полный стакан молока – ешь! Колька куксится не хуже Мишки над варениками и недовольно ковыряется вилкой.
Пусть мать не подала мяса, но про себя Галя отметила, что завтрак стоящий. Лично она с удовольствием бы ела каждый день жареную картошку, запивала бы холодным молоком и довольная жизнью шла в школу. Чтобы сидеть на уроках и спокойно решать примеры, а не думать, что там мамка приготовит? Позаедались, ели-пали, принимают всё как должное и не ценят тот же стакан молока.
Лично Галю с Витькой в кои века мамка так провожала в школу. А у Репиных такое было каждый день, правда, когда не доилась корова, приходилось и им туго. Однажды мать пришла от соседей с горстью вареной кукурузы. не те кочаны, что любим мы незрелыми, летом, а настоящая из зимних запасов кукуруза, что птицу кормят. И говорит: «Вот, посмотрите, что Репины едят! А вы ещё недовольны, что вам нечего кушать!». «Ой, мам, дай я попробую!» попросила дочь и тут же умяла хрущёвский деликатес. Не только провожать, но и встречать после уроков детей часто и густо было нечем.
Придёт Галя со школы и спросит: «Мам, а что кушать?». «Борщ!» отвечает мамка, дочь точно знает, что без мяса, интерес к первому блюду улетучивается моментально. «Один борщ?» – далее интересуется она. «Ну, ешь два борща – смеётся Мари Трофимовна. «А нет молока?» ещё теплилась надежда отведать что-то более вкусное. «Не подоили быка!» добивала мать почему-то весело.
В то же утро, Галя шла в школу по расчищенной дороге, и горько сожалела о том, что мать вместо того, чтобы жарить им с братом картошку по утрам, вынуждена работать. Девочка вздохнула, что всё так неисправимо, и задрала голову вверх – мама родная, красота-то какая!
Как завороженная, пуская пары морозного воздуха, Галька упивалась тишиной и покоем в природе. Небосклон уже чуть посветлел, но звёзды ещё хорошо видны, безветренность, как обманчивое первое весеннее тепло побуждало стянуть платок – не холодно!
Почти от каждой крыши через трубу, поднимался ровный столб дыма! Бабы проснулись, затапливают остывшие за ночь хаты, тоже, наверное, кто-то жарит картошку, а кто-то может, что и повкусней. Тополя, обряженные в иней, как великаны, склонили над дорогой свои серебристые головы, за ними прямо вверх тянутся белые столбы дыма и уходят в сиреневое небо. Словно часовые на страже предутренней безмятежности.
И Галька идёт меж ними, потеряв связь с реальностью, забыв соседский завтрак. Причём здесь картошка, когда её полностью поглотила созданная Богом красота и торжественное безмолвие. Слегка поскрипывает лишь снег от её шагов... В школу не хотелось заходить. Так бы шёл и шёл, и чтобы день не наступал и не возвращал из предрассветной сказки в обычную мирскую суету.
Репина Галка моет памятник и приговаривает: «Надо хорошо помыть, мать моя была женщиной чистоплотной!». Несмотря на то, что семья была самая большая в совхозе, порядком в их доме восхищалась Мари Трофимовна частенько: «Когда не придешь до Фроськи у неё всегда чисто!».
Из мебели одни кровати и самодельные столы. Многочисленные девчоночьи кофточки и пацанячьи рубашки висела на кроватных спинках не абы как, а тоже в определённом порядке. Обувь не валялась, как попало, а перемытая стояла длинным рядом под навесом. В общем, являлось это бедное семейство олицетворением аккуратности, и смотреть на жилище, где каждая вещь знала свое место, было приятно.
И даже уложенные тряпочки на подоконнике не портили общего впечатления. Хата была сырой, и в морозные дни, когда с одной стороны тепло, а с наружной завывает ветер, стекла потели. Влага скатывалась вниз, а расторопная хозяйка уже подложила тряпки. Через определённое время она выкручивала напитавшуюся ткань, и снова плотно притулив к раме, клала на место. Галька этот момент намотала на ус: надо мамке будет сказать, пусть тоже так делает. Она ещё не теряла надежды привить полезные привычки и Мари Трофимовне.
Была ещё одна черта в характере матери-героини, что нравилась Гальке: она никогда не слышала, чтобы та кричала и ругала своих детей на всю улицу. И не потому, что приученные к работе дети, укрощённые отцовским ремнём, понимали всё с полуслова. Таково было воспитание.
Например, Мари Трофимовна могла выйти за калитку и, увидев сына, оповестить всем нечаянным прохожим: «Витька, завтра надо дрова начинать колоть на зиму!». Бабка Остаповна, не обращая внимания на Галю, что ждала своей очереди набрать воды, все выстроились у крана, сказала вполголоса другой соседке: «Ну, цэ ж можно було ему и дома сказать, а ны на всю улыцу крычать». Баба понимающе заулыбалась, а Гале стало стыдно. Любившая культурных людей мамка сама к культуре не стремилась.
Ну, нравилось матушке, вот так с размахом дать задание сыну, чтобы и в дальних хатах услышали. Кто ей укажет, что так делать не то, чтобы некрасиво, но и нужды нет, так шуметь.
Иван Трофимович шибко строгий с собственными детьми, лично к Гале относился по-доброму и называл девочку снохой, планируя в будущем засватать её за Николая! История схожая с Кружилиным, правда Репин Колька не был рыжим. Но этого не доставало, чтобы понравиться Гальке, на её взгляд мальчишка был не симпатичным и забитым. К Ивану Трофимовичу Галя относилась хорошо, и недовольна была только тем, что в женихи сосед пророчит почему-то младшего сына, а почему ни Илюху? Он намного лучше брата.