Путевые заметки
В верхнем течении реки Адай-Су есть места, подаренные Богом людям. А как иначе сказать о них? Выйдешь утром из палатки, поеживаясь от утренней свежести – сентябрь на высоте тысяча метров над уровнем моря от сентября средней полосы России почти не отличается – и застынешь, как капля росы на можжевельнике, в изумлении. Солнце поднялось, раскрасило все вокруг, в водопаде радуга купается. Поворачивается и так, и этак, переливается, улыбается, кокетничает с солнышком.
У нашего туристского лагеря поблизости протекает другая горная речка – Чегем – с водой молочного цвета, а воды Адай-Су и после водопада хрустальные. Отчего так, непонятно. Направиться мне что ли туда?
Почему нет? Пойду. Время есть. Бритвенные принадлежности, мыло и прочее в походе всегда наготове в одном полиэтиленовом пакете Полотенце на плечо – и айда. Собака – стаффордширский терьер Бусидо – увязывается немедленно со мной. Кличку его просто так на русский язык не перевести, ведь в одном этом слове заключен целый свод понятий о чести и достоинстве, одним словом, сути жизненного пути настоящего японского воина. Но не о собаке речь, это так, к слову пришлось.
Путь до водопада не длинный и не короткий. По асфальту мне его пройти за такой надобностью, как умыться, точно не захотелось бы, а по лесу кавказского высокогорья – с большим моим удовольствием. Легко распознаю среди деревьев дуб и знакомый, но более мощный тут клён, акацию встречаю по одёжке – но на Кавказе это толстое дерево, а не куст, как у нас, на Южном Урале. Пихта, сосна и кавказская ель от наших деревьев-аналогов отличаются совсем незначительно.
Показали мне знатоки местной флоры каштан, граб, бук, кизил и алычу. Деревья интересные, экзотические, со своим лицом. Есть в каждом свой особый шарм. Хотя не родные какие-то. Иду дальше. На траве открывшейся полянки примечаю овечий помёт и коровьи лепёшки – видно, совсем недавно прошло тут стадо, но поблизости его не видно, и поведением чуткой собаки это подтверждается.
Водопады бывают всякие. Иные сразу яростно бросаются вниз на камни. Точно самоубийцы, желающие свести счёты с жизнью. А водопад реки Адай-Су не таков. Он как будто сначала разбегается, как легкоатлет при прыжке в длину, желая прыгнуть подальше. Только водопад к тому же мечтает и приземлиться помягче. Оттого попадает туда, где выбита в камне большая ванна. А потому падает мягко, не злобно. При желании можно протиснуться вдоль скалы и, прижавшись к ней спиной, стоять за падающей сверху стеной воды, ощущая гудящую мощь искрящихся потоков.
Сбрасываю куртку, футболку и с удовольствием умываюсь по пояс ледяной водой с гор. Горячая вода в походе греется для пищи и чая, но я привык бриться такой. Благо есть небольшое зеркальце в пластмассовой коробочке для бритья.
Вдруг собака заволновалась, насторожилась и, коротко гавкнув, хотела было побежать за уступ скалы, как в тот же самый момент из-за поворота ущелья реки вышел немолодой горец с двумя пустыми десятилитровыми полиэтиленовыми бутылями.
Отозвав обученного пса, приветливо поздоровался первым, как принято:
– Салам алейкум!
Балкарец приветливо улыбнулся мне:
¬– Алейкум салам! И добавил:
– Мир тебе, уважаемый! Зачем тут умываешься? Рядом живу. Пойдём в мой дом! Горячая вода есть, электричество есть.
Догадываюсь, что желтый дом, который я миновал по пути к водопаду, это дом горца. Но вежливо отказываюсь:
– Спасибо тебе, добрый человек!
Как объяснить, что привело меня сюда? Отчего не умылся в Чегеме? Обвёл взглядом студеные струи, поднял свободную от бритвы руку к уступу:
– Красиво тут!
Горец меня понял. Осмотрел, будто заметил что-то новое в давно привычном пейзаже, затем степенно согласился.
– Очень красиво, дорогой, да. Все говорят.
И после добавил:
– Где остановились, уважаемый? Долго тут пробудете?
Я махнул рукой по направлению к нашему лагерю, и мой собеседник хорошо меня понял. Ведь ровных площадок для палаток у Чегема было не так много. Пояснил, что планируем уже этим вечером двигаться выше в горы, по направлению к Эльбрусу.
– Есть мыло у тебя? – поинтересовался горец.
Я кивнул на полиэтиленовый мешок:
– Конечно.
– Меня Ахмед зовут, – представился горец.
Я назвал себя и продолжил бритьё второй щеки. Ахмед сбросил футболку и с наслаждением подставил свою загорелую спину и коротко стриженую поседевшую голову под ледяные струи водопада. Потом намылил волосы и с явным удовольствием смыл пену. Умывшись, зачерпнул пригоршней воду раз, другой. А потом наполнил полиэтиленовые бутыли.
– Скважина дома у меня есть. Да! Но эта вода вкуснее. Она чистая. С ледника течет. Там, наверху, ни городов, ни сел, ни заводов нет, – пояснил Ахмед.
Он протянул мыльницу и добавил:
– Спасибо, выручил. Теперь ты обязательно должен зайти ко мне. Будешь гостем. А я хочу угостить тебя.
Смешной повод! Ахмед пригласил в дом на удивление простодушно. Невозможно обидеть горца отказом!
Мы спустились по ущелью Адай-Су вниз и свернули к желтому дому. Бусидо покосился на две огромные цепи в разных концах большого двора, а я обратил внимание на два котлована глубиной примерно по полтора метра каждый. К ним вел канал, выложенный местным камнем.
– Хорошо, мои обе собаки уже погнали овец и коров на пастбище. А то разорвали бы твоего пса, – сказал Ахмед, – вечером они пригонят стадо назад.
– Такие умные?
– Да. Кавказские овчарки – хорошие пастухи. Но когда надо переместить скот на другой выпас, показываю им.
– Строю два бассейна, – объяснил горец, заметив мое внимание к развернувшемуся строительству, – хочу направить часть воды водопада в эти бассейны. Подогрев буду делать, освещение. Э, приезжай через год, дорогой, не узнаешь. Заходи в дом, пожалуйста.
Я сбросил обувь, несмотря на предостерегающий жест хозяина, который указал направо и повернул на мужскую половину, поздоровавшись с немолодой женщиной, мелькнувшей в двери комнаты левой половины.
– Садись на диван, гостем будешь, – показал на обычный диван «раскладушкой» Ахмед, – семечко растения к свету тянется. А человек – к человеку. Хочешь вина? От родственников привёз, вино урожая прошлого года, хорошее. Сам не пью. Коран не позволяет.
Я вежливо отказался от вина.
– Вот и правильно, – одобрил горец, – слышал в Нальчике русскую поговорку: « С утра выпил – весь день свободен».
– Какая же это русская пословица? – улыбнулся я, – это юмор такой, своеобразный, совсем современный. И алкоголиков среди всех народов хватает. У вас меньше, так.
– Согласен, уважаемый, извини, – согласился Ахмед, – тогда вот айран.
Он налил мне большой бокал из высокого глиняного кувшина, который извлек из стоящего в комнате большого холодильника. Похвалив напиток, более густой и ароматный, чем привычный кефир, и обратив внимание на скромную обстановку в комнате, я не удержался от вопроса:
– Ты, наверное, богатый человек, Ахмед? Собираешься столько строить…
Ахмед прищурился и хитро улыбнулся:
– У нас как говорят: реке без притоков не быть, а человеку – без друзей. Друг помогает мне хороший из Нальчика. Дети тоже вносят свой вклад. Дочь замуж вышла, в Москве живёт. Другая – в соседнем селе. Без хлопот человек не проживёт. А без труда сыт не будешь. Наш народ веками боролся с самой природой. Но эта же природа помогла балкарцам осесть в горных ущельях, независимость сохранить. Так у нас издавна повелось – сегодня мне друг помогает, завтра я ему. Малое дело можно в одиночку осилить. А большое – только сообща.
Расспросив про жизнь на Урале, особенно про отношение к верующим, православным и мусульманам, Ахмед сказал:
– Это правильно, что строят и церкви, и мечети. Даже синагога, говоришь, есть? Хорошо. Бог один. И заповеди у него одни. Я так тебе скажу, добрый человек, если сосед спокоен – и тебе спокойно, да? Глупо ссориться. Э, какую страну порушили! Вай! Мне в соседнем селе аксакал что сказал: неуч одну жизнь живёт, умный человек – тысячу жизней – в разных книгах. Неужели у таких мудрых людей нельзя было спросить? Какую войну вместе выстояли, да?
Сообразив, что Ахмед, скорее всего, имеет в виду позорное Беловежское соглашение, я согласился.
– Вот я внуку говорю, – продолжал Ахмед, – на руке разные пальцы, а вместе они сильны в кулаке. А теперь как будто нет нескольких пальцев на руках. Оттого и сила не та. Так? Вот рядом совсем – Чечня, Дагестан, война. Много зла там творится. Мудрые люди говорят: злобой ничего не достигнешь. Обидишь львенка сегодня – берегись всю жизнь. Львенок вырастет – львом станет. Злоба – оружие невежды.
Заметив, что мой бокал пуст, Ахмед потянулся было к кувшину, но поинтересовался:
– А может, ты чаю хочешь?
Я кивнул. Спустя пять минут пили мы чай, вкусный, с травами, неизвестными мне, душистыми, как на лугах вокруг Адай-Су. По словам хозяина, он лично собирал травки эти высоко в горах.
Ахмед внимательно смотрел на меня, словно ожидая продолжения разговора про затянутый туже некуда кавказский узел, Он думал, гость станет возражать или спорить, а я ловил себя на мысли, что согласен со всем прозвучавшим. «Узда человека – разум». Так говорят на Востоке, и с этим трудно не согласиться.
Вот если бы к словам таких простых, но мудрых горцев, как Ахмед, своевременно прислушивались те, кто определяет политику…
Кабардино-Балкария – г. Челябинск.