ВНУТРИ
- Как скучно… - пробурчал маленький желтый комок, - Как скучно и тягостно. Ведь раньше было
совсем не так! Да, когда я был совсем маленьким, мне было весело! Сколько счастья доставляла мне игра пятен света на стенах моего дома! Сколько покоя и умиротворения несли мне эти стены, а сейчас мне ужасно скучно.
Маленький желтый комок уныло вздохнул и принялся размышлять дальше.
- И одиноко… Почему же мне так одиноко? Не с кем поговорить, никто не понимает меня… Одиночество давит на меня так же ужасно, как давят стены. Странно, я только сейчас заметил, как они давят на меня… Неловко находиться здесь, как будто я не на своём месте, как будто всё
стало здесь для меня чужим.
Маленький желтый комок испытал приступ ужасной жалости к себе, одиночество действительно допекло его. Невыносимость бытия становилась всё очевиднее с каждой секундой.
- Кто нибудь! Эээ-ээй! Слышите меня?! – крикнул маленький желтый комок, ни на что, впрочем, не надеясь. Затем всхлипнул три раза и заплакал. Его жалость начала душить тонкое горло, отчаянье
взяло верх, и, не контролируя себя, он изо всех сил ударил по гладкой белой стене.
- За что, за что я заточён здесь?! – удар, снова удар – По какому праву? Кто посмел?! Пропади всё
пропадом!
Истерика и не думала останавливаться, и не остановилась бы еще полчаса, как происходило ранее, если бы не…
- Что? Что это?! Трещина на стене моего дома?! Надоевшего за всю жизнь, но всё же моего?! Она расползается! Стой, стой! – одиночество моментально сменилось страхом. Наглая трещина и не думала останавливаться, она уже заняла полстены, и местами, (о, ужас!), полыхала нестерпимо ярким огнём. Стены местами осыпались, обнажая невозможное сияние неизвестности, маленький желтый комок уже просто кричал и бился в истерике, ничего не понимая. Весь окутанный этим огнём, иссушающим и пугающим, маленький желтый комок, сам словно превратился в пламя боли и страха, привычный мирок в прямом смысле рушился, в висках стучало «Я умер, умер, умер…»
Внезапно над самым ухом раздался громоподобный крик, маленький желтый комок присел от
неожиданности, украдкой приоткрыл несколько привыкший к ослепительному свету глаз и увидел огромное существо. Звуки, несомненно, издавало именно оно.
- Что? Что... Где? - удивлённо выдавил из себя Маленький Желтый Комок, не ощутивший, тем
не менее, никакой враждебности от нависшей над ним живой громадины.
Сосредоточиться на происходящем мешало обилие прочих звуков, которые назойливой многообразностью захватывали всё внимание Маленького Желтого Комка. Подобные же фокусы вытворяло зрение, взгляд то четко выхватывал из пространства странные предметы незнакомых, чуждых форм, то начинал внезапно "плавать", вызывая приступы головокружения и тошноты.
- Кхм... - скромно напомнило о себе существо.
- Кто вы? Чего вы от меня хотите?! Где я? – спросил маленький желтый комок, переборовший охвативший его ужас.
- Сынок – пророкотала сверху нависшая над ним громада, - наконец то ты вылупился! Пойдем
к остальным, тебя все уже ждут!
Опасливо переступив останки своего домика, маленький желтый комок ступил на какое то
странное покрытие, занявшее его ум. Каких только странных предметов, причудливых форм и невозможных цветов тут не было?! Но огромное создание настойчиво подталкивало его вперёд. Впрочем, в этой настойчивости не было ничего чуждого, и маленький желтый комок перестал испытывать что-либо кроме доверчивого любопытства, свойственного всем цыплятам…
Обсохший и немного окрепший, он пошёл к таким же малышам, сопровождаемый мамой-наседкой, заботливой и строгой. Пошел навстречу зеленой травке, мокрому дождику, яркому солнцу…
А в глубине курятника, среди сора и пыли, среди соломинок и тусклых лучиков света, осталась белеть когда-то такая нужная, такая уютная, а потом надоевшая и начавшая мешать скорлупа.
СНАРУЖИ
Для неё не было ничего важнее. Курица жила, старела и умирала ради создания, заключенного до времени в белом полумраке скорлупы. Отвлекаясь изредка на кудахтанье товарок, отвергая ухаживания красавца петуха, она денно и нощно грела теплом своего пестрого тела самое дорогое на свете существо.
Дни скучной чередой проходили мимо, шум, смех и веселье, краем касаясь её внимания, конечно, немного омрачали её одиночество.
Она училась ждать, как умеет ждать каждая мать на свете, даже во сне мысленно оставаясь вместе со своим крохотным птенцом.
Она представляла, каким замечательным певцом станет её мальчик, как радостно и озорно он будет петь по утрам, а она, его мама, будет тихонько им гордиться в тёмном уголке курятника. Или какой замечательной дочерью, самой заботливой и красивой станет белое яйцо, хранящееся под её мягким и тёплым животом.
Иногда она слышала стук и шорох, внимание обострялось, сердечко начинало биться часто и радостно, но потом, уставая от бесконечного ожидания, она понимала, что еще не время, что птенец слишком слаб и ему рано появляться на свет.
Ей начинало казаться, что она всегда сидела тут и всегда будет тут сидеть, что всё остальное ей приснилось и даже сейчас она дремлет. Всё теряло значение и смысл, реальность кольцами свивалась вокруг матово-белой поверхности яйца.
До тех пор, пока на этой самой поверхности не появилась крошечная трещинка. Сонливость разом сменилась на нетерпеливую радость, какая посещает лишь в детстве, в Дни Рождения или Новый Год.
Она смотрела во все глаза и пыталась запомнить момент, когда её чудо появится на свет. Слёзы радости застилали её глаза, но она не думала о них, о том как выглядит. Счастливое кудахтанье вырывалось из груди, и становилось тем громче, чем длинней и ярче становилась трещина...
Наконец малыш выбрался, маленький, мокрый и смешной, он стоял, неловко переминаясь с лапки на лапку, то и дело теряя равновесие, боязливо озираясь по сторонам.
- Наконец то, - подумала она, позвала малыша и снова заплакала, увидев его первые шаги.