Любка

         
          В деревне, где родилась Любка, пили все или почти все. Пили, конечно, и Фокины. Это родители Любки. Отец, когда выпивал, любил подраться. Если вне дома ему не удавалось найти козла отпущения и скинуть пьяный задор, то доставалось домочадцам . Мать частенько ходила с синяками , будучи и сама чаще во хмелю, чем трезвая , она даже не противилась побоям , только жалко подвывала , уже избитая . Детям тоже перепадало, если они сами не кидались врассыпную . Нередко папаша их босыми выгонял  и в дождь и на мороз . На удивление детки отличались и хорошим здоровьем и живостью ума . Они могли вернуться в дом через окно ,а если нет ,то крепко обняв друг друга ,заночевать на сеновале , укрывшись всем , что было в сарае .
     В семье помимо  Любки было двое старших братьев, у которых разница в возрасте была меньше года, и младшая сестра.
     Вся деревня кормилась со своих огородов, гнала самогон со всего, что мыслимо и немыслимо, в ход шёл даже куриный помёт. Непосвящённые испугаются, но, это был компонент для получения элитного самогона.  Местная технология, вот!
  Мать Любки это умела делать неплохо, потому к ней ходили все любители самогона. Этот благородный продукт и помог худо-бедно поднять детишек.
    Работы в деревне не было, кроме тех немногих рабочих мест, что предоставляла железнодорожная станция. В километре от деревни была  станция. Это была рижская ветка, не очень загруженная один-два поезда на Ригу, и то же самое  обратно на Москву. Ходила ещё  электричка, тоже не часто.
   Отец поначалу работал обходчиком, но выпивка не дала ему долго этим заниматься. Руки у него были золотые, что по кузнечному, что по слесарному. Когда были просветы в пьянке, он мог подковать лошадь, починить инструменты, немного владел сваркой. Потому всегда был востребован. Естественно, что расплачивались угощением. Так ,что трезвым ,вернее около «трезвым»,он бывал недолго .
    Дети потихоньку росли. Доступ к спиртному и для них был открыт. В деревне частенько нерадивые папаши, не найдя собутыльника, наливали своим детям подросткам. Досталось такое отеческое отношение и подросшим братьям Ваське и Серёжке. К счастью это не стало нормой. Васька, самый старший, положил этому конец.
   Ему в ту пору было лет двенадцать. Парень он был крупный и сильный, не то, что Серега, худенький и длинненький, у него и кликуха была Фитилёк. До того случая, бывало, что и Василий прикладывался с отцом. Но, вот как-то он вернулся , и увидел выпивающих отца и Серёжку. Отец выглядел привычно, а вот братик, не отличавшийся богатырским телом, лежал на столе с раскрытым ротиком и полуоткрытыми глазами. И, правда, фитилёк, только мокрый. Эх, что тут было! Со словами:
   -Ах ты, фашист недобитый!-  Васька с кулаками накинулся на отца, избил его,  отволок в старую баню и запер. Матери не было, а то бы точно и она бы попала отбывать наказание до утра в бане. Васька окатил Серёгу ушатом ледяной воды , укутал и уложил его . Случай  этот помнился долго , а  Василий негласно стал авторитетом в семье .
   Любка  росла, пожалуй, самой отчаянной. Рыжеволосая, курчавая, конопатая  и  озорства немерено. Могла с пацанвой и огород чей-нибудь обнести, и у матери самогону свиснуть, если орава попросит. Потому-то и заправляла она всеми . Правда она старалась не быть у Васьки на виду , он её повадки не одобрял . А , Любка сама, страх, как не любила  контроля . Стоило ей почувствовать давление , она всё делала наперекор .Она и на сеновал первый раз пошла назло брату , тот её погнал  с вечеринки домой , когда соседа Санька провожали в армию.  Любке тогда было тринадцать.
     Сама она потом не одного «проводила» в армию, но никого не ждала.
Пришла пора: идти в армию Ваське. Что бы вы подумали? Он пошёл в военкомат и убедил комиссариат в том, что его необходимо взять в армию вместе с младшим братом. Обрисовал картину в семье, сослался на ещё не сформированный характер младшего брата, и о тех опасениях, которые порождала обстановка вокруг.
       Быт и нравы местного населения были хорошо известны в военкомате. Просьбе парня пошли навстречу. Ваську  взяли чуть позже, а брата чуть раньше положенных сроков призыва.
     Братья попали на в Морфлот, на Балтику, в Калининград.  Служить им довелось в береговой охране. Командира части сразу подкупила история братьев.
     Тут у Серёги ещё и обнаружились способности к радиоэлектронике, вот его этот  же командир сразу и определил на какие курсы. Серёга вернулся ценным спецом в группу радиолокационной службы. Василий отечески гордился его успехами.
    Сергей там и остался после срочной, доучивался, получил офицерское звание. И женился там же, не-то на полу-полячке, не-то на полу-латышке. В общем , окончательно оторвался от «наследия».
   Василий после армии вернулся и пошёл в школу МВД в Москве.  Женился на Любкиной однокласснице Людке Сушковой.  Поначалу жили в общежитии, потом, после нескольких поездок по «тёплым» точкам, им дали  просторную квартиру в  Нахабино. Очень удобно, в том же направлении, что и родное село.
    Васька не стеснялся своих корней. По выходным нередко наезжал с друзьями домой. Рыбалка в здешних местах была отменная. А, если девчата ещё и баньку затопят…
   Благо к этому времени Любка и Танька сами управлялись с домом и подворьем. Хотя родители выпивали, везде был порядок, какой позволял скромный быт.
   Любане уже было почти восемнадцать, работала в буфете на станции.
Отчаянный характер Любки, незагруженный живой ум, отсутствие нормального общения: всё это отражалось на её поведении, она легко могла и «погулять» и «загулять». Васька жутко нервничал по этому поводу.
   Видимо страхи за сестёр и толкали его устраивать уикенды для своих многочисленных  приятелей в отчем доме. Все ,с кем он приезжал на село , народ чаще холостой , были сослуживцы и коллеги по работе . А , работа серьёзная, стало быть и народ серьёзный . Вот Василий и пытался таким образом устроить судьбу сестёр, вернее было бы сказать ,судьбу Любки .
  Надо сказать, что и Любка понимала намерения брата, и не противилась. Её живой ум задыхался в этом ограниченном и однообразном пространстве деревенской жизни, скупой на лица, события и переживания.
  После очередного выезда Василия в «точку», с ним на выходные приехал новый приятель, с которым он там познакомился. Девчата его ещё не знали.
  Мужик красавец, тридцатилетний голубоглазый блондин, косая сажень в плечах, спортивный, высокий. Любо-дорого, одним словом…  А , зовут-то… Турбин Андрей. Во, как!
 Василий не зря старался. И одна и другая сестра были очарованы его новым другом. И Андрей был обречён, уж как сёстры старались угодить…
  К возвращению ребят с рыбалки и баньку истопили, и кваску холодненького приготовили, грибочки, огурчики…
  Всё произошло довольно быстро. Любка своим кошачьим нутром уже в первую встречу знала, что Андрей на неё запал.
  Он ещё пару раз приезжал с Василием. Любка ему на сеновале ночлег устраивала…
   Андрей, как мужик ответственный, сразу позвал Любаню замуж. А, сделал он это, довольно смешно. После уже второго «сеновала» Андрей, заикаясь, спросил:
  -Люба, пойдёшь за меня?
  На что Любка, смеясь, отвечала:
  -Чего же не пойти, мужик ты видный.
  В ноябре Любке исполнилось восемнадцать. Они тут же расписались и сыграли свадьбу.   
Первое время скучать ей не приходилось. Любане всё было интересно .
   Любаша не могла похвастать происхождением, потому она  не переставала удивляться устоям семьи Андрея. Здесь всё было правильно и добротно.
   Отец Андрея  тоже в прошлом военный.  Потому, видимо, все члены семьи отличались чрезмерной тягой к правилам и порядку, почти военному. Андрей очень чтил отца, у них была, чуть ли не армейская, субординация. Мать Андрея тоже очень почитала отца и подчинялась безоговорочно.
   Любка не могла не отметить здравый диктат свёкра, но, имея слабых родителей, не переставала удивляться, тому, с чем столкнулась в семье  Андрея.
 И года не прошло, как на свет появилась Иришка. Через полтора года родился Артёмка. Любку увлекли новые переживания. Всё разом стало другим. И Андрей, и всё, что до того занимало её воображение, отошло на второй план.
  Любка была, можно сказать, «бешеной» мамашей. Хотя, если бы спросили Василия, то он-то счёл бы это нормальным. В его понятии сестра была во всём бешеной по природе.
   Прошло лет пять. Иришка выросла, и Артём стал менее хлопотным.
  Андрей настаивал, чтобы Люба продолжила образование, но, ей это было не интересно. Она работала продавцом, часто меняя место работы.
  Люба начинала скучать. А, что может быть для женщины разрушительней, чем скука?
  Она слабо разбиралась, в чём заключалась работа Андрея. Однако «правильность» всех членов семьи и его частое отсутствие только потакало её свободолюбию.
  Пока мужа не было, она страшно за него переживала, мечась из угла в угол. Однако, по возвращении, никогда не показывала пережитое.
  -Слава тебе Господи! Прибыл.
Обняв и дежурно поцеловав, она не выказывала больше никаких ярких эмоций.
Что это было? И зачем? Любка не могла это понять в себе, ровно, как и многое другое, что толкало её на отчаянные и необдуманные поступки.
 Почти всегда, когда Андрей возвращался, всё его окружение отмечало это событие. И тут Любаня «отрывалась»… Могла крепко выпить и …
  На этих вечеринках или на природе она умела «свести с ума» очередного представителя сильной половины. А надо сказать, что мужчины этой среды были далеко-далеко не слабые. Как раз этих-то мужиков и отличало умение контролировать себя. Возможно, именно это и заводило Любку?
   Зачастую Люба и не прилагала никаких усилий, а результат был налицо. Благо у неё хватало природного ума, сделать это чаще незаметно для мужа. Из-за разницы в возрасте Андрей наивно полагал, что она просто глупышка с дурной наследственностью. А, Люба между тем пополняла коллекцию.
   Она часто сожалела о своих похождениях. Очень переживала, если кто-то из этих мужиков искал встреч. А, чувство вины толкало на ссоры с Андреем.
   Василий был очень дружен с Андреем, потому всегда примерял их с сестрой. Он-то хорошо знал характер Любки. Видимо и чувствовал себя перед Андреем виноватым.
   А, она ничего не могла поделать с собой. Увлекалась и увлекала. Часто даже мужей достаточно близких людей.
  Что эти мужики в ней видели? Чем она отличалась от других женщин? Люба постоянно задавалась этим вопросом. Привлекательная, но, не красавица, смекалистая, но, большим умом не обременена, сама к ним не лезет, но, они-то ей  проходу не дают? Любка переживала, но, всё текло, как обычно.
   Где-то задним умом она понимала, что всё упирается в силу её природы. Люба догадывалась, что она обладает более чувствительным нутром. Этим объяснялась и реакция мужиков, и, естественно, её отзывчивость на их потребности…
  При этом она страшно злилась на тех женщин, что рядом с этими мужчинами, на их «тупость», что они не могут предупредить в мужике самого простого и самого главного.
  Но, особенно, после каждого очередного «подвига», Люба ненавидела Андрея. Именно его она считала виновником происходящего. Она, конечно же, понимала, что он по природе своей чуть проще, и ни в чём не виноват. Однако Любка отчаянно пыталась свою вину разделить с ним. В конце концов, не Люба же виновата в том, что Андрей «слабее»?
   Когда она злилась на себя, она уезжала в деревню к старикам и наводила там шмон. Домик выдраит или вскопает огород. Сразу легчало. Так время и шло.
    Дети выросли. Люба душу продала бы, только бы они были счастливы.
   Иришке исполнилось семнадцать, она заканчивала десятый. Собиралась поступать в институт. Она выросла настоящей красавицей. Высокая, длинноногая, со светлыми густыми волосами, с прозрачной нежной кожей и голубыми-голубыми глазами, как у всех Турбинных. У неё и характер был подстать Турбинным, правильный. Андрей в ней души не чаял, хотя не только Андрей, свёкор со свекровью тоже. Иришка им отвечала взаимностью.
  Артёмка был другой, он не выносил давления. Любкина кровь…
  Разговорам «по-мужски» со стороны отца и деда предпочитал беседы матери. При этом он не был маменькиным сынком. Коренастый, не по годам плечистый, такой серьёзный мужичок, любящий порассуждать. Любка видела в нём Василия в его годы.
  Отец с дедом хотели и его определить по военной стезе. Артёмка и, правда, был очень такой спортивный, располагающий к занятиям очень «мужских» профессий. Однако видимо из духа противоречия, он плохо уговаривался.
  А, вот Иришка…
  На майские праздники круг Андрея отдыхал на даче у свёкра. 
  Приехали туда и Люба с Иришкой. Все были во дворе, шашлыки обещали вот-вот быть готовыми. Иришку отправили в дом за стаканами. Через какое-то время она вышла с посудой в руках вся сияющая в сопровождении Антона Ерохина. Антон из той же конторы, что и Андрей. Но, он же всего-то лет может на три - пять моложе Любки!
  Материнское сердце подсказывало Любане, что дочь уводят. Она впервые в жизни испугалась.
И, тут Люба ринулась в атаку. Она же умела и могла…
 Нужно было отвлечь Ерохина, на худой конец, показать Иришке, что он ничем не отличается ото всех других мужчин.
 Никто из окружающих не заметил её потуги, даже сам Ерохин только пару раз удостоил Любку удивлённым взглядом. Зато у Иришки испортилось настроение, она осуждающе поглядывала на мать.
 Люба поняла, что потерпела поражение, и напилась. Напилась до чёртиков. Все были в недоумении. Кроме Иришки, пожалуй.
 Когда Ерохин в первый раз пришёл «якобы» к Андрею, Любка чуть не сгорела со стыда. Зато дочка так радовалась, что у матери от досады чуть не остановилось сердце. Иринка побежала на кухню со словами:
  -Нужно же чайник поставить.
  Иришка так суетилась, желая сделать приятное гостю, что чуть не обварилась кипятком из чайника. Но, Антон и тут молниеносно среагировал, выхватив из её рук чайник. Понятно, что в глазах глупой маленькой девочки он ещё больше вырос.
  Андрей тоже, наконец, понял цель визита Ерохина, и, как ни странно, не был против нарастающих отношений дочери и сотрудника. Люба была в отчаянии.
Когда Антон, наконец, ушёл, Люба попыталась поговорить с дочерью.
  -Ириш, он для тебя слишком взрослый. Тебе пока не нужны серьёзные отношения, ты же совсем юная!
  Ирина замкнулась и сидела с отсутствующим взглядом. Казалась, она ничего не слышит и, даже забыла о присутствии матери. Понятно было, что девчонка влюбилась. Любу трясло.
  -Доченька, он же не штатский, вся жизнь в ожидании.
  -Зато он порядочный.
  -Ирочка, пойми, нужно делать то, что положено по возрасту. Романтика тебе нужна, ты ещё ребёнок. Нужно наиграться, чтобы вступать в серьёзную жизнь. Иначе эта жизнь будет тебя возвращать тем или иным способом на те круги, что ты пропустила.
  Подумав, она для убедительности добавила:
 -Ну, посмотри на меня, ты же понимаешь, о чём я говорю?
  Ответа, что последовал, Люба никак не ожидала.
 -Я не такая, как ты. У меня другая порода.
  Дочь, ради которой Люба готова была раствориться, перестать существовать, её осуждала. Вот она,   кровь Турбинных!
  Удивительно, однако, её душевные мытарства были понятны только Артёму. Этот пятнадцатилетний мужичок отечески обнял её и изрёк:
  -Мать, перестань дёргаться. Может так надо? Случайностей же не бывает, на всё божий промысел?
  Артём продолжил:
 -Она втрескалась, он одурел. Ещё бы… Петух и цыплёнок!
 -И я же об этом, сыночек!
 -Всё сладится, они же оба военные.
Артёмка усмехнулся и продолжил:
  -Ну? Ты же понимаешь, о чём я? Не переживай.
Люба поняла, что даже сын взрослее, чем она сама. Ей оставалось только смириться.
Сразу после выпускного вечера в школе, Ирочка вышла замуж за Ерохина. Свадьба была очень красивой, с венчаньем.
 В храме пел хор, было удивительно торжественно. Жених, которого распирало от счастья, невеста, чистая и нежная, как ангел, сошедший с небес.
 Люба, беззвучно обливаясь слезами, за всеми наблюдала. Все были  довольные. Лишь она не могла найти в своей душе равновесие.
 После свадьбы молодые поехали на юг. Иришка вернулась загоревшая, счастливее, чем прежде.
 Люба уже почти успокоилась, но, просьба дочери вернула ей прежнее состояние:
 - Ма, а, нет у нас прошлогодних огурцов? Эта еда на курорте надоела…
 Мать поняла, что скоро будет бабкой. И, опять в омут переживаний…
Но, время неумолимо. Появилась Анечка. Молодые жили у его родителей. Семья Ерохиных была подстать семье Турбинных. Те же устои, те же порядки. Благо Ирочку все любили, понимали, что она ещё ребёнок. Люба была им за это благодарна.
 Ерохин мотался по «точкам». Ирочка всегда переживала, переживала ярко, бывало даже с депрессией. Понятно, что Люба не оставалась в стороне.
 Видимо именно эти переживания толкали её на общение с Ерохиным. Они, вдвоём, как люди близкие по возрасту, старались придумывать что-то, что облегчало состояние Иришки. Через какое-то время с уверенностью можно было сказать, Люба с зятем очень подружились. Она всегда умела дружить: с братом, с сыном. Вот с мужем не получилось…
  Время шло, прежняя неприязнь к зятю ушла в никуда. Ерохин носился со своими «маленькими», с женой и дочкой, а к тёще приходил поговорить о жизни. Так и текла жизнь.
   Очень подружились и старшие Турбины со старшими Ерохиными, праздники часто отмечали вместе. И та, и другая семья имели добротные дачи в соседних посёлках. Это тоже было немаловажно для общений, так же как и похожесть двух семей своим внутренним укладом. В этих семьях не была утеряна связь поколений, такая редкость в наше время.
  У Любы за Иришку сердце перестало беспокоиться. Казалось, что, наконец, она обрела покой.
  Наступили зимние праздники. Новый год отмечали на даче у Турбинных. А, на Рождество поехали к Ерохиным.
С постом не все особо считались, а, вот  разговлялись дружно. Потом поехали в храм на службу. Народу, понятно, было много. Это тоже веянье времени.
  Было  холодно, мороз стоял настоящий январский. Когда вышли из храма, Люба залюбовалась на Иришку в длинной мутоновой   шубке и чуть не попала под чью-то огромную машину.
  -Люба, осторожно!
  Люба не сразу сообразила, что с таким страшным испугом в голосе её окликнул зять. Она от растерянности ко всему ещё, неловко оступившись, чуть не упала. Если бы не подскочил Ерохин. Он схватил и оттащил её в сторонку. Когда у Любани зашумело в голове, она решила, что это от испуга. Тут все решили, что пора отдыхать и разъехались.
   Буквально на следующий день Ерохин приехал, чтобы передать гостинцы от родителей. Люба по обыкновению беззаботно кинулась принимать из его рук пакеты. И тут случилось то же, что и накануне. Люба почувствовала тот же шум в голове. Когда она посмотрела в глаза зятю, то всё поняла. Ей бы сгореть на месте!
  Муж её маленькой девочки смотрел на неё далеко не так, как полагается смотреть на родителей. Но, самое страшное было в том, что она сама заводилась!
 - Турбин! К тебе.
  Прокричав это чугунным голосом, она залетела в ванную. Муж пытался её призвать к гостеприимству.
  -Люба, а, угощенье?
  На что она сурово ответила:
  -Вы сами, всё в холодильнике, у меня стирка.
К счастью Любы, Ерохин уехал в очередную командировку. На какое-то время она успокоилась, решив, что всё это ей показалось. На масленицу он вернулся. Иришка позвонила, чтобы сообщить о предстоящем визите.
  -Ма, Антон требует тёщиных блинов. Он говорит, что другой такой тёщи нет на свете, представляешь?
  Люба представляла, ой, как представляла…
  Когда у неё на сердце что-то собиралось, она обычно делилась с Артёмкой, он всегда возвращал ей равновесие. Но, теперь-то не тот случай. Не могла же она с ним поделиться тем, что она самая скверная мать на свете?
  На блины Люба нарочно пригласила Наташку соседку, шумную яркую разведёнку. Иришка даже выказала своё недовольство.
  Сама же Люба старалась держаться строго, не смотреть зятю в глаза, в рот не взяла спиртного. Но, он паразит, так ловко хватал посуду, рассаживал народ, при этом, стараясь как-то прикоснуться или задеть Любу.
  Люба кое-как выдержала это испытание. Приглашение Ерохиных собраться на выходные она отвергла, сославшись на необходимость ехать к своим в деревню.
  Она металась, не зная, что делать? Нахамить она не могла, он прямого повода не давал. Он просто её чувствует и отзывается. А, может наоборот? Люба запуталась. В жизни ещё не было такого страшного конфуза.
  Долго бы это продолжалось или нет, но вот как-то на работе разговорились о том, да о сём. Товароведом, была азербайджанка, да и хозяин магазина тоже.
  Она была чуть постарше Любки, достаточно образованная и наблюдательная. Она-то и  спросила её:
  -Люба, а, с тобой что-то происходит, не хочешь рассказать?
 Поначалу Люба растерялась, затем её, как прорвало. Она дождалась, когда они остались вдвоём и, как на духу…
  Роза, так звали товароведа, выслушала внимательно и сказала:
  -Ты зря так себя казнишь, это твоя природа. Хотим мы или не хотим, но, мы не свободны от своей природы. Да, мы можем делать всё наоборот, то есть вопреки своей природе.
  Она выждала паузу, затем добавила:
  -Твоя порода называется отзывчивостью. Мужчины очень ценят её. Мало того, что ценят, они её определяют безошибочно в любой толпе, в любом объёме. Наша беда, я говорю про женщин, в том, что мы равняем их с собой. А, это неправильно. Да, возможно, что в обществе мораль одна, но, мировосприятие у нас с ними всё же отличается. Однако сильные природой мужчины и женщины узнают друг друга моментально.
  Люба ни то, чтобы поняла, но, ей стало немного легче, то ли от сочувствия, то ли потому, что она, наконец, вылила накопившееся на душе. Роза продолжала:
 -Об этом немало написано. Ты читала «Отца Сергия» Толстого?
 -Нет.
 -А, ты почитай.
 -Да, где же взять прямо сейчас Толстого?
 -Библиотека рядом, туда уже никто и не ходит. На улице дождь, покупателей почти нет, иди почитай.
 Люба пошла. В читальном зале работала бывшая учительница Иришки. Она с радостью отыскала и дала ей том, в котором был «Отец Сергий».
 Когда Люба пришла, дома никого не было, чему она очень обрадовалась. Не переставая себе удивляться, она залпом проглотила эту вещь.
 Закрыв книгу и глаза, Люба попыталась осмыслить и сопоставить прочитанное с тем, что всё последнее время её так тревожило. Она с улыбкой на лице потянулась и встала.
  -Пальцы никому рубить не будем.
  Сейчас она уже точно знала, что страх вызывает неведомое. Когда есть понимание ситуации, то и ситуацией  управлять можно.   
  Вернулся Андрей. Люба вышла к нему и, чмокнув в щеку, помогла раздеться. Андрей, не избалованный её вниманием, удивлённо произнёс:
  -Мать… Ты сегодня какая-то не такая…
  -Мой руки, есть будем.
  Загадочно улыбнувшись, Люба пошла на кухню.