Никто теперь уж и не представляет, как жилось в дореволюционной России семье простого государственного служащего. А подивиться есть чему. Растила меня папина мама по имени Калерия. Когда я была маленькой, то всё не могла понять, почему так странно произносят её имя. А произносили его Карелия. Потом-то понятно стало, что название полуострова было более известно людям, чем это имя. А ведь по православным календарям Калерия и Валерия – одно имя. Так вот о семье. У бабушки было девять сестёр и один брат, т.е. семья состояла из двенадцати человек. Мамочка – а бабушка никогда по-другому её не называла – постоянно, будучи или беременной или с младенцем, достаток в дом, конечно не приносила. Но какие рассказы я слышала о питании этой семьи. Раз в неделю нанималась подвода, дабы ехать за продуктами. Покупались различная снедь. Мясо готовилось раз в неделю, рыба была почти каждый день. Это видно и объясняет здоровые зубы, сохранённые до скончания века. А бабушка ушла в мир иной на восемьдесят седьмом году жизни. Поскольку её детские воспоминания выделяли конфеты ландрин, которые делились между детьми и потом порождали детские интриги, напрашивается вывод, что жалование государственного служащего позапрошлого века было вполне достаточным для того, чтобы не то, что не бедствовать, а достойно содержать большую семью. Мало того, все дети обучались игре на музыкальных инструментах. Вырастая, каждый в своей семье имел пианино. У них в доме устраивались музыкальные вечера. Помню, как бабушка рассказывала о своем первом разочаровании. На таком вечере у вызывающего симпатию молодого человека из под брюк «выскочила штрипка от кальсон» - разочаровалась. Улыбка, молодость. Всё понятно. Но какая разница с последующей жизнью! Замуж бабушка вышла все-таки не по любви, а за порядочного человека. Когда пришла любовь к нему, она сама и не заметила. Он так бережно с ней обращался, такое понимание возникло, что диву даёшься, что это возможно. Дед был революционер-подпольщик и сгорел за идею сорока лет с небольшим от роду. Так что сын, папа мой, почти и не помнил отца. Только добрые ощущения от того, что он был. В замужестве бабушка тоже вспоминала, что к каждому платью у неё были свои туфельки, а носки Гурий – так звали деда – никогда не стирал, выбрасывал. Тоже, явно не бедовали. Вспоминается ещё, что накупив пирожных, бабушка пробовала от всех по чуть-чуть, а потом сообщала мужу какие он может есть, а какие только ей.
Во вроде бы избалована жизнью, ан нет. Война, сыну нет пятнадцати. А она уходит на фронт. Только это уже другая история.