1
Лешка - круглолицый маленький пацан с белыми, словно выгоревшими на солнце волосами. У него миллион друзей и два прозвища: Хома и Болек - оба даны за круглые крепкие щеки. Лешка считает, что щеки у него девчонские, и старательно их втягивает. Он уже большой и давно отказался носить девчонские колготки, девчонский белый свитер и девчонскую кроличью шапку. Ему в августе будет девять!
Каникулы только начались, друзья все в городе и Лешка бегает с ними весь день напролет. У них много интересных занятий. Можно кататься на велосипедах в очередь (мама обещала купить настоящий взрослый велик, когда он подрастет), можно играть во вкладыши, можно в войнушку с водяными брызгалками и бенганками. За бенганки может попасть - в апреле маму в школу вызывали, потому что Батончик попал стрелой из бенганки в попу толстой дочке завуча. А Лешка не виноват был, просто они пулялись с Батончиком из бенганок на переменке в рекреации. Мама тогда не ругалась. Она только осмотрела иголку, перевязанную разноцветными шерстяными нитками, потребовала все остальные, размотала их и убрала в шкатулку с рукоделием.
Мама у Лешки зыкинская, но странная: летом не разрешает позже девяти гулять, а чего страшного - светло ведь, каждый день форму школьную парит, пуговицы пришивает и куртку Лешкину чистит - а сама говорит, что руки болят от стирки. Лешка никогда не делает, что ему не нравится. Полным-полно делов, которые ему нравятся: например, раздразнить парней постарше и удирать от них вокруг девятиэтажек у универсама. Там в одной из девятиэтажек сквозная парадная есть, а про это мало кто знает - она как бы заколочена. Правда, однажды парни поймали Лешку, сунули его в старую покрышку на помойке и надавали щелбанов. Но это ничего. Вот Батончика раз поймали и спустили в мусоропровод. А там темно, холодно и крысы. И дворничиха без взрослых открывать не хотела.
Обычно Лешка летом возвращается домой около десяти, если мама искать не пойдет. Знает, что опоздал. Нарвет одуванчиков, встанет перед дверью на колени: "Не вели казнить, вели слово молвить"... Маме нравится, только одуваны она выбрасывает всегда. Но сегодня он возвращается в девятом часу, печальный. Что маме сказать? Они с мальчишками кидали летающую тарелку. Настоящей тарелки у них нет, но на помойке нашли крышку от селедочной консервной банки - она подходит. Только Андрюха плохо кинул и краем попал Лешке по лбу. Теперь там рана и кровь. Но ни капельки не больно.
Вот, мама дверь открыла и сразу плакать. Руки трясутся, халатик расстегивает, блузку и юбку натягивает. Юбку наизнанку надела. Сказать что ли? Еще заругается. Кровь в глаз затекает. Сестра тоже прибежала с мокрой тряпкой, вытирает лоб. Холодно, струйка по шее щекотится. Мама голову перебинтовала, в травму повела. Лешка уколов не боится, Лешке плохо, что мама плачет почему-то и не ругается совсем.
В травме пусто, пахнет лекарствами, и, конечно, сделали укол. Врачи всегда делают уколы. Еще сказали, что зашивать не надо, само заживет. Помазали щипучей мазью и отпустили. У Лешки теперь будет шрам. Прошлый год на школьной фотографии он был с фингалом - подрались с одним на переменке, этот год будет со шрамом. Мама сказала, чтобы хоть в третьем классе нормальный на фотографии был, а то родственникам стыдно показывать.
Завтра придется сидеть дома. Все-таки наказала.
2
Лешка, высунув язык, пришивает лямки с застежками к парашюту. Лямки он спорол с маминых лифчиков - с тех, которые лежали на полке сзади. Мама их редко надевает, наверное, не любит. И заметит не скоро. Завтра будет пробный запуск. Лешка давно мечтал спрыгнуть с крыши своей четырнадцатиэтажки. Ему жутко не нравится, что нужно выходить из квартиры, ковыряться с замком, ждать лифта или (много чаще) бежать по темной лестнице, потом еще до школы топать, когда школа - вот она, прямо под окном в пятидесяти метрах.
Сначала Лешка придумал соорудить канатную дорогу. У отца в стенном шкафу есть моток каната, крепкого (отец говорит, он тонну выдержит), пару крюков Лешка у стройки нашел, а сиденье можно с качелей в детском саду снять: он проверял, снимается. Лешка придумал, как протянуть две веревки, как закрепить концы, чтоб не развязались, как сиденье подвесить. Можно бы было прямо из Лешкиной комнаты, с балкона, вжик... и уже у школьного крыльца. Но когда Лешка размотал канат и перемерил его папиной рулеткой (немецкой, десятиметровой), оказалось что там только семьдесят метров. А надо двести, наверное. Сорвалось!
Потом Лешка увидел по телику дельтаплан. Самое то! Надел и полетел, куда хочешь. Можно в школу, можно к Батончику в гости, а может быть, и до Парка Победы долететь можно, если ветер попутный. Но дельтаплан самому построить сложно, много чего надо. А в кружок его не взяли. Странные какие-то... Сказали сначала, что он подходящий, сильный, но легкий, а потом сказали: подрасти пока.
В апреле в "Юном технике" был чертеж парашюта. Лешка сразу понял: вот оно! У мамы много толстой крепкой бязи напасено - пододеяльники и простыни шить, она сгодится. Сначала Лешка научился здоровски клеить парашют из бумаги, потом выпросил у отца миллиметровки и начертил выкройку. Конечно, не сразу на себя: что он - дурак, что ли? На кота. У Батончика черный с белым Маркиз, весит четыре килограмма - подходящий испытатель. Своего Мурзика Лешке не жалко, но надо, чтоб все было по-честному: он делает парашют, а Батончик пусть кота дает.
Все, готово! Ни за что не оторвется. Только бы бабки не помешали. Бабки сидят у крылечка на скамейке и всегда во все суются. В мае Лешка кормил диких котов с балкона колбасой. Привязал к нитке и спускал. Так бабки пришли к ним и матери сказали, что он кисанек мучил: на крючок хотел поймать и выловить. Что он, того что ли? На обыкновенной нитке на десятый этаж кота не поднимешь, даже самого мелкого. Просто Лешке интересно было, как коты за колбасу сражались, а потом аккуратно ее от нитки отъедали и ни разу нитку не порвали. До чего ловкие!
Или вот неделю назад Лешка хотел попробовать, можно ли с их балкона на нижний перебраться, потом еще на нижний, и так до второго этажа - на случай пожара или разбойников. Только и успел на ногах перевеситься с балкона и руками стал к перилам боковым тянуться, а бабки как завопят во весь голос. Лешке попало. А чего страшного? Лешка на турнике сто раз на коленках подтянуться может и дома постоянно под антресолью вниз головой качается. А мама говорит: "Как ты не понимаешь!", и глаза у нее сухие и строгие. Лешка не любит, когда у мамы такие глаза.
Позвонил Батончик и позвал играть во вкладыши. Андрюху увезли в лагерь и это хорошо: Андрюха всегда все вкладыши выигрывает, он ладонь совсем плоскую умеет делать. Лешка свернул парашют, спрятал его под матрас на кровати и побежал на улицу.
Кота запустили назавтра, как и было запланировано. Кот камнем упал вниз, и была бы ему погибель, да зацепился за высокий тополь и уж оттуда свалился на газон. Через два дня, уже избавившийся от парашюта, с вывихнутой лапкой и сломанным ребром, он опасливо вышел к Батончиковой бабушке на "кис-кис-кис".
Порезанную простынь из нового индийского сатинового комплекта мама обнаружила быстро. То, что испорчены красивые кружевные бельгийские лифчики, - только в августе. А о том, что она могла бы потерять, если б кот оказался удачливей, - лет через пятнадцать. Она смеялась, говорила "Ну, Кулибин!", но глаза оставались сухими и строгими.
3
У Лешки есть две страсти с самого раннего детства: животинки и техника.
В два года, топая как слон, и пыхтя, как еж, он крался на лугу к бабочке, ловил ее двумя сложенными ладошками и бежал показать маме. Потом отпускал и завороженно смотрел, как та, улетая, оставляет немного золотистой и черной пыльцы на его руках. Любил в жаркую погоду переворачивать доски и смотреть на дождевых червей, притаившихся в сыром холодке. Однажды прибежал к матери, неся что-то на зеленом листике.
- Мама! Мотли! Мотли! - Мама наклонилась, почти касаясь носом листа, и завизжала: там была черная толстая мохнатая гусеница, вставшая на дыбы в защитной позе, с двумя ярко-оранжевыми кругами на голове.
- Она зе класивая! Мотли! - не понимал Лешка, пытаясь втолковать маме, какая это чудесная пушистая и яркая, а главное - живая, штука.
Кошек любил тоже. Когда сестра принесла с улицы серого котенка, будущего Мурзика, четырехлетний Лешка немедленно поднял того за хвост и стал заворожено разглядывать. Узнав, что котов надо держать по-другому, Лешка пришел в дикий восторг, что есть такая удобная складка, и часа два тискал бедную тварь не переставая, наблюдая, как котенок покорно поджимает лапки и склоняет голову, лишь только его берут за шкирку. Ну и, конечно, обожал собак.
С техникой поначалу его отношения складывались странно. Мама дарила ему строительные конструкторы, но он клеил из кубиков пистолеты и автоматы и играл в войнушку. Самосвалы разбирал до руля. Однажды умудрился разобрать свою детскую кроватку, и сделать из ее рамы ходули, а из колесиков - подобие скейтборда (о скейтбордах тогда и не слыхивали). Паркетный пол в квартире сильно пострадал.
Наконец, мама обнаружила, что самый подходящий конструктор для него - металлический. Лешка очень быстро научился работать гаечным ключом и отверткой, собирал все макеты по буклетику, и всякие другие фантастические штуковины собственного изобретения, объединял детали от разных наборов и деловито откладывал в сторону шурупы и гаечки со сбитой резьбой. В результате, когда Лешке стукнуло восемь, обе полки в его части шкафчика в детской были забиты коробками.
Но в восемь лет на Новый Год он получил в подарок то, о чем не смел и мечтать,- ГДРовского робота на батарейках. Робот мигал красной лампочкой, ходил и поворачивал голову. О роботе Лешка мечтал всю жизнь. Еще маленький, когда не мог заснуть без маминой сказки, он всегда просил сказку про роботка. Мама обреченно вздыхала и начинала рассказывать усталым ровным голосом:
- Жил в железной стране роботок. И был он весь железный: и руки железные, и ноги железные, и голова железная и мотор железный...
Лешка два дня играл с роботом и показывал его всем друзьям. Те жутко завидовали, даже Батончик, у которого была целая железная дорога, и просили дать поиграть на один денечек только, чес слово. Лешка млел от счастья, но не давал. На третий день он обнаружил, что два маленьких винтика можно открутить с помощью ножа для разделки рыбы, а заклепки легко отжимаются тем же ножом. Он разобрал робота и развинтил все, что мог, в моторчике. Собрать чудо заграничной техники оказалось сложно. Лешка копался все зимние каникулы, и еще сколько-то дней, и сумел-таки привести робота в рабочее состояние. Краска, правда, здорово облупилась местами, пластмассовая красная лампочка во лбу треснула, а ходил робот теперь задом наперед и все норовил завалиться набок.
Животинок же Лешка никогда разобрать не пытался. По крайней мере, насколько было известно его маме. А мамы, они в конце концов узнают все.
4
Жила-была бутылочка из-под пива. Стеклянная, болотно-зеленого цвета, возвратная тара ГОСТ 78 03411256. Когда бутылка была молодой, первый раз на пивзаводе, товарки постарше объяснили ей, что бутылки – создания уникальные, обладающие способностью многократного перевоплощения, и поэтому ей надо привыкать к вечным кругам жизни: пивзавод –магазин – мужик (иногда женщина) - база приема стелотары – пивзавод. Они, бутылки, можно сказать, венец творения среди стекла, не чета всяким бокалам, витринным стеклам, и уж, тем более, граненым стаканам, которые в каждом аппарате газводы щербатые бока всем прохожим предлагают. И похоже, шептались бутылки, что даже после окончания первого цикла перевоплощений, разрушенное материальное тело может быть возрождено после огненного очищения. Хотя это уже не точно.
И бутылочка приготовилась жить долго, почти вечно. Вначале она с интересом приглядывалась к лицам грузчиков, шоферов, кладовщиков, продавцов, покупателей, приемщиц, даже слова их слушала, не всегда понятные и часто бессвязные. Но она быстро поняла, насколько все они примитивные и единообразные по сравнению с ней. Сперва надоели ей продавщицы и приемщицы. У этих все всегда одинаково было:
-Больше трех в одни руки не даем!
-Да свежее, свежее!
-Что ты мне пятак гнутый даешь, в автобусе в кассу кидай, а мне нормальный надо!
-Где я обсчитала? Одна, две, три. Да я просто, гражданин, двухкопеечную с гривенником спутала – со всяким может быть, берите, вот Ваша сдача.
-Следующий!
-Райка! Райка! Не выбивай больше кильку, кончается!
-Да, на базе я была, да, полдня.
-Не принимаем сегодня. Тары нет. Разинь глаза – написано, тары нет!
-Хи-хи-хи, Серый, перестань щипаться, кому сказала, ну не тронь, ну зайдет кто-нибудь. Погодь, дверь закину.
Потом бутылочка привыкла к грубым щеткам моек, к гулу, треску, к опасным рукам грузчиков, к тряске в грузовиках, даже к страшному слову «стеклобой» привыкла бутылочка. Стала она равнодушна к покупателям – к алкашам, тянувшимся к ней трясущимися пересохшими губами, к потным толстякам, выпивавшим ее одним глотком, к подросткам, распивавшим ее на троих и потом долго шептавшихся, как сделать, чтоб их не засекли, к кружкам разных сортов, с которыми проводила недолгие пять минут на одном столе, к сырой темноте холодильников… Ко всему привыкла бутылочка и уверилась уже, что и вправду вся ее жизнь укладывается в один вечный круг. Но однажды нес ее какой-то дедок сдавать по весне, поскользнулся и грохнул бутылочку об асфальт. Донышко ровно-ровно по стыку и отскочило.
Что сталось с другими частями бутылочки - не знаю, и врать не буду. Видно их ожидала не менее удивительная судьба, например, стать частями стен Изумрудного города. А донце долго провалялось вне себя в грязи и холоде, пока уже в мае не очнулось оттого, что кто-то взял его в руки. «Надо же! - подумала бутылочка. – Да я еще жива. Только я какая-то неправильная. Плоская я какая-то. Наверное, сейчас будет огненное очищение»
И правда, донце очистили – бережно вымыли в луже и вытерли подолом рубахи. Бутылочка заметила, что руки странно нежные и мягкие. Таких рук прежде бутылочка не знавала. Потом эти руки унесли бутылочку под сиреневые кусты, выкопали ямку в земле, положили на дно серебряную фольгу, сверху прямоугольный клочок бумажки, а сверху донце. Потом еще аккуратно засыпали землей.
«Это такой обряд! – догадалась бутылочка – Теперь я должна ждать. А потом произойдет перерождение, и я стану чем-то новым, чем-то лучшим стану я!». Так она лежит и терпеливо ждет до сих пор.
А Лешка очень долго искал место, куда закопал свой секретик. Перерыл кучу песка и земли на площадке подготовительной группы, даже плакал тайком, но так и не нашел. Решил, что его Андрюха украл, подсмотрел – и украл. Долго на Андрюху с подозрением глядел. В школу уже пошел, октябренком стал, а все вспоминал свою самую ценную вьетнамскую беззубчатую марку с изображением парусника, которую зарыл где-то, когда ходил в детский сад.
4
Когда Лешке было восемь лет, он страшно завидовал друзьям, на лето уезжавшим в пионерский лагерь. Там такая веселая жизнь! Походы, костры, ночные вылазки в спальню девчонок, никаких родителей и полная свобода. Теперь Лешка знает: все они врали. Лагерь - это скукотища хуже школы.
Вставать неизвестно зачем в такую рань, умываться водой такой холодной, что скулы сводит, и ноги от брызг мурашками покрываются, потом бежать на спортплощадку - делать гимнастику, днем - тихий час (ему одиннадцать уже почти, он последний раз в старшей группе детского сада днем спал! ), отбой в десять вечера, а в половину уже всех в корпуса загоняют. Плюс жуткая погода: холодно и дождь почти все время. Плюс никуда из лагеря ни ногой, а он всю территорию в два дня наизусть выучил. Потом еще: дурацкие пионерские собрания, утренняя и вечерняя линейки и дежурства по лагерю.
Дежурство его и доконало. Назначили его в караул у флага лагеря. Это значит вышагивать двенадцать часов по периметру, изредка в будку от дождя прячась. Никого вокруг нет, только вожатые и старший по лагерю с проверками забегают. Да Лешка все перепробовал: маршировал задом наперед, залезал на дерево и смотрел, что делается в лагере и в округе, носком кеды рисовал динозавров на песке, перочинным ножиком вырезал на стенке будки... А все равно до обеда еще далеко. Сбежал Лешка. Часика два только и поиграл в теннис на спортплощадке, вернулся - флага нет.
И старший по лагерю тут как тут: "Как флаг пропал! Да ты понимаешь, что это такое! Да теперь позор на весь город!". Собрали отряд, объявили по лагерю общую тревогу - все ищут флаг. Лешку привели к старшему пионервожатому, тот еще час его стыдил. Нашли, конечно: в бассейне на дне, - вернули на место.
Лешку на следующий день перед всем лагерем выставили, объявили ему выговор и лишили компота на неделю. А потом старожилы лагеря Лешке объяснили, что это любимая шутка старшего пионервожатого - украсть и спрятать флаг. Лешка затаил обиду и стал думать. В лагере осталось жить еще 15 дней. Ни за что он здесь столько не останется. Сбежит! Вот тогда точно позор на весь город им будет. Дня через четыре у Лешки был готовый план.
В очередное дежурство отряда Лешку, как проштрафившегося, назначат в чемоданную - сторожить сумки вместе с Витькой. В чемоданной тоже скучно: лежи на полке, рассматривай надписи, сделанные другими дежурными, болтай всякую чепуху и дыши пылью. Поэтому он с Витькой уже договорился дежурить в очередь. Да так все делают. Когда Витька убежит играть, надо подождать чуток, а потом тихо пройти к забору позади лагеря. Забор примыкает к даче детского сада. Там есть место под забором, где худенький Лешка легко протиснется - он проверял, голова проходит. А из дачи сбежать - плевое дело. Лешка дошколенком был - убегал.
Потом надо дойти до Зеленогорска - километра три идти. Лешка знает? в какую сторону и как - их водили на экскурсию в музей боевой славы. Там - сесть на электричку (у него рубль и двенадцать копеек есть, хватит), дальше в метро, а от Купчино до дома за восемь минут добежать можно. Вечером приедет, мама уже дома будет. А с мамой Лешка договорится, мама поймет. Думал еще Лешка, говорить все сестре или нет. решил - не надо: девчонки, они все болтушки и ябеды.
Когда мама открыла дверь, вся Лешкина уверенность пропала. Сомневаться-то он еще раньше начал - в электричке, когда понял, что затея удалась, и задумался, как будет говорить с мамой. А тут совсем сник. В квартире вся мебель сдвинута, странный запах, сырость - родители ремонт делают. Отец кричит: "Чего с ним церемонится! Там люди беспокоятся, сейчас оденусь и отвезу его обратно!". Мама мыться повела. Рассмотрела Лешкины волосы - вздохнула, глянула на руки - ахнула. "У тебя же колтуны в волосах! Все руки в цыпках!" Вымыла, волосы расчесала - больно, но он терпел, корки на руках толстым слоем глицерина намазала, пошла звонить: "Да, он дома. Да, все в порядке. Нет, он не вернется. Подписать? Хорошо, отец завтра приедет, подпишет". Обошлось!
Обошлось, да не совсем. От долгого сидения на мокрой станции и от поездке в холодном сквознячном вагоне случилась у Лешки свирепая простуда, и пришлось ему неделю сидеть дома. Вот где скукотища! День Лешка промаялся, а к вечеру совсем тошно стало, начал прошлогодние учебники от нечего делать разглядывать. Часа через полтора пришла мама с блинами, малиновым вареньем и горячим чаем и увидела, что Лешка ревет.
- Что случилось? тебе больно где-нибудь?
- Со-о-обачку-у-у жалко!
Мама обняла Лешку, погладила по голове, взглянула повнимательней на учебник литературы для четвертого класса и строго сказала:
- А позволь спросить, ты что, в школе "Муму" не прочитал?! Ее же в третьей четверти проходили!
PS Лешка за ту неделю читать приучился. Но проказить стал не меньше, просто с еще большей фантазией.
5
Всю весну мама отбивала набеги соседей снизу с жалобами на то, что их затопили. Всю весну она с недоумением бранила Лешку за то, что после него в ванной потоп, и ползала с тряпкой и ведром, собирая воду с пола. Всю весну Лешка учился плавать в ванне.
Не научился, конечно, но кое-что уразумел.
И вот теперь, летом, старательно осваивал науку во всамделишной реке. Сперва скрябал руками по дну и старательно сбивал ногами пену, потом нашел в сараюге старый круг, надул его, и держался за него руками или ложился на него пузом. Деревенские ребята его возраста, все как один плававшие мерными саженками, поначалу смеялись над ним и дразнились. Но Лешка вскоре показал им одну штуку.
На селе играли в какую-то древнюю разновидность казаков-разбойников, в которой нужно было добраться до двери своего дома и не быть осаленным. Как-то вечером Лешка остался последним, и вся команда казаков с криками гналась за ним. Он уже был у самого дома, но преследователи разделились и готовились взять его в кольцо. До калитки добежать, открыть крюк и запрыгнуть в спасительный садик было совершенно невозможно. Но Лешка и не стал этого делать. Он уперся кединой в задок крыльца, оттолкнулся, ухватился рукой за перильце, подтянулся и взлетел к самой входной двери. Правда, приложился задом о стену дома, зато выиграл. Потом Лешка еще вместе со всеми катался на задке трактора, перевозившего бревна к лесопилке, и огреб за это подзатыльник от сердитого тракториста и пару раз скакалкой по ногам от бабушки. Его зауважали - никто из деревенских до такого бы не додумался. Дразнить, конечно, не перестали, но шутки стали какими-то необидными, даже приятными.
И вот сегодня Лешка наконец понял, что надо делать. Как-то незаметно понял, просто сделал чуть-чуть по-другому, и поплыл. От радости он, хлебая ртом и носом воду, закричал: "Смотри, мама, я пластом плыву!". Деревенские тут же радостно подхватили: "Смотри, робята, парень-от пластом плывет!". Мама с крутого берега помахала рукой и в первый раз сказала вечные слова: "Только далеко не заплывай!».